Системная ошибка

      Если кто-то так же, как и Игорь Гром, думал, что с освобождением Лёши убийства прекратятся — то этот кто-то ошибался.       В ту же ночь произошло новое убийство: была убита депутат районного собрания Ленинградской Области Анастасия Жданова.       В областной думе она занималась (точнее НЕ занималась) вопросами социальной поддержки населения, в частности, охраны детства и материнства. Именно ей принадлежало знаменитое: "Никто не просил вас рожать детей".       Чумной Доктор убил её в прямом эфире. Так же, как Ольгу Исаеву, с пафосным зачитыванием обвинения и приговора.       Игорь, осматривавший место преступления вместе с командой криминалистов, был удивлён: многое в доме сгорело, но бумаги с обвинением Ждановой остались целы.       "Артистичный ублюдок", — подумал Гром.       Убитую множество раз уличали в злоупотреблении своей властью. И поездка в Италию на деньги, выделенные для ремонта детских домов и школ. И новый "служебный" автомобиль, купленный на средства федерального бюджета.       Список был большой и очень подробный. Назвавший себя Чумным Доктором знал прегрешения «больного» досконально.       Криминалисты перепахивали землю в местах преступлений, Игорь и Дима носом рыли траншеи в поисках того, кто мог бы оказаться причастным, помимо Разумовского. Ну или поиском тех людей, что изготавливали детали костюма и вооружения, подобные амуниции Чумного Доктора.       И не находили ничего.       А к концу дня выяснилось, что Москва взяла дело под особый контроль и подключила ФСБ к решению вопроса с средневековым медиком. И это было очень неприятно.       От одного взгляда на следователя из другого ведомства у Грома зачесались кулаки. А после его знакомства с «лучшими представителями следственного отдела ГЛАВКа» и той самой мерзотной, снисходительной улыбкой этого Стрелкова Игорь был готов убивать. И ему очень повезло, что знакомством руководил Фёдор Иванович, заметивший всю ту злобу, готовую излиться вспышкой агрессии: — Иди домой. Проспись. И на завтра у тебя тоже выходной. Я и твой стажёр введём их в курс дела лучше. — И без выбитых зубов, — хмыкнул Игорь. — И без выбитых зубов, — согласился его старый наставник.       Игорь оглядел обстановку и подошёл к своему напарнику, протягивая листочек с написанным адресом: — Вечером зайдёшь, отчитаешься о том, как прошла передача дела. Хорошо? — Хорошо, — ответил Дима. — До которого часу будете ждать? — Хоть ночью приходи. Не прогоню.       Передача дела пошла со скрипом. Как минимум оттого что слишком уверенный в себе Стрелков попытался показать кто в доме хозяин. На чужой-то территории.       Полицейских в академии чему только не учат, но тому, что есть в любом случае, но не обязательно в программе, — распознаванию агрессии — учат в первую очередь.       Лейтенанта Дубина этому учила даже не столько учёба, сколько жизнь с сестрой-близнецом в не самом благополучном районе города.       Так вот, Стрелков пытался доминировать над Димой. Когда указывались какие либо особенности мест преступлений и показывались детали дела, федерал вовсе не технически нависал не только над компьютером, но и над Димой.       Подобное вторжение в личное пространство воспринимается тяжело, и хоть технически и является проявлением пассивной агрессии, на деле имеет очень даже активный залог. Потому что человек, в чьё пространство вторгаются, вынужден терпеть смещение своих границ и ни в коем случае не имеет права ответить активной агрессией, чтобы не слыть неадекватом без профессиональных качеств, как минимум.       Стрелков приблизился ещё немного. Дима откровенно занервничал: — Давайте я подвинусь, вам же так удобнее будет, — сказал лейтенант пока еще без госэкзамена. — Не нужно, — ответил ФСБшник.       И кто знает, чем бы кончилось дело, если бы на плечи сотрудников конкурирующих ведомств не легли руки Прокопенко: — Я думаю эти презентации лучше показать на моём компьютере и в моём кабинете, — произнес генерал-полковник. — Там и у стен ушей меньше.       Освободившись от неприятного дела и выйдя из управления, Дима впервые за день взял телефон. Несколько сообщений в чате группы и одно от Разумовского — он предлагал дни для посещения Русского Музея.       Дима сравнил даты с календарём в своём телефоне и уверенно выбрал субботу этой недели. Пара сообщений, в которых обговоривалось время и место встречи, короткое "понял-принял" Дубина и стикер в ответ.        "Не забывай, мы собирались рисовать", — напоминание от Сергея разлилось чем-то тёплым в душе Димы. Он очень давно, с самого выпуска из художки, не рисовал с кем-то вместе.       Но тут услужливая память напомнила ему о возможно неприятном деле — посещении его наставника с отчётом. Хотя, чего тут неприятного? Ну психует Гром, ну и что? Разве этого раньше не случалось? Тем более, было куда неприятнее ощущать дыхание Стрелкова кожей уха, чем вот это вот всё. Но идти к Игорю он все равно опасался.        "Воообще-то, это можно назвать походом в гости", — подумал Дима. — "А ведь при таком подходе положен гостинец!"       И Дима купил в первом попавшийся ларьке шаурму. Зачем он попросил добавить в неё картошку — хоть стреляй в него, он не вспомнит.       Преодолев оставшиеся шаги до дома своего наставника уже с гостинцем и поднявшись по лестнице, Дубин задумался перед непосредственно звонком в квартиру: может, Гром и вовсе ему уже не рад, и это приглашение было так, для красного словца. Вот только звонок не работал, и Диме пришлось стучать.        Дверь распахнулась так, словно бы Игорь вылетел в неё с наскока. И, честно говоря, стажёр испугался этого полёта валькирии. Или скорее вылета? — Чего ты встал как не родной? Заходи давай, — и Гром втянул его в квартиру.       В детстве и юности Игорю часто говорили, что нужно посмотреть в глазок, спросить "Кто?" и только потом открывать дверь, но так получилось, что фамилия Гром принадлежит лишь людям, к которым просто так ломиться не станут. Жизнь дороже.        Тем более, что слышимость в квартирах старого фонда всегда прекрасная, и он давно заметил, как кто-то топчется на его лестничной площадке.        Игорь очень не любил людей, которые сами не знают, чего они хотят. А так как такими нам часто видятся неуверенные в себе люди, их майор не любил тоже. Его раздражало, когда одноклассник или сотрудник на вопрос о том, куда они пойдут, отвечал "не знаю" или "а куда хотят ребята?". Тебя спросили, куда хочешь ты. Не куда хочет вся группа, а куда пошёл бы ты. И если ты не знаешь — то кто будет знать?       Но с Димой сейчас было как-то по-другому. Гром понимал, что стажёр ему нужен. И понимал какой-то частью своего мозга, что в этом неуверенном поведении виноват он сам. Потому что со всем остальным отделом Дубин был в своей тарелке. — Чего ты встал как не родной? Заходи давай, — воззвал он к Димке, потому что раз уж тот проделал такой путь, то глупо держать парня на лестничной клетке.       Уже войдя в узкую прихожу, Дима обнаружил, что Игорь перед ним полуголый. Чтобы справиться с нахлынувшей неловкостью, он протянул Грому шаурму: — Я это... в гости с пустыми руками не ходят, — сказал он наставнику. — Спасибо, — ответил Игорь, откусывая смачный кусок шаурмы. — Так это, что там было то? — Да ничего особенного. ФСБ выпендривались, как могли, Фёдор Иванович из последних сил держал лицо отдела, а я переключал фотографии с мест преступления. — И всё? — спросил Игорь, прожевав. — И всё, — Дима почему-то не захотел рассказывать этот странный эпизод с участием Стрелкова. Мало ли, как на это немотивированное давление отреагирует Игорь. Их следственной паре не нужны проблемы. — Это что, картошка? — удивился Игорь, наконец распробовав лишний ингредиент в шаурме. — Да, картошка, — неловко подтвердил Дима.       Телефон Димы мерзко пикнул уведомлением из "Вместе". Дима, стоящий почти напротив Игоря, потянулся к телефону. — А по тебе и не скажешь, что ты знаешь толк в извращениях, — Игорь смотрел на Димино сереющее лицо. — Я бы даже на гастрономические твои извращения не поставил... — Игорь... В деле Чумного Доктора новые жертвы. Филипп Зильченко с женой и сыном. Сожжены за свалку промышленных отходов с предприятия Зильченко.       Игорь дёрнулся к двери так, что Диме пришлось провести рукой по его предплечью, чтобы остановить. — Нам туда нельзя. Мы передали дела ФСБ... — И что? Ты разве не понимаешь, что нас просто запихнут под их начало, и все действия по поимке Чумного Доктора, они упадут на нас? — Я это понимаю... Но пока нет приказа о нашем переходе, нам лучше не соваться... Мы так отдел подведём, — ответил Дима, всё ещё держа Игоря за руку. Обнаружив своё взаимодействие, Дима смутился и выпустил чужую руку. — Ведь накажут не только нас, но и весь отдел. И Фёдора Ивановича. — Ладно, давай-ка мы с тобой обсудим это всё дело. Если ты не возражаешь, конечно. Ведь это не по уставу, — зло ответил Игорь, но провёл Диму к окну.       Первое, что Дубин увидел, был его собственный рисунок Чумного Доктора. Благодаря этому он слегка оправился от резкого изменения тона наставника, после чего, взглянув на фото убитых, озвучил свою догадку: — Если так посмотреть, то Чумной Доктор играет на повышение, — он оглянулся на Игоря. — Каждая последующая жертва испортила жизнь большему количеству людей. — Каждый кому-то портит жизнь. Так что обоснуй, — хмыкнул Гром. — Гречкин — Макаровым, Исаева — сотне вкладчиков, Жданова — тысяче детей и подростков, Зильченко — паре десятков тысяч, проживающих в районе свалки... Если закономерность верна, то следующий испортил жизнь сотне тысяч, если не миллионам. — Я знаю, кто это будет, — раздражённо повернулся к нему Гром и после паузы добавил, ткнув Диму в грудь, — ты.       Дима опешил от этого движения и отступил назад. Игорь же продолжил: — А если серьёзно, то таких богатеев в нашем городе куча. И что теперь, у дома каждого оцепление делать? — Нет, но... — Дима зажал в своей руке телефон. Боковая панель часто плохо срабатывала, поэтому телефон быстро разблокировался, и раздался анонс из клипов «Вместе»: — Завтра, двенадцатого июня, произойдёт эпохальное событие для сливок общества Санкт-Петербурга — открытие казино «Золотой Дракон». — А с этого момента поподробнее, — произнёс Игорь.       И таким образом, разузнав всё про открытие казино, было решено, что пойдёт на него Игорь, благо, у него выходной. Но во время этого стратегического совета в "Громах" настроение майора так и не улучшилось, так что Дима был в очень неудобном положении.       Игорь чувствовал, что его случайно вырвавшееся раздражение подпортило Димино настроение, поэтому он вызвался проводить напарника до метро, в надежде, что, может быть, сможет найти слова, чтобы извиниться.       И вот они вышли из двора-колодца и, проходя через арку, столкнулись с девушкой и хулиганами.       Полицейские, не думая, ввязались в конфликт. Отбитая у нападавших девушка показалась смутно знакомой Диме. А когда она целенаправленно попыталась навязаться в квартиру к Грому, он и вовсе начал что-то подозревать. — Может, поможете мне? — обратилась девушка. — Хотя бы ногу обработать и такси дождаться, а дальше я как-нибудь дохромаю. — Хорошо, — ответил Игорь, — пойдёмте, я тут недалеко живу. — Я, наверное, пойду один, — произнёс Дима. — Куда ты пойдешь? Ты меня ей правильно обрабатывающего ранку можешь представить? — проворчал Игорь. — Нет, ты идёшь назад с нами. Хоть как моральная поддержка.       Когда они втроём вошли в освещённый подъезд, то Дима понял, кого ему напоминала девушка – Юлию Пчёлкину. С блондинистыми кудрями, но всё же Пчёлкину. А когда девушку уложили на продавленный диван, а из её сумки блеснул голубой корпус дорогого фотоаппарата с функцией диктофона, Дима понял, что он не ошибся. — Юлия Павловна, что вы здесь делаете? Вы что, с ума сошли?       Девушка смотрела на него во все глаза и через пару секунд знаком попросила молчать. Дима же был настолько ошарашен, что просто не смог вернуть отвисшую челюсть, как вдруг вернулся Игорь со своей домашней аптечкой. — Вы что, знакомы? — спросил майор.       Нужно было срочно что-то выдумать. Ну не говорить же, что это тот самый проверенный журналист, которому отказал Игорь. — Это Юлия... Юля. Моя первая любовь, — соврал Дима.       Игорь хмыкнул. В его голове паззл сложился иначе, чем можно было ожидать. Ведь Дима до этого даже не пытался его обмануть. Обращение по имени-отчеству, разница в возрасте. Эта Юлия Павловна должна быть либо практиканткой педагогического вуза, учившей Диму, либо аспиранткой Академии МВД. А уж её нахождение здесь, то это ещё проще: либо живёт недалеко и действительно попала в беду, либо выследила своего мальчика. А то мало ли к кому он с шаурмой идёт после работы? — Первая любовь, значит... А я первый наставник, Игорь Гром, — майор протянул руку для рукопожатие, — будем знакомы. — Будем знакомы, — кивнула светлыми кудрями в мелкий барашек Юля.       Игорь решил сработать на опережение — раз ревнивая девушка вычислила Диму, то ей не составит труда это сделать и завтра: — Я надеюсь, что вы позволите мне забрать вашего возлюбленного завтра на открытие казино «Золотой Дракон». — Я не могу, — тут же отозвался Дима, — я завтра работаю! — Ах да, точно, — отозвался Игорь, — выходной дали исключительно мне. А ты завтра будешь прикидываться валенком перед ФСБ, да.       Он повернулся к этой некоей Юлии: — Вот видите, и похищать никого не пришлось. А теперь, я думаю, что вам уже пора.       Майор сквозь так и не понял их последней переглядки у него в дверях. Он решил, что это было "к тебе или ко мне?". Но на самом деле это было совсем не то.        "Вот ведь. И у стажёра девушка есть. И ведь даже красивая", — подумал с каким-то странным раздражением Игорь. — "Хотя тут его скорее пожалеть можно. Она старше, выслеживает его. Наверное, считает его своим последним шансом выйти замуж".       А на самом деле переглядки означали лишь одно – немой вопрос "Что это было?".       На который Юлия ответила лишь одной фразой: — Я должна была попытаться установить с ним контакт лично. Но, как видите, не вышло.       Дима кивнул: — Игорь Константинович сложный для контакта человек, — ответил он.       А в Юлии Павловне разгорелось смущение — её уже очень давно никто не называл "возлюбленная" или "первая любовь". Идя к метро, она даже успела подумать, что такой мужчина, как Дубин, ей бы очень не помешал в жизни — потому что он в случае чего попытается обсудить проблему, расскажет, что его задело или обидело, да и просто скажет, как дела на работе, а не будет, как типичный мужик (тот же самый Гром), выпендриваться и выделываться, спорить и самоутверждаться за счёт других.       Вот только к таким людям её не влекло физически. Её влекло к "типичным мужикам". И это было грустно.       Утром следующего дня Дима был определён в команду Зайцевой и Цветкова, он помогал готовить документы к передаче в суд — важные ФСБшные птицы не захотели приглашать в свою команду следователя-стажёра.        "Ну и ладно", — решил Дима, — "не хватало ещё из-за этого дерьма расстраиваться". Тем более, что дело, с которым он обещал помочь, было действительно интересным.       Игорь же в этот момент обходил свое окружение с целью получения пригласительного и, собственно, создания приличного образа, в котором не стыдно между золотой молодёжью и сильными мира сего ходить.       Пригласительные ему помогла раздобыть Ольга Седина, капитан полиции и просто хорошая знакомая.       С костюмом и машиной же помог Игнат. Сильно нехотя, но помог.       Торжественное открытие началось в семь часов. Могло бы быть ещё позже, благо белые ночи. Игорь явился при параде, но долгое время ничего интересного не происходило. Пока он не встретил ту самую Юлию Павловну, Димину первую любовь. И хоть волосы её были вовсе не в "светлый барашек", Игорь всё равно узнал её — у него была превосходная память на лица. Чтобы без свидетелей переговорить с девушкой, он пригласил её на танец. — Юлия? — удивился Гром. — Верно, — ответила девушка, — журналист криминальной хроники Юлия Павловна Пчёлкина. — И как же так... — Мы знакомы с Дмитрием Дубиным, но вряд ли я была его первой любовью. И хотела вступить с вами в контакт лично, так как через Диму вы мне уже отказали. — Вам что, непонятно значение слова "нет"? — Мне всё понятно, просто я должна была хотя бы попытаться.       Игорь отвернулся. И как только закончилась музыка отпустил Юлию из своиз рук. У него была задача важнее старой знакомой своего нового друга (друга, представляете? У него есть друг!). Он должен был не пропустить появление Чумного Доктора.       Сергей Разумовский был глубоко пьян. Сейчас тело контролировала личность Серёжи, ненамного отличающаяся от маленького ребёнка во всём, что касается развлечений. И механизмы контроля у этого вечного внутреннего ребёнка часто срывало с приходом темноты. Из глубины которой зловеще поблёскивали золотой радужкой птичьи глаза.       Он был пьян и мог глупо шутить с танцовщицами и другими посетителями, но в присутствии хозяина торжества обозлился.       Серёжа считал себя достойным права обличать, отчитывать и даже ругать хозяина этого праздника жизни. Хотя даже когда тот обиделся и разозлился, Серёжа ничего не испытал. Что-то ощутил он лишь тогда, когда в зал ворвались последователи Чумного Доктора.       Ощутил, потому что «Олегу» пришлось сменить его, чтобы решать вопрос из взрослой позиции. Сергей Дмитриевич умел брать на себя ответственность и инициативу в переговорах. Его этому научил ещё детский дом.       И он бы честно выплатил нападавшим столько, сколько те попросили бы. Даже без указания имён, паролей и явок — через даркнет или что-нибудь ещё. Он же обещал, а дела он ведёт честно.       Вот только его собеседникам не нужна была ни его честность, ни его деньги. Они пришли за социальной, с их точки зрения, справедливостью. Хотя на самом деле никакой справедливости им тоже не было нужно. Они были просто моральным уродами, которые не могли вписаться в общество — им просто нечем было вписаться так, чтобы потешить своё эго. Кроме силы, конечно же.       И им очень хотелось потушить пожар своего эго сейчас, избивая тех, кто, по их мнению, отнял у них звание альфа-самцов. Деньгами, умом или предпринимательским талантом, не беря в расчёт то, что если ты обезьяна, человек всегда выше тебя.       Сергея просто пнули, и тот покатился с лестницы. В этот раз он ничего не изменил.       Но само взятие на себя ответственности и попытка договориться изменила что-то в образе Сергея Разумовского, который составил в своей голове Игорь Гром. Ведь это был мужской поступок. А мужик мужика в опасной ситуации не бросит.       За то время, как он отпустил Юлию, и перед тем как появились приспешники, он успел взять стакан виски — ведь когда ещё будет возможность попробовать хороший виски, с его-то зарплатой? Так вот, он метнул стакан виски в своего будущего противника.       Началась потасовка. И продлилась она до прихода охраны и вызванной ею полиции. А вместе с ней, как ни странно, прибыл следователь ФСБ Стрелков. Который, конечно же, попытался допросить Игоря. Вот только Гром его послал, пользуясь старой хитростью и рассечённой бровью: — Я пострадавший, вы что, не видите?       Прибывшие вместе с ФСБ свои сотрудники поддержали Игоря и провели его к карете скорой, приехавший вместе с ними. А вот Стрелков зло улыбнулся на это. Ведь Зайцева заговорила с Громом: — А мы переживали за людей, думали, этот чудила спалит тут всех. А оказывается, наш оперативник здесь всё время был. — Если так переживала, то могла бы и с Димой поговорить. Он знал, что я тут.       Ведь несколькими минутами ранее, он, вдруг понявший, что с наскока это дело решить не получится, и прощай его сроки, раскрываемость и новая звезда на погоны. Так вот, он обратился к Диме, стажёру того следователя, что вёл это дело до него.       Он много видел таких следователей — служивые собаки, которые не могут выпустить руку преступника из своих зубов. Они идут по следу до конца. А стажёр точно должен знать, куда пошёл его наставник. Вот только на вопрос о том, где майор Гром, стажёр Дубин ответил: — Я не знаю, где и как майор Гром проводит свои выходные. И верите или нет, но знать не хочу. — Точно не знаете? — повторил свой вопрос Стрелков. — Ведь по уставу дело уже передано нам, и параллельное продолжение вами этого дела — это уже сокрытие информации от следствия и является уголовно наказуемым преступлением. Не считая того, что это действие противоречит уставу полиции.       Стрелков ещё раз попытался доминировать над лейтенантом. Более того, Дубин оказался зажатым между работниками ФСБ. Стрелков видел, что он лжёт и точно знает, где сейчас Гром. Его нужно было только грамотно дожать. И по лицу недавнего студента было видно, что тот уже готов сдаться, как вдруг Дубин сказал: — Слушайте, я правда не знаю, где он. Я ему не сторож и не нянька... более того, если уж на то пошло — это он моя нянька. И это он должен знать где я и что я, но никак не наоборот. — Сокрытие информации от следствия несовместимы с работой в органах, — продолжил давить Стрелков.       Дима был уже готов сдать план Игоря и кого бы то ни было ещё. Лишь бы его оставили в покое. У него сдавали нервы, и он точно сдался бы если бы не задержал дыхания в этот момент. Задержав дыхание, он взял необходимую паузу, пару секунд, за которые заставил себя успокоиться и придумать ответ. Допрос — это нередко война нервов. Так же, как и сессия или сдача экзаменов — не всегда людей оценивают по реальным знаниям. Иногда их оценивают по тому, как они себя ведут. И если человек кажется спокойным, когда на него давят, ему с большей вероятностью поверят. Можно уверенно сыпать фактически неверным терминами, которые верны по контексту, и вам припишут знание какой-то малоизвестной, но очень научной теории. А можно бухтеть себе под нос абсолютно верно и из своей головы, но преподавателю будет казаться, что ты слышишь текст впервые и его тебе диктуют в микронаушник. — Я знаю уголовный кодекс не хуже вас. И психологию я тоже знаю: прекратите надо мной нависать. А вы, — он обратился ко второму сотруднику ФСБ, — а вы прекратите на меня заваливаться. Единственное, что я не знаю — это где сейчас Гром. И уж поверьте, я имею на это право. Его характер мало кто выдержит. И я не обязан с ним дружить.       Стрелков мог бы попытаться продолжить давить, вот только подошедшая Зайцева спутала его планы: — У нас сообщение о потасовке в казино «Золотой Дракон». Охрана отмечает, что там возможно присутствие Чумного Доктора. Следственный отдел едет формировать оцепление, чтобы не дать ему уйти.       Возможно, димина стойкость не вышла бы ему боком, если бы Гром соизволил поговорить со Стрелковым. Это возможно, но вряд ли кто-то знает наверняка. Даже сам Господь Бог.       А дальше, Стрелков уже вечером задействовал все свои связи, чтобы сместить дурака-стажёра, который не знает, как нужно говорить с вышестоящими.       Он мог бы сместить Лейтенанта со скандалом, обнародовав тот факт сокрытия данных от основного следствия. Мог бы, но не захотел. Он решил сделать больнее отделению полиции и Игорю Грому в частности — лишить его напарника через вертикаль отношений и связей.       Вот только его связи не существуют вне отрыва от других людей в погонах. И уже вечером генерал-полковник Фёдор Иванович Прокопенко узнал от главы отдела следствия Николая Ивановича, который получил информацию из своих источников, что его сотрудника пытаются выдавить из органов с волчьим билетом. И задействовал свои связи, чтобы этого не случилось. И тогда же он решил попробовать договориться со Стрелковым, чтобы Игорька и его стажёра оставили в покое.       Узнав причину таких танцев с бубном офицера ФСБ, Фёдор Иванович расстроился. Потому что наконец увидел, что он наделал, пытаясь сделать из Игоря человека: он доверил подопечного офицеру, не имеющему способностей к опеке. Фёдор Иванович уже видел подобное, вместе с Костиком, отцом Игоря — на фронтах Афганистана. Когда гибли целые взводы, брошенные своим руководством на линии огня.        И по его решению дать Игорьку стажёра, без согласования с самим Громом, без периодов врабатывания или ещё чего-то, майор практически бросил лейтенанта на линии огня. Практически, потому что окончательное оставление под прицелом Стрелкова произошло тоже благодаря решению Прокопенко дать Грому выходной.       И всех связей Фёдора Ивановича, так как они начали зайдествоваться гораздо позже связей Стрелкова, не хватило на то, чтобы пару Гром-Дубин оставили в покое. Их еле хватило на то, чтобы Диму не пришлось увольнять из отдела — его еле-еле удалось перевести в отдел ППС. Ценой нескольких звонков. Временно, как думал Фёдор Иванович. И как только уляжется шумиха в кругах ФСБ, он переведёт Дубина обратно, в следственный отдел.       Это всё, на что хватило доброй службы и выслуги лет.       Вся эпопея со звонками была решена ближе к полуночи. И Фёдор Иванович позвонил названному воспитаннику: — У тебя забирают стажёра... — А что случилось? — удивился Игорь, — мы чем-то не устроили высшее руководство? Папка решил, что я на его Димочку плохо влияю?       Сама мысль о том, что его кандидатура в друзьях Дубина не устроила людей, друживших с его отцом, была неприятная Игорю. Поэтому он счёл для себя возможным начать выпендриваться на другого друга отца, который и принёс ему плохие вести. — Нет там никакого отца. Это я приставил его к тебе, чтобы ты стал больше на человека похож после того предательства. Это я облажался, Игорёк...       А вот это уже в глазах Игоря было странно — Фёдор Иванович признаёт свои ошибки и снимает Диму. Стоп, но если это всё от Фёдора Ивановича, то зачем снимать Диму? — Ничего вы не облажались, он мне правда здорово помог. И я не вижу смысла его переприкреплять к кому-то ещё. У него госэкзамен через неделю, удостоверение уже готово, мы до конца стажировки можем вместе... — Не будет никакого конца стажировки, — ответил Фёдор Иванович, — твой Дима сцепился с ФСБшником и не рассказал о вашем самостоятельном следствии, за что эта гнида хочет его наказать увольнением из органов. Я задействовал все свои силы, но всё, на что меня хватило — перевод в ППС. И то не факт, что начальство из Москвы это устроит.       Игорь чуть было не выпалил о том, что нужно сообщить Диминому отцу. Но если нет никакого отца в погонах, то это всё бессмысленно. — А Николай Иванович в курсе? — Учитывая, кто мне это сообщил — да. Сначала сообщили Николашке, а когда выяснилось, что он ничего не может сделать, сообщили мне. — Но так же нельзя! — вдруг выпалил Игорь, которому ещё вчера было абсолютно всё равно, что там с его стажёром и не сбежит ли он из органов.       Возможно, потому что он знал, что тот не сбежит. А возможно, ему только казалось, что ему всё равно где и с кем Дмитрий Дубин. — И такое бывает. Не всегда добро побеждает, иногда оно несёт потери. И я сделаю всё, чтобы Дубин был санитарными потерями.        Утром, за пол часа, до начала рабочего дня, новость была вручена Диме. Вместе с теперь бесполезным удостоверением следственного отдела. Потому что теперь он сотрудник отдела патрульно-постовой службы.        На самом деле это было больно. Очень больно. Тем более, что причину перевода Прокопенко, как глава управления, озвучил сам — требование Стрелкова.        Внутри, что называется, закипело говно. Все те низкие, недостойные мысли о том, что следует рассказать об Игоревых махинациях. Следовало, но он не рассказал. Как обычно поставил командный дух превыше всего. "Тебе ведь с ними до выпуска общаться", "Тебе с ним до конца стажировки бок о бок, да и потом в одном отделе будете"...        Да. Будут. Если Дима, согласно старинной поговорке, не окажется в монастыре, под который его подведёт Игорь.        На принятие новости о переводе, да и подготовку места, формирование бригады для Димы требовалось время. Поэтому бывшему стажеру дали отгул. "Жаль, что не уволили. Так бы хоть к госам нормально подготовился", — обречённо подумал Дима.        Так как он пришёл до начала рабочего дня, Дубин мог спокойно собрать свои вещи без лишних вопросов и разговоров. Ну как вещи: кружку, канцелярию, зарядку. Игоря, который всегда приходил раньше, не было видно: "Наверное, в казематах отсыпается", — прояснилось для себя бывший стажёр.        На сегодня у них была назначена встреча в Русском музее с Сергеем Разумовским, и по-хорошему, её следовало бы отменить. Но помня, каким одиночеством свозила фигура другого человека, Дима не смог написать: "Давайте перенесём, а то мне хреново". Поэтому он пошёл в назначенный час в Русский музей.        Живопись из залов Русского Авангарда была пропитана духом своего времени: "Портрет неизвестного архитектора", "Полотёр", "Работник завода «Красный Выборжец»". Сергей восхищала динамика позы и эмоций героев картины. Они были пронизаны теми эмоциями декаданса и НЭПа, последующих пятилеток тридцатых, когда люди верили, что ещё чуть-чуть и всё получится. И коммунизм наступит. И каждому по потребностям, с каждого по способностям. А Америку и весь остальной мир давным-давно перегнали и загнали под ковёр.        Знали бы художники, чем это кончится. — Дух времени. Символ своего поколения, — сказал Сергей, глядя на красного выборжца. — Данила Багров тридцатых. — Ну не скажи, — ответил Дима. Несмотря на свой возраст и свою зацикленность на справедливости и правде... Он не любил "Брат". Мама-учительница хорошо помнила ребят чуть старше Димы и Веры, которые писали в сочинениях "Кем я хочу стать" профессии киллера, проститутки, хоккеиста и певицы. — Здесь чувствуется не только идея, но и сила... — А что, разве сила не в правде? — усмехнулся Птица. Ведь когда-то так считал Олег, когда был ж, когда был жив. — Какая правда у толстогубого, контуженного в Чечне придурка? — удивился Дима. — У него нет никакой правды, кроме как убийств и охуевания от собственной безнаказанности. В нём нет правды. В нём нет справедливости, и в нём нет никакого раскаяния. Он просто убийца, и что самое отвратительное — он в детской позиции. Он не осознаёт, что это не игра. Он не осознаёт, что он убивает. И если он не сможет добраться до своей жертвы, он начнёт дрожать губами, как малое дитя.        Разумовский улыбнулся: Птица думал когда-то что-то похожее. Серёжа же не мог думать ничего, кроме романтизированного образа, ведь он навсегда остался ребёнком лет 6-8. — Ты просто не любишь серию фильмов «Брат», и «Сёстры», которые в той же вселенной. — Не правда. Эти фильмы я люблю. И я помню начало двухтысячных, когда лучше ещё не стало. Я могу подтвердить, что эти фильмы — отражение того, что происходило. Мне просто не нравится сам персонаж. — А кто тебе нравится там? — Птица улыбался, словно забыв, что он сам — убийца, охреневший от собственной безнаказанности. — Милиционер из «Сестёр», Александр Павлович. — Тот, который решил не отдавать девочек бандитам, и его прибили за это? — Да. Потому что он не предал ни себя, ни закон, ни этих девочек. Ни ради награды, ни под страхом смерти.        Птица задумался: — Но в итоге, как бы прав он ни был, он мёртв. А Данила Багров жив. — И что? Можно быть человеческим мусором, моральным уродом, и при этом быть живым. А можно быть человеком, самим собой, но при этом мёртвым.        Птице хотелось громко смеяться: — Быть самим собой? Быть хорошим человеком... ха! Хороших людей видно в трудные времена: они, как маяк, освещают путь. Вот только раз они светят во тьме, их обязательно сожгут, чтобы зарева хватило всем. — Возможно. И что? Разве из-за этого нужно предавать самим? Нужно грабить, насиловать и убивать?        Птица выдохнул. Если бы здесь был Олег, этот разговор сложился бы совсем по-другому. Если бы здесь был Олег... — А слышал ли ты легенду об Авдотье-Рязаночке? – Вдруг спросил Птица. Ведь будь здесь Олег, Разумовский бы стоял перед выбором, автоматически предавая либо Диму, либо Олега. — Да, слышал. Её предупредили, что хан питает слабость к рассудительности, и хитростью она освободила и брата, и мужа, и сына. — Но в момент своей речи и выбора она не знала, как отреагирует хан. И этого не знали ни её сын, ни брат, ни муж. — Это могла быть хитрость другого рода. Ведь помимо любви к рассуждению, хан обладал кровожадностью. И она решила действовать наоборот, чтобы не повторить судьбу принцессы Хелейны Таргариен из Игры Престолов, которая... — Я знаю, на предложение спасти одного из своих детей она назвала самого любимого, которого и убили. А нелюбимый ребёнок навсегда запомнил, что без него мама сможет жить. — Верно, — ответил Дима, — неожиданно, но верно. Я как-то не думал, что у миллиардера в сфере цифровых технологий есть время на книги. — Подобного же и не ожидаешь от помощника следователя, — вернул любезность Птица. — Я больше не помощник следователя, — ответил Дима. — Меня переводят в другой отдел. — С повышением? — спросил Птица, готовый поздравлять. — С понижением, — спокойно ответил Дима. — Я могу чем-то помочь? — спросил Сергей. — Может, есть контакты кого-то, я смогу договориться... — Не надо, — ответил Дима. — В этой жизни надо попробовать всё. В том числе и работу ППСника, возможно. — Точно? — попробовал удостовериться Птица. — Надеюсь, что да.       Вот только на следующий день они встретились уже как другие люди.       Разумовскому требовалось отомстить чиновнику Иванову, что год назад закрыл гаражи скорой помощи и МЧС, окружённые теплотрассой, которая из-за близости ТЭЦ имела ЖЭКовские ремонтные подкопы под собой. В местах пересечения труб с дорогой теплотрасса и яма для её ремонта вовсе образовывали практически землянку. Когда-то давно именно здесь ночевали беглецы двенадцатого детского дома.       Иванов думал, что маленький клочок земли легко можно отнять у муниципалитета, признав его аварийным. Снести постройки, чтобы потом устроить тендер по решению судьбы этой земли. Где, конечно же, победит строительная компания, в которой руководство из "своих" — жена/брат/кум/сват. И получит землю по оптовой цене, а продаст квартирки в элитном домовладении уже в розницу.        И в общем-то справедливый гнев Разумовский решил излить на месте действия трагедии. И конечно же с видеотрансляцией.       А Дима в этот день вошёл в бригаду ППС. Табельного оружия на него не хватило. Чего уж там, даже резиновой дубинки не было. Но зато ему дали летнюю форму — ту самую лёгкую брезентовую куртку, которая не горит и не промокает. Правда, она не впитывает пот и тлеет при большой мощности огня. Но это уже лучше.       Дима в бригаде был третьим. На время, пока новичок врабатывается, бригаде могут предоставить водителя. Его товарищами был капитан Макаров и лейтенант Захаров. И на беду зона их патрулирования была как раз рядом со злосчастными гаражами крупногабаритных машин.       Когда всей бригаде пришло уведомление во "Вместе" о начале трансляции, они незамедлительно решили ехать туда. Правда, когда добрались, Иванов уже горел.       Капитан Макаров выхватил табельное оружие и выскочил с переднего сидения. Вот только Захаров подвез его слишком близко, прямо в зону поражения огнемёта.       Макаров не любил эти брезентовые куртки. Тем более он совсем недавно стал капитаном, и на его рубашке с длинным рукавом красовались новые погоны со свежими звёздами.       Рукава вспыхнули. Макаров, надо отдать ему должное, покатился по земле, чтобы затушить пламя, но Димина куртка оказалась бы ему очень кстати. — Уходите! Вызывайте скорую и подкрепление, — крикнул им Дима, — я постараюсь его задержать до формирования оцепления.       И Дима ринулся на противника. Ещё вылетая из машины, он увидел радужные разводы в лужах — гаражи признали аварийными, но новых ни скорой, ни МЧС не выдали. И они продолжали тихо, окружными путями и отключая GPS, кататься в родные гаражи.       Хоть солярка, хоть мазут, хоть бензин — все они горят. И если ворота гаража не закрыты, а машина на месте — её можно взорвать просто по дорожке пламени.       И чтобы не дать врагу возможность их угробить, Дима кинулся в рукопашную.       Хотя ведь мог подобрать табельное Макарова. Хотя то, что порохозаряд не взорвался под действие огнемёта, ещё не значит, что пистолет всё ещё боевой.       Дима думал, что линчеватель не использует против него огнемёт, потому что у него не будет времени на перезарядку. Или потому что он слишком близко и побоится зацепить сам себя. Но в действительности всё случилось по-другому.       Разумовский не хотел с ним драться. И он не хотел его убивать. Тем более, что механический экзоскелет в промышленном масштабе сильнее всех жил, мышц и сухожилий Дубина. А за счёт более аристократичного телосложения, которое не скрыть даже полипропилен-дюрасталевым доспехам, площадь соприкосновения кулака с телом меньше. Поэтому Чумной Доктор в рукопашном бою наносит больше боли.       От одного из ударов в лицо оправа Диминых очков лопнула. А после ударов по рёбрам он уже с трудом стоял на ногах. Птица не хотел причинять ему вред, тем более, что дроны доложили, что оцепление почти сформировалось. Он попытался решить конфликт миром: — Остановись, — проскрежетал механически изменённый голос, — я не хочу тебя убивать. Мы служим одной цели — справедливости. — Не знаю как вы, а я служу закону, — ответил Дима.       И тогда Птица с разворота приложил полицейского затылком и спиной в кирпичную стену. Затме он распустил угнанных дронов и после перекрыл путь к наступлению основных сил правопорядка: поджёг масляные следы одной из машин.       И, оглянувшись на лежащее тело, уже было хотел бежать. Полицейские для Дубина — свои. Они его точно не оставят...       Но при мысли о том, что помощь Диме окажет кто-нибудь другой, например, Игорь Гром, Птица испытал едкое отвращение. А что вы думали? Помогли в одной драке и даже не извинились за своё прошлое поведение — и вот никто уже не вспомнит, какая ты бесящая мразь? Ахах, нет, это так не работает.       Разумовский вытащил из Диминого нагрудного кармана телефон и согнул его. Модуль дисплея окрасился радугой и погас. Теперь их точно никак не отследить. Вот только вслед за телефоном выскочило красное удостоверение сотрудника МВД. — Служишь закону, говоришь? — хмыкнул Птица, надорвав кусок удостоверения рядом с фотографией. Печать отделения полиции расползлась.       Он завернул тело друга в свой плащ — на нём хоть и грязная, но светлая форма. На фоне чёрной каучуковой пропитки стекловаты изоляции труб Дима был бы очень заметен.       Когда они уже улеглись в старую, знакомую Разумовскому с детства "землянку", прогремел взрыв машины скорой помощи и её гаража.       Птица улыбался, держа тело своего друга. Теперь их не найдут даже с собаками.       Через несколько десятков минут Птица подключился через свой шлем к телевизионной трансляции. Толща земли и труб с её изоляцией добавляли трансляции пинга и разбивали картинку трансляции на пиксели. Чтобы справиться со встраиванием в канал, Разумовский снял перчатку.       Оцепление с района уже было снято. А приглашённые эксперты обсуждали формулировку ведомственной награды для лейтенанта Дмитрия Дубина – посмертно или нет? Медаль за заслуги в службе в особых условиях или же медаль И. Д. Путилина?       На слове "посмертно" Птица фыркнул и любовно убрал кровавую чёлку с разбитой брови: — Представляешь, они тебя уже похоронили... Может, раз ты им не нужен, я тебя себе оставлю?       Вот только Димина кожа была холодной и мокрой.       И вот тогда Сергей испугался. Он поволок тело своего друга, человека с Истиной, прочь, к тому концу теплотрассы, что заканчивался у ТЭЦ. И выйдя на территории электростанции на свет, Сергей отдал приказ Марго вызвать скорую на территорию, указав GPS метку и квадрант. И строго-настрого приказал своей "дочке" не называться, даже если спросят.       Игоря Грома трясло от случившегося. Ещё вчера он не успел объясниться со стажером, как сегодня его скорее всего убили.       Криминалисты и судмедэксперты прочёсывали местность в поисках фрагментов тела, но ничего не находили. — Не мог же он забрать его с собой? — задал кто-то за спиной майора риторический вопрос. — Но для чего он ему?       До самого вечера Грома трясло, пока не пришло сообщение, что кто-то подозрительно похожий на Диму и даже с его удостоверением, надорванными в месте перехода фотографии на собственно корочку, попал в больницу скорой помощи. И даже уже был прооперирован. Но в сознание пока так и не пришёл.       Утром, в отделении к Игорю подошёл судмедэксперт: — Мы получили заключение БСМП по Диме, ещё вчера, и сразу приступили к анализу. — И что? — устало спросил Игорь. — Есть кое-что странное: по характеру некоторых повреждений можно судить о мотиве, так сказать, из чувства ревности...       Игорь выхватил акт судебной экспертизы у него из рук: — Черепно-мозговая травма закрытого типа, механизм травмы ударный-противоударный... И где здесь? — Читай в самом низу, где "вывод".        "Характер множественного оскольчатого перелома рёбер со смещением костных отломков и вклинением отломков девятого, десятого и одиннадцатого ребра в селезенку и рёберную часть основания диафрагмы, осложнившихся активным внутренним кровотечением, говорит о нанесении тяжелых телесных повреждений в состоянии аффекта, скорее всего на почве ревности". — То есть? — спросил Игорь. — Впервые подобный случай был описан в веке девятнадцатом, и с тех пор они случаются регулярно. Я уже писал три акта оценки на подобные случаи — мужчина-правша, которому снесло остатки крыши на почве ревности, правда, там врачебная ошибка — без КТ не заметили травму селезёнки... — Да при чём тут ревность? — удивился Игорь. — Кто и к чему может ревновать Диму? — Ревность, извини меня конечно, это не про то, кто с кем трахается и почему без тебя, — ответил судмедэксперт. — Ревновать можно и к эмоциям — почему ты с ними испытываешь такие эмоции, а со мной нет. Почему ты всегда на их стороне и так далее. Да и вообще, можно к целой сфере деятельности, профессии ревновать: почему тебя взяли, а меня нет?        А что, это было вполне возможно. Игорь молчал, обдумывая дальнейший вопрос, как врач сам дал ему подсказку: — Я думаю, у нашего чудовища неладное с кукухой. ПТСР там, или пограничное расстройство личности. А Дима похож на кого-то, и когда отказался отпускать его, триггер запустился. Тот человек, за которого он Диму принял, видать, выбрал не чудовище, а долг. Поэтому он по твоему стажеру из огнемёта не прошёл, ждал, что тот на этот раз его выберет.       "Мы же боремся за одно дело, или как-то так оно сказало Диме", — вспомнил Игорь. — Военный наёмник, потерявший близкого друга, вернувшийся домой, где его по возвращении не взяли в полицию, — сказал доктор. — Может быть и такое комбо.       Птица же в этот момент страдал от визгов Серёжи, который не справлялся с тем, что тот, кого он считал Олегом, напал на их общего друга.       И никакие убеждения, что он не собирался его убивать, потому что ему как минимум не нужны мученики со стороны режима и как максимум нужен живой Дима, не принимались.       «Внутренний ребёнок» визжал, давил и действовал на нервы, и тогда Птица окончательно перешёл черту. Он запечатал Серёжу. Он его поглотил. Теперь оставался только Птица.       Игорь Гром же впервые за долгое время открыл свою почту. Куда ещё два или три дня назад пришло досье на Сергея Разумовского. То самое, что запрашивают вместе с ордером на обыск и допрос. Просто в этот раз их прислали не факсом, а на почту. — Кто там такой умный регламент нарушает? — зло подумал Игорь, читая уже бесполезные ордера и досье. Если бы они пришли на факс, о них сообщили бы сразу и тогда...       Вот только досье было вовсе не бесполезным. И все кусочки паззла встали на своё место. — Вызывайте группу захвата. Я знаю, кто Чумной Доктор.       Игорь тогда сделал всё как надо, то есть не как обычно.       Он не поехал на задержание один.       Он взял на задержание диктофон. И включил его много заранее, чем спровоцировал оппонента.       А группа захвата справилась в огнеупорных костюмах гораздо лучше, чем смог бы сам Игорь. Даже если бы у него был такой костюм.       А зафиксированное обращение Грома в спецназ не дало впоследствии отдать все заслуги полиции ФСБ и Стрелкову в частности.       И они с Димой вместе получили свои медали и наградные часы с гербами МВД и Ленинградской Области.