Ссора

Именно сейчас Сал чувствовал себя особенным, держа в руках портрет, что подарил ему Джонсон. На обычном листе а4 был изображён он сам, без протеза, с распущенными волосами, одетый в свою излюбленную чёрную кофту. Если честно, то Салли считал, что патлатый слишком сильно приукрасил, ведь не может его изувеченное шрамами лицо выглядеть так красиво. Фишер даже готов расплакаться, глядя на лист бумаги и слегка улыбающееся лицо художника, смотрящего на него с такой поддержкой и любовью, что сдерживаться было безумно сложно. Парень часто-часто заморгал, смотря в одну точку, но даже это не помогло. Первая слезинка потекла по щеке, неприкрытой протезом. Шрамы слегка щипало от соленой жидкости. — Чувак, ну ты чего? — нежно задал вопрос Ларри, притягивая к себе младшего, проводя пальцем под глазами, стирая слёзы. Но, видимо, патлатый не учёл одного — у его друга протез не только на лице, поэтому прямо в руку парня выпал искусственный глаз голубовласки, а за ним вылилось небольшое количество жидкости. Тот сразу перестал плакать, — Черт, прости, Сал, — Джонсон и правда растерялся. Он так и стоял, держа руку с протезом у пустой глазницы. А Салли не знал что ему делать в такой ситуации. Он был готов сейчас расплакаться снова, но уже не от счастья того, что кто-то нарисовал его портрет, а от стыда. Патлатый медленно взял руку друга и вложил туда глазной протез. — Чел, я не знаю как правильно его вставлять, да и я его уже весь заляпал, наверное, — почёсывая затылок начал старший, — ты скажи, что тебе надо принести. — Н-ничего не нужно, я сам справлюсь, — Сал медленно на подгибающихся ногах направился в ванную. Брюнет грустно смотрел ему вслед, — Чел, если ты так хочешь мне помочь, то принеси водички. Из чайника, — слегка подрагивающим голосом сказал младший. А Ларри как можно быстрее пошёл, практически побежал на кухню, где налил в кружку кипяченую водичку, что слегка остыла с того времени, как они пили чай. Перед тем как войти в ванную комнату, парень постучался и лишь после того открыл дверь. Фишер в это время выдавил на протез немного детского мыла из баночки с дозатором. Он тщательно намылил, а после промыл глаз водой из-под крана и отложил на вафельное полотенце. Затем он взял кружку у друга, опустил туда ватный диск и начал аккуратно обрабатывать глазницу. После он отставил ёмкость с водой, взял протез и быстрыми, уже отточенными движениями вставил его обратно. — Прости, что тебе пришлось увидеть это, — прошептал Сал. — Чувак, прошу тебя, не начинай. Знай, что ты прекрасен. Безо всех своих протезов. Я люблю тебя таким, какой ты есть, — Ларри взял лицо парня в руки, а после поцеловал его в носик, в ответ на что младший засмущался, — милашка, — протянул патлатый. — Черт, тебе так нравится смущать меня? — немного раздраженно спросил Салли. — Хорошего парня грех не смутить, — подмигнул Фишеру старший. — Ну, чел, — протянул Сал. — Ну что сразу «чел», то? — легка обиженно сказал Джонсон. — Ну, ладно, Ларри-Схерали, — словно издеваясь над другом промолвил младший. — Салли-Кромсали, что за херня. Почему мы просто не можем общаться нормально? — глядя прямо в глаза спросил брюнет. — Может потому что мы ненормальные? — задал, скорее, риторический вопрос младший, прижимаясь к патлатому и получая ответные объятия. И блять, обоим было так приятно стоять просто рядом друг с другом. Просто вдвоём. Сал все сильнее и сильнее влюблялся в Ларри. Ему было это легко делать, ведь патлатый часто признавался ему в любви, отвешивал комплименты, обнимал, как-то прикасался, а все это заставляло сердце Фишера трепетать. Но ему не давала нормально погружаться в отношения одна мысль — уже совсем скоро это все закончится. Уже совсем скоро ему придётся переехать, а отношения на расстоянии безумно сложно поддерживать, особенно, если у них обоих язык любви — прикосновения. Фишер понимает, что, скорее всего, им придётся расстаться и эта мысль погружает его в глубокую яму. Конечно, ведь Ларри красавчик, он легко сможет найти себе девушку или парня, достаточно просто оглянуться по сторонам. Да хотя бы в их школьном классе, где, голубоволосый уверен, найдётся как минимум два человека разного пола, которые любят патлатого. Да взять, хотя бы ту же Эш. Конечно, она была влюблена в него ещё полгода назад и сейчас она «типа» любит другого, но, блять, Салли то видит каким взглядом девушка смотрит на брюнета. Сал понимает, что Джонсон — его единственный шанс почувствовать себя любимым, ведь кто сейчас такой же ебанутый, как он? Серьезно, кому может понравиться его изувеченное лицо, да ещё и отсутствие глаза? Кто будет говорить ему слова любви, стараться помочь, поддержать, когда прямо в его руку выпадет протез? Парень понимает, что если они с Ларри расстанутся, то он на всю жизнь останется один вместе со своим сердцем, что и так разбито опытом предыдущих отношений, со своей изодранной в клочья душой. Со своими проблемами, причём как физическими, так и ментальными. Если бы Джонсон узнал, что у друга есть какие-то проблемы со здоровьем, то непременно потащил бы на приём к врачу, наплевав на страх друга. А ещё патлатый, практически всегда, был тем, кто его выслушает и, возможно даже, даст совет как поступить. Жаль, что на ситуацию с переездом у патлатого, скорее всего, не будет совета. А ведь этот совет так нужен Салли. А возможно, ему просто нужна какая-то гарантия, что этот переезд никак не повлияет на их отношения, что они все так же продолжат встречаться. Но как сказать это старшему? Как преподнести это так, чтобы он не обиделся? Ведь, по факту, Фишер сейчас обесценивает любовь своего же парня. Он ведь так уверен, что их отношения, скорее всего, закончатся, но, быть может, Ларри думает по-другому? А ведь патлатый и правда считал по-другому. Он думал, что отношения на расстоянии — это, конечно, сложно, но их можно вынести. Главное, просто проводить как можно больше времени друг с другом во время того, как младший будет приезжать в город, а потом жить этими воспоминаниями, переживать их по новой, прокручивая в голове. Патлатый был уверен, что они смогут вынести это. Что самое главное потерпеть годика два, когда они оба уже окончат школу. А там они могут поступить в один город и все сразу наладится. Они вновь будут проводить друг с другом все своё свободное время. Надо всего лишь подождать. — Чел, я, конечно, понимаю, что у нас тут типа объятия и все дела, но, может, хотя бы не в ванной? — спросил Сал. — Ты же сам хотел обниматься, — Джонсон сильнее прижал парня к себе, зарываясь носом в макушку младшего, — если ты так хочешь, то мы можем уйти в другую комнату и обниматься там. — Давай ко мне, — сказал младший. — Нет проблем, — Ларри расцепил объятия, — запрыгивай. И Салли запрыгнул, зацепляя руки за шеей патлатого, а ноги за спиной, повисая словно обезьянка. Брюнет тем временем подхватил того за задницу. — Так вот для чего ты это придумал, — слегка надул губки Фишер, чувствуя, как ладони старшего сжали его половинки. — Да, а что, — Джонсон на пару секунд отпустил филейную часть Салли, дабы открыть дверь, а после вновь вернул руки на прежнее место, вновь сжимая. — Ну, Ларри, — растягивая гласные в имени друга возмутился Сал — Я не виноват, что у тебя такая задница ахуенная, — сказал патлатый, убирая одну руку и ей же отвешивая шлёпок, — мы, кстати, пришли, — свободной рукой старший открыл дверь, подходя после к кровати и аккуратно кладя туда Фишера. После Джонсон сам лёг на кровать, вновь прижимая к себе Салли, гладя того по голове. Ларри вообще любил волосы друга. Они были необычного цвета, слегка волнистые, мягкие, такие гладкие и блестящие. В общем, так и манили себя потрогать. А если они ещё и не забранные в два привычных хвостика, а распущенные, как, например, сейчас, то все. Ларри Джонсон морально кончался как личность. Он просто не мог сдерживать себя, желая постоянно трогать, гладить, перебирать эти голубые локоны, быть может, даже заплетать из них что-нибудь. Но больше всего патлатому нравилось задница его парня. Серьезно, он был готов благодарить того, кто придумал скинни, а глядя на то, как джинсы облегают нижнюю часть тела друга был готов чуть ли не молиться. Сегодня он совершил большой подвиг — у него не встал, когда он трогал задницу Салли, он даже смог шлепнуть по ней. И это было просто невероятно. Такая мягкая, сочная, так и хочется трогать, сжимать, ударять по ней ладонью, а после заглаживать, извиняясь за принесенную боль, а дальше все по новой. Он не стал говорить это её хозяину, ведь из-за второй части тот, вероятно, просто бы покраснел, а вот из-за первой мог бы и обидеться, ведь: «ты намекаешь на то, что я толстый?». И черт, Ларри просто не понимал, как объяснить, вдолбить в голову друга, что такая задница как у него — это не признак полноты. Это, блять, настоящее искусство. Но принадлежит оно только Джонсону. А поэтому всех желающих он может послать нахуй, сломанный нос в подарок. А это лицо? Да, пусть оно в рубцах и в тонких линиях хирургических нитей, но, блять, это делает его особенным, неповторимым, по-своему прекрасным. Когда он увидел его настоящее лицо в первый раз, то, даже не испугался, он смотрел, пытался запомнить, ведь знал, что Сал, скорее всего, после этого ещё долго не сможет вновь показать ему то, что скрыто за протезом. А то, какие мордашки порой строит его парень этим самым лицом — просто чудо. Фишер порой бывает таким милым, что у Ларри просыпается желание взять и просто спрятать парня. Так, чтобы только он мог его лицо видеть, наслаждаться этим зрелищем без протеза. Кстати про протез, он, хоть и нравился самому Салли, но не нравился Джонсону. Порой в старшем подсыпалось желание выбросить «второе лицо» куда подальше. Но он понимал, за это он может отхватить знатных люлей от владельца этого самого протеза. Но этот кусок хрен пойми какого материала мешал ему видеть не только лицо и эмоции, но и слышать настоящий голос. Протез его постоянно искажал, из-за чего казалось, что голос Сала несколько ниже, чем есть на самом деле. Также тот «голос» был более глухим. Когда Ларри впервые услышал речь Салли без протеза, то, блять, готов был выпасть из мира. Его голос был не слишком высокий, но и не слишком низкий, именно та золотая середина, которую приятно слушать, звонкий, чуть громковатый, что было логично, ведь протез не слабо так заглушал. Джонсон просто хотел записать речь парня и слушать его иногда вместо музыки, возможно, именно поэтому он порой просил Сала почитать ему что-нибудь короткое, расслабляясь под приятный тембр голоса младшего. А ещё безумно хотелось узнать, как парень будет стонать. Будут ли его стоны такими же звонкими и громкими? А какое лицо будет у Салли, когда он будет на пике, когда он будет кончать? Джонсон почувствовал тянущее ощущение внизу живота. Кажется, пора перестать размышлять на подобные темы, а то будет неловко, если у него сейчас встанет на парня, что уже успел задремать. Сейчас он выглядел до безумия милым, казался хрупким, даже слегка слабым, уязвимым. И блять, Ларри понимал, что два последних прилагательных про него — Сал — его слабость.

***

Салли медленно открыл свои глаза аквамаринового цвета, сразу утыкаясь взглядом в ткань кофейной футболки своего парня. Тот размеренно дышал, изредка можно было услышать, как старший тихо храпит. Видимо, Ларри тоже уснул. Фишер аккуратно, чтобы не потревожить парня перелез через него, а после сел на кровати. Черт. Без одеяла и тела Джонсона было холодно. Несмотря на то, что на дворе лето, на улице было всего десять градусов. Хотелось вернуться, вновь укрыться одеялом, прильнуть к теплому телу старшего. Вновь почувствовать это чувство защищенности и заботы, что дарил ему патлатый своим лишь присутствием, не говоря уже об объятиях. В них Сал чувствовал себя как дома, причём это был не тот дом, в котором он жил в Нокфелле, не тот дом, в котором он жил вместе с отцом после смерти матери, а именно тот, в котором он жил вместе с обоими родителями. Ларри и правда был его «домом», где он может быть самим собой, не боясь осуждения. Именно рядом с ним уходили все мысли о суициде, ведь Джонсон такого бы не одобрил. Тело потихоньку привыкло к температуре комнаты, поэтому голубоволосый медленно поднялся с кровати, а затем на цыпочках, стараясь сильно не шуметь, удалился из комнаты, прикрыв за собою дверь. Выйдя в коридор, парень выдохнул. «Получилось. Ларри не проснулся» — пронеслось в голове у Сала. Фишер медленно, опять-таки стараясь не шуметь, отправился в ванную, где обработал шрамы и почистил зубы, а после пошёл на кухню. Да, он, зная свои кулинарные способности, мог приготовить максимум яичницу, омлет, макароны или жареную картошку. Ну и, конечно, заварить дошик. Это он делал просто превосходно. Салли открыл холодильник, осмотрел его содержимое и пришёл к выводу, что омлет — самый лучший вариант, а если ещё добавить тертый сыр, то будет вообще сказка. Парень достал необходимые ингредиенты и уже через пятнадцать минут он мог лицезреть своё творение — две порции пышного омлета, который он приготовил в микроволновке, успев выключить её буквально за секунду до того, как она объявит о готовности, издав этот противный «дзынь». Но, видимо, он всё-таки вёл себя шумно, а может быть Ларри просто уже выспался, но когда он поставил две тарелки на стол и затормозил, задумываясь над тем, как ему позвать старшего, то совсем не заметил, что объект его мыслей зашёл на кухню. — Доброе утро, — потянул Джонсон, отчего Сал дернулся, — да ты прямо хозяюшка, — с легкой улыбкой сказал патлатый. — Смотри, как бы эта «хозяюшка» не подсыпала тебе слабительного в следующий раз, — слегка язвительно протянул младший. Ларри знал, что он это несерьезно, что голубоволосый просто немного испугался. — Чувак, ты же знаешь, что я тебя люблю, — патлатый подошёл к парню и прижался к нему со спины, держа за талию, положив голову тому на плечо. Салли же помолчал, краснея от такой близости со старшим. К сожалению, ответить это «и я тебя» он не мог, поэтому он просто наслаждался этими крепкими объятиями. — Ладно, давай пойдём кушать, а то я что тут зря готовил? — Сал хотел ещё побыть в этих объятиях, но, блять, он что, зря старался? — Омлет не вкусный, когда он холодный. — Давай ещё так постоим, — протянул Джонсон, крепче прижимая к себе парня, — если он станет невкусным, то я нам новый приготовлю, — парень зарылся носом в волосы Салли. — Ты, что, обесцениваешь мой труд? — обиженно бросил парень. — Что? Нет, с чего ты взял? — в ответ тишина, — Сал? — снова тишина, — Ты что обиделся? — опять молчание, — Хорошо, давай сейчас поедим, — предложил старший. — Вот только не надо мне делать одолжение, — раздраженно ответил Салли, выпутываясь из объятий. — Чувак, ты ведёшь себя как истеричка, — далее следует небольшая пауза, — Черт, чел, я не то имел в виду, — начал оправдываться Ларри. — Истеричка, значит? — злобно сверкнул глазами Фишер. — Сал, прости, я сказал не подумав, — Джонсон начал медленно подходить, а младший отступать в сторону выхода из кухни, — Прости, прости, прости, — патлатый упал на колени, подползая к замершему от шока парню, а после прижался к ногам голубоволосого, обхватывая их. — Знаешь, что, Ларри, — начал Салли, отталкивая от себя ногами брюнета, — иди нахуй, — парень показал средний палец и удалился из комнаты, громко хлопнув после входной дверью. Вот черт. Кажется, Сал действительно сильно обиделся, раз даже ушёл из дома. Джонсон, немного посидев на полу, вскоре тоже ушёл к себе, придумывать как выпросить прощение у младшего. А забытый омлет так и остался стоять на столе.