Вопросы и ответы

— Моя королева.       От спокойного негромкого голоса Эрувэ заметно вздрагивает, бросая быстрый взгляд через плечо на застывшего в дверях Халлона, и он видит тень страха в её глазах и смущения, которые она неловко пытается скрыть, так не по-королевски отводя взгляд в сторону. Впрочем, рядом с Халлоном можно позволить себе такую вольность не только потому, что он видел её и в худшем состоянии, но и потому, что он понимал её как никто другой. Сам ведь был простолюдином из самых низов и до сих пор не растерял память об этом. — А, Халлон, — Эрувэ попыталась улыбнуться, но улыбка получилась несколько нервной и натянутой. Руки сами собой скользнули к слегка выступающему животу, накрыв его в защитном жесте, и советник проследил взглядом за этим движением. — Ты что-то хотел или?.. — она дёрнула плечом, стараясь казаться беззаботной, но Халлон видел проступающее в женской фигуре напряжение.       Беременность давалась королеве сложно, с какой стороны ни глянь. Сломанное тело тяжко вскармливало в себе новую жизнь, а надломанный дух то и дело воскрешал перед глазами унижения минувших дней. Халлон тоже помнил их, полный безмолвного сочувствия к этой женщине, ставшей жертвой чужого садизма и эгоизма. Помнил, как насилие редко давало плоды, и как Эрувэ приходилось бороться с ненавистью к самой себе, искореняя их.       Теперь же всё было совсем иначе, и первый советник стал единственным, кроме принца-консорта, разумеется, кому Её Величество могла доверять. Кому могла приоткрыть свою слабость и неуверенность, и откровенный страх перед грядущими переменами. И Халлон... он чувствовал раскаяние за собственное бездействие и за то, что не мог никак помочь Эрувэ при жизни Эйладара, однако теперь, когда его не стало, он мог не таиться и сполна искупить свою вину перед этой женщиной. — Нет, миледи, — первый советник учтиво поклонился. — Прости мою дерзость, я лишь хотел предложить тебе скрасить твоё одиночество, пока твой супруг отсутствует. Мне показалось, что одиночество особенно угнетает тебя, когда ты носишь под сердцем дитя, и я хотел бы хоть немного утешить его. — О, — Эрувэ удивлённо округлила глаза, но тут же смущённо улыбнулась, опустив взгляд на живот. — Ты прав... Беременность заставляет меня тревожиться, в особенности когда я остаюсь один на один с собой и своими мыслями... — Я могу понять, о чём ты говоришь, госпожа, — Халлон кивнул, с искренним сочувствием посмотрев на Эрувэ. На самом деле он восхищался так сильно стойкостью и силой духа этой женщины! — Возможно, мои слова прозвучат наивно и отчасти глупо, но я хотел сказать тебе, что тёмные времена остались в прошлом. Это дитя родится от любви и принятия, и ты сама станешь ему прекрасной матерью, я в этом не сомневаюсь, — хоть так, но он действительно хотел поддержать и подбодрить королеву, и она с благодарностью улыбнулась. — Спасибо, Халлон, — Эрувэ с признательностью посмотрела на советника. — Ты всегда был очень добр ко мне, и пожалуй, был моим единственным другом, пока был жив Эйладар. Я понимаю, что ты не мог многого, как и я сама, оттого я знаю, на какой риск и жертву ты шёл, поддерживая меня. И я ценю то, что ты не изменил себе и сейчас. — Это меньшее, что я могу для тебя сделать, госпожа, — Халлон улыбнулся в ответ, приблизившись и опустившись на стул рядом с Её Величеством. — Но могу ли я сделать ещё что-нибудь? Как ты себя чувствуешь? — он с беспокойством посмотрел в худое бледное женское лицо, и Эрувэ вздохнула.       Она расслабленно откинулась на спинку стула, сцепив в замок пальцы, поддерживая живот снизу. Прикрыла глаза, словно прислушиваясь к себе, и после недолгой паузы ответила: — Спасибо, Халлон, меня ничего не беспокоит. Но ты мог бы поговорить со мной? За разговором мне становится спокойнее. — Конечно, миледи, — первый советник снова улыбнулся. — О чём бы ты хотела поговорить? — Расскажи мне о своей семье — я слышала, она была большая? — после мимолётной задумчивости отозвалась королева. — Как вы принимали новых членов? Как жили? Любили ли друг друга? Расскажи мне всё, что захочешь рассказать, — Эрувэ с пытливым интересом посмотрела на Халлона. Собирала опыт, пытаясь примерить его на себя, пытаясь понять, каково быть матерью и примириться с этой мыслью. Сама она вряд ли могла себе в этом помочь, почти забыв дни детства, как и едва ли мог ей в этом помочь супруг, утративший родню ещё раньше.       Халлон задумался на несколько минут, возвращаясь в былые дни юности, пытаясь вспомнить, какими они были. И он помнил — помнил, словно всё было вчера, пусть и трое из его сиблингов даже успели уйти к предкам. Среди них был и самый достойный и великий муж среди детей всех народов, и вспомнив о нём, Халлон вновь ощутил скорбь от утраты. Однако он вздохнул и неспешно начал, желая не только уважить просьбу Эрувэ, но и вновь вернуться туда, где было так легко, просто и беззаботно: — Да, госпожа, ты права: семья у меня была большая, и я был третьим из семи...