«Кристен Крингл
Любимая дочь, коллега, подруга»
Едва край лопаты ударился о дерево, Фриц, расчистив ребром верхнюю часть взбухшей от влаги лакированной двусоставной крышки, поддела её и второпях открыла, светя внутрь карманным фонариком. Останки, расчлененные электропилой для аутопсии, уже частично разложившиеся в лесной почве и повторно захороненные после экспертизы, внутри отсутствовали. Судя по буро-зеленовато-жёлтым пятнам гниения на отсыревшем шелке простыней и характерному запаху, ударившему в нос и подхваченному порывом ледяного ветра, конечности, плотно завернутые в целлофан, а затем мешок, успели какое-то время пролежать внутри прежде, чем их вновь потревожили. — Ты не просто похожа на неё, — покачала головой Фриц, переводя дыхание, и выбралась из могильной ямы. Струсив с одежды землю, киллер оперлась на лопату и сунула сигарету в зубы, прикуривая. Сделав несколько глубоких затяжек, она вернулась к работе — времени до рассвета и первых кладбищенских посетителей оставалось немного. Фриц наспех закидала вырытую яму землей, прикрыла сверху слоем аккуратно снятого с кусками облезлого газона дёрна и утрамбовала. Окинув со стороны свежевскопанную могилу взглядом и скрипнув зубами — в дневном свете следы вскрытия стали бы заметны, но в сравнении с грядущими планами по похищению, допросу и вероятному убийству, не имели глобального значения, — Фриц направилась к доджу у ворот. Пусть первый маслкар задержался у неё во владении больше полугода, наёмница не привязывалась к частной собственности и планировала впервые использовать челленджер по назначению — для скоростной езды и, возможно, погони с перестрелкой, зная, что по маневренности и стремительности не подведет, — в конечном счете подорвав. Погрузив лопату в багажник и предварительно обернув стальное полотно строительным мешком, следом Фриц стащила с ног резиновые сапоги, переобулась в чистые кроссовки и сунула грязную обувь в другой мешок — оба планировала по дороге скинуть в огонь одной из случайных трущобных бочек. С неба повалил влажный снег, покрывая мягким равномерным слоем надгробия и почву, скрывая следы раскопки, и убийца устало посмотрела вверх. Крупные снежные хлопья оседали на её взмокшем лбу и щеках, слабо подсвеченные тусклым фонарем на крыше сторожевой каморки с облицовкой в неоготическом стиле, под стать здешним памятникам и могильным плитам. Единственный кладбищенский сторож, мертвецки пьяный и прибитый сверху дозой вколотых в шею транквилизаторов, в этой по-дворцовому неуместной роскоши, наверное, видел сны о сочных девочках из залапанного прошлогоднего выпуска пентхауса под рукой. Фриц не знала о навыках биоинженеров, оживляющих покойников в Индиан Хилл, или могли ли они создавать настоящих клонов — один подобный со внешностью Брюса Уэйна уже успел и познакомиться со своим оригиналом, и даже сдружиться с девочкой-Кошкой, — но, очевидно, что для появления на улицах бывших мертвецов требовались их тела. Так замороженный мистер Фриз, обожженная Светлячок, одноглазая Муни ожили в своих старых, испорченных оболочках. И тело из могилы мисс Крингл исчезло. Несколькими часами ранее эта ночь не отличалась от иных за исключением шумно метущегося по простыням Освальда. Мэр, сцепив зубы от нарастающей боли в колене, безуспешно искал положение, способное облегчить его мучения, чем и разбудил киллера, отсыпающуюся перед похищением и круговертью следующих дней. За что Фриц и любила арендуемые квартиры — помимо тишины и личного пространства ей удавалось по-нормальному выспаться, а с Кобблпотом под боком, то будящим её кошмарами, то ворочающимся, то пытающимся соблазнить — на здоровый сон можно было не рассчитывать. Приоткрыв сначала один глаз, Фриц поднялась на локтях и села, поджав под себя ноги и сбивчиво дыша после слишком резкого пробуждения. Когда она открыла второй глаз, в упор глядя на Освальда, могло показаться, что недалека от воплощения скоропостижной пингвиньей смерти. — Ложись. На спину. Освальд, нервно сглотнув, послушно откинул голову на подушки и вжался лопатками в матрас. — Простите, что разбудил, — растеряно ответил он. — Я постараюсь меньше вертеться. — Говорила, что тебе нужен хирург, — Фриц поначалу с неожиданной аккуратностью коснулась пальцами его деформированного коленного сустава и скользнула выше, заходя кистью под полу халата, точечно разминая затвердевшие от сильного спазма мышцы. Освальда выгнуло, и он терпеливо стиснул зубы, а затем боль сменилась постепенным облегчением, вполсилы затухая. — Еще год назад. Киллер окончательно проснулась. — Можете сильнее? — Смущенно спросил мэр. Киллер вернулась к участку над коленом. — Я справляюсь, просто ломит… на погоду. У меня такое с тринадцати, я как-то уже привык. — Кто это сделал? — Мрачно спросила Фриц в полутьме, точечно, сильно надавливая и постепенно обратно поднимаясь движениями к багровому шраму от шва на месте пулевого. — Кто был первым? По лицу Кобблпота поползла черная тень того прошлого, что он предпочитал не озвучивать, но никогда не забывал. Юджин Кроуфорд, самый физически безупречный выблядок в классе, выросший под крылом старших братьев-криминалитетов — его семейство занималось угоном и пересборкой автомобилей, неплохо по ист-эндским меркам поднявшись и даже контролируя несколько кварталов — приложил руку и к прозвищу Освальда, и уже совсем бледным сигаретным ожогам на теле, и замоченной в писсуарах сменной одежде, и порванным конспектам, и разбитой голове, и раздробленному после падения с лестницы колену. Таких, как Юджин, на пути Пингвина встречалось еще немало, но переросток с волевым подбородком и ощущением преступной вседозволенности, стал его первым. — Он сломал шею, — губы мэра изломала болезненная улыбка. — Упал с лестницы, и, вы не поверите, но с той же, откуда меня спустил. Вот так не повезло, я надеялся его просто покалечить. Пингвин до сих пор помнил и звук, с которым тело здоровяка скатывалось вниз, и крик, рвущийся из-за выбитых о края ступеней зубов — он был слаще самого глубокого, пронзительного оперного пения, — и слукавил, отвечая Фриц. Тогда еще совсем тепличный, заласканный матерью ребенок — он жаждал исключительно смертельного исхода. — А потом не повезло Фиш, — мэр, погружаясь еще сильнее в воспоминания, поморщился, вспоминая, как женщина растрощила с абсолютным упоением ему колено ножкой от стула и как в довесок заряжала по коленной чашечке арматурой в их последнюю схватку. — Муни, — Фриц запнулась, и её захлестнуло резким и будоражащим осознанием. — Она ведь воскресла? Кобблпот растеряно кивнул. — Тэо тоже воскрес. И тот тип с ледяной пушкой, Фриз. И сестра Пайков. — Да, как-то так, — он покачал головой. — Но к чему вы клоните? Киллер не ответила, ослабив нажим пальцев до расслабляющего и, едва Пингвин протянул ко Фриц ладони, подумывая словить в объятья и провоцируя на что-то большее, чем размятые мышцы — любые её прикосновения вызывали у него в конечном счете единственную и бесконтрольную реакцию, — резко встала с постели, уворачиваясь от контакта. — Фриц? — Непонимающе спросил Освальд, когда она второпях натянула аккуратно сложенные на комоде стопкой вещи, и закрепила на туловище портупеи и оружейные ремни. Ему нравилось наблюдать за точностью и скоростью её движений в подобные моменты даже больше, чем за постепенным обнажением. Запоздало ощущая озноб, мэр накрылся по подбородок одеялом — со здешними сквозняками слабого обогрева со стороны батареи едва хватало, чтобы иссушить холодную сырость в воздухе. — Куда это вы собрались? Что-то случилось? Фриц пропустила сквозь пальцы, наспех укладывая, тонкие белоснежные пряди, рассыпавшиеся с макушки по бритому затылку и вискам, а затем Освальд заметил, насколько ярко, нездорово горят её бесцветные глаза. Он слишком хорошо знал это выражение: пока Фриц не совершит некое действо — не успокоится. Раньше от разрастающегося тревожного смерча внутри убийцу выручал изнурительный бег по шатким конькам и скатам крыш, полировка поверхностей и круговорот смертей и подтасовок улик или инженерных проектов, но только потому что она не видела истины. Ныне мир Фриц слишком расширился, чтобы справляться прежними способами. В её бытие больше не существовало книжного, глобального и философского смысла. Всё, что имело значение — мотивы таящихся в ночи и способ их устранения. Киллер зашнуровала кроссовки и направилась к окну, на ходу просовывая кисти, обтянутые кожаными перчатками, в рукава куртки. — Я же вижу, как вы терзаетесь, убегаете, как вы постоянно мыслями не со мной, — чем больше он говорил, тем отчаянней звучал. — Молчите сколько угодно, но я же не дурак. — Освальд, — Фриц прикрыла глаза, потерев пальцами веки, затем окинула Кобблпота кратким взглядом. — Ты так ничего и не понял? — Нет, вы же ничего не объяснили. Это что-то про заговор? Про ваших преследователей? — Хорошо. Я объясню тебе. Когда вернусь. — И когда вы вернетесь? — Когда у меня будут доказательства. — Какие доказательства? Фриц начала закипать. Освальд имел право знать — происходящее касалось его напрямую, — но киллер исключительно из странного упрямства до последнего держала мэра в неведении. — Например, тело чёртовой Кристен Крингл, — выпалила она, открыла окно и впустила в комнату сырой предзимний холод. — Если его не окажется в могиле, это значит, что кто-то достал её распиленные остатки, воскресил и подослал прямо в твой дом, Освальд. — Но, — запнулся мэр, сдерживая смешок. В его представлении Фриц проронила умопомрачительный бред. — Даже если вы гипотетически правы, зачем кому-то так заморачиваться? Это же слишком сложно, — он порой и впрямь упускал из поля зрения очевидные вещи, и ему еще предстояло стать более хитрой, расчетливой версией себя. — Давай, думай. И до него начало доходить. Кобблпот судорожно глотнул воздух, замерев с открытым ртом. — Только… только, если они не попытаются управлять мной. Через Нигму. Хитро, — с ударением на последний слог протянул мэр, всё еще прозревая. — Но они могли обойтись простым компроматом. — А ты — нанять хорошего юриста. Или меня. Фриц невольно вспомнила судебный процесс над младшим из братьев Десмондов. Тогда даже ресурсов Уэйн Интерпрайзес не хватило, чтобы посадить Марка, простого ассистента Стрейнджа, за решетку. Чтобы управлять таким, как Кобблпот, требовалась более тонкая и хитрая игра по обману лжеца. Будь падок Освальд на женщин, подослали бы кого-то, как Изабелла, бередящую душевные раны, к нему. Наверняка была бы утонченной, белокурой и голубоглазой, как Гертруда в молодости, умела делать великолепный венгерский гуляш и любила напевать устаревшие полвека назад хиты. Но мафиози и по совместительству мэр посвящал себя целиком и полностью работе, показательно игнорируя флирт или беспорядочные связи, а Нигма, везде его сопровождающий, выглядел в глазах окружающих единственным и надежным другом, советником и тем, за кого Пингвин мог многое отдать. Потому-то невидимые недоброжелатели и нацелились на будущего Загадочника, и Фриц надеялась услышать полную версию от крашеной самозванки. — Освальд. — Да, дорогая? — Мгновенно отозвался Пингвин. — Если станет хуже, вколи зеленую ампулу. На твой вес два куба, — напоследок как-то скомкано, с трудом выговорила Фриц. Став ногами на подоконник, она спрыгнула вниз, схватившись в полете за знакомый карниз, и бесшумно приземлилась на землю. Освальд прикрыл за киллером окно, а затем, схватившись за ручку, чуть не вырвал ту с куском дерева, с трудом удерживая за искривленными губами крик. Грёбанная Фриц, грёбанная Джули — Освальду хотелось броситься за ней следом, удержать, уговорить остаться, но её долговязый тощий силуэт уже обступила, скрывая, густая промозглая ночь без единого огня на несколько близлежащих миль — лишь тускло поблескивали садовые фонари вдоль мощеной старинной дорожки, ведущей к особняку. Тяжело передвигая ногами — колено разболелось пуще прежнего — мэр доковылял до кровати и потянулся к кейсу с ампулами и автоматическими шприцами, стащенными наёмницей со склада Уэйн Интерпрайзес во время одного из предпоследних заданий, в прикроватной тумбе с её стороны кровати. Вколов, как и указывала Фриц, в бедро два куба из помеченной вручную зеленым стикером запечатанной стеклянной ампулы, Кобблпот перевел тоскливый взгляд на металлический корпус монструозного устройства, аккуратно вводящего в мышцы иглу, а после выводящего без лишних манипуляций, как с пластиковыми аптечными аналогами. Призрачное тепло и цепкий нажим сильных рук Фриц еще ощущались на его постепенно немеющей от легкой местной анестезии коже. Поутру на свалке, закидываясь дрянным растворимым кофе с тостами на раскладном стуле у одного из трейлеров Филиппы, киллер сосредоточенно наблюдала, как бравые ребята мастерицы разбирают салон одного из пригнанных микроавтобусов, приваривая крепления откидного пандуса — внутрь идеально поместилась бы машина Изабеллы, — и наносят на корпус корпоративный брендинг одной из крупнейших компаний грузоперевозчиков, работающих по всему штату. Заметь такую машину что в Готэме, что в Бладхейвене, что в Ньюарке — патрульные не придали бы значения. Киллер наслаждалась последними часами упокоенной тишины, прежде чем дала стремительному потоку отнести её прямиком в сердце зловещей пропасти — позубастей и чернее носимой под собственными рёбрами. Фриц рассуждала о том, догадывался ли Тодд, кто на самом деле натягивал их шарнирные тела за многочисленные нити — иначе зачем научил настолько хорошо скрываться, сливаться и не выделяться? — и склонялась к тому, что именно от этих знаний пытался её уберечь. — И ради чего это всё? — Филиппа разложила стул, усаживаясь рядом с наёмницей. — Ради птички? — Он пока не в курсе, — Фриц помотала головой. — Погоди-ка. Дай угадаю, ты разгадал чей-то заговор, опять? — Филиппа усмехнулась, сунув в зубы сигару, и киллер джентльменски прикурила ей. Год назад женщина задала коротко обритому дерганому, взведенному, как натянутая струна юноше, в котором с трудом узнавалась нынешняя Фриц, тот же вопрос. — Чёрт возьми, как будто вчера, да? Дон Марони, дон Фальконе. И ты. — Фил, — киллер повернула на женщину голову и посмотрела на неё с каким-то особенно странным выражением. — Тебе не надоело столько лет здесь торчать? Над пустой пригородной автострадой светило неестественно яркое полуденное солнце. Изабелла, странновато улыбаясь, подпевала въедливой песне по радио за рулем потрепанного красного универсала, направляясь в Готэм, и поначалу не придала никакого значения двум белым микроавтобусам, замеченным в зеркале заднего вида и постепенно приближающимся. Едва они обогнали машину девушки, как резко съехались вместе, до искр соприкоснувшись боками и синхронно остановились. Не успев свернуть, Изабелла рефлекторно выжала в пол педаль тормоза, впечатавшись бампером в белый кузов перед ней. Послышался металлический лязг и треск стекла, сработала подушка безопасности, придавив девушку к сидению, универсал развернуло, и из-под разбитой крышки капота повалил дым. Изабелла, глухо простонав, вялым движением попыталась поправить съехавшие очки. Она носила ту же модель, что и Кристен и, подметивший это Нигма, разговаривая со своей более прагматичной субличностью, едва не дошел до мысли о расставании — боялся придушить её снова, — но Изабелла сменила имидж с блонда на рыжий, изящные платья на скромный наряд архивариуса, а линзы на очки, и даже дала себя придушить, заново прожив травматический опыт, чтобы показать силу их общей любви и неспособность Эдварда её убить. Не в силах ни отвергнуть, ни прикончить Изабеллу, глава администрации окончательно сдался в объятья страсти — он тоже мастерски обходил собственные принципы, — вновь ничего не заподозрив. Очки окончательно слетели с переносицы, и, пытаясь справиться с головокружением после удара, Изабелла замерла, переводя дыхание. Затем отвратительно-громко открылась боковая дверь и грубые мужские руки высыпавшихся из микроавтобусов лже-грузчиков в серой униформе подхватили её, выволокли с водительского места, заткнули рот тряпичным кляпом, накинули на голову мешок, защелкнули за спиной на запястьях наручники и швырнули в багажник её же машины так стремительно, что девушка не успела даже сообразить, не почудилось ли ей происходящее вследствие травмы. Тихо промычав сквозь кляп слова о помощи, Изабелла сделала запоздалый рывок и звучно ударилась затылком о металлическую стенку багажника, мгновенно отключившись. Помятый универсал протолкнули по складному пандусу внутрь заранее подготовленного для его перевозки микроавтобуса и, менее, чем через минуту после остановки уже две вместо трех машин продолжили путь, сворачивая неподалёку от Готэма на автостраду, прилегающую к шоссе-666. На въезде в Бладхейвен к ним присоединился, плетясь на достаточно дальней дистанции, кобальтовый додж чарджер. В черте города, сворачивая на закрытый участок дороги, упирающийся в предварительно снятые с замка ворота на строительном заборе из рабицы, кортеж направился в сторону заброшенной ветки метро, прилегающей к недостроенным тоннелям — лучше места для выходцев из Шепота, что работали в подземке, было не сыскать. Сначала заваленный спрессованным металлическим мусором — баррикадами — тоннель, а затем бесконечно-длинный бетонный сводчатый коридор с еще не проложенными рельсами и шпалами, настолько узкий, что внутри с трудом развернулся бы даже среднегабаритный мотоцикл, привел кортеж к обещанному Сергеем убежищу в самом сердце бутылочного горлышка. Фриц, выходя из машины, натянула на голову противогаз с двумя боковыми фильтрами. Контрабандист встретил её лично в окружении своих головорезов в просторной зале с платформой и мостиками — вероятно, здесь планировалось депо, законсервированное на ранних этапах строительства станции и ныне оборудованное под базу. — Кого я вижу, дружище, — раскидывая руки для объятий, обратился к киллеру Сергей. — Убийцу в противогазе… в противогазе, — он гоготнул. — Фриц достала из салона доджа тканевый мешок с долларовыми связками, обтянутыми номинальными лентами, и подошла к мужчине. Пока они братались, наёмница скосила через плечо мужчины взгляд на его людей, запоминая их арсенал. Если члены Шепота использовали модернизированные бесшумные арбалеты, то эти не заморачивались, и стояли наперевес с военными штурмовыми винтовками. Отшатнувшись, киллер протянула мешок, и бутлегер перехватил его, бегло осматривая содержимое. — А нахрена тебе здесь противогаз? — Спросил он на русском. — Воняет что ли? — Не хочу светить лицом, — ответила ему тоже на русском Фриц. — Это как ваши намордники. — Мы не носим намордники, — сощурившись, холодно ответил Сергей, и продолжил выжидающе смотреть на киллера. — Мы больше не Шепот, если ты вдруг забыл, дружище. — Расслабься, дружище, — мягко парировала киллер, выставив руки вперед в миролюбивом жесте. — Не забыл. — Мне нужно посчитаться, сам понимаешь, — Серый сел на корточки, уложив мешок на бетон и, вскрывая ножом номинальные ленты, вручную пересчитал содержимое пачек. Делал он это мастерски быстро, но гнетущая тишина затянулась. — А что ты вообще задумал? — Спросил он на середине пачек. — У меня в багажнике одна несговорчивая особа, — Фриц вскинула подбородок. — Но в Готэме за ней приглядывают, а на твою территорию не сунутся. — Просто особа? — Переспросил Сергей. — Девушка друга моего друга, — киллер поразилась, насколько удачно подобрала термины. — Хочешь проверить? — Ладно, — отмахнулся он, досчитав, и поднялся с корточек. — Так у тебя там просто девка? — Просто девка. — А твой друг, я так понимаю, Пингвин? — Мужчина с новым выражением посмотрел на наёмницу, и между ними явственно начало нарастать напряжение. — Решил что-то провернуть у него за спиной? Фриц промолчала. — Ладно-ладно, как и половина преступников в Готэме, — мужчина резко загоготал. — А Фил еще говорила, что ты ему предан. — Я наёмник, Серый, о какой преданности ты говоришь? Наконец переведя взгляд на мешок с оплатой, бутлегер скривился. — Ну даже не знаю, — протянул он, нервно жестикулируя — то тряс мешком, взвешивая и снова в него заглядывая, то глядя на остроносые туфли под джинсы и кожаную куртку — редкая безвкусица — и наконец остановился, чтобы добавить твердо и с нажимом: — Как-то здесь маловато. — Сто пятьдесят. Ни долларом больше, — наёмница даже бровью не повела, словно знала, что он переведет их сотрудничество в подобную плоскость. Мужчина исподлобья, не мигая, уставился на Фриц. — А я говорю, что маловато, — люди за его спинами звучно и показательно потянулись к оружию. — Уговор есть уговор, Серый. — Я передумал. У вас тут что-то серьезное намечается, так что, — он показательно задумался. — Пятьсот. Не меньше. — Сто пятьдесят. — Парни, вы слышали? — Мужчина разразился гомерическим хохотом, переглядываясь со стоящими за его спиной людьми. — Знаешь, вообще, что? Миллион, и ты выйдешь отсюда живым. Бутлегер явственно тянул время. Впрочем, как и Фриц. — Филиппа тебя за такое не простит, — киллер не меняла интонации, и своим железобетонным спокойствием, слишком уверенным, начинала открыто раздражать. — Эта лесбийская шлёндра? Да мне на неё вообще похер, — Сергей указал на стоящих позади наёмницы людей, перейдя на понятный остальным английский. — Как похер даже её людям. Да, ребята? Фриц услышала последовавший за его словами стук предательски взведенных прикладов и три автоматных очереди за спиной. Предавшая Филиппу четверка парней убила троих, оставшихся верными мастерице, а затем направила в спину киллера оружие — теперь силовой перевес был на стороне бутлегера. — Ты правильно сказал про преданность. Так что ничего личного, дружище. Эй, вытаскивайте девку, — указал он грузчикам, и двое из них, опуская автоматы, покорно открыли кузов, следом багажник, и выволокли Изабеллу — вяло реагирующую, с волочащимися по бетонному полу болезненно подогнутыми ногами, подтащив к бутлегеру. Мужчина окинул Изабеллу, висящую подхваченной под руки, оценивающим взглядом. Кажется, девушка не способна была вообще стоять на ногах и подвернула заметно распухшую лодыжку. — На склад её. Рон, — обратился контрабандист к одному из своих солдат. — Проводи гостей. Изабелла громко отрицательно замычала, нервно замотала головой в мешке, пытаясь отпираться, но безуспешно. Грузчики последовали за Роном в небольшое складское помещение, прилегающее к залу, откуда спустя время вышли втроем, оставив внутри пленницу. — Меня заказала Кэтрин? — Ты правда думаешь, что я стал бы рисковать своей головой и своими людьми ради жалких шести десятков кусков? — Сергей вновь перешел на русский. — Или полтора сотен? Дружище, знаешь, тебя ведь называют умным. А я уверен, что ты беспроглядно тупой, — он помедлил, предвкушая то, что произнесет дальше. — Да, я сам ей сказал. И знаешь, что? Она даст за тебя полтора лимона, прикинь? А ты мне предлагал полторы сотни. Это даже, бляха, не смешно. Он должен был ощущать полный контроль над ситуацией, торжество загнавшего в глухой угол жертву хищника, но что-то было не так: Фриц не реагировала, не боялась, не пыталась договориться, судорожно придумать план — не вела себя, как того требовала ситуация. — Эй, подними руки, — нервно приказал Серый. — И без глупостей. Заветов Тодда хватило Фриц на шесть лет, и то ли по воле случая, то ли из-за связи с Кобблпотом и череды последовавших за этим событий она поочередно нарушила в той или иной степени все свои принципы, кроме самого важного, переданного еще с молоком матери, взращенного в ней таллинскими и готэмскими трущобами, детдомом, мелкими воровскими бандами, напарником и теперь лидером мафии — никому не доверять. — Думаешь, она тебе заплатит? — Спросила Фриц, медленно поднимая ладони, и мужчина краем глаза заметил нечто небольшое, не опасное, схожее с простой кремниевой зажигалкой, мелькнувшее меж её пальцев в кожаных перчатках. Сергей поступил предсказуемо, забрав пленницу под своё крыло — планировал за доплату отдать могущественной заказчице девушку или струсить бенджаминов с готэмского мэра. Контрабандист был жаден и неглуп, но каждый его шаг слишком легко прогнозировался — даже почувствовавшей подвох на этапе переговоров Филиппой. Фриц же нужно было от этой встречи всего две вещи — пробраться целой прямиком в капкан, зная, что вместе с пленницей её до последнего не тронут, затем убрать Изабеллу подальше от развернувшегося побоища. А потому киллер сжала пальцы в кулак, и двумя секундами спустя мир вспыхнул, обращаясь чередой разлетающихся осколков, криков задетых тремя взрывными волнами и опадающих безвольными грудами оплавленного мяса — располовиненными, безрукими и безголовыми — людей Филиппы. Додж звучно взлетел на воздух первым, задев взрывной волной микроавтобус впереди, практически сразу следом сдетонировавший, а за второй машиной мгновенно подорвалась и третья. Сергей и его люди рефлекторно присели, прикрываясь предплечьями. Фриц показательно отбросила радиопульт, активировавший детонатор, прикрепленный ко дну маслкара на отменной балтиморской взрывчатке, и сделала несколько эффектных сальто, попеременно с курбетами вбок, предугадав движение обломков и запоздало открывшегося по ней со стороны Сергея огня. Ловко, подобно кошке, она запрыгнула на металлические строительные мостики над платформой и что-то несколькими очередями метнула вниз, пригнувшись от пуль. Когда бутлегер и его солдаты заметили подкатившиеся к ногам циллиндры с выдернутыми чеками, платформу с шипением затянуло густыми ядовито-зелеными парами паралитического газа. — Вот нахрена мне противогаз, Серый, — беззвучно побормотала она. Снизу тянуло жженой одеждой, резиной, волосами и плотью, опасными паралитическими испарениями, но до киллера сквозь усиленные фильтры долетала только приятная, прохладная химическая свежесть. Выждав длительную паузу, Фриц спрыгнула с мостика обратно на платформу, и по колено передвигаясь в клубящемся над бетоном газе, разоружила обездвиженных на добрых десять-четырнадцать часов мужчин — решила отдать право на их смерть той, кого Сергей назвал лесбийской шлёндрой — после чего потянулась к мобильному, набирая Филиппу. — Как там крысы? — Задорно спросила женщина. Фриц не стала упоминать, что подставила почти половину группы под пули из-за своей паранойи. — Некоторые, — она смерила взглядом обугленные тела рядом с черными догорающими каркасами машин. Чья-то оторванная нога лежала на бетонной платформе рядом с куском вылетевшей боковой двери. — Без лапок. — Ехать? — Жди звонка. Киллер отключилась, сунула мобильный обратно в карман и направилась в сторону склада, докуда еще не дошли клубы газа, снимая с головы Изабеллы мешок и вытаскивая изо рта обслюнявленный кляп. Та мгновенно заголосила о помощи, и Фриц дала ей хорошо прокричаться, пока до девушки не дошло, что, кажется, это бессмысленно — в убежище она осталась наедине с похитителем. По крайней мере, пока. — Кто вы? — Успокоившись, серьезно спросила она. — Вы меня убьете, верно? Или попросите выкуп? — Посмотрим, — задумчиво ответила Фриц, проверяя крепкость защелкнутых на запястьях девушки наручников. Киллеру с самого начала, едва под крышкой гроба обнаружились опустевшие простыни, было интересно, помнила ли нынешняя Изабелла, как Эдвард Нигма сводил одну ладонь на её горле, другой закрывая носоглотку, и лепетал слова о любви, пока она, леденея, до последнего на него смотрела — безоружная и беззащитная? Впрочем, возлюбленную-подменыша ждала схожая участь, пусть уже не от рук Нигмы. — Было бы забавно, если бы он снова убил и расчленил тебя, Кристен. — Кристен? Я не, — она непонимающе сдвинула брови, явно не ожидая подобного вопроса. — Я не мисс Крингл. Мы просто похожи, я согласна, что это удивительное совпадение… — Тогда кто ты такая? — Это какой-то розыгрыш, да? Изабеллу прервала болезненная пощечина, и она ощутила во рту металлический кровавый привкус. — Кто ты такая? — Я совсем не понимаю… Новая, еще более оглушительная пощечина пришлась по нетронутой щеке. — Я не хочу портить тебя. Скажи, кто ты такая, что тебе нужно от Эдварда Нигмы, и, возможно, останешься жива. — Я всего лишь люблю его, разве это запрещено, — взмолилась девушка, и Фриц вытащила из внутреннего кармана куртки щипцы, обойдя пленницу несколько раз по кругу и показательно прокручивая инструмент в пальцах. Изабелла неотрывно следила за своей похитительницей. — Я никому ничего не сделала... — В среднем, — протянула киллер, — новая ногтевая пластина отрастает за год. Фриц склонила голову набок, и Изабелла нервно сглотнула. В противогазе любые вербальные реакции выглядели противоестественно и пугающе даже в глазах искушенных преступников. Но за обманчивой впечатлительностью девушка держалась стойко, даже слишком. — Ты понимаешь, что это значит? — Фриц подошла ближе, заметив под кружевной кофтой на шее следы от удушения и грубо отодвинула ворот, обнажая светлую кожу с багровыми синяками. Наёмница и сама регулярно оставляла подобные на Освальде. — Или тебе нравится боль? Из носа Изабеллы неожиданно хлынула кровь, и девушка запоздало закашлялась, когда та заструилась под увеличивающимся давлением сильнее прежнего на кофту, юбку и порванный капрон колготок. Киллер не знала, что подобные симптомы означали постепенное разрушение клонированного или оживленного тела. — Простите, у меня такое постоянно, и на самом деле я соврала Эдварду, да, сознаюсь. Понимаете, я ездила в клинику на севере штата, и… Голос Изабеллы резко оборвался, сменяясь хрипом, и Фриц безошибочно определила, что произошло — так звучала только перерезанная глотка, — отскакивая в сторону. Киллер ощутила легкое разочарование: ведь еще немного, и точно получила бы хоть какие-то ответы — до того, как Изабеллу нейтрализовали. Тело девушки пошатнулось, склонилось набок и рухнуло со стула, когда в противоположную стену, где мгновением раньше стояла киллер, воткнулось три клинка. Из шеи Изабеллы торчал метательный нож, а изо рта валила кровавая пена. Фриц, переключившись на пришедших по её душу — всё равно пленнице наступил бы вскоре конец, — сняла со спины клинок с полукруглым лезвием, что использовала в паре с оставшимся висеть на оружейных ремнях для пересеченной техники, и направилась со склада обратно к платформе, не заметив в суматохе, как еще живая Изабелла успела сломать себе большой палец, освобождая запястье. Прямо как когда-то Фриц, которую тоже недооценили. В конце концов, для каждого из них в стремительной вспышке между рождением и смертью прямая дорога жизни оказывалась зацикленным кругом. Всё, пусть с другими людьми или в других условиях, неизменно повторялось. Изабелла слабым, неуловимым движением целой кисти скользнула под съехавшую юбку. — Сдохни, — прохрипела она, рывком направляя своё тело по направлению к выходу и точно втыкая тонкую иглу инсулинового шприца Фриц в лодыжку, а затем давя, насколько хватило сил в умирающем теле, на пластиковый поршень. Транквилизаторы. Милая библиотекарь, способная выкрутиться из полицейских наручников ценой перелома, держала под юбкой свой последний козырь. Сколько вероятностей Фриц не просчитывала прежде, чем ввязаться в эту самоубийственную авантюру, проворство и самоотверженность Изабеллы перед лицом смерти лежали вне любого поля вариантов. Посмертное выражение лица девушки было ни с чем не сопоставимо — залитая собственной кровью, изувеченная, растрепанная и запыленная, она хищно скалилась подернутыми алой пленкой зубами. Кем бы она себя не называла и сколь мило себя не вела, киллер не ошиблась на её счет — лже-Изабелла или восставшая из мёртвых мисс Крингл оказалась самым настоящим доппельгангером. Киллер поддела пяткой рукоять ножа, вскрывая вошедшим в трахею лезвием уже посмертно глотку, вытащила из ноги наполовину опустошенный шприц, отбрасывая в сторону, и устремилась вперед, где её поджидало двое крепко сбитых парней в странных защитных костюмах, вероятно, из кевлара, схожих с теми, что носила на себе Муни и некоторые чудовища. Их лица с мужественными подбородками прикрывались по линии глаз черными масками. Фриц еще не догадывалась, насколько опасны могут быть когти ночных хищников, к чьим рядам много лет назад примкнула таинственная железная леди и чьим предупреждением на вечере отцов-основателей киллер пренебрегла, проходя точку невозврата. Пришедшие были абсолютно неуязвимы к газу, еще клубящемуся по полу, а Фриц — по-своему к транквилизаторам, слишком медленно на ней работающим. Она, постепенно слабеющая, уповала только на то, что у тела в запасе оставалось немного времени на отпор. Убийца в противогазе и мужчины перед ней — не тупоголовые контрабандисты, а тени — окинули друг друга краткими оценивающими взглядами прежде, чем молча скрестили клинки. Глубоким вечером, стоя посреди пустого склада в доках за Чайна-таун с диктофоном в охваченной тремором ладони, Освальд, в пятый раз переслушав оставленную ему запись, наконец поставил её на паузу и сунул устройство в карман. Еще закрепляя на днище челленджера взрывкомплект, Фриц запланировала автоматическую отправку сообщения со спрятанного в гараже телефона на случай, если всё пойдёт наперекосяк и она не успеет её отменить. Мэр получил странное сообщение с незнакомого номера за ужином, непонимающе смотря в экран, а затем запоздало понял, что в сокращенном тексте зашифрована инструкция — Фриц уже несколько раз отправляла ему подобные. Киллер всегда работала по системе вложений и дозированной, ограниченной информации, и знала, что недостающие фрагменты Пингвин сможет найти самостоятельно. Кобблпоту следовало забрать из «mr. ash» ключ, открывающий один из грузовых контейнеров в доках, прослушать запись и набрать мастерицу по единственному номеру в оставленном вместе с диктофоном мобильном. Он помнил, в каком именно охраняемом паркинге Фриц хранила микроавтобус, и первым делом вскрыл тот, достав из бардачка ключи, отворяющие амбарный замок на роллете химчистки, а дальше следовал оставленным указаниям. Увидев посреди грузового контейнера на сыром полу два зип-лока, защищающих электронику от влаги, он подхватил диктофон с наружным динамиком и микрофоном, разрывая пакет и судорожно включая последнюю запись. Звуковое послание Пингвин получал впервые, и его прошиб ледяной пот — уж не прощалась ли с ним убийца в противогазе.«...Поставь запись на паузу, если рядом посторонние…»
Треск.
«…Я была права. Они контролируют всё в городе уже много лет.
Задолго до тебя, до войны донов, до смерти Уэйнов.
Думаю, Индиан Хилл тоже их проект.
Они оживили труп Кристен Крингл. Её тело исчезло из могилы, и я еду за ней прямо в ловушку.
Если ты это слушаешь, значит, я пока не выбралась...»
Треск.
«Никому из своих людей не говори.
Всех твоих шестерок могли подкупить.
Свяжись с Филиппой. Её номер единственный в мобильном, который я для тебя оставила.
Она — одна, кому сейчас можно доверять. Держись её. Без глупостей.
И захвати зонт. В Бладхейвене сыро…»
Дрожащими пальцами набрав Филиппу, Пингвин сбивчиво объяснился, а уже спустя десять минут самостоятельно гнал, чуть дважды не спровоцировав аварию во время перестройки между автомобильными рядами, в сторону свалки одну из пустых машин, что использовалась его службой безопасности. Свалка встретила Освальда пятью минивэнами и еще тремя развалюхами, готовящимися к поездке в китобойный городишко, а Филиппа, пока её люди второпях грузили боеприпасы, отвела Кобблпота в трейлер, негласно принадлежащий Фриц. Она надеялась, что эрудированности мэра хватит разобраться с системой его шизоидного любовника, а после не задавать дурацких вопросов под руку. Затаив дыхание, словно впервые посетивший ватиканскую пинакотеку эстет, Освальд неотрывно смотрел на собранное руками киллера полотно, в своей интимности сакральнее её наготы. Пред ним простирался оттиск воспаленного погоней и поиском смысла разума Фриц — святая святых, что не должен был никогда найти, — и Кобблпот ощутил нечто жгучее, разливающееся по горлу и стекающее раскалённой смолой по грудной клетке. Он никак не мог отделаться от него вплоть до самого Бладхейвена и убежища, из которого бесследно исчезли тела Изабеллы, Фриц и пришедших по её душу. Внутри остались только умерщвленные взрывом предатели и зарезанные тенями контрабандисты. А затем Пингвин понял — его разъедало давно позабытое им чувство вины. — Где Фриц? Где чёртов Фриц! — Метаясь по платформе, голосил Освальд под непонимающие взгляды людей мастерицы. — Если бы я только тебе поверил. Ты же предупреждал, — мэр согнулся, сжимая рукоять-приклад зонта — воспринял буквально послание наёмницы, захватив модернизированный штейр-маннлихер. — Кретин, какой же я кретин! — Фриц как всегда. Пошёл разворачивать осиное гнездо, — вздохнула, подойдя к мэру, женщина и протянула сигару. Кобблпот согласился, дав себе прикурить, затянулся и почти сразу пожалел, глухо закашлявшись под хохот Филиппы. — Тебе смешно? — Прошипел он, зло глядя на продолжающую смеяться над его реакцией женщину. — Настоятельно рекомендую заткнуться. Поверь, тебе не понравится, что происходит с теми, кто насмехается над Пингвином. На его сутулое плечо грохнулась её широкая ладонь, чуть не прибивая к земле, и Кобблпота передёрнуло. — Остынь, птичка. Будешь угрожать мне — оторву клюв и отымею тебя им в твой тощий зад, — с задором изрекла она, наблюдая, как по лицу мэра ползет ни с чем не сопоставимое, искреннее отвращение. — Но мы здесь для других целей. — Это каких же? — Отчаянно подавляя желание вскрыть горло женщине, а после выпотрошить, спросил Освальд, и голос его дрожал от возмущения и рвущейся наружу ярости. Никто не смел так говорить с королём мафии, с мэром, рассчитывая остаться целым, но Филиппа, кажется, лучше него самого понимала положение Пингвина, а потому никогда не пресмыкалась. Мастерица плотоядно усмехнулась. На юридическом языке — регистрируй банды свои бизнесы — то, что задумывала она с легкой наводки Фриц, характеризовалось, как рейдерство, но ей больше нравилось называть это справедливым возмездием. В конечном счете Сергей кинул Филиппу, а подобного она не прощала, идя на бутлегера ответной войной, в которой — пока что единственная во всём Бладхейвене знающая о смерти лидера банды — заведомо выиграла. Люди мастерицы единомоментно нанесли удары на оставшиеся убежища, за ночь перехватив контроль над цехами, оружейными хранилищами и всей подземкой, подминая под себя всё побережье, пока Фриц вяло приходила в себя на резном деревянном стуле в полутьме старинной залы за длинным старинным столом для переговоров. С ровной, будто насаженная на кол, осанкой и изящно сложив на столешнице морщинистые руки с длинными пальцами, в метре от Фриц сидела Кэтрин, и лунный свет выхватывал точеные, нордические черты её лица. Железная дева терпеливо ждала. Фриц, вспышкой вернувшаяся в сознание и сквозь мутную пелену вспоминающая последнюю схватку, рефлекторно потянулась к клинкам, понимая, что полностью разоружена. Кажется, она вскрыла одному из нападающих горло, а другому прорезала плотную броню, выпуская кишки, прежде, чем отключиться. Пришедшие за ней во второй раз и доставившие к Кэтрин, сохранили Фриц свободу в кистях и ногах, а за тем, чтобы киллер пользовалась ими исключительно по назначению, следил стоящий позади мужчина в кевларовом костюме и маске, аналогичным тем, что носили, вероятно, убитые ею тени — вряд ли после подобных ранений выживали. Антропологически статные мужчины с темными волосами и волевыми подбородками в одинаковых костюмах, как поняла киллер, видя уже третьего, почти не отличающегося от предыдущих представителей, отбирались по некому единому стандарту. — Здравствуй, Фриц. — Госпожа Кэтрин, — кивнула киллер, и на её лице отразилось непонимание. — Почему я еще жив? Спрашивать, почему не связана или не посажена в клетку, она не стала. Кажется, происходящее напоминало переговоры между людьми, в равнозначной степени не умеющими идти на компромиссы. Женщина вскинула подбородок, уничижительно смотря на наёмницу, и Фриц ответила ей своим обычным взглядом. — Ты когда-нибудь задумывался о том, что стало с остальными детьми? — Какими детьми? — С того судна, откуда ты сбежал. И внутри Фриц что-то с диким металлическим скрежетом оборвалось.