Вопросы и ответы

      Крики и стоны доносились глухим эхом; их перекрывал такой же глухой лязг металла. Аэлухель почти не слышал его, продвигаясь всё дальше вглубь пещерного лабиринта. До побеления костяшек сжимал в руке рукоять окровавленного клинка, на лезвии которого дивным узором растекались алые ручейки чьих-то оборванных жизней. Они не интересовали его — каждый из них заслужил свою бесславную участь.       Собственная кровь закипала в жилах. Сердце неистово стучало о грудную клетку, пока он сжимал челюсти до боли, даже не осознавая этого. В сознании билась единственная мысль, и душа мстителя жаждала крови единственного живого существа.       Гадюка заползла в самую глубокую, самую тёмную нору, надеясь, что здесь никто её не достанет. Но Аэлухель был хитёр и опытен; сука понятия не имела, с кем связалась на самом деле. И прежде чем убивать Ридраила, ей следовало избавиться от его вернейшего любовника.       Глаза дёргаются, едва заметно округляясь, прежде чем он резко оборачивается влево, выставляя перед собой клинок. Металл ударяется о металл, и змея шипит недовольно, раскрывая своё положение. Аэлухель ухмыляется с хладнокровной безжалостностью и легко отбивает предательский удар. — Тебе следовало лучше заметать следы, если ты метила так высоко, моя дорогая, — в его голосе слышится ядовитая насмешка, и Нимуэль яростно скалится. — Не думай, баронская подстилка, что ты будешь долго злорадствовать, — она выплёвывает низким прокуренным голосом, двигаясь полукругом, словно хищница. — И королевские шавки тебе тоже не помогут. Я достану тебя где угодно; я сгною у тебя на глазах Эйладарскую шлюху вместе с вашим ублюдком, — скалится, пытаясь задеть побольнее, но Аэлухель лишь предупреждающе щурит глаза.       Нимуэль бросается вперёд, словно кобра. Бежать ей больше некуда, и всё, что остаётся, безрассудно атаковать в надежде сорвать свой куш. Но Аэлухель парирует удар, и мечи высекают искры, прежде чем Нимуэль отскакивает в сторону, снова начиная ходить кругами. Ей не зацепить его такой примитивной уловкой, и она знает об этом. — Посмотри на себя, ничтожество, — ухмыляется, скалясь нагло, в то время как взгляд бегает вокруг лихорадочно, пытаясь зацепиться хоть за какое-то спасение. — Ридраил растил из тебя послушного щенка, а ты даже не сумел его защитить. И где же теперь наш непревзойдённый барон? Ах да, кормит рыб на морском дне!       Эмоции не должны брать верх, так что Аэлухель сохраняет внешнюю невозмутимость. Но внутри всё закипает, взрывается яростью и болью. Сука, она знает, куда бить — но ничего, скоро её поганый рот закроется раз и навсегда.       Маска непроницаемости ложится на лицо. Аэлухель крепче и удобнее сжимает в руках клинки. Пора заканчивать то, что уже давно должно было быть закончено. И ловушка затягивается вокруг шеи жертвы.       Резко и стремительно он подаётся вперёд. Наскоком обрушивается на змею, замечая, как подгибаются её колени в попытке выдержать удар в неудобной стойке. Аэлухель не медлит, направляет усилие вниз, прерывая атаку лишь для того, чтобы тут же нанести новый удар. Обрушивает их один за другим, атакуя двумя руками, и Нимуэль с трудом успевает отражать и уворачиваться от них.       Натиск Аэлухеля неумолим и безжалостен, и в конце концов отравленное лезвие задевает противницу. Вонзается в бок, и Нимуэль шипит, в слепой ярости пытаясь попасть в ответ. Но рука дрожит, когда Аэлухель проворачивает клинок в ране, и шипение превращается в рычание. — Ублюдок... — она сплёвывает кровь, когда Аэлухель вырывает оружие. Наблюдает с холодным равнодушием и не даёт опомниться, нападая снова.       Лесные эльфы всегда были хороши в ядах, что уже говорить об Аэлухеле. Так что яд начинает действовать, сковывая движения и замедляя реакцию, и потеря крови вторит ему. Аэлухелю остаётся лишь нанести последний удар.       Нимуэль пытается отбиваться. Пытается подороже продать свою никчёмную жизнь. Но охотник уже поймал свою жертву, как бы та ни отрицала это. А потому меч по рукоять входит в женскую грудь, и Аэлухель встречается глазами с глазами Нимуэль. Чувствует её дыхание, давая ей насладиться болью и осознанием скорой неизбежной смерти, прежде чем вынимает клинок. Выверенным сильным движением, в которое вложена вся ярость и ненависть, отсекает гадюке голову так, что она катится к его ногам.       Глядя в её мёртвое лицо, он чувствует приходящий покой и пустоту. Месть свершилась, и на её место пришло облегчение. Он сделал то, что должен был; смерть Ридраила была отмщена. Дверь в прошлое окончательно закрылась, и Аэлухель наконец-то мог без оглядки двигаться вперёд.