Все хотят Лелуша

Сердце бьется учащенно, пропускает удары, что слышно даже на расстоянии. Лицо Карен слишком близко. Так было раньше, Лелуш помнит, но никогда еще - в таком состоянии. На ней только легкая майка и черные шорты, колени широко расставлены: девушка упирается ими в пол, но пышная грудь все равно вжимается в лацканы пиджака Зеро. Оба замерли, словно раздумывая, что будет дальше. Медленно приходит осознание, на ее скулах расцветает румянец, но Коудзуки не шевелится. "Нужно что-то предпринять," - такая ясная и пугающая мысль. Ламперуж пытается подняться, но лишь делает хуже: ее нога соскальзывает, бедро жмется к бедру, а промежность прижимается к паху. Теперь краснеет и великий и непобедимый Зеро, замирает взволнованно. Мысли еще не путаются, но уже определенно к этому близки. Он хочет что-то сказать и отстраниться, прервать эту неловкость, пока тело не стало слишком горячим, но Карен поводит плечом, объемная грудь прижимается к его ключице, и даже через ткань чувствуется, как напряглись соски. Приоткрытые губы что-то говорят, но из-за прилившей к вискам крови Лелуш не слышит, только видит, как медленно расстояние становится еще меньше: томные голубые глаза полуприкрыты и полны странных эмоций, которые ему сложно интерпретировать и объяснить, они плохо укладываются в стандартную картину мира. Ламперуж боится женщин, он их не понимает и старается держаться как можно дальше... А сейчас так спокойно и сильно перехватывают дыхание и забирают его рот в плен, что тяжело продохнуть. Настойчивый язык пробирается внутрь, касается нёба, зубов, скользит по мягким стенкам, исследуя. Парень не понимает, его сердце так громко стучит или ее. Внизу прихватывают сильнее: когда она успела спустить руку туда? Зеро не закрывает глаз, смотрит, не отрываясь, на просвет между грудей, на то, как белая рука скользит по фиолетовой ткани, приминая ее, забирая в кулак, распуская... Он уже ничего не может с этим сделать, верно?.. Значит, нужно просто расслабиться. Все еще в странном священном оцепенении Ламперуж ощущает, как холодные пальцы забираются под сюртук, приникают к горячему животу, заползают под край брюк. Первое касание подушечками пальцев плоти - и по телу пробегает электрический разряд, туман в голове проясняется и вдруг все становится четко и ясно. Это всего лишь нужды тела, он будет спокоен. Если они зашли так далеко, то есть ли смысл останавливаться? "А, может, женщина сможет отвлечь меня..." - на фоне пульсирующих жаром мыслей оно звучит трезво и на редкость влиятельно. Фиолетовые глаза на секунду скрываются за тяжелыми веками, а после Зеро впервые отвечает на поцелуй, продолжая позволять Карен делать то, что ей вздумается. Девушка гладит живот, расстегивает штаны, стягивая их вместе с бельем ниже. Наверное, ей страшно, поэтому она не смотрит, даже когда рука касается полувставшего члена, поглаживая, она просто продолжает целовать Ламперужа, словно это пусть в первый, но и в последний раз. Сложно дышать, жарко. Все ее движения дерганные, торопливые. Она будто молится, чтобы он просто замер, не отвергал. Может даже не отвечать, пусть просто не двигается. Ей будет даже страшнее, если он шевельнется. И Лелуш покорно принимает ласку, все еще не смея коснуться чужого тела. Все так необычно. Карен стягивает майку через голову, ей стыдно, она прикрывается одной рукой, однако упорно продолжает спускаться вниз поцелуями от шеи, расстегивая сюртук и рубашку под ним, оголяя кожу цвета белого мрамора. "Так непоследовательно". Лелуш лишь провожает взглядом, когда головки касаются легким поцелуем. Прикосновение языка вновь отдает электричеством по телу, тяжелая горячность наполняет, бьется под кожей яростно. Карен не слишком умела, зубы пару раз задевают трепетную кожу, заставив поморщиться, но очевидно она и не хочет закончить все так быстро. Цвета красного вина прядь щекочет мягкостью бедро, девушка оправляет ее за ухо. Ламперуж не может оторваться от зрелища: Коудзуки прогнулась в спине, а грудь колышется в такт движению. Когда она прерывается, Ламперуж не может сдержать глухого стона, и это заводит ее сильнее, чем все возможные прикосновения. Дрожащими руками, не смотря на Зеро, девушка избавляется от остатков одежды. Теперь прикрыться уже не выйдет, поэтому она просто отворачивает голову в сторону, пряча глаза за упавшими вперед волосами. Пальцы подхватывают член, осторожно приподнимают - и Карен медленно садится сверху. Тесно, горячо. Эта авантюра начинает сводить с ума. Когда промежность соприкасается с пахом, девушка ложится сверху, пряча лицо на плече Лелуша. Она дышит невероятно часто, неглубоко, он же - хрипло. Это не ощущается вульгарностью, как он считал прежде, это ощущается... Достаточно правильно. Долгие полминуты они просто лежат так, свыкаясь с произошедшим, привыкая друг к другу. Когда ожидание становится невыносимым, его пальцы осторожно касаются крутого бедра. Дрожь, пробежавшая по ее телу, казалось, приникла и к нему. Карен закусывает губу, жмурится, набираясь храбрости продолжить. Медленно она подается вперед, потом назад, еще раз вперед. Так тягуче, что Ламперужу хочется разорвать ее на мелкие части, но он ждет. Бедра скользят вперед и назад, постепенно начиная двигаться вверх и вниз, набирая темп. Коудзуки поднимается, опираясь на локти, потом - на ладони. А через какое-то время она уже не помнит своего стеснения, запрокинув голову назад, жадно глотая ртом воздух. Лелуш помогает ей левой рукой, правой сминает грудь, вырывая у Карен полустрадающий-полусладострастный стон. - Я... Сейчас... - но она не слышит и не думает останавливаться. Зеро пробует докричаться еще раз, сдерживаясь из последних сил, сильнее сжимая пуговицу розового соска. Коудзуки, наконец, осмеливается взглянуть ему в глаза и, перемежаясь со вздохами и стонами, он слышит короткое: "Мы на войне... В меня". Когда оргазм настигает, мир на мгновение погружается в темноту, полную ярких вспышек. Карен, доходящая позже, выкрикивает его имя и с силой стискивает собственную грудь вместе с рукой Ламперужа. После без сил валится на него сверху, закрывая глаза. Одевались молча. Коудзуки намочила тряпку, начав протирать пол: слишком явные следы безумства давали о себе знать. Как и терпкий запах, плотно поселившийся в помещении. Нельзя было позволить кому-либо об этом узнать. - Это... Твой первый? - вдруг спрашивает она, продолжая натирать пол. Ламперуж думает над ответом, но решает не врать: - Да. - Вот как... Томительное молчание, пока девушка выжимает ткань в раковину, споласкивает ее. - А твой? Она оставляет тряпку на столе, ее еще слегка пошатывает. Замирает, чтобы восстановить равновесие, а после, гордо оправив волосы и нацепив привычное непробиваемое выражение лица, подходит к двери: - Нет. И уходит, не дождавшись реакции, пожалуй, не желая ее знать. Ламперуж же ничего не говорит. Он надевает маску Зеро, и весь мир преображается. Он - другой человек, и не будет думать о произошедшем и ее ответе. Возможно, когда-нибудь потом. Но не сейчас.