Системная ошибка

            «Весна. Жаркий, душный май. Провести бы его на даче да с женой. И чтобы непременно все было хорошо. И чтобы Игореша заглянул на шашлыки… желательно, чтобы не один… Хотя, разве он кого-то себе сможет найти? Скорее у нас климат станет как в настоящей Венеции, чем это произойдёт» — именно так размышлял майским вечером «командующий» главного управления полиции по городу Санкт-Петербургу и Ленинградской Области Федор Иванович Прокопенко.       ГЛАВК — это не только основное административное подразделение в городе (круче него только управление МВД, да), но и такой же отдел полиции, как и все остальные. Да, стараниями Фёдора Ивановича и ещё нескольких офицеров это был лучший по всем показателям отдел.       И, как и во всяком другом отделе, в нем случались увольнения, больничные, гибель при исполнении и декретные отпуска.       Насчёт последнего был самый настоящий бум в последнее время: уходили везде: и участковые, и следователи, и бухгалтерия. Ряды сотрудников особенно сильно поредели среди следователей, хотя обычно женщины очень скоро возвращались из роддома/дома: следователь это уже не женщина, а состояние души.       Но не в этот раз. Даже Семёновна, у которой это был второй декрет (из первого она вернулась на 4 месяце после выписки из роддома), сообщила, что муж потерял в окладе, и теперь няню они себе позволить не могут. А значит сидеть с детьми она будет либо до улучшения экономической ситуации, либо до исполнения младшему трех лет.       А младший — это понятие не сильно привязанное к отдельному ребенку. Фёдор Иванович сам это прекрасно знал и помнил мечты своей Лены: она хотела, чтобы у них были погодки, а ещё лучше двойняшки — чтобы не просидеть всю жизнь в декрете.        Но этой мечте не суждено было сбыться. Однако ставим сожаления в прошлом.       Так вот, Фёдор Иванович смотрел личные дела свежих или будущих выпускников, которые хотели бы устроиться в ГЛАВК. Да, закон от 2016 года разрешил брать студентов старше третьего курса, ведь тогда полиция совсем не справлялась. После всех этих проблем с протестами…       Обычно новый сотрудник почти всегда попадает на место участкового, будь он хоть капитаном, хоть майором, переведенным из другого участка, и лишь спустя пару месяцев, а то и лет, будет переведён на должность следователя. Таков был старый устав МВД, и когда в отдел переводится какой-нибудь неприятный тип, об этом неотмененном последующими уставами и законами пункте вспоминал глава управления. Не то чтобы из вредности. Просто лучше поднять и продвинуть своих, честно работающих и преданных отделу. А управление МВД если кого захочет пропихнуть, то пропихнет в любом случае.       Он смотрел их на должности участковых, в надежде хоть временно перевести в следователи кого-то из старых сотрудников.       Пока не наткнулся на соискателя: Дмитрий Евгеньевич Дубин, заканчивающий в этом году Университет МВД.       Взять на работу ещё студента — о, это было разрешено, начиная с третьего курса. Фёдор Иванович продолжил листать дело улыбчивого очкарика.       И обомлел.       Дмитрий Дубин — староста потока, капитан команды по футболу, отличник учёбы и просто студент, на положительные характеристики которого ушла львиная доля сибирского леса.       Вспомнив свой поток, Фёдор Иванович хмыкнул: если парня не сожрали там дети работников управления и другие «солнышки со связями», то и в отделе выживет.       Одна из характеристик происходила из Москвы. А чего он там делал? И, прочитав по диагонали, Прокопенко удивился: студент год назад участвовал в удержании протестов в мирных рамках. И даже получил ранение.       «Опыта работы и опыта получения травм немного, но всё же есть. И если не перевелся из Университета год назад, только получив нож под печень, то не убежит и окунувшись в наш бандитский Петербург» — подумал Фёдор Иванович.       Но больше всего прельщали прилагательные «товарищеский» и «командный». Человека с этими характеристиками очень не хватало в отделе следователей. А особенно — одному конкретному следователю, за которого у Прокопенко уж очень болела душа.       «Беру!» — твёрдо решил он про себя. — «Возьму и посажу с Игорешей. Может, он рядом с ним человеком станет».       Дима особо не рассчитывал на трудоустройство в ГЛАВК. Он хорошо знал, что в нем действуют старые порядки, и надеяться ему, почти без опыта работы, можно было лишь на место в бригаде ППС. Ну или участкового. Но это прям умопомрачительное должно быть везение.       Он принес туда документы в отдел кадров чисто для галочки: посмотрите и подпишитесь, что не возьмёте. Потом позвоните, и я всю эту кипу заберу обратно, поставлю под ножку покосившегося стола на кафедре следственного производства, где он в июне будет защищать диплом.       Может, с готовым дипломом его уже и возьмут. Главное — за дипломную получить четвёрку. На пять он не надеется — знает, что нужно либо заплатить, либо чтобы научрук договорился. А для этого нужно, чтобы у научрука было какое-никакое влияние.       А его направили к новому преподу. Которого знали только на кафедре. Но да ладно, до июня ещё есть время. Может быть, все ещё сложится.       Он хорошо знает ещё с поступления: вся эта твоя внеучебная деятельность — ничто, когда дело касается достижений. Вся коммуникабельность и дипломатия летит к черту, потому что в силовых структурах нужна сильная и твёрдая рука. А ещё стальные яйца, железные нервы и крепкая печень. А этим он обладает.       Ну или хорошие связи и очки влияния, как назвали бы это в компьютерной игре.       Нет, со временем любой человек может нарастить огромные связи — главное не быть овощем. И, как говорил их куратор, — «Не терять связь с ребятами. Лет через десять кто-то из вас может стать главой отделения полиции или ведущим адвокатом региона. Только не удаляйте номера друг друга».       А Дима в принципе не терял никого из вида: староста потока — первый человек, с которым связывается деканат. И основной человек, созывающий старостат       И вот, звонок со стационарного телефона Ленинградской Области. Дима берет трубку и слышит заветные слова: — Вас берут на работу в Главное Управление. Приходите завтра с документами и трудовой книжкой. Военный билет и справка из университета тоже должны быть при себе. Приходите к девяти часам утра. — Хорошо. Я приду, обязательно приду, — пролепетал Дима, ещё не верящий своему счастью.       А утром, находясь уже на месте, он окончательно перестал верить, что он не спит:       Его. Берут. На. Должность. Следователя. Следователя, Карл!       И пусть пока только в качестве стажёра. И пусть под началом действующего следака. Но ведь следователя! А это уже чудо.       Оббежав все ближайшие канцелярские магазины и найдя в них всего одну трудовую книжку, которую ему продали за наличные, — терминал не работал, а Дима с трудом наскреб эти двести пятьдесят рублей мелочью.       Придя в Главное Управление, Дубин с грехом пополам нашёл отдел кадров. Сдав документы, он услышал, что чтобы быть взятым ему сегодня нужно обойти ещё несколько кабинетов: кабинет пожарной безопасности, взять документы для прохождения медосмотра при поступлении на работу, затем явиться в собственную поликлинику МВД и или пройти все заново, или ему засчитают студенческий ежегодный медосмотр.       Н-да. Дима подобного не ожидал, но все равно постарался продержаться молодцом. Поэтому даже успел вернуться к 16 часам.       Сдав оставшиеся документы, его отправили в отдел следователей, непосредственно к главе отдела.       И вот уже здесь Дима заблудился в отделении. Здание бывшего дворца, с высокими, украшенными лепниной потолками… Остановиться бы где-то здесь и зарисовать этот орнамент. Но вряд ли это можно сделать — ещё решат, что новенький не совсем психически здоров.       Так вот, находясь в этих раздумьях, он окончательно забыл то, что ему говорила работница кадров. Лишь несколько подождав и поймав проходящего мимо сотрудника, Дима узнал, что ему следует выйти, и пойти уже через главный вход. А про кабинет главы подразделения следователей он уже там спросит, не маленький.       И зайдя в подразделение с главного входа, Дима уже начал озираться в поисках того, кто поможет ему найти главу отдела.       Судя по всему, его задумчивое выражение лица и полностью потерянный вид привлекли к себе внимание одного из сотрудников: — О. Стажёр что ли? Который на декретную ставку? — Да, он самый, — ответил Дима. — Так сразу бы и сказал. Значит так, пойдём отдел покажу. Я, кстати говоря, Костя. Константин Цветков. — Дима. Дмитрий Дубин. — Ого. Дубин… смотри дуба тут не дай. Ха-ха.       Дима задумчиво промолчал на остроты нового товарища. А тот понял это всё по-своему. — Да ты не обижайся. Я ж не со зла. Ты учти, малой. Эта работа не для всех, многие не выдерживают и сваливают отсюда при первой же возможности. Так что, мы на то, что ты тут задержишься, не надеемся. Хотя было бы хорошо. А то надоело переработать за декретниц. — Посмотрим, — многозначительно ответил Дима, — но я сваливать не собираюсь. — Все так говорят. Но потом многие сваливают… А те, кто остаются, делятся на два типа: «ссыкунов» и «собак». «Ссыкуны» вечно трясутся за свою задницу, ищут крайних и сваливают всю ответственность на других. И в декрет сбегают. Вон, только Зайцева все сидит на передовой. А ещё есть «собаки»… классные чуваки. Они пойдут на всё, лишь бы справедливость в этом городе восторжествовала. Взял след преступника, и не успокоишься, пока он не получит по заслугам. Гав!       На этом он завершил свою пламенную речь, выведя Диму на видное место: — Короче: туалет там, по правую руку. Архив дел слева. Склад с вещдоками и уликами прямо по коридору и направо. Если что-то будешь сдавать туда, не забывай делать запись и описывать. Хотя ты же стажёр, а стажеру полагается наставник. Если повезёт, и наставник хороший будет, то сначала покажут как, а уже потом будут заставлять… А, если идти прямо по коридору и до упора, то там будет камера предварительного заключения и отбросы. Хочешь — пойдём, полюбуешься. — Так ведь туда же и по ошибке попадают, нельзя же их всех отбросами, — захотел вмешаться Дима. — Ладно, окей, не все отбросы, есть и люди. Кофейный автомат видел? Запомни. А буфет на цокольном. Так, куда тебе было надо? — К главе отдела следственного производства… — Это туда. Но я с тобой не пойду: хороший сотрудник не должен много мелькать перед начальством.       Дима пошёл в направлении указанной двери. Постучался и услышал заветное: — Войдите.        Тот, лишь взглянув на документы, что-то себе хмыкнул и сказал: — Дубин, значит. И хорошо. Не знаю, кто за тебя договаривался, чтобы тебя взяли… но этот кто-то тебя точно не любит. — За меня никто не договаривался. — Правильно, боец, не сдавай свои источники. Это тебе в жизни пригодится. Так вот, в стажеры тебя продавили сверху. И сразу Грому. Слышал про такого?       Дима задумался. Глава отдела же продолжил: — Игорь Гром, лучший по показателям раскрываемости следователь Санкт-Петербурга. И головная боль отделения.       Дима кивнул и решил спросить: — Где мне его найти? — Он на задержании. Как появится — сразу поймёшь. — А что мне тогда сейчас делать? Куда сесть… — Послал бы я тебя домой, да рабочий день до 20:00… Кадры тебя с сегодняшнего дня взяли? — Нет… с завтрашнего. Они мне дали фору на прохождение комиссии. — Ну и иди домой.       Когда дверь за стажером закрылась, глава отдела выдохнул: — Надеюсь, Прокопеныч сам расскажет Грому про этого стажёра с распоряжением «сверху».       Казалось бы, послушать главу отдела следовало. И пусть он отсрочил бы знакомство с будущим напарником, что было бы немного не по-человечески. Но разве Дима когда-нибудь поступал не по совести?       Он остался ждать майора Игоря Грома, о котором пару раз слышал что-то в университете (но ничего конкретного), в надежде, что слова главы отдела будут правдой, и он его точно узнает, как только тот появится.       Дима успел перекинуться парой слов с уже знакомыми ему Цветковым и Зайцевой, от которых он и узнал особенности задержания: следователи ГЛАВКа брали целый наркокортель. — А разве их не госнаркоконтроль должен брать? — задумчиво спросил Дима. — Грому побоку, кто и когда должен их брать, — ответила Зайцева, — он вцепился в дело, как клещ, и давай его развивать, распутывать, пока не отобрали. — Азарт у него такой: раскрыть дело раньше, чем департамент отберёт. Спортивный интерес… — Интерес у него, а по жопе за самовольство получает весь отдел… — грустно выдохнула Зайцева.       Дубин задумался: доски почёта, по которой он мог бы определить внешность своего наставника, в отделе не было.       И совершенно не факт, что он сможет обнаружить аккаунт Игоря Грома в соцсетях: многие работники МВД и армии своими контрактами запрещают себе иметь аккаунт под своей фамилией и своим именем — это может быть точно прописано, как и модель личного телефона, что служащий мог пронести на службу.       Набрать его имя в гугле? А может у него и нет громких дел? Может, он брал свои должности количеством раскрытых дел, а не их масштабом? И вообще, дело может быть засекречено!       А еще, помимо фото, он увидит статью. А в статье будет написано про него. А Дима же прочитает. И может начать относиться к наставнику предвзято. А это будет нехорошо. Очень нехорошо.       Оставалась только дедукция: выпускаются из университетов они со званием младшего лейтенанта и примерно в 21 год. Далее, от двух до четырёх лет службы — и звание старшего лейтенанта в кармане (иногда, при огрехах в службе, старшего лейтенанта дают через просто лейтенанта, и тогда сроку службы — лет 6, не меньше). Потом, при ещё 3-4 годах службы, можно получить капитана. И для майора потребуется ещё четыре года как минимум.       Итого: четыре плюс четыре плюс два — значит десять, если Гром прям пай-мальчик со связями: ему годиков 31-32. Но, учитывая то, что он услышал, нагоняи Гром должен был получать и огребать по ним по полной: значит, идеальный вариант не его. Значит: плюс двенадцать, а то и четырнадцать лет к 21 году: 33-35 лет.       И вообще! Гром же мог поступать после армии! Это ещё плюс год. А то и два. — Кстати, сел бы ты туда, в закуток. Это место Игоря, — сказала Зайцева, — как раз он туда и должен пойти, чтобы написать все отчеты о задержании и следствии…       И Дубин спокойно сел.       Без пятнадцати минут восемь вечера, когда Дима уже отчаялся, стали возвращаться наряды: ППС, опера, пара участковых и, разумеется, автор этого замеса — следователь Игорь Гром.       Дима действительно понял, кто его наставник, с первого взгляда: дверь в отдел открыли с ноги, с такой силой, что она покачнулась и чуть не повисла на петлях: — Отобрали. Сразу после задержания, отобрали.       Оперативник из отдела дознания, пришедший к автомату, вдруг захлопал в ладоши: — Поздравляю, Гром. Ты и наши ребята снова сделали всю грязную работу, чтобы кто-то из контроля получил звезду на погоны. — Заткнись ты. А то пизды получишь уже на свои погоны, — огрызнулся кто-то из оперов следственного отдела. — Игореш, зато не нам писать всю эту хренобору по задержанию, — попыталась вмешаться Зайцева.       Но доблестный майор просто прошёл мимо. К своему рабочему месту, за которым сидел Дима. — Кто бы ты ни был, свали отсюда. Автографы и интервью не даём, уроки не проверяем. — Я Дима. Дима Дубин. — Если это как-то объяснит то, что ты за моими делами сидишь и мог шпионить, то ладно. Но теперь кыш. — Игорь, он стажёр, на декретную ставку. И на все время стажировки он прописан к тебе, — вмешалась Зайцева. — Нет. — упрямо ответил Гром, — Как приписали, так и отпишут. — Главный сказал, что это нерушимо… — А я пойду к Прокопенко, — ответил Гром, — и посмотрим, чьё слово нерушимее.       Уже двинулись в сторону административной части ГЛАВКа, Гром был нагнан Зайцевой: — Игорь, он же студент ещё… — Вот и пусть его пожалеют, пока зелёный ещё. — Ты не понял. Когда у нас в последний раз брали студента? Чьим сыном он был? — Какая мне разница. Фёдор Иванович разберётся.       Зайцева покачала головой и решила оставить Грома в покое. Сам же Игорь зашёл в кабинет Фёдора Ивановича. Тот поднял глаза на вошедшего от бумаг и вопросительно посмотрел. (Фёдор Иванович ещё не знал, что махинация со стажером уже состоялась). — Фёдор Иванович, это что такое? — Говори конкретнее. Я пока вижу только тебя. — Я про стажёра, которого ко мне приписали. Припишите его к кому-нибудь другому. И неважно: чей он там внук или сын!       Фёдор Иванович удивлённо поднял бровь. Но поняв, за кого приняли стажёра, улыбнулся в усы. — Игореша, о чем ты? — О том, что ко мне его послали приказом сверху. — И что? Вспомни себя. — Что «вспомни себя»? — Так ты здесь благодаря тому оказался, что твой отец — мой друг и напарник. Так и у стажёра: отец чей-то друг и напарник. — Но ко мне-то его за что? — Ну, звезда удачи у парня такая. Или его отец с твоим дружил и хочет продолжить дружбу семьями…       Гром удивился: — А вы разве не всех друзей отца знаете? — Представь себе. Мне было незачем интересоваться: кто с кем дружил и кто кого предал, если в вашей дружбе все хорошо, и воспоминания прошлого не беспокоят. — А может отца беспокоило. И вообще, крысой в итоге может оказаться… — А если кого-то что-то беспокоит, то он может рассказать. — и, посмотрев на Игоря через стопки бумаг с пометкой «срочно», он продолжил, — Прекрати волноваться. Даже если этот парень окажется крысой, и ты об этом узнаешь, то поверь мне, надо радоваться. Ведь мусор вынес себя сам из твоей жизни. — А я не хочу, чтобы до разу. Я хочу… — А можно и не до разу. Можно просто наблюдать за человеком. И если разбираешься в людях, все поймёшь. Но чтобы разбираться в людях, с ними надо общаться. А чтобы общаться, нужно дать им шанс.       И Фёдор Иванович вернулся к чтению своих бумаг: — Каждому нужна команда. Железных нет — каждый чувствует себя лучше, когда может кому-то доверять. Когда знает, что за ним его знамя поднимут, а дело продолжат. И даже железным тоже нужна семья. — Но… — Ничего не хочу слушать. Я этого парня не стану ни к кому переприписывать. Тебе придется с ним работать. — Дать ему шанс? — хмыкнул Гром. — Это не ты его шанс. Это он — твой шанс. И, возможно, последний. — ответил Фёдор Иванович, хлопнув папкой с делом. Потом посмотрел на Грома и продолжил уже без эмоций, — Если у тебя все, то иди и пиши отчёт по задержанию. И объяснительную о том, почему не передали вовремя дело в госнаркоконтроль тоже напиши.       Игорь хмыкнул. Но встал и даже не хлопнул дверью. Фёдор Иванович покачал головой — не лёгкий у стажёра будет путь. Хотя, а кому сейчас легко? Да и вообще — поймёт, что не вывозит, — попросится перевести к другому. Ну или уволится.       Дима, поняв, что решается его судьба засеменил следом за Громом и Зайцевой, но на почтительном расстоянии. Он не мог услышать, о чем они говорили. Да и не хотел. «Очень невовремя меня взяли на работу. Теперь свои чувства от неудачи с делом он перевёл на меня» — подумал он, глядя в спину удаляющегося следователя, что плакала его работа следователем. Сейчас все вскроется, и его переведут туда, куда и хотели взять, — в ППС. Из мрачных мыслей его вывела рука Зайцевой, оказавшаяся у него на плече: — Ты это… не обижайся. Он всегда такой. — Я понял, — кивнул ей Дима.       Они повернулись спиной к административной части отдела. — Рабочий день минут пять как закончился, домой пора, — напомнил им Цветков.       Дима прошёл к закутку, где оставлял свои вещи, начал собираться, так и не решив: дождаться Грома, чтобы услышать, что по нему решено, или же получить известие завтра с утра. Как вдруг он подскочил от резкого звука: на стол с хлопком опустилась папка с чистой бумагой. Дима перевёл взгляд от неё и увидел Грома. — Пиши, — сказал тот, пододвинув к Диме ручку, — в правом верхнем углу: «Начальнику главного управления полиции по городу Санкт-Петербургу и Ленинградской Области, генерал-полковнику Прокопенко Ф. И.»       Дима старательно писал, пытаясь поспеть за майором, и не думать, что пишет свое заявление о переводе. — Написал? С новой строки, «Грома И. К.»… от в объяснительных не пишется! Ладно, оставляй. С новой строки, по центру, с маленькой буквы — «объяснительная» и двоеточие. — Дальше, — сказал Дима, когда написал. — «Мною, Громом И. К., и подконтрольной мне группой задержания была проведена спецоперация по задержанию наркокортеля, так как федеральная служба госнаркоконтроля и её непосредственные сотрудники, получив наши наводки, не запросили материалы дела в течение двух нормативных рабочих смен. Согласно памятке в уставе нашего отделения полиции, если смежное ведомство не отвечает в данном периоде времени, а наше бездействие повлечёт за собой»... так, как это сформулировать-то… ага, — «распространение запрещённых веществ в городе Санкт-Петербурге и рост преступности лиц, находящихся под действием данных запрещённых веществ». Написал? — Да. — Теперь давай ручку.       Гром поставил свою размашистую подпись, расшифровку подписи, а напротив дату. — Жду завтра к девяти часам. Не опаздывать, — сказал ему майор.       Дима кивнул в ответ, боясь своим «спасибо» вывести майора из себя.       Проехав полгорода на метро, пробежав через арку в родимый двор, Дима наконец позволил себе расслабиться.       Он следователь-стажер. Должность, о которой он два дня назад и мечтать не мог.