Системная ошибка

      Дима не опоздал в свой первый настоящий рабочий день, несмотря на то, что сегодня резко похолодало, и накрапывал мелкий дождик. Он даже пришёл несколько раньше, что оказалось зря:       У Грома ещё не было нового дела. А он не умел просто сидеть на пятой точке ровно. По идее, ему оставалось только ждать или целенаправленно приставать к главе отдела следствия, чтобы у какой-то из команд следователей отобрали дело и отдали ему. Но Николай Иванович (а именно так звали главу их отдела) был калач тёртый и в ответ на подобное предложение Грома пригрозил ему днем «приёма терпил».       «Приём терпил» — это целая рабочая смена, на которую отправляются следователи без текущих дел, или за выговора. И, как многие уже поняли, весь этот день следователь принимает граждан-заявителей: потерянная сумка с зимней обувью, оставленная на предыдущем адресе съёма, хозяйка которого отказывается искать эту сумку, как и вообще давать доступ в квартиру; украденная шапка, телефон… или пропавший человек. Причина может быть любая, вплоть до серьёзных. Но следователи этого всё равно не любят: чаще всего из-за особенностей пострадавших.       Мать или отец, чьё чадо поругалось и загуляло, оставшись с ночёвкой у кого-то из друзей, не станет ждать объявленных трех дней. Они придут раньше, иногда настолько задавленные своим горем, что обзвонить друзей чада или родителей этих друзей (которые точно не станут никого скрывать из солидарности) им и в голову не приходило.       Нет, конечно есть и женщины или мужчины, чьи дети точно пропали. Но и там родители могут начудить — явиться без распечатанной фотографии или с настолько древним фото, что ребенка на нем не узнать (и тут повезёт, если дежурным следователем будет Зайцева — она может принять электронную фотографию и распечатать её на рабочем принтере, но далеко не все такие добрые), или совершенно не представляя, во что был одет пропавший, его рост или отличительные черты.       Хотя, блин, это же её/его ребёнок!       Цветкову же обычно в такие дни везло на потерпевших владельцев салонов или палаток, которые на полном серьёзе считали, что цвет маски на грабителе может быть особой приметой. Нет бы запомнить рост, особенность походки или дикции преступника. Маска! Маска, которую он наденет лишь на следующий налет!       Нет, были следователи, которым обычный приём нравился гораздо больше, чем оперативно-следственные мероприятия. Та же Зайцева, например: ведь в кабинете никакой опасности нет, а есть, например, заплаканная женщина, которую нужно успокоить и помочь найти ребёнка, связаться с волонтёрами той же Liza Alert. Правда, она вряд ли бы когда-нибудь в этом призналась. А если и призналась, то уж точно не при Громе.       И да, естественно, есть следователи, которые в отсутствии проступков или простоя основного состава осуществляют «приём терпил». На постоянной основе, выезжая на задержания только лишь в случае нехватки рук. И в целом-то они хорошие люди, с правильным образованием и поведением. Но «боевые офицеры» не уважают «штабных крыс».       Да, в ряду следователей жёсткая иерархия. И на самом дне её следователи детской комнаты полиции (хотя дети ещё отмороженнее, чем взрослые. Вы их, блин, вообще видели?!), затем идёт команда приёма заявлений и лишь потом отдел следственных мероприятий.       Итак, в команде Гром-Дубин не было дела. А значит, они могут пойти в архив, чтобы взять какой-нибудь висяк/глухарь, чтобы заниматься им.       Но Игорь решает заняться своими завалами. Благо и стажёра найдёт чем занять — переберут, скомпануют и отправят в архив всё залежавшееся.       И они почти дошли до начала мая, как вдруг прозвучали слова: — Гром! Похищение, Университет! Николай Иванович вам поручил… Машина уже ждёт.       Игорь встретил это заявление молчанием, тогда как Дима просто подорвался. — Что нужно взять для следственных мероприятий? — спросил он у Грома. За годы учёбы он знал, что может понадобиться множество вещей, и планировал помочь наставнику.       Гром же невозмутимо завязывал папки со своими делами. Так, как будто объявление его не касалось, да и слова Димы тоже. — Я ведь еду с вами? — спросил удивленный его игнорированием Дима. — Если Игорь не берёт тебя на место преступления, то поехали со мной. У меня не столь дерзкое преступление, но начинающему и это будет интересно, — вдруг вмешалась Зайцева. Игорь, ощутив конкуренцию, решил всё же подать голос: — Игорь берёт. И вообще, это мой стажёр, ищи себе другого. — Угоняют сотрудника среди белого дня, — вмешивается Цветков, шутливо журя коллегу, — Зайцева, тебе должно быть стыдно! — Угнала тебя, угнала, ты был мечтою моей хрустальною, — пропела Зайцева в ответ.       Дима улыбнулся ей. Он понял, что только что Грома развели взять его на оперативные мероприятия. А тот даже и не понял.       Их ожидали в не самом известном или престижном университете Санкт-Петербурга. Именно отсюда похитили девятнадцатилетнюю студентку второго курса Беллу Ким — дочь известного в Питере бизнесмена, этнической корейца.       Из-за некоторых проблем с кадрами ректор университета отдал приказ, что с каждой группы первых двух курсов, приходящей в корпус на целый день, будут выбираться двое дежурных, которые и будут выполнять роль гардеробщицы. Без постановки нб, естественно.       Надо уточнить про их гардероб: он занимал цокольный этаж корпуса, к нему вели две изогнутые лестницы, а ещё из гардероба было два выхода в сам корпус и один, пожарный, заставленный коробками и строительным мусором, ведущий прямо на территорию.       Также, следует сказать, что непосредственно перед университетом располагается автобусная остановка.       И сегодня Белла выполняла роль этой дежурной. Ровно до того момента, как после четвёртой пары не обнаружила в гардеробе неизвестного, который забирал её кожаную куртку с вешалки.       Увидев её, неизвестный бросился бежать, а Белла кинулась за ним. Она бежала за вором до самой автобусной остановки и влетела вслед за ним в стоявшую маршрутку, с маркировкой следования по 30 маршруту, которая резко стартовала с места, закрыв двери.       Почему же полицию подняли практически сразу? Потому, что Виктор Ким, отец Беллы, получил требование с выкупом практически сразу после произведенного маневра. И, разумеется, подключил все свои связи. — Только это вряд ли была настоящая маршрутка, — сказала одногруппница Беллы, Наташа, — льготные маршрутки имеют таблички с номером жёлтого цвета, тогда как маршрутки без льгот — белая табличка с чёрными буквами и цифрами. А эта была синяя табличка, с белыми цифрами… — А что такого особенного в куртке Беллы? — спрашивает у девушки Дима, — Просто чтобы дочь таких родителей и так переживала из-за куртки… — А, так эта не просто куртка, — отвечает Наташа, — на ней есть роспись. Её делала подруга Беллы, она сейчас учится в Новосибирске. Они уже два года не виделись, потому что ехать с Новосиба в Питер долго, а билет на самолёт стоит как чугунный мост. — Но в любом случае… Белла ведь могла позволить себе купить билет? Или попросить у отца. — Нет, Белла с отцом в ссоре… — девушка не хотела продолжать говорить на тему отношений подруги с родителями. Гром был слишком занят осмотром места происшествия и просмотром камер, чтобы попросить у него помощи, и тогда Дима решил рискнуть, подумав, что знает причину: — Вы можете рассказать мне. Я сам смогу отфильтровать то, что может войти в материалы дела, а что вовсе не должно быть озвучено. — Папа Беллы заплатил её молодому человеку, чтобы он её бросил. Там все дело в восточных мудроствованиях на тему «достоин-не достоин» и «он с тобой ради моих денег». Её семья вообще не совсем адекватна в этом плане: ведь её мама — троюродная сестра папы, и их поженили, чтобы деньги не уходили из семьи. Восток — дело тонкое… — А Белла? — А Белла обрусела… — А какие у неё отношения с мамой? — Мама Беллы умерла два года назад от рака. А папа сразу же нашёл ей замену. Белла потом радовалась, что поступила в нашу шарагу на бюджет и от денег папы не зависела.       Дима задумался лишь парой минут позже, он вдруг понял, что может задерживать девушку, которую ещё до него опрашивал отдел дознания. — Спасибо вам большое. Вы нам очень помогли, — он быстро написал на блокнотом листе свой номер, — Если что-то вспомните, позвоните мне. — Хорошо, — ответила девушка.       «Итак, что мы имеем: похищена девушка, причем похищена кем-то из «своих» — кто-то, кто знает, насколько дорога ей эта куртка. И кто-то, кто подозревает, сколько отец готов заплатить за нерадивую дочь… значит, это кто-то из окружения Беллы — родственник, мачеха или тот самый бывший молодой человек, которому отец Беллы уже платил».       Из размышлений его вывел голос Грома: — Стажёр: получить ордер на раскрытие страницы Ким в соцсетях. Вполне возможно, что все это похищение — фикция. — Игорь! Игорь Константинович! — Тебе что-то непонятно? Свяжись с дежурным отдела, он передаст Прокопенко на утверждение, а там уже свяжутся с нашими компьютерщиками.       Дима неверящим взглядом посмотрел на Грома: — А если там ничего нет? — В смысле? Наши компьютерщики найдут даже то, что было удалено. — А если она не дирижировала своим похищением? — Тогда найдём тех, кто ей угрожал. Звони дежурному, а там разберемся. — Но очевидцы… — Очевидцы то, очевидцы это… Чем отличается первичное следствие от дознания, стажёр? Можно своими словами. — Степенью тяжести правонарушения… — Соображаешь, стажёр. Что ещё?       Дима судорожно соображал, но не мог вспомнить. Или вообще не знал. Устав следить за кипучей умственной деятельностью, Гром смилостивился: — Первичное следствие является узкоспециализированным направлением работы, которое производит специалист отдела следствия. Тогда как дознание может производить не только оперативник отдела дознания, но и начальник цеха на заводе или ещё кто. Поэтому оставь дознавателям их работу и делай то, что тебе говорят.       Когда Дима завершил свой разговор по смартфону, Гром решил дать ему совет: — Посмотри на наших компьютерщиков в деле. И пойми, что лучше подобными лопатами не пользоваться, — он кивнул на телефон Димы, — Потому что такие гении сетевых кабелей работают не только у нас. — Ну так всегда найдётся кто-то, кто лучше, выше, сильнее, — ответил Дима, — и что теперь, не жить? — Ты не понял, стажёр. Когда левый человек может найти про тебя информацию — всю: от того с кем спишь, что ешь, как ешь и спишь, куда пойдешь — это всё очень опасно. Даже не считая того, что имея своих виртуальных помощников, вы тупеете. — Виртуальный помощник — не воображаемый друг. От него нарушений мозга нет. — Нет, говоришь? Дай-ка сюда телефон. Что тут у нас? Карта. Карту города нужно держать в голове. Википедия? Нужная информация тоже должна быть в голове. Консультант плюс? Серьёзно?       Дима кивнул. На что «наставник» разразился новой тирадой: — А теперь представь, что твой телефон словил вместо тебя пулю. Ты в ебенях. Впервые в этом районе. Ты ранен. Что будешь делать? У прохожих дорогу спрашивать? — Нет… Есть закономерности, по которым строится район. Можно найти больницу… — Есть районы, где больницу не сразу признаешь — старое земское здание без пяти этажей стекла и бетона и вывески «МРТ». Что будешь делать? — Видимо, учить карту, — вздохнул Дима.       Гром, неожидавший подобного смирения, хмыкнул. Может, они ещё сработаются с этим студентом…       Прибыв обратно в участок, они подоспели вовремя: компьютерщики уже вскрыли страницу Беллы. И, что удивило Диму, приказ-разрешение на вскрытие страницы только печатался. — А ты что думал? Мы не можем себе позволить терять время. — хмыкнул оперативник. На самом деле, Дима ничего не думал: он и на кафедре немного подрабатывал, не только чай попивая с лаборантами. Он знал, что не всегда ректор Университета успевает подписать приказ о сроках сессии или начале студенческой весны.       И вот, перед ними разверзлись внутренности страницы Беллы Викторовны Ким, красивой девушки с восточной внешностью. Страница не была чем-то примечательным, как и удалённые диалоги или сообщения — по большей степени, за прошлые годы. Ничего интересного. Обычная девушка.       Из родственников на странице указана пара подруг (без корейских черт или фамилий), страничка её мамы и тётя Белла Ким-Ли. Судя по странице последней, она была сестрой мамы.       Дима продублировал ссылку на свой телефон и перешёл по странице мамы. Белла Ким-Ли поздравляла мёртвую сестру уже второй год подряд с днем рождения и праздниками. Её записи — единственное, что было на странице госпожи Ким. А в основании стены лежала фотография с последнего звонка Беллы младшей.       Дима поразился сестринской верности и даже подумал, что не хотел бы подобного от Веры, своей сестры-близнеца. И пролистал стену обратно, к последнему поздравлению, которое было отправлено две недели назад. Где вперемешку со скорбью были проклятья в адрес быстро утешившегося вдовца.       Дима осторожно коснулся куртки Игоря, чтобы показать ему свою находку. Тот, глядя на запись, нахмурился. — Игорь! Уже подходит время связи с похитителем, а вы ещё.! — поторопил их вышедший из кабинета Николай Иванович. — Мы уже определились с линией следствия, — ответил Гром, передав Димин телефон компьютерщику, — пробей мадам по базе.       Просьба была выполнена в считанные секунды. Решено было отправиться в загородную резиденцию тётушки похищенной, где они все и оказались.       Госпожа Белла Ким-Ли, выданная замуж в другой клан и благополучно разведенная, слабее от этого не стала. Она мстила за память своей сестры, решив, что фокус с исчезновением его дочери — единственное, что нанесёт достаточный удар по мужчине. Сумму денег она запросила за племянницу ту, что позволила бы девушке улететь за границу и жить как минимум год, вставая на ноги. Плюс, тётушка собиралась добавить средства названной в честь неё девушке. — В России ей делать нечего, — заявила женщина.       Дима, присутствующий на задержании, почему-то захотел её спросить: — Не жалеете? — Жалеть бессмысленно, — ответила восточная матрона, — хотя, нужно было сделать это раньше. Месть должна быть горячей, обжигая рот. Нужно было отнять у него дочь ещё тогда, когда его измена только вскрылась…       Команде задержания не пришлось работать сегодня: женщина сама подала руки для того чтобы наручники защелкнулись на её запястьях. Она не сопротивлялась.       А напротив всей этой картины сидела она — девушка с тёмными волосами, в расписанной красками кожанке, что сегодня теряла женщину, заменившую ей мать. — Всё будет хорошо, — почему-то сказал ей Дима, — её даже необязательно посадят.       Девушка посмотрела на него исподлобья, грустно ответила: — Если бы она меня предупредила о своём плане… вы бы её не поймали.       Стажёр покачал головой. Госпожа Ким-Ли объявила о своём плане всему миру ещё две недели назад.       Девушку передали отцу и мачехе. А сам следователь-стажер шёл вслед за группой задержания, как вдруг на его плечо опустилась рука: — Отчёт о задержании и рапорт напишешь сам. Я проверю перед тем, как отдадим, — сообщил ему уходящий в отделение Гром.       Вечером, оставив черновики своих записей на столе наставника, Дима двинулся домой, как вдруг ему пришло сообщение на телефон:       «Привет. Я буду на Пикаловом мосту, станция метро «Сенная Площадь». Гуляем с Лизой» — и контакт «Вера» прекратил светиться зелёным.       Можно было бы подумать, что Вера, сестра, что младше его меньше, чем на десять минут, отпрашивается. Но нет, он её хорошо знает. Это призыв присоединиться. Лиза, одноклассница и Верина лучшая подруга, приехала из Москвы. Что же, можно и присоединиться.       Долетел до них на метро и, выйдя в город, он не сразу нашёл девчонок, заказанных в белые тренчи. Они стояли на том самом мосту, откуда принято загадывать желания… — О, Дима подгреб, — сообщила Лизе Вера, — значит, пора загадывать желания…       Они смотрели на другие шесть мостов, как и положено, и каждый из них загадывал самое заветное желание.       Дима загадал прижиться в следственном отделе, как вдруг Вера дернула его вниз, на высоту своего роста, и прошептала: — Евгеньевич, у меня к тебе дело есть. Возможно уголовное.