Щадящее лечение

— Это невозможно! Я не понимаю, зачем Одасаку вообще его привёл! Ты можешь сделать хоть что-нибудь? — яростно вышагивал по медкабинету Куникида. — Я сказал опросить, прошу заметить «о-про-сить», — растягивались слоги в громкой речи. — Оставил его на две минуты, и что ты думаешь? Еле успел, чтобы спасти от удушья несчастного свидетеля. Ребёнка! Он буквально душил его этими своими лоскутами. — Успокойся. Всё же в порядке. Все живы и здоровы, — с тоской заметила Йосано и уточнила. — Прям душил? — Он уже сколько с нами, а всё ведёт себя как дикарь. Я не могу так работать! — от топота тряслись инструменты в металлических лотках, создавая дополнительный шум. Акико не нравилось. — Доппо, я посмотрю ещё раз, но я уже тестировала его на все возможные отклонения, он не болен. Мужчина, который казалось, уже был на пределе, вышел на новый уровень гнева. — Да в смысле не болен, если я говорю, что он детей душит? Ты-то что несёшь? С глубоким выдохом Йосано поднялась со стула, чуть повела плечами, разминая их, и недолго думая, цокая каблуками, подошла и резко схватила коллегу за воротник, приближая лицо к лицу. — Я «несу», как ты изволил выразиться, чёткое медицинское заключение. И я сказала, что посмотрю, что ещё можно сделать. Так что больше не ори и не груби мне. А то найду, что у тебя вылечить. Понял? Угрозы Акико всегда воспринимались более чем серьёзно. Даже Фукудзава ёжился под недовольным взглядом доктора. Так что Куникиде осталось только тяжело сглотнуть и кивнуть. —Да, спасибо. Когда в кабинете наконец стало тихо, девушка вернулась на место уже с личным делом в руках. Не то чтобы она знала точный диагноз, скорее это было что-то на уровне женской интуиции. Рюноске Акутагава. Восемнадцать лет. Родителей нет, сестра пропала без вести. Детство провёл в трущобах. Достаточно причин для стресса и вспышек агрессии. Можно выписать нейролептики, чтобы не мешался под ногами другим, но… Но у него чёрная рубашка и белый галстук. Он всё время так ходит. У Йосано те же атрибуты, но обратная расцветка. Она задерживает взгляд на фотографии, разглядывая наряд пациента, и думает, что вместе они как инь и ян. Этот знак символизирует гармонию в неограниченном ряду оппозиций: чёрное и белое, мужское и женское, мягкое и твёрдое, верхнее и нижнее. Если первые три пары Акико запросто распределила между ними, то последняя вызывала нешуточный азарт внутри. «Душитель, значит?» Девушка невольно прижала собственную руку в перчатке к горлу, немного сжала. Откинула голову. Сжала сильнее. И на лице скользнула довольная улыбка. «Попробуем сначала щадящее лечение».

***

Акутагава сидел на своём рабочем месте с ненавистью глядя на пустой лист бумаги. Интересно, как должен выглядеть отчёт, если ему и сделать-то ничего не позволили. Он даже на словах не знает, что рассказывать. Абсолютно бесполезный день, как и все до этого. За всё время работы в агентстве он ни продвинулся в поисках сестры, ни сделал чего-либо полезного для общества. Разве что зарезал того грабителя, но его за это только оштрафовали и отлучили от работы на две недели, грозя увольнением. В чём вообще смысл? Бледные пальцы не заметили, как сжались настолько сильно, что в них треснул карандаш. — Чёрт! — Нервничаешь? — ласковый голос. Один из немногих, который не вызывает раздражение в этой организации. Йосано многие боятся, но не Рюноске. Он всё прекрасно понимает. Таковы условия её способности. Да, чтобы вылечить, она должна забить почти до смерти. Но в чём проблема? Ясно и понятно, что и для чего она делает. При этом от неё шарахаются почти все сотрудники, смотрят как на монстра, будто она виновата, что ей досталась такая сила. Юноша же наоборот восхищался тем, что в ней не было страха или сомнений. Она выкладывалась на полную, делала всё, что могла и плевала на мнение окружающих. И щиколотки у неё красивые. — Добрый день, Йосано-сан, — остатки грифеля суетливо полетели в мусорное ведро. — Не особо понимаю, зачем писать отчёт, если отчитываться не о чем. — Ну так не пиши, — усмехнулась девушка, разглядывая напряжение в скованной позе своего коллеги. — Скажите это Куникиде-сану, он опять угрожает всем, чем только может, — ладони снова превратились в кулаки. Серые глаза гневно метнулись в сторону сосредоточенного над какими-то бумажками блондина. Чёрные перчатки опустились на плечи парня, мягко массируя позвоночник большими пальцами. — Пойдём со мной, обещаю, Доппо не будет злиться. Я с ним договорилась. Он пошёл бы и после первых трёх слов. Лишь бы не смотреть больше на этот ненавистный белый лист. В кабинете у Акико чисто и пахнет «медициной». В драном и немного испачканном плаще Акутагава не может сразу найти себе место в этой стерильной обстановке. Девушка снова опускает ладонь на его лопатку и другой рукой указывает на кушетку. — Ложись, я хочу тебя осмотреть. — Зачем? — Потому что ты симпатичный. Он не совсем понял шутку. Поэтому промолчал. О том, что это не шутка, даже не задумался. Немного пожав плечами, он сел, куда было велено. — Раздеваться? Доктор широко улыбается. — Пока не нужно, посмотрим, как пойдёт, — она искусно создаёт видимость занятости, перемещаясь по своим владениям, то перекладывая папки, то обрабатывая инструменты. Краем глаза контролируя движения своей жертвы. Рюноске не был уверен, касаются ли обуви слова Йосано. Пришлось потупить в ботинки несколько минут, чтобы всё же решиться лечь. Ноги он свесил с края кушетки, назвав это оптимальным решением. — Готово. — Чудненько, — в долю секунды врач оказалась рядом, оглядывая свою перспективу на ближайшее время. — Со мной что-то не так? — На тебя поступает много жалоб, тучка. Парень смутился. «Тучка? Что за обращение?» Фривольности никогда ему не нравились, но вроде это не что-то ужасное. И у неё красивые щиколотки. «Жаль, что их не видно отсюда». Взвесив эти аргументы, он снова решил проигнорировать нераспознанный флирт. И Акико перешла на более профессиональный тон: — Говорят, ты слишком вспыльчивый, а это мешает в работе детектива, понимаешь? — Я не… — Ты не? — быстро перебила его девушка и вопросительно изогнула бровь. — Разве? Чёрт, становится как-то неловко. Она куда-то ведёт, но юноша не может понять, куда именно. И, кажется, согласиться будет проще, чем переубедить её. Серые глаза отводятся в стену, и он смиренно говорит: — Ладно. — Будем работать над этим, — милая улыбка выглядит обманчиво не просто так. В тот же момент, она хватает двумя пальцами высветленную прядь волос и дёргает. Достаточно сильно, чтобы голова пациента дёрнулась. И он ошарашенно смотрит в ответ, совершенно не понимая происходящего. Девушка же безучастна к немому вопросу в его взгляде и дергает ещё раз, сильнее. Зрачки Рюноске сужаются. Когда, она тянет пальцы в следующий раз, светлая лента чужой способности обхватывает её шею, сразу перекрывая доступ воздуху, Акутагава приподнимает корпус, опираясь на локоть: — Чего вы ждёте? Что я буду просто терпеть? Йосано напугана силой, с которой он давит на неё, но отступаться от задуманного не в её правилах, и она, сконцентрировавшись насколько возможно, издаёт стон. Пошлый, развратный, даже немного вульгарный звук. Расёмон слабеет, но не отпускает. На лице парня максимальное недоумение. Абсурдность ситуации возрастает в геометрической прогрессии. Но, когда он в такой позе, щиколотки видны, что в сочетании с её последней тональностью заставляет бледные щёки покрыться небольшим румянцем. — Что происходит? — А ты как думаешь? Он думает плохо. Издалека это начинает казаться похожим на какое-то извращённое соблазнение. И это повергает его в ужас. Потому что, во-первых, он может ошибаться, и тогда будет выглядеть идиотом. Во-вторых, даже если он не ошибается, он никогда не делал ничего из того, о чем думает. То есть опять: будет выглядеть идиотом. Единственным приемлемым вариантом остаётся выйти из кабинета, громко хлопнув дверью. Тогда удастся так и остаться просто злым психом, которым его всё равно все уже считают. И Рюноске почти решается, но этот чёртов капрон на тонких лодыжках. Взгляда на него мельком хватает, чтобы внутри завибрировало глупой надеждой. «Может, всё и получится, много ума не надо». Светлая полоса его плаща снова обхватывает горло доктора, но мягче, чуть сдавливая, не лишая, но немного ограничивая кислород. И Акико рада, потому что он наконец-то додумался, она выдаёт ещё один стон в качестве одобрения и кладёт свою ладонь ему на грудь. С его возрастом и жизненным настроем, Йосано не сомневалась, что будет иметь дело не с самым опытным любовником. Положить его на кушетку было стратегической целью, чтобы стать «верхним» в их инь и ян, и обучить дикаря искусству так называемого успокоения. Но у Акутагавы в голове совсем другие планы. Он точно не планирует лежать бревном. Что-то да он знает, и, может быть, у него получится не очень хорошо, но он по крайней мере постарается. Сделает всё возможное. Умрёт, но добьётся. Юноша встаёт, чем вносит смуту в лечебный план, и говорит тихо, но достаточно нервно: — Если это то, что я думаю, то надо бы закрыть дверь, — Расёмон немного слабеет, позволяя девушке говорить, но она не пользуется возможностью, а лишь игриво улыбается и чуть кивает на щеколду над дверной ручкой. Она заперта. «Чёрт, она это планировала!» Теперь всё стало совсем реальным, и его сердце застучало в два раза быстрее. Это кажется ужасно стыдным, ведь она — врач, наверняка заметит. Немного кашлянув, он подошёл ближе к своей пленнице. В её лице есть вызов, но нет издёвки, вообще-то она выглядит очень сексуально, и поцелуй кажется уместным. Он целовался два раза. В четырнадцать и в шестнадцать лет, забавно, что раз в два года, очевидно, становится традицией. Целомудренно опустив обе ладони на тонкую талию и чуть приподняв Расёмоном голову девушки, Рюноске сглатывает вязкую слюну в горле, стараясь не быть уж очень отвратительным, и аккуратно обхватывает губами нижнюю губу партнёрши. Акико немного смущена, потому что всё сильно отличается от его разработанного метода лечения. Эта петля на шее явно демонстрирует, что за право быть «верхней» придётся ещё как побороться. А эта вопиющая нежность сильно контрастирует с психозом, который был продемонстрирован несколько минут назад. И, хотя, казалось бы, должно быть наоборот, но замирает именно она, лишь позволив себе немного лизнуть языком краешек его губы, приглашая углубить поцелуй. Глубоко целовался Акутагава ноль раз. Голову распирает великая дилемма. Сказать ли о своей неопытности? Не хочется признавать свою неумелость, но мысль о том, что он будет делать что-то не так, а ему не сообщат, была ужаснее в тысячу раз. Оставив ещё один бережный поцелуй в уголке губ, он немного отодвинулся и сказал ещё тише: — Я не уверен, что всё буду делать правильно. Говорите, пожалуйста, если что-то не так. Йосано повержена. Он очарователен. Красив, вежлив и румян от скромности или возбуждения, уже неважно. И ей хотелось его раньше, потому что он симпатичный, теперь, потому что он, с его манерами, обращениями и трепетностью уверенно приближается к её образу идеального мужчины. Она чувствует, как начинает нагреваться изнутри. — Договорились, тучка. Ему не нравится прозвище, и он хотел сказать это, но девушка потянулась за поцелуем. Нельзя заставлять её ждать. В этом юноша уверен на все сто. Она проникла внутрь сразу, и ласково огладила чужой язык своим. Двух движений хватило, чтобы Рюноске понял темп и начал отвечать. «В кино быстрее обычно» пронеслось в голове, но ладони доктора снова опустились на его грудь и мыслей не осталось. Он ощутил свои руки. Они всё ещё покоятся на талии, что приятно, но абсолютно недопустимо, когда вроде как позволено всё. Первым желанием было ощупать бёдра, но это же грубо, да? В моменте парень обнаружил в себе талант к поиску компромиссов. И пока левая рука поднялась к лопаткам, с интересом отмечая нахождение и локацию застёжки от белья, с которой, предстоит разобраться в не самом далёком (если повезёт) будущем, правая опустилась на бедро. Такое округлое, упругое и одновременно мягкое. В свободной юбке Йосано не угадывался силуэт бёдер, и, как посудил по одному прикосновению Акутагава, очень зря. Лично ему хватило двух секунд и пяти пальцев, чтобы загореться желанием увидеть его воочию. Осторожные поглаживания, оставляли за собой реки мурашек на коже. Девушка выдала ещё один стон. Не такой как два прошлых. Он был тихим, скуляще-просящим. И партнёр понял, что этот — настоящий. Такое осознание заставляло кровь густеть. Брюки медленно натягивались. Пальцы уже значительно смелее бегали по спине, бокам и ягодицам. Но у него есть её любимая часть тела. Вторая светлая полоса ткани приподняла Акико за бёдра и её руки автоматически опустились ему на шею для балансировки. Отмечая, что такое движение ему сильно понравилось, он повернул партнёршу к кушетке и аккуратно опустил на неё. Расёмон пропал. А в горле Рюноске созревали новые слова. Непонятно, будет ли у него еще такой шанс когда-нибудь, поэтому терять возможность сейчас кажется безумием. Он краснеет сильнее, но говорит: — Мне очень нравятся ваши щиколотки, — юноша опустился на корточки и нежно приподнял её ногу, обхватив икру. — Могу я? Он не знал, чего именно хочет. Поэтому оставил вопрос без конкретики, надеясь, что его поймут без слов. Доктор расплылась в хитрой и довольной улыбке, освободила свою ногу из его руки, подняла её выше и опустила ему на плечо. — Ты можешь делать всё, что тебе хочется. Когда что-то будет нельзя, я дам знать, — она ликовала, заметив восхищение в лице, разглядывающем внезапно приближенную и такую желанную лодыжку. — Я и мои ножки, мы полностью в твоём распоряжении. Тяжёлое, действительно тяжёлое, сглатывание. Он изучает подарок внимательнее и внутри верещит от восторга. Идеально, туфли такие красивые: красные и изящные. Не вульгарно-кричащие, высота каблука лишь немного заигрывающая. Он очень медленно снимает обувь, периодически поглядывая на лицо девушки, чтобы быть уверенным, что не ведёт себя слишком странно. Но Йосано смотрит одобрительно и чуть закусывает нижнюю губу. Акутагава хочет разорваться, чтобы быть и тут, и там. От гипнотической губы его отвлекает то, как Акико достаёт ножку из туфли, которую он придерживает, и упирается сквозь рубашку в его ключицу, чуть прихватывая её пальцами и подушечкой. Всё. Больше никаких сомнений в собственных желаниях юноша не имеет. Бледные пальцы обхватывают вторую ногу и сразу подносят щиколотку к губам. Он целует маленькую косточку и его восхищает, насколько это потрясающе — целовать что-то. Одна рука поглаживает ножку на ключице. Вторая придерживает ту, что находится под натиском бесконечной очереди поцелуев. Определенно рук не хватает, и Расёмон помогает скинуть с зацелованной ступни оставшуюся туфельку. Парень замечает за тонкой темнотой капрона красный под цвет туфель педикюр и думает, что у него проблемы, потому что он не хочет переставать видеть эту картину никогда. Возбуждение стирает границы приличного, Рюноске прокручивает в голове сказанные партнёршей слова «всё, что тебе хочется» и пальцы ползут по ноге выше. Выше колена, пока губы только облюбовывают икру. Дыхание пропадает, когда пальцы нащупали резинку, сообщающую, что доктор не в колготках, а в чулках. В этот момент Йосано видит подтверждение вспыльчивости молодого человека, потому что он задрал юбку разом. Откинул наверх как ненужную тряпку. И девушка хотела оскорбиться столь грубым движением, но не смогла, потому что… Этот стон был его первым. Не сегодня, а вообще в жизни. Даже периодически самоудовлетворяясь в душе, Акутагава не позволял себе лишних звуков, отчего-то считая их проявлением слабости. Но открывшийся вид говорил об одном. Он попал в рай при в жизни. Изящные ножки в аккуратных, строгих чёрных чулках. Они не кружевные, обычная строгая классика и это заводит в сотни раз сильнее. Пояс, лямки, застёжки всё такое лаконичное, уместное и сносящее крышу. Парень далеко не сразу осознаёт, что перед ним ещё и нижнее бельё, и вообще он достаточно дерзко откинул юбку. Спустя стон, несколько секунд любования и столько же осознания Рюноске говорит: — Простите, — и поднимает не просто очарованный, а порабощенный взгляд. — Вы божественная. Акико вообще забыла, за что именно его нужно прощать, кивнула как можно быстрее, лишь бы пропустить разговоры и скорее перейти к делу. Потому что ощущала себя не взбудораженной, а возбуждённой, буквально мокрой. Одного движения этих пальцев, — и она косится на свою коленку, — будет достаточно, чтобы это обнаружить. Но юноша не разделяет предпочтений своей дамы в темпе и продолжает тщательно покрывать поцелуями тонкий чулок, подбираясь к резинке. Он с лёгкостью справляется с застёжками крепящими чулок к лямкам и внутри радуется этому, зная, что самое сложное испытание среди застёжек у него всё ещё впереди. И, да, он цепляет его зубами. Замирает и делает глубокий вдох, потому что ему просто нужно не забывать дышать, иначе он умрёт от счастья. Но в этом вдохе Акутагава чувствует тонкий, едва уловимый запах. Он не знаком ему, но парень сразу понимает, что это. Тёплая влага. Это запах женщины. Значит, всё хорошо? Ей нравится? От этих мыслей становится ещё лучше. Только член в штанах начинает изнывать от боли под давлением ширинки. Но сейчас не до него. Так медленно, как только возможно, упираясь носом в нежную кожу, Рюноске снимает зубами чулок, не отрывая лица от восхитительной ножки ни на секунду. Едва капрон слетел с кончиков пальцев, он сразу потерял всякую ценность. Тонкие губы вернулись к уже голым пальчикам, ему хотелось мурчать, а ей плакать. Йосано говорила не как врач, не как коллега, но как женщина. И каким-то образом партнёр это сразу уловил, списав на естественные инстинкты. — Милый, — он обратил внимание, что больше не «тучка» и слегка приподнял уголки губ. — Ты заставляешь меня изнывать. — Это плохо? — он знает, что это неплохо. Акико тоже это знает, и она послушно откидывает голову назад. — Нет, продолжай, пожалуйста. Акутагава облизывает маленькие пальчики, и её последние слова теряются в очередном стоне. Ей щекотно, приятно и волнующе. И обводя языком любимую косточку на лодыжке, юноша видит, как на и без того чёрном белье проступило влажное пятно. Он продолжает ползти губами вверх по ножке, а Йосано молится, чтобы он забыл о том, что у неё есть вторая нога, которую тоже можно раздеть. Он не забыл. Но его член от изнывания перешёл к практически воплю. Чуть прикусив ляжку, парень немного отстранился, ослабил ремень, расстегнул пуговицу и давящую молнию. Стало немного легче. После чего он взял одетую ножку, — девушка буквально захныкала, — и опустил себе на расстегнутую ширинку. Доктор моментально провела пальпацию, насколько это можно так назвать, учитывая, что орудовала она ступней и довольно заурчала в предвкушении. Когда тёплое дыхание коснулось её белья, Йосано глубоко и громко вдохнула, сильнее откидывая голову. Её партнёру нравилось, он чувствовал себя комфортно. Не было стыда от осознания первого раза, не было неловкости. Он немного гордился собой, но это было очень вторично, подавляющую основу всех его чувств составлял голод. Расёмон появился незаметно для девушки, и она чуть вскрикивает, когда чужая способность приподнимает её, помогая любовнику стянуть бельё с округлых бёдер. И Акико старше, у неё есть некоторый опыт в сексе. Не самый скромный, если честно. Но когда Рюноске поддевает ткань её трусиков не только пальцами на боках, но и языком на самом горячем и влажном месте, она давится глубоким стоном, но умудряется вместить в него пресловутое «Боже». Она аккуратная. От туфель, до интимной стрижки. Ровная полосочка выглядит мило, её хочется погладить. И ему можно. Ему можно делать всё, она сама разрешила. Большой палец аккуратно проводит пару разу сверху вниз, и глаза с восхищением отмечают идеальную прямоту линий. Но Йосано не так считывает эту паузу. Она поднимает запрокинутую голову и спрашивает немного тяжело дыша: — Тебе не нравится? Акутагава только немного ошалело усмехается, потому что можно сказать что угодно, но не это. И ещё он не хочет выглядеть совсем сумасшедшим, поэтому просто повторяет то, что уже говорил: — Вы божественная. В доказательство своих слов его губы прижимаются к её влажной коже, язык смело раздвигает складочки, и он удивляется трём вещам. Насколько она мокрая, насколько она вкусная и насколько она громкая. К сожалению, насладиться третьим пунктом в текущих обстоятельствах кажется неуместным, и Расёмон стягивает рот жертвы, сводя звуки к приемлемой громкости. Бледные ладони обхватывают бёдра и тянут на себя. Он погружается. Практики не было, да, но материала по данной тематике просмотрено достаточно. Парень изучает чужое тело тщательно и внимательно, следит за ответной реакцией и не возражает против направляющих рук, вплетающихся в его волосы. Акико теряет рассудок. Бёдра начинают жить своей жизнью, подмахивая, втираясь и задавая максимально приятный угол. И Рюноске не останавливается. Доктор понимает, что он действительно может довести дело до конца и думает, что лечение пациента нужно проводить курсом, одного сеанса не хватит. Тонкие губы присасываются к самой пульсирующей точке. Пальцы в волосах сжимаются и вдавливают сильнее. Ноги сдвигаются, сдавливая голову, на секунду парень думает, что слышимость и влажность тут, как на дне бассейна. Но потом он слышит, несмотря на зажатые уши и несмотря на прикрытый Расёмоном рот партнёрши, он слышит её вскрик и ощущает дрожь в её коленях. Через мгновение ноги расплелись. Йосано снова подняла голову. Потрепанную, красную, потную и самую красивую, что Акутагава видел в жизни голову. Первым делом она рассмеялась. И юноша ощутил первый укол неловкости. Он протёр большим пальцем подбородок и немного рассерженно спросил: — Что-то не так? — Всё отлично, милый, — опять прыснула смехом девушка. — Просто ты всё ещё в плаще. Что странно, учитывая обстоятельства. Расслабление отозвалось во всем теле. Да, это, наверно, действительно забавно. Он смягчается, но немного тревожится. Не хватает конкретики. У него проблемы. Первая это стояк такой крепости, что им можно гранить алмазы. А вторая это непонятность, что с ним делать, потому что, если он правильно понял, его партнёрша закончила. И он не уверен, что будет дальше, и как об этом говорить. Но малейшее представление о том, что на этом всё закончится, заставляет судорожно протараторить: — Я хочу вас. Её ответ делает атмосферу приятной и лёгкой. — А я тебя, но плащ всё-таки сними. И первый раз в детективном агентстве Рюноске смеётся. Но не больше доли секунды, потому что у него вообще-то ещё есть дела. Плащ мгновенно слетает безжизненной кучей на пол, и Акико снова подмечает эту импульсивность. Впрочем, чего греха таить, сейчас она очень уместна. Он смотрит на неё. Голодно, вопросительно и нетерпеливо. Доктор поднимается с кушетки и нарочито медленно, издеваясь так, как издевался он над ней ранее, грациозными и почти кошачьими движениями подходит к столу. Выдвигает ящик достаёт оттуда блестящий квадратик, демонстрирует его любовнику, подмигивая, и кладёт на стол. Акутагаве требуется около трёх секунд, чтобы взвесить все данные и набраться смелости. Он подходит к девушке, и та замирает, ожидая, как именно он начнёт. Но он открывает ящик ещё раз. И достаёт ещё один презерватив. Опускает его рядом с предыдущим, задавая глазами вопрос, имеет ли он право, или обнаглел. Йосано не такая трусишка как некоторые, она отвечает голосом: — Да хоть все, это теперь твой ящик, милый. И это почти лучшее, что юноша мог услышать. Потому что примерно с того момента, как он увидел цвет её педикюра, в подсознании отчаянно циркулировали мысли о том, что больше никому их не хочется показывать. Идеальная ровность интимной стрижки напомнила об идеалах Куникиды, и теперь Рюноске стал на всякий случай ненавидеть его ещё больше. Но всё равно ему мало, и он не удерживается и спрашивает: — Только мой? И доктор опять хихикает, но замечает раздражение партнёра и снова переходит в кошачье-флиртующий режим. — Сейчас посмотрим, да? Акутагава в ужасе от ответственности, но в восторге от возможности. И думать просто невозможно, член уже тупо болит. Он просит: — Скажите, как вам нравится, и я сделаю. Так ведь у меня больше шансов, да? Соблазнительная улыбка растекается на лице Йосано и она кивает, тянется, вставая на носочки (потому что без каблуков она совсем крошка) к чужому уху и немного наигранно, но от этого не менее жарко шепчет: — Мне нравится с тобой. — широким движением язык облизал его щёку. И девушка с восторгом отметила, что её вкус остался даже там. Горящий взгляд пилит юношу. Ничего не поменялось. Он всё ещё в восторге и ужасе. Но в какой-то момент в голове просто крикнул восемнадцатилетний девственник «мы что так и будем тут просто стоять?», и руки сами потянулись к белой рубашке. Галстук откинули на левое плечо. Пальцы довольно быстро расстёгивали пуговицы, Рюноске с восторгом наблюдал именно то бельё, которое хотелось увидеть больше всего. Акико попробовала ответить взаимностью, и раздеть любовника. Но тот чуть отстранился, не отрывая рук от её тела, и, как бы между делом, поясняя: — Я хочу брать вас в одежде. Йосано вздрогнула. «Ну и формулировки». Она начала думать, что юноша прячет шрамы, или стесняется своего тела. Рассуждала, как подбодрить его и стоит ли. Тем временем его ладони продолжали быстро и достаточно ловко справляться с женской одеждой. Рубашка уже на столе, парень обошёл её и остановился со спины, юбка упала на пол. Он делает пару вздохов, потому что её щиколотки в опасности. Кажется, они падают на второе место в рейтинге его любимых частей тела Акико Йосано, уступая первенство бёдрам. Да, ладно, чего уж там, обстановка располагает, не бёдрам, а заднице. Абсолютно потрясающей. Акутагава хвалит себя, потому что, вот он, со спины, и может позволить себе спокойно расстегнуть бельё двумя руками, глядя на хитрую конструкцию. Одно движение пальцев, и он справился. Перед ним стоит девушка в одном чулке и галстуке. И он хочет уже парализующе сильно, но картинка должна быть идеальной. Парень снова обходит партнёршу. Он, правда, хотел снять чулок. Но у открывшейся его виду, аккуратной, как и вся Акико, груди были другие планы. Доктор моментально осознала, почему Акутагава хотел быть в одежде. Ленты ткани держали её бережно за ляжки, поясницу и лопатки. Она фактически висела в воздухе, пока грудь подвергалась восторженному облюбованию. Не отрываясь от прикусывания соблазнительных сосков и вылизывания ямочки между округлостями, Рюноске раскатал по себе латекс и тяжело сглотнул. Немного подрагивающая от возбуждения рука помогла прицелиться, и он мягко опустил девушку на член. Планировалось отслеживать, всё ли у неё в порядке, но как только удалось проникнуть внутрь, мир поплыл перед глазами. Надежда была на слух, если что, Йосано ему скажет. Видеть он не может. Ничего кроме губ своей партнёрши. И, о Боже, они тоже маленькие, аккуратные и прелестные. Теперь он целует с углублением сам. И начинает качаться, надевая на себя висящую в воздухе жертву. Он ознакомлен с материалами. И понимал, что секс — это неплохо. Но он не знал, что это настолько крышесносяще. Внутри неё было так скользко и жарко, что хотелось расплакаться от осознания скорости подступающего оргазма. Но ничего, он себя знает. Второй раз будет нормальным, и он уже согласован. Поэтому он не сдерживается и въезжает в любовницу с такой силой, будто пытается вытрясти из неё душу. Акико стонет, оглаживает и поцарапывает его спину, отвечает на поцелуи пылко и страстно. Ей всё нравится. Почти. — Пожалуйста, могу я разрезать чулок? Я куплю новый сразу же после, — румяный, вежливый и очень горячий мальчик хрипло просит её. И доктор не находит в себе сил отказать, хотя знает, что эти чулки ей привезла подруга из Европы, и таких он ей точно не купит. Едва её кивок успел начаться, как ещё одна лента Расёмона появилась из-за спины парня, и быстрым длинным порезом рассекла тончайший капрон, не оставляя ни малейшего следа на нежной коже. Йосано испуганно сжалась, и юноша закончил, проскулив в нежное плечико извинение за поспешность. Способность подняла девушку чуть выше, позволяя парню покрывать поцелуями её живот, пока тот пытался найти пристойное место для использованного презерватива и заменить его на новый. Ну знаете ли, он тоже не всесильный. Спустя несколько мгновений старая резинка просто упала на пол, новая заняла своё место. Также заняла своё место и Акико, которая сквозь стон выдавила из себя: — Галстук не смей рвать. И это звучало грубовато. Он ведь спросил о чулке, и она разрешила. Акутагава почти что расстроился, что сделал что-то не так. Но доктор добавила: — Мне им тебя ещё связывать, у меня нет этих твоих трюков. Рюноске покрылся мурашками от её слов, от её тела, от её голоса. И быстро подумал, а мог ли он влюбиться? Или это всё реакция организма на столько неожиданный, но приятный сюрприз. Впрочем, с этим он разберется позже. Сейчас он немного занят. Этот раз лучше. Он держит себя в руках, он видит. И даже пробует новое. Расёмон опускает девушку перед столом и исчезает. Бледная ладонь давит между лопаток, опуская её корпус. Это не приказное движение, но предлагающее. И Йосано соглашается и оборачивается: — Тогда завязывай рот. Это я люблю. Нет, ничего позже обдумывать ему не нужно. Он определённо влюблён. Ленты ткани, как и было велено, сжали рот. И началось. С каждым толчком нарастающие волны жара по всему телу. У каждого из них. Юноша ни на секунду не останавливается, но сопровождает свои движения россыпью поцелуев на изящной спине, ладони жадно сминают расположившуюся как раз под рукой грудь. В сознании мелькает «как потрясающе удобно сложена женщина для мужчины», и с очередным скулежом партнёрши: «надеюсь, мужчины тоже удобно сложены для женщин». Они не замечают, но увлекаются. И большой дубовый стол издаёт больше шума чем следует. Понимание приходит, когда голос Фукудзавы просит: — Йосано, прошу, понежнее там с мальчиком. Он явно не в курсе, что происходит по ту сторону двери. А Акутагава держится изо всех сил, чтобы не рассмеяться в детективном агентстве во второй раз. Йосано толкает партнёра рукой, и Расёмон быстро исчезает. Девушка делает пару вдохов, чтобы звучать хотя бы относительно прилично, и отвечает: — Делаю, всё что могу, босс. Юкичи вроде уходит, а парень возобновляет темп и кляп. И набирается достаточно храбрости, чтобы прошептать: — Не верю, что это всё, что вы можете. И Акико оглядывается. Связанная, потная, красная и подмигивающая. Внезапно прежняя скорость перестаёт устраивать их. Она быстрее отвечает, он сильнее врезается. И юноша не уверен, он не умеет трактовать, когда она просто дрожит, а когда это дрожь обозначающая, что он справился. И он на всякий случай держится до последнего. Только, когда ноги любовницы расслабляются и подгибаются, парень разрешает закончить и себе, прикусывая кожу на чужой лопатке. Первое, что делает Рюноске, когда выходит из неё — снимает презерватив. Потом застёгивает ширинку. Потом идёт поднимать первый. Йосано находит это умилительным и продолжает лежать на столе, рассматривая, как он ищет мусорную корзину в её кабинете. Он справился не очень быстро и словно забыл, что тут с ним вообще-то находится ещё голая женщина. «Чёрт, а что надо говорить?» Он подвисает, когда она начинает одеваться. Из шкафа появилась упаковка колготок, и юноша немного грустит, что нет необходимости бежать в магазин за чулками. Ему почему-то захотелось чаще заглядывать в этот кабинет. Когда тонкий капрон начинает заново покрывать изящные ножки, Акутагава небезосновательно полагает, что они бы могли позволить себе ещё один раунд. Но предлагать не решается. — Я справился? Ящик только мой? Йосано улыбается. Потому что он милашка. В принципе, у неё сейчас нет другого постоянного партнёра. И, глупо отрицать, что справился он превосходно, особенно учитывая его опыт, а вернее его отсутствие. — Только если будешь хорошо себя вести на работе, и Куникида перестанет на тебя жаловаться. Рюноске подобрал туфли. — Это манипуляция, — и помог девушке их надеть. — Но, я вас услышал и попробую что-нибудь с этим сделать. Когда он поднялся с корточек и выпрямился, Акико дёрнула его за обесцвеченную прядку волос. Он ничего не сказал и опять удивлённо посмотрел. Она дёрнула ещё раз. — Пожалуйста, прекратите, я не понимаю, что это значит. — Именно так, тучка, ты должен реагировать на внешние раздражители. А не как в прошлый раз. Понятно? Девушка сияла довольная своими методом, результатом и, чего уж скрывать, процессом лечения тоже. — Да, — закатил глаза парень. — Но «милый» мне больше нравилось. Поправив галстук, доктор покраснела. — Ну, пока, милый. Заходи, если заболеешь. — А когда свяжете галстуком? — Я распишу тебе курс лечения и отправлю на почту. Уходить не хотелось фатально. Как будто всё пропадёт и исчезнет, если выйти за дверь. — Спасибо, — смущенное покашливание. — Вы действительно божественная. — Ты тоже хорош, милый, не сомневайся, — улыбнулась. — Хоть и тучка, — а затем высунула язык Йосано. И всё равно рано уходить. Расёмон достаёт Акико из-за стола и приближает к хозяину, тот немедленно целует её, пытаясь выразить своими губами всё, что испытывает. Он хоть и сам не уверен, что именно это такое. Но этого точно много, и ей определенно стоит об этом знать. — Простите, — Расёмон исчезает, Акутагава открывает дверь, пытаясь не видеть ответную реакцию, ожидая провала. — Сколько можно?! Решил прикинуться больным, чтобы не делать отчёт?! Я тебя из офиса не выпущу, пока всё не сдашь мне! Обычно в такие моменты Рюноске идёт домой. Но «обычно» больше не существует. Теперь есть: — Я понял Куникида-сан, всё сделаю. Как только юноша скрылся из поля зрения, блондин восторженно посмотрел на врача. — Я же говорил! Надо было раньше тебе его обработать! — Действительно! — ответила Йосано и подумала, что на этом сеансе "верхнее" в их инь и ян определить не удалось.