Лжец в противогазе

Трещины ползли по расколотому железнодорожному полотну, поднимались на бетонные обломки арочных перекрытий тоннелей, повисших на деформированной арматуре. Густой едкий дым над руинами постепенно рассеивался, гонимый сырым вечерним ветром с Атлантики. Пахло скверно: оплавившейся кабельной обмоткой, дизелем и жжёной человеческой плотью. В нескольких километрах поодаль, на мосту, соединяющем островную часть города с материком, зияла дыра шириной в две автомобильных полосы: подбитый анархистами полицейский вертолёт не справился с управлением и влетел в тросы лопастями, сдетонировав на проезжей части. Сокращение полос с четырёх до двух спровоцировало пробку: паникующих водителей досматривали мужчины в военной форме без шевронов совместно с патрульными. По ориентировке, полученной от полиции штата Массачусетс, они искали в салонах и багажниках Агнесс Дворжак, больше известную в хакерских кругах как «Зеро». Трещины заворачивали паутинами на осыпавшиеся после пулемётной очереди лобовые стёкла трёх легковушек, замерших посреди центральной трассы номер шесть. Выезд из города перекрыли несколько военных внедорожников. Мужчины в той же форме, что и те, кто устроил на мосту нелегальный досмотр, давали водителям всего одно предупреждение, после чего открывали огонь на поражение. На табличке с километражем и названием, закреплённой над трассой, когда-то с двух сторон дорисовали под трафарет по две аккуратные, ныне выцветшие от времени шестёрки. Муниципальные службы не возражали: правящей на тот момент в Бладхейвене техасской мафии подобный символизм пришёлся по вкусу, местные привыкли и посмеивались, а приезжие непонимающе таращились на число зверя (поначалу городской легендой обманулась даже Фриц). Теперь три шестерки щерились навстречу автовладельцам с пулевыми в головах, навсегда утратившим надежду выбраться из эпицентра конфликта. Но куда глубже трещины метафорического толка пролегали между старыми союзниками. Они росли и множились, год за годом подходя к критической отметке. Чтобы ослабла связь, удерживающая союз анархистки и убийцы в противогазе от краха, требовался единственный, сконцентрированный в точке наибольшей уязвимости удар. Им стала новость, озвученная диктором первого бладхейвенского канала:

«Скандально известный Марк Десмонд, выигравший иск от Уэйн Энтерпрайзес, возглавит новую научно-техническую лабораторию Квин Индастриз, корпорации-гиганта из Старлинг-сити. Открытие лаборатории в Бладхейвене намечено на третий квартал следующего года. Напоминаем, что Квин Индастриз занимает второе место по доле на рынке в США после ЛексКорп, обгоняя на три позиции Уэйн Энтерпрайзес…»

Новость сразу забылась, пока название корпорации не всплыло снова — по возвращении Фриц и Зеро в коммуну. Киллер опасалась увидеть на месте базы обугленную пустошь, но анархисты в темпе переносили уцелевшую контрабанду в полузатопленную котельную на минус втором уровне предприятия, способную выдержать череду внешних взрывов. Ещё они сортировали боеприпасы, укрепляли баррикады, закладывали взрывчатку на вероятных пеших подходах к территории, расставляли новые огневые точки — всё то, что полагалось сделать за несколько дней до атаки на Милтайд, если бы Зеро не замалчивала правду. Киллер опустилась на деревянный ящик с помповыми ружьями, наконец стащила с головы газовую маску, мокрую от испарины изнутри, и с процентами ощутила догнавшую её усталость. По запотевшему лицу скользнул влажный воздух, следом в нос ударили острые ноты крови и канализации. Бесчисленное количество мгновений спустя, переведя дух, она достала сигарету, прикурила и глубоко затянулась дымом, вполовину заглушившим вонь от застывающей на одежде грязи. Только на второй сигарете Фриц подметила, что их не встретила Филиппа, хотя женщина всегда выходила навстречу гостям. А затем киллер увидела обгоревшую ногу в оплавившемся ботинке, торчащую поодаль из-под брезента, и поняла, что её ждёт нелёгкий разговор. Филиппа, наконец появившаяся позади гостей, могла простить многие выходки и неприятности, но смерти её людей — никогда. Женщина обошла ящики и остановилась перед Фриц в двух метрах, сжимая широкой ладонью ствол обрезного ружья. Судя по глянцевому блеску корпуса, не испещрённого засечками и царапинами, ружьё было взято из новой партии Флэш Рояль. Свободной рукой она достала из кармана тактической жилетки сложенный пополам розыскной плакат и развернула, обратившись к Фриц:       — Итак, нахрена Блокбастер ищет простую студентку из Кембриджа? — женщина указала стволом ружья на девушку. Та сложила под грудью руки, пробормотав, насколько ненавидит фотографию с плаката: чёрно-белый анфас с рябью заметных прыщей, очки с крупными стёклами в роговой оправе и далеко за сто лишних фунтов веса. Ещё когда Фриц рассматривала её снимок на доске почёта в холле Массачусетского технического института, она подметила сильную разницу в телосложении: события последних лет сильно истощили девушку. Но выдавал Зеро, так же как и киллера, особенный взгляд: он всегда был полон невыразимой злости.       — Не знаю, зачем она Блокбастеру, но её точно пасут Квин Индастриз, — ответила за девушку Фриц, потушив окурок о дерево ящика и пряча в пачку. — У неё на них какой-то важный компромат. Они её и грохнуть не могут, и в покое оставить уже пару лет. Зеро отвесила тихий, но язвительный комментарий про суперпозицию, который Филиппа не услышала, а Фриц в меру ограниченного образом жизни кругозора не поняла.       — Квин Индастриз, значит? — Филиппа ненадолго затихла, сощурившись, и спрятала плакат обратно в карман. — Очень любопытно. Слышал, что они строят здесь новую лабораторию? Уже даже выбрали руководителя, — натолкнувшись на непонимающий взгляд, женщина криво усмехнулась. — Знаешь, кого?       — Не в курсе.       — Марка Десмонда. Наступила затяжная пауза. Много лет назад Марк показал, что способен превзойти своего наставника, Хьюго Стрейнджа, в экспериментах по улучшениям человеческого тела, чего тот из честолюбия сделать ему не дал. Марка всегда привлекала эстетика человеческих мышц, и, после увольнения и судов по сфабрикованным обвинениям, химик стал заниматься синтезом сывороток для искусственного наращивания мышечной массы и улучшения силовых показателей тела. Рональд стал первым добровольным подопытным брата, потребляя специально созданные для него стероиды. Злые языки поговаривали, что именно из-за них гангстер превратился в высокопримативного громилу — Блокбастера. Впрочем, талант Марка ничего не значил: после ада судебных разбирательств его официальная карьера была разрушена, и химик вряд ли в будущем мог занять серьёзную должность. Тем более, в корпорации масштаба Квин Индастриз. Потому происходящее походило на сделку: Марку доставалось кресло управляющего лабораторией и ресурсы; корпораты ловили Зеро при содействии бладхейвенской мафии с местными продажными полицейскими и не опасались скандалов в прессе; а Блокбастер получал побочную выгоду — помощь в уничтожении коммуны, отжавшей у него треть города. Но чтобы настолько по-крупному играть, местонахождение девушки должно было быть известно наверняка. Это значило, или что в рядах балтиморских и бладхейвенских анархистов завелись новые крысы — крайне маловероятно после недавних чисток, — или что девушка сама выдала себя. Киллер поставила на второй вариант.       — Как они на тебя вышли? И пора рассказать, какой именно у тебя компромат. Зеро кинула на Фриц жалобный взгляд, но, натолкнувшись на давящее выражение в ответ, поняла, что лучше признаться. Исход истории Зеро по-своему был предопределён ещё тремя годами ранее, когда её отец — Томаш Дворжак — отказался заниматься разработкой устройства, на которую он и его команда потратили несколько лет. Потенциально революционный проект по созданию установки, способной управлять сейсмической активностью — землетрясениями, цунами, — стал идеальным оружием: ведь невозможно привлечь природу к ответственности за катаклизм. Первый запуск прототипа дал слабые результаты, и по реакции руководства Томаш понял настоящую цель разработок, после чего подал заявление об уходе. После длительных переговоров учёного перевели в бостонскую лабораторию на другой проект, наблюдая за его психологическим состоянием — оценивали необходимость вообще вывести из игры, — придя к неутешительным для семьи Дворжак выводам. В Бостоне Зеро успешно сдала вступительные экзамены и в первый раз украла всю оцифрованную информацию о предыдущей работе отца после того, как начала замечать машины с одинаковыми номерами и странных мужчин, следящих за ней. Они были везде: за соседними столиками в «Биг Белли», в магазине компьютерной техники и радиоэлектроники, в видеопрокате, в кампусе. Не доучившись даже до конца второго семестра, девушка попала в реанимацию с пятнадцатью ножевыми в кишках. Спустя год после резни в Бостон-Коммон хакер выкрала новую информацию о проекте, используя уязвимость на компьютере одного из сотрудников лаборатории. Как оказалось, работа над прототипом сдвинулась с мёртвой точки, и обнародование результатов тестирования могло спровоцировать серьёзный скандал. Узнав о взломе с последующей кибератакой, по результатам которой было невозможно определить, какую информацию пытались украсть, Квин Индастриз перенесли все данные на закрытые внутренние сервера и заделали брешь в безопасности. А у Зеро появился настоящий компромат, пусть не такой претенциозный, как опыты над металюдьми, которые Фриц использовала для сдерживания амбиций и угроз Аманды Уоллер. Но, как и в Готэме, последняя зима принесла за собой мор. Пока Готэм боролся с последствиями вируса Тэтч, а в Бладхейвене шла война мафий между Филиппой и Блокбастером, в Старлинг-сити кто-то отключил пожарную систему и устроил поджог, уничтоживший сервера и вместе с ними ещё пять этажей исследовательского центра. Слежка за девушкой усилилась, чему стала свидетелем Фриц: из-за своего студенческого профиля и деятельности покойного отца Зеро входила в число потенциальных угроз и подозреваемых в поджоге. А ещё кибербезопасники предполагали, что у неё могут оставаться утерянные в пожаре файлы проекта, цена за которые исчислялась сотнями миллионов долларов, потому девушка была нужна им — живой. И ради её поимки они пошли ва-банк. Зеро, так же как убийца в противогазе, никогда не оставляла следов — только не в реальном мире, а в виртуальном. Во многом ей стоило поблагодарить родителей за то, что с ранних лет они спонсировали её увлечение шахматами, шифрами и электроникой, и не меньше — за то, что закрывали глаза на то, во что переросло её хобби. Поначалу хакерство вызывало у юной Агнесс спортивный интерес, но чем старше она становилась, тем больше интерес сменялся злостью, а после убийства её родителей — кристаллизовавшейся ненавистью, в особенности, к корпорациям и органам правосудия, им прислуживающим. Она вредила — осознанно, как осознанно «Т» или Филиппа шли на теракты до того, как залегли на дно в Готэме. Иногда девушка ошибалась, «палилась», но её атаки и хакерскую деятельность никогда не связывали с личностью Агнесс Дворжак. Всё, на чём в самом начале Зеро прокололась с Фриц, — на неумении заметать следы в реальной жизни. Второй ошибкой стало в целом подключение к интернету в Бладхейвене: штат сотрудничающих с конгломератом федералов, подманенных монетой, проверял все версии, и одного из специалистов заинтересовал расход сетевого трафика из заброшенной промзоны города, в котором интернетом пользовались только крупные компании и в рабочее время. Проверить гипотезу можно было, подменив записи об Агнесс Дворжак в федеральной базе вредоносным софтом, способным пробиться через её фаервол — девушка наверняка попыталась бы найти информацию о расследовании, — или подключить сеть информаторов. В первом случае девушка вовремя заметила атаку, о которой и не сказала Фриц. Во втором — одна из новых членов коммуны во время плановых закупок продовольствия получила предложение получить «чистые» документы взамен на содействие в идентификации и поимке Зеро и приняла его. Дослушав историю хакера, Филиппа вкрадчиво поинтересовалась:       — А этот проект, он с тобой?       — Такие вещи не хранят на физических носителях.       — Но вернуть-то ты его можешь?       — В каком смысле вернуть? Я же… Нет, я не пойду на это.       — Зеро, — устало вздохнула женщина, а затем в её голос закрались стальные ноты. — Ты отдашь проект, я передам его Квин Индастриз, они уберут отсюда своих головорезов, а мы вернёмся к старой доброй войне мафий.       — Они ведь убьют меня. Точно убьют.       — Ты, сука, четыре дня молчала, и, если бы открыла свой поганый рот, мы бы встретили этих уродов, как полагается. Смерти моих людей на твоей совести. И на твоей, Фриц, — она ткнула в киллера указательным пальцем, — тоже, но об этом потом. Так что мне всё равно, убьют тебя или нет.       — Ну, сказала бы я тебе, а дальше? — ответила на претензию хакер. — Что бы ты сделала со мной, если бы узнала? Когда мы последний раз общались, ты обещала мне сломать руку за воровство. — Филиппа захотела её перебить, и тон Зеро стал вдвое громче, заглушая голос женщины: — Подумать только, это был хлам, он ржавел, его никто никогда бы не использовал. Отрезать палец за такое… Или ты, — ровный голос Зеро непредсказуемо надломился от злости, когда она посмотрела на Фриц. — Ты выследил меня, влез в мою квартиру и обещал убить, если я не буду на тебя работать. О чём с вами вообще можно разговаривать? — злость переросла в истерику. — Вы или убьёте меня, или покалечите. А если не вы, то ублюдки из Квин Индастриз. Всё равно итог один, сказала бы я или нет. Начиная с того злополучного дня в парке Бостон-Коммон, Зеро так и не смогла вернуться в нормальное для других людей ощущение жизни. Смерть настигла её, но не забрала, и день за днём она продолжала слышать зов могильной ямы. Девушка параноидально боролась с корпоратами, скорее из присущего ей духа противоречия, чем жизнелюбия. Но, сидя на ящике с зарядами для гранатомёта посреди подорванной гангстерами промзоны города, о существовании которого месяц назад даже не знала, перемазанная канализационной грязью и в окружении людей, которые распоряжались её жизнью не лучше ублюдков из Квин Индастриз, Зеро неожиданно осознала, что больше не хочет противиться собственной участи.       — Что я бы сделала, если узнала? С тобой — ничего. Но я бы сделала всё, чтобы Джун-Джим, Скарс и Салли… — женщина указала на брезент. Тогда Фриц наконец распознала, кому принадлежали растрёпанные, выкрашенные в пергидрольный блонд высокие хвостики, неравномерно обгоревшие на половину длины, торчащие из-под полотна. — Чтобы они сегодня выжили. Ты под протекцией Фрица и, в конце концов, могла сказать ему.       — Я всё равно труп, — Зеро сползла с ящика и поставила подошвы ботинок на землю, выпрямившись следом. — Так что хотя бы умру, зная, что не сдалась. Я не отдам проект ни вам, ни им. Зеро стоило остановиться, не дразня разъярённую медведицу, но она предпочла положить голову ей в пасть.       — Катитесь к чёрту, оба. Филиппа пристально рассмотрела девушку, явно что-то взвешивая. Мастерица и киллер имели немало различий, но в одном были поразительно схожи — в неотвратимости намерений, едва доходило до взятого в руки оружия. Потому, когда мгновением спустя Филиппа вскинула ружье и трижды выстрелила в Зеро, Фриц не успела оттолкнуть девушку в сторону, а быть может, не захотела. Первая пуля прошила ногу Зеро выше колена, следующие две пули женщина выпустила, сделав два шага вперёд, и те навылет пробили брюшину чуть ниже печени и правой почки. Филиппа знала, куда целиться, чтобы не убить — по крайней мере, сразу.       — Думаешь, смерть тебя спасёт? — женщина демонстративно вернула ружьё на предохранитель. Сбоку послышался звук глухого падения. Зеро, коснувшись живота дрожащими руками и вытаращившись на замазанные кровью пальцы, всего на мгновение замерла прежде, чем качнуться с глазами, закатившимися в беспамятстве от истощения, шока, боли и вида крови, и рухнуть на асфальт. Фриц поднялась с ящика.       — Зачем ты это сделала? И как, по-твоему, мне тащить её с пулевыми в Мэриленд? Теперь придётся переделывать план.       — Расслабься, Фриц.       — Я ещё не начал напрягаться.       — Сейчас важнее, чтобы она отдала проект. Если мы не договоримся с Квин Индстриз, умрут люди, много людей — моих, гражданских. Это не наша с тобой война и не наши проблемы. Так что вытащи у неё эту информацию, или я сама её запытаю. Но предупреждаю: девчонка вообще не доживёт до твоего налёта на военных. Не найдя, что ответить — и на такую дерзость, и на формальную правоту, — Фриц склонилась над Зеро. Нечто чужеродное начало точить её, стоило рассмотреть по обе стороны от позвоночника девушки маслянистые пятна, оставленные пулевыми навылет, поблескивающие в тусклом свете прожекторов базы. Она отмахнулась от странного для себя ощущения, упёрла стопу в хрупкое плечо девушки и перевернула её на спину. При резком ударе затылком об асфальт та пришла в себя и сразу попыталась подняться, опираясь на локти. Филиппа подошла ближе:       — Нет, смерть так быстро ты не получишь. Фриц подтвердит, что есть вещи похуже смерти, — носок измазанного грязью ботинка женщины пришёлся по пулевому в бедре, и девушка, изогнувшись, взвыла, но вскоре успокоилась. — А она крепкая. Ногтями и зубами не отделаешься. Тут нужно что-то серьёзней. Фриц знала о «серьёзных» методах Филиппы. Если убийца в противогазе предпочитала подвешивания и классическое насилие с дроблёными костями и ножевыми, к которому после Галаван добавились ампутации, то запытанные женщиной умирали от ректального кровотечения, сопряжённого со множественными разрывами внутренних органов. Зачастую подобная участь ждала мужчин, к которым у Филиппы была особенная ненависть, но иногда не везло женщинам, и подобной судьбы для Зеро Фриц не хотела. Уж лучше хакер легла бы под её нож.       — Есть идея. С Галаван ведь получилось.       — О, — лицо Филиппы разрезал злой оскал. — Я уж было начала забывать, что ты убийца в противогазе, а не нянька.       — Дальше я сам. Фриц дождалась, пока женщина отойдёт на порядочное расстояние прежде, чем опуститься на корточки рядом с девушкой.       — Агнесс, — Фриц перешла на формальный язык общения с целями, как всегда делала перед смертью или пытками, и Зеро от подобного обращения передёрнуло. — Позволь объяснить тебе, пока ты ещё в сознании, что будет дальше. Лично мне плевать на этих людей и войну здесь, но Фил не плевать, а она мой партнёр. Потому сначала я вытащу пулю и зашью тебя, чтобы ты выжила. А дальше дам тебе выбор. Вариант первый: ты отказываешься отдавать проект. В таком случае мне придётся начать тебя пытать. Лишить последнего важного, что у тебя есть. Потому я начну ампутировать тебе за раз по одной конечности. Начну с правой руки. Буду отрезать по пальцу, потом кисть, за ней предплечье, пока не дойду до плеча. То же самое проверну с левой рукой. Если этого недостаточно, перейду на ноги. Человек ведь может научиться жить без рук. Но вот без рук и ног… Я буду резать тебя под местным наркозом и пичкать анальгетиками. Ты не почувствуешь боли. Ты вообще не почувствуешь ничего. Ты ведь хорошо понимаешь, как работает депривация? Когда от тебя останется только туловище, а кормиться и испражняться ты будешь через трубочку, поверь, ты начнёшь умолять о смерти. Которую я тебе подарю, если отдашь проект. Или второй вариант: ты сделаешь, как хочет Фил, и всего этого избежишь. Восстановишься после операции, мы продолжим вместе работать и больше никогда не вернёмся к этому вопросу. Предлагаю тебе хорошо подумать.       — Это не выбор.       — Нет, я всегда даю выбор. Так какой вариант тебе ближе?       — Я выбираю третий. Ты вместе с ней идёшь нахер.       — Это транквилизаторы. Для животных, — Фриц достала из внутреннего кармана запасной автоматический шприц с кетамином. При ампутировании беспамятство носило психологический характер: каждый раз пленённый просыпался с уменьшающимся количеством конечностей, не в силах на это повлиять. — Я начну с указательного. — Фриц взяла её свободной рукой за палец правой кисти, аккуратно потянув за дистальную фалангу и отпустив, от чего девушку вновь передёрнуло. На контрасте с угрозами такая почти нежность ощущалась жутко. — Надеюсь, ты знаешь, на что идёшь и ради чего. Фриц занесла шприц над бедром девушки, и та выдвинула перед собой ладонь в миролюбивом жесте, второй пытаясь защититься от иглы.       — Ладно, стой, ты убедил. Я отдам… отдам. Не надо мне ничего резать. И, не выдержав, Зеро беззвучно заплакала — слишком неожиданно, искренне и совершенно обескураживающе. Когда плакали информаторы, свидетели, смертники, Фриц относилась к этому, как к естественной реакции: из человеческих тел при насильственном воздействии вообще вытекали разные жидкости. Но существовали поправки, как с Освальдом, и слёзы всё же заставляли что-то зашевелиться внутри убийцы в противогазе. Вытаращившись на Зеро, Фриц спрятала шприц. Девушка на асфальте относилась совсем к другому миру: где люди могли договориться друг с другом словами без крови или где родители не бросали своих чад выживать в девять, а заботились до совершеннолетия, оплачивая бесконечные кружки и хобби. Недоступного мира. Из которого Зеро выдернули сначала корпораты, а потом и Фриц, готовая использовать, выжать и уничтожить за ненадобностью после. Зеро продолжала плакать — совсем тихо, даже не всхлипывая, — и на её бледном от кровопотери лице не появилось даже румянца. За её бравадой скрывался обыкновенный человеческий страх и уязвимость. И всё-таки хакеру хватило смелости дерзить убийце в противогазе, а после этого далеко не каждый выживал, и Фриц это неожиданно пришлась по нраву. При должном обучении от девушки, возможно, был бы толк не только в железках. Фриц стащила один из оружейных ремней с портупеи, использовав в качестве жгута над пулевым, и временно оставила девушку на асфальте, чтобы забрать со склада в котельной пластиковый чемоданчик для хирургических инструментов и аптечку, какими пользовались бригады скорой помощи. Занеся их в трейлер, Фриц разложила стол в кухонном уголке — вместо восьмидесяти сантиметров рабочая поверхность стала полутораметровой, — застелила столешницу и пол с поверхностями целлофановыми обрезами. В аптечке отсутствовал медицинский спирт, потому Фриц пришлось вернуться на склад за контрабандной финской водкой. Отнеся Зеро в трейлер, оборудованный под кустарную операционную, Фриц переоделась, после чего добралась до девушки, срезав с той пальто и юбку со свитером, слишком грязные для медицинских манипуляций. Испорченные вещи отправились в закопченную изнутри бочку за трейлером вместе с непригодной для стирки одеждой киллера. После введённой местной анестезии, приглушившей боль в брюшине, но не затронувшей ногу, чувствительность которой требовалась для операции, Зеро подуспокоилась — за исключением вялых попыток помешать киллеру её раздеть, а после, оставшись в белье, рефлекторно прикрыть грубые старые шрамы на животе, растяжки на бёдрах и провисшую после слишком резкого похудения кожу. Убийца в противогазе в меру работы расчленяла совершенно разных людей — от совсем юных особ до стариков — и не удивилась увиденному.       — Ты хоть курсы медицинские проходил? — искажённым из-за озноба голосом уточнила Зеро, когда киллер застегнула на себе полиэтиленовый рыбацкий плащ для соблюдения псевдо-стерильности в полевых условиях. На голые кисти она натянула медицинские перчатки, лицо прикрыла хирургической маской и открыла чемодан, выкладывая из него инструмент на бумажные полотенца, чтобы сбрызнуть антисептическим спреем. На вопрос девушки Фриц не ответила. В её жизни существовал всего один курс с постоянной переквалификацией — выживание. Киллер могла зашить Зеро, но не могла гарантировать, что заживление после сквозных ран через кишки пройдёт успешно. Своей не очень тонкой хирургией она выигрывала время, чтобы отвезти девушку доктору Уайтхэду, как только удастся вырваться из города. Раны в её брюшине и спине Фриц заделала быстро, но операция на ноге заняла втрое больше времени, чем она ожидала: пуля всего несколько миллиметров не дошла до бедренной кости, а из-за удара Филиппы сместилась под неприятным углом, и вытащить ту удалось, только порядочно расковыряв пулевой канал пинцетом. Истошно вопя при извлечении, Зеро постепенно впала в полубессознательное состояние. Потому, когда киллер закончила, хакер даже не заметила этого, намертво впиваясь пальцами в импровизированный хирургический стол. Фриц не стала возвращать девушку в чувство. Натянув на неё теплые вещи, она уложила её на диван, вколола антибиотики и оставила отсыпаться, переключившись на уборку. Отмыв инструмент, Фриц собрала мусор и окровавленный целлофан в мешки, отправленные следом за одеждой в бочку, протёрла поверхности от биологических следов (насколько это было возможно), и вышла на улицу, на ходу просовывая кисти в рукава куртки. Она облокотилась о стену трейлера, сунула в зубы сигарету и прикурила подарком Освальда, задержав взгляд на надписи, подсвеченной тусклым прожектором на трейлере. Впереди простиралась новая долина смертной тени, а скверное чувство, перекрывающее остальные мысли, никак не отпускало. Докурив всего до середины сигареты, Фриц оттолкнулась от стены, подхватила стоящее у бочки средство для розжига костра, щедро облила им содержимое ёмкости и, отойдя на метр, метнула внутрь окурок. Пламя секундно вспыхнуло, пожирая целлофан и одежду, и отразилось на расширившихся в ночной темноте зрачках, выжимающих бесцветные радужки. Фриц неожиданно захотелось вообще всё здесь предать огню: закоренелых маргиналов, паразитирующих на идеологии анархизма, принимая правила здешней игры только, чтобы выжить, и вместе с ними Филиппу, в не меньшей степени паразитирующую на общей с Фриц памяти о Тодде и идеалах свободы-равенства-братства.       — Справился? — вывел киллера из тяжелых размышлений голос женщины. — Я оставила послание нашим гостям из Старлинг-сити. — Под посланием она имела в виду композицию из изувеченной бронированной машины и мобильного, вложенного в отрезанную руку на капоте, с единственным сообщением в заметках. — Вышки всё ещё не работают, кабельная линия тоже по нулям. Так что, если они их включат, значит, готовы к переговорам. При упоминании о вышках Фриц проверила в исходящих сообщение, которое пыталась отправить Освальду. Её многозначительное «23» переместилось в папку отправленных — заявленная изготовителем мобильного сверхчувствительная антенна смогла словить сигнал работающей соты за Бладхейвеном, — а значит, мафиози уже был в курсе. Затем Фриц вспомнила про своё обещание, утонувшее под насыщенными событиями вечера: пробить для Пингвина нового маньяка.       — Фил, ты слышала о психе, который объявился в Готэме? Со свиными головами. Филиппа кивнула: она не просто слышала, а была с ним знакома, пусть и понаслышке от «Т», но не успела ответить. Ночь над промзоной окрасилась в кроваво-медный от нового взрыва. Простой кровавый, уже запёкшийся, темнел на черно-белых ромбах кафеля в холле особняка ван Даль. Ольга, слишком взволнованная гриллированными наёмниками, вместо того, чтобы досыпать положенные часы, принялась наспех отмывать следы от напалма на полу после уборки тел, а Пингвин засобирался в Айсберг Лаунж. Мафиози привёл себя из сонного и помятого в выходной вид: умылся, уложил примятые подушкой волосы щедрой струёй лака назад, по обыкновению закрасил тональным кремом веснушки и подчеркнул тенями глаза. Следом подобрал сдержанную чёрно-графитовую тройку под фиолетовые перчатки и лиловый галстук, с тоской осознавая, что рядом нет Фриц, пожирающей его в подобные моменты глазами, уверенная, что он этого не замечает. Безуспешно попытавшись снова дозвониться до киллера, он послал обеспокоенное сообщение и спустился из спальни в холл, где его поджидал сонный молчаливый Гейб, чтобы отвезти в клуб. Только к вечеру мафиози получил газетный выпуск с вопиюще лживым объяснением происходящего.       — Моё мнение — там полная жопа, босс, — подлил масла в огонь Виктор, кладя перед Пингвином газету. В обычное время Зсасз был скептично настроен относительно негативных прогнозов мафиози, но сейчас разделял его мнение. — Ходят слухи, что там отключили вышки сотовой связи, прикиньте.       — Так вот почему… — вовремя осёкся Кобблпот. — Только не говори, что это всё, что ты узнал.       — Терпение, босс. В Бладхейвене остался Фриц, да?       — Очевидно, что да, Виктор. А ещё контрабанда на четверть миллиона. Какие-то ещё вопросы или ты наконец перейдёшь к делу?       — По Бладхейвену всё, босс. Связи с другими информаторами нет. Связи вообще нет. Но, — выждал нужную паузу Виктор, — есть новости по Софии. Она встречалась с мэром за завтраком в «Анжеле». Заказала равиоли с лобстером, а мэр — тальятелле. Обычная светская беседа. Пингвин смерил Виктора взглядом, какой адресовал глупцам, и тяжело вздохнул: думать о мотивах донны Фальконе в свете последних забот ему резко перехотелось. Во время всех гангстерских стычек новости из Бладхейвена не просачивались во внешний мир, а внутренняя пресса транслировала не самые правдоподобные версии происходящего. Так в полицейских отчётах трагедию на мосту спровоцировала техническая неисправность самого вертолёта, а что до взрывов — их списали на возгорание скопившегося в коммуникациях метана. Но выключение вышек и информационный вакуум походили на конфликт с кем-то более серьёзным — федералы, корпорации или новая, неизвестная сила? — чем Кобблпот был не на шутку обеспокоен. Последний раз столкновение Фриц с подобной силой закончилось неутешительно. Пингвин гнал мысли, что второе она просто не переживёт. Отчасти он оказался прав: Квин Индастриз — или кто бы ни получил сообщение от Филиппы — не приняли её предложение, оставив в ответ худшее послание — тишину.       — И я разузнал про Бутча.       — О Господи, я никогда не хочу больше слышать это имя. Что такого сложного в том, чтобы просто пристрелить его снова?       — На самом деле, босс, с этим есть сложности. Это уже не тот Бутч Гилзин, которого вы знали.       — Ну же, не тяни. Виктору, несколько проседающему по интеллектуальным способностям и обладающему лексиконом ещё скуднее, нежели Фриц, было сложно объяснить абсурдность ситуации со здоровяком. Бутч Гилзин, восставший из мёртвых, называл сам себя Соломон Гранди, не помня настоящего имени. Воскрешение отняло у Гранди-Гилзина память и ясность мысли, взамен химикаты дали невероятную физическую силу и регенерацию (пули, пущенные в него, даже в голову, здоровяка больше не брали), которые при правильном подходе можно было использовать. Что и сделал Эдвард Нигма. Дела в Нэрроуз у Нигмы шли скорбно. Лишившись всех своих статусов — должности в полиции, в мэрии и в мафии — ради злодейской самореализации он устраивал редкие налёты на ист-эндские банки, а в свободное время — жестокие розыгрыши с использованием загадок, большая часть из которых обычным маргиналам из Нэрроуз на слух была не понятней, чем дифференциальные уравнения ученику начальной школы. Он даже решил открыть шоу загадок с денежными розыгрышами и жестокими пытками, но в первые пятнадцать минут программы присутствующих зевак разогнали люди Сэмпсона — гангстера, контролирующего Нэрроуз. Нигму избили, декорации сломали, а средства забрали. Униженный, жаждущий расплаты, он натолкнулся в грязной подворотне на полуголого, бледного до серости здоровяка с лицом Бутча Гилзина, встретившего его репликой:       — Друг! Помни его тот по-настоящему, свернул бы шею, но для воскресшего злодей-неудачник стал единственным знакомым лицом, а он для него — ручным громилой. Их общий путь начался в подпольной бойцовской арене — клубе «Черри», — где Гранди навалял на ринге местному чемпиону, оторвав ему руку и ею же избив, а все заработанные за участие средства отдал новому другу. Мелкие травмы Гранди, полученные до боя, осмотрела Ли Томпкинс, как её прозвали местные за врачебную практику — Док. Она перебралась в самое захудалое во всём Готэме место ради искупления вины за ущерб, который нанесла городу после того, как вколола самой себе вирус Тэтч. Взамен на медицинские услуги громилам, калечащим друг друга на ринге, владелица клуба «крышевала» её бесплатную клинику. Но клиника требовала лекарств, неподъемных для Ли по деньгам, в то время как Нигма жаждал уважения и принятия среди местных, а Гранди был просто одинок и доверчиво шёл за любым знакомым лицом. Троицу объединило оставленное позади общее прошлое и амбиции о лучшей жизни.       — Мистер Кобблпот, и ещё, — нерешительно подал голос Пэнн, входя в кабинет после сбивчивого рассказа Виктора, неизменно вцепившись пальцами в гроссбух. Его взгляд упал на обгоревшую верхнюю часть доспеха, которую мафиози захватил с собой в клуб. — Информация о ноже, про который вы спрашивали. Вам точно стоит взглянуть, — счетовод достал из папки папку и положил на стол перед мафиози. Тот резко вытряхнул содержимое: копии полицейского дела и фотографии с археологических раскопок, оцифрованной клинописи и министра Нанда Парбат в зале суда. — Я абсолютно уверен: это никак не связано с тем, что происходит в этом богом забытом месте — в Бладхейвене. Пингвин нервно потёр подбородок пальцами, бесцельно перебирая снимки — и не понимая, что вообще на них изображено.       — Жду к утру новую информацию, — перебирание снимков закончилось их эффектным швырянием о столешницу. Он вскипел: потому что Зсасз не принёс вестей о Фриц, потому что сам переживал, потому что не понимал, почему его враги даже после смерти не могут умереть, потому что не знал, как можно применить фотографии клинописных табличек к раскрытию заговора, нависшего над Готэмом, и потому что его организм был до предела истощён инсомнией, голодом и переживаниями. — Виктор, если ты ничего не накопаешь по делу, то лично поедешь в Бладхейвен и всё узнаешь. И пока не трогай Бутча. Если он ничего не помнит и его не берут пули, попробуем переманить его в наше войско уродов. А теперь вон, оба. Когда глава службы безопасности со счетоводом покинули кабинет, Освальд достал мобильный, чтобы компульсивно проверить пустые входящие, и его взгляд снова упал на фотографии, зацепившиеся за фрагмент доспеха. Пингвин, холодея, почувствовал: они связаны — непонятным ему образом, но точно связаны. В теории, ресурсов гималайской страны, пусть небольшой и неизвестной, могло хватить, чтобы спонсировать наёмников, генетические опыты или влиять на древнее масонское общество Готэма. Безумие этого предположения крылось в том, что мафиози не понимал, с какой выгодой. Ему было невдомёк, что человек, блуждающий по земле больше тысячи лет, видевший взлёты и падения империй, переживший царей, полководцев и диктаторов, критериями выгоды не руководствовался. Существование вне смерти со способностями, близкими к магии, размывало грань между человеческим и божественным, а мотивы закономерно выходили за пределы понятного простым людям, чей срок существования от силы исчислялся столетием. Ра’с аль Гул, победивший смерть, видел сны: в них подрастающий Брюс Уэйн, надевая шлем и плащ, становился первым из героев новой эпохи — защитником, тёмным рыцарем Готэма. А истинному защитнику для выполнения предназначения требовалась подготовка — которую Брюс успел получить от Сэнсея в нанда-парбатском горном монастыре после похищения, продолжив по возвращении воплощать полученные умения на улицах Готэма, — и истинный злодей. Какое-то время пялясь на снимок искомого ножа для бальзамирования, Кобблпот скомкал его, подскочил, удержавшись от падения, вовремя сменив центр тяжести на здоровую ногу, и набрал Виктора Фриза. Ведомый жаждой хоть какого-то действия, он принял решение, за которое Фриц точно не погладила бы его по голове. На подъезде в Бладхейвен скопилась порядочная очередь из фур: дальнобойщики звучно препирались с мужчинами на блокпостах, некоторые даже повытаскивали дробовики и охотничьи ружья, требуя или предоставить официальный запрет на въезд, документы и другую формальную информацию, или пропустить их. Кортеж из трёх минивэнов с тонированными стёклами, подъехавший без фар и не замеченный сразу, внёс сумятицу в затянувшуюся стычку. Когда из начинающего кортеж минивэна вышли Фриз, заряжая криопушку, и Светлячок, прогревая огнемёт, наёмники, стоящие перед блокпостом, отреагировали сразу, пустив по уродам из Индиан Хилл огонь. Пули остановила стена льда, а стреляющих — несколько новых прицельных ледяных столбов, превративших их в вымороженные, застывшие в моменте изваяния. Дальнобойщики бросились наутёк, пытаясь развернуть и увезти подальше скопившиеся у обочины фуры. Из первого и второго минивэнов высыпались головорезы под покровительством Гейба. Когда заморозка, прожарка и перестрелка закончились, самым последним, уже из третьего минивэна, нагруженного боеприпасами, опираясь на штейр-майнлихер, вышел Пингвин. Вальяжно обойдя дымящихся и обледенелых покойников, он поднял с земли одну уцелевшую рацию.       — Отряд… повторяю… — шипение пожирало слова из динамиков. — В трёх милях к югу от муниципальной свалки…       — Кажется, мы вовремя. Расчистите дорогу, — указал Кобблпот на изувеченные бронированные автомобили, отбрасывая рацию и возвращаясь обратно в машину. — Уверен, Филиппа очень удивится, — добавил он себе под нос, и на его лице проступило заговорщицкое выражение. Пингвин предвкушал, как отреагирует Фриц, но вдвойне — как Филиппе придётся принять его помощь и, сцепив зубы, поблагодарить. Отрезанные от материка, к которому вело всего два моста, и от остального мира, анархисты не рассчитывали ни на что, кроме собственных сил, но даже тех оказалось маловато. Блокбастер слишком сильно хотел раз и навсегда искоренить чужаков, отобравших у него треть города, а несколько отрядов головорезов, нанятых Квин Индастриз помогали ему скорректировать хаотичные атаки. Заметив блокпосты на основном и малом мостах, соединяющих остров с материковой частью, мистер Фриз предложил необычное для Бладхейвена, но привычное в своей фантастичности по готэмским меркам решение. С финансированием Пингвина он работал не только над опытами, но и совершенствовал арсенал. Выбрав самую узкую часть канала, ведущего к очистительным сооружениям рядом с муниципальной свалкой, Виктор поставил таймер на замысловатого вида самодельной криобомбе и метнул её в водоём. Поначалу ничего не происходило, а затем раздался оглушительный треск: мощности бомбы хватило, чтобы от берега до берега наросло не меньше ста дюймов льда в глубину, временно превращая воду в сушу. По плотному льду кортеж смог перебраться на территорию Милтайда — с вздыбленным асфальтом и вывернутыми под неестественными углами рельсами. Мафиози никогда не видел подобных разрушений, даже во времена самых тяжелых готэмских конфликтов, и по глазам Фриц — нервно горящим и заметно выделяющимся на запыленном лице — понял сразу, что не ошибся, привозя с собой подмогу. Он сильно рисковал, оставляя Готэм даже на несколько часов, ведь, как водилось, кот из дома — мыши в пляс. Но без вмешательства извне вывезти из города Зеро, за двое полных суток дошедшую до критического состояния, несмотря на хирургию Фриц, ближайшие несколько недель не представлялось возможным. Кобблпоту Филиппа удивилась, но не так, как он того ждал.       — Надо же, сам его пингвиншество к нам пожаловал. Ты или не понимаешь, что здесь происходит, или совсем чердак подтекает, если решил сунуться в это пекло.       — Очень любезно с твоей стороны, Фил, — сдержанно ответил он. — Я же вижу, что моё маленькое войско уродов очень вовремя.       — Очень вовремя, чтобы умереть? Я позову Фрица, с ним и решай. В твоей помощи я не нуждаюсь, — первой оборвала разговор женщина, направляясь в ангар за Фриц. — От тебя всё равно больше проблем, — добавила она, когда мафиози её уже не слышал.       — Зачем ты здесь? — задала единственный вопрос Фриц, поравнявшись с Освальдом. Он даже испытал лёгкий укол разочарования, ожидая, что киллер тоже удивится или выдаст хоть какую-то реакцию. Но она просто подошла к нему, до удушья пахнущая кровью, потом и порохом, и на её осунувшемся от усталости лице не отобразилось ничего.       — Помочь вам с Филиппой, очевидно. Да, не спрашивайте, как я догадался, что здесь творится неладное, — изломал губы в самодовольной улыбке Освальд. — Это всё вышки сотовой связи. Сначала подумал, что за вами опять пришли федералы.       — Пришли, но не за мной и не федералы. Как ты смог доехать? Мосты перекрыты.       — Если бы здесь был Эд, то он бы загадал дурацкую загадку про лёд. Да, было бы очень в тему, — ещё шире заулыбался Освальд. Иногда он испытывал нечто, схожее с ностальгической тоской: как бы порой Нигма ни раздражал, он прекрасно справлялся с обязанностями помощника. А ещё разделял садистические вспышки мафиози и просто заполнял собой интеллектуальный вакуум в окружении того, состоящем из сплошных глупцов и головорезов. — Виктор заморозил воду своей навороченной бомбой, и мы проехали по льду.       — Неожиданно. У нас нет таких ресурсов. Ни у кого нет.       — И все они ваши, — самодовольно улыбнулся Пингвин. — Потому что я здесь. А для вас мне ничего не жаль.       — Как Профессор?       — Продолжает создавать проблемы, но я уже назначил награду за его голову, так что скоро это недоразумение решится.       — Нет, не решится. Ты уехал, пока он режет копов, которые работают на тебя. Ещё и в Бладхейвен в разгар военного конфликта. Освальд, это не самое умное твоё решение, — Фриц кратко вздохнула. — Ладно. Обратно можешь вернуться?       — Могу, но вы уже так быстро гоните меня? Хотите сказать, что Виктор или Светлячок не способны навалять уродам, которые убивают ваших людей?       — С этим справятся люди Фил, но отсюда нужно кое-кого отсюда увезти. Потому ты очень вовремя. Не представляешь, насколько, — Фриц оглянулась назад, и Освальд устремил свой взгляд за её плечо, но, кроме снующих анархистов, не увидел ничего, на что можно обратить внимание. В том числе девушку с очень бледным, покрытым лихорадочной испариной лицом, сидящую на раскладном стуле у трейлера. Сутки спустя после операции, услышав об ухудшении в самочувствии хакера, Дороти, оказывающая медпомощь членам коммуны, сжалилась и, несмотря на запрет Филиппы, поставила ей капельницы. Девушке стало легче, но свободно передвигаться или нормально питаться она не могла. И всё же она сама вышла из трейлера, кутаясь в старый плед и наблюдая за апокалиптическим ночным пейзажем. Освальд неожиданно подметил, что за спиной Фриц вместо привычных клинков для скрещенного броска или боуи болталась коса с разложенной пополам рукоятью. А ведь в обычной жизни она практически никогда не использовала подобное оружие, пока не доходило до показательной резни. На лезвии косы чернела в несколько слоёв запёкшаяся кровь. Сама киллер была одета вместо привычных джинсов-бомбера в тактическую форму, снятую с одного из убитых ею наёмников. Переодевшись в неё позапрошлой ночью, киллер выкосила за эти дни несколько небольших групп наёмников, ненадолго внедряясь в их ряды во время боя в разведывательных целях — что получалось у неё лучше всего в подобных стычках. Так она узнала, что послание Квин Индастриз не получили, а потому бессмысленная бойня продолжалась, из чего следовало, что Блокбастер намеренно перехватил сообщение, поскольку понимал, что поддержка со стороны корпоратов мгновенно прекратится, и он снова проиграет чужакам.       — Поможешь не Филиппе. Поможешь мне.       — Так даже лучше, потому что я здесь из-за вас… И у вас новый образ, — невпопад выдал Освальд и неловко прикусил губу почти до крови, жалея, что это не зубы Фриц вгрызаются в неё. Исходящее от убийцы в противогазе ощущение хищной, смертоносной силы, подчёркнутое образом, всегда по-особенному его будоражило.       — Что?       — Простите, — спохватился он, понимая, что молча пялится на неё, рассуждая о событиях трёхлетней давности, когда Фриц почти в таком же виде забралась на сцену в его первом клубе после двухнедельных стычек коммуны с доном Марони и попросила сыграть ей на пианино. — Так кого нужно увезти?       — Мой билет в Сеть. И этому билету нужна защита. Как видишь, пуль и ножей здесь не хватает. С Виктором и Бриджит у вас есть шансы добраться с ней до Готэма.       — Всё настолько серьёзно?       — Скажем так, здесь замешаны серьёзные деньги. И репутация. Потому да, серьёзно.       — Вы можете на меня рассчитывать, Фриц, всегда. Я сделаю всё, что в моих силах и даже больше. Киллер потянулась ко лбу Освальда, на который налип невесомый кусочек пепла, убирая его и стирая серый след тыльной частью ладони в перчатке. Затем пригладила назад несколько лакированных прядей, выбившихся из укладки. От прикосновения мафиози передёрнуло, и он с трудом сдержался, чтобы не прижать её ладонь силой к своему лицу, целуя в тонкую сантиметровую полоску обнажённой кожи между перчаткой и рукавом тактической куртки. Ощутив на себе чей-то любопытный взгляд в нескольких метрах — одного из солдат в подчинении у Гейба, — Фриц нехотя убрала руку. Освальд Кобблпот обладал не вяжущейся с остальными чертой характера, которая проявлялась только в общении с близкими: когда это было действительно нужно, он тактично не задавал вопросов, вообще. Поэтому, после того, как он с мистером Фризом и половиной своих солдат перевёз Зеро в Готэм, он не спрашивал, ни кто эта девушка, ни откуда, ни по какой причине смотрела всю дорогу только на него таким взглядом, словно в Бостон-Коммон с её родней расправился именно он. Оставив её на Виктора и доктора Уайтхеда, вызванного в ледяную лабораторию, Кобблпот сразу направился в клуб — разведать обстановку, не посыпался ли пингвиний мир в его отсутствие. Вместе с девушкой он вывез и контрабанду — точнее, то, что удалось сохранить, — вполне довольный результатом поездки. За часы его отсутствия в Готэме ничего не изменилось: продажные копы боялись, вовсе не выходя на работу, горожане с замиранием ожидали, когда этот кошмар закончится, а Профессор Пиг продолжил мастерски изводить полицейских с не меньшим бахвальством, нежели «Т», выкладывающий свои инициалы отрезанными конечностями. Именно это и роднило их в тот недолгий отрезок времени, когда мужчины сотрудничали. Балтиморский клуб анархистов, ныне существующий в книжном салоне Уивера, был отголоском некогда серьёзного движения независимых убийц. У них не было названия, и они не считались в прямом смысле гильдией, но помогали друг другу до того, как большую часть из них не убили, перекупили или вынудили уйти на пенсию. В их ряды входили преимущественно не оправившиеся после Боснии, Гаити, Панамы и Сомали ветераны, члены праворадикальных организаций, расколовшихся после смертей идеологических лидеров — беглых нацистов, — или бывшие полицейские. Одним из таких полицейских был Лазло Валентайн, пополняющий список самых разыскиваемых в южных штатах киллеров. Оставляя за собой цепочку трупов, исчисляемых даже не десятками, Лазло перебирался из штата в штат, имитируя стили серийных убийц. Он действовал открыто и претенциозно: был не просто исполнителем, а творцом, используя каждый новый заказ, как холст, и потому всегда больше нужного рисковал. Его многолетняя неуловимость обуславливалась тремя факторами. Первый: тяготея к бодимодификациям, он вмонтировал в череп титановые пластины, способные менять черты его лица и визуальное строение черепа, в довесок делая регулярную пластику, после которой его внешность вновь становилась неузнаваемой. Второй: полицейское прошлое, позволяющее водить бывших коллег за нос и устраивать хитрые ловушки, пользуясь шаблонностью их поведения. И третий: все маньяки, чьим стилям он подражал, избежали правосудия, а потому его новые «серии» нередко вешались на них. Эта система могла сработать безукоризненно и в Готэме, если бы цель его приезда — Пингвин — не был связан с убийцей в противогазе, тесно сотрудничающей со старыми контактами Лазло. Наёмник уже перенимал стиль Пигмалиона — анархиста, каннибала и шизофреника, убивающего полицейских и в кустарных условиях создающего из трупов жутких человеческих кукол — больше десяти лет назад. О нём слышала Филиппа от Тодда во время одной из попоек: мужчина нахваливал стиль наёмника за эстетичную извращённость. Опираясь на информацию, что маньяк — не маньяк вовсе, а наёмный убийца, Фриц предстояло распутать клубок плетущейся за спиной Освальда лжи. Перед его отъездом из коммуны, когда Зеро грузили в минивэн, киллер подбила краткое резюме по Профессору, опасаясь давать больше деталей: вероятность, что после услышанного мафиози наделает глупостей, была слишком высока. Но Пингвин сдержался. Он не менее старательно, чем Пэнн, избегающий решения проблемы с Профессором, изображал своё обыкновенное состояние, проглатывая желание устроить в кабинете кровавую баню и утопить приспешников, даже помысливших, что могут его столь дерзко обманывать, в их же нечистотах.       — Давайте найдём его и завалим, босс, — не унимался Зсасз — пожалуй, один из немногих людей, кого Кобблпот мог отнести к числу «верных». Виктор работал за деньги, а не из понятия чести, но у него был странноватый моральный кодекс, сшитый из принципов независимого наёмника и верности кормящей его руке с условием, что его наниматель должен быть сильным и опасным. Но Освальд знал: кто бы ни стоял за бесчинствами Пига, это точно был не Зсасз. — Слишком много проблем. Джим Гордон, может, и позлится, но горожане поблагодарят вас. Они напуганы. Им нужна расправа. Им нужны вы, босс.       — Паникуют? Вот и славно. Паника вынуждала людей идти на отчаянные поступки. Паника горожан, загнанных уродами из застенок Индиан Хилл, сделала предвыборную кампанию Освальда Кобблпота самой успешной за всю историю Готэма. И именно паника вынудила полицейский департамент принять предложение о помощи, любезно поступившее от преступного короля. Убийства с театральной постановкой и декорациями Лазло было мало, потому сорок четыре члена полицейского департамента получили отрезанные свиные головы, а сорок пятый — Джим Гордон — ничего не получил, поскольку маньяк открыто заявлял о его порядочности. После подобных новостей и назидания от Фриц Пингвин наконец отдал приказ своим солдатам и службе безопасности действовать, присоединившись к полицейскому рейду за Профессором в Нэрроуз. Буллок не отказался от помощи со стороны мафии, вопреки возражению Гордона, и привёл полицейских с наёмниками в «место, где нет ни прав, ни суда» — в новую ловушку Лазло, где вместо Профессора их ждали автоматически сработавшие пулемётные установки по всему периметру. Перекрёстный огонь из них унёс жизни девятерых, пятерых ранил, а ещё одного полицейского задел уже Буллок — по ошибке. Лазло вновь ускользнул, предупредив Гордона звонком с засекреченного номера, что готовится к новому акту своей пьесы, и исчез на несколько недель. Это спровоцировало раскол между продавшимся пингвиньему миру Харви Буллоком и настаивающем на истинном правосудии Джимом Гордоном. Их союз не избежал трещин, по которым залихватски с самого начала колотил кувалдой Профессор, подталкивая Гордона к решению подписать полученное от нового мэра назначение капитаном полиции — поступив тем самым по чести, пусть и не совести, вероломно сменяя на посту собственного напарника. Трещины дошли и до пингвиньего мира: после трагедии копы стали массово отказываться работать по лицензиям, использование которых и привело их к этой чудовищной трагедии, а мафия — не защитила, как полагается. Освальд Кобблпот рвал и метал: и оттого, что не мог никак повлиять на полицейский департамент, и оттого, что Фриц не вернулась решить проблему с Пигом, на что он рассчитывал, и оттого, что все встречи Софии Фальконе, которые Виктор на протяжении недели фиксировал на камеру, приобрели тревожный характер. В один из вечеров Зсасз выложил перед мафиози снимки, и по его виду Пингвин сразу понял: она попалась. Пусть в кадре донна Фальконе получилась нечёткой, но узнавалась даже в дурацком шёлковом платке и солнцезащитных очках.       — София была в старом отеле «Наследие Готэма».       — Не понимаю. Он несколько лет стоит пустой.       — Если позволите, — вмешался мастер Пэнн, — не так давно я услышал, что анонимный клиент купил отель, прибавив шесть процентов к исходной цене. Думаю, покупателем вполне могла бы быть мисс Фальконе.       — Но зачем?       — Когда она приехала, встретилась с этим клоуном, — Виктор достал новые снимки из папки, выкладывая на столешницу поверх старых. — Специалист по зонированию недвижимости. Ей нужно было согласие на стену и ворота, которые она построила. До Пингвина начало постепенно доходить. Мэр, чиновники, главы других благотворительных фондов — встречи с ними носили светский характер, пока не связались воедино покупкой недвижимости.       — Заключает союзы с политиками. Строит крепость. И притворяется моим другом. София готовится к войне. Виктор, нам нужно поговорить с мисс Фальконе.       — Чисто для справки, — в излюбленной издевательской манере, широко скалясь, переспросил Зсасз. — Поговорить, в смысле, бла-бла-бла? Или в смысле «захватить лопату»?       — Лопату, Виктор. Но его самым худшим прогнозам не было суждено сбыться. Немногие вещи заставляли Освальда Кобблпота испытывать стыд, смешанный с чувством вины, и «Детский приют имени Фальконе» на месте «Наследия Готэма» стал одной из них. Непонимающе глядя то на Софию, которую после не самой приятной беседы с ним заставил поехать на её новую «базу», то на детей, бегущих по широкой мраморной лестнице в новенькой приютской форме, то на Виктора, который потягивал молочный коктейль, наблюдая за его реакцией, мафиози совершенно не заметил торжествующего огня в глазах девушки.       — Что это такое?       — Детишки, босс.       — Ты… ты основала сиротский приют? — попытался совладать с эмоциями Кобблпот.       — Я хотела сделать сюрприз через неделю, когда всё будет готово.       — Что же, мисс Фальконе. Сюрприз удался. А ты чуть не пала от моей руки. София перехватила контроль над ситуацией:       — Освальд, я понимаю, что ты находишься под огромным давлением каждый день. Тебе приходится видеть во всех потенциальную угрозу, чтобы выжить. Я годами наблюдала, как мой отец вёл себя так же. Но я не хочу, чтобы ты закончил, как он. Обязательно приходи на официальное открытие через неделю, — она по-родительски нежно сжала его плечо. Освальд покосился на её руку, но отстраняться не стал. — Ты первым получишь личное приглашение. Если хочешь, устрою тебе экскурсию. Убедишься, что это точно самый обыкновенный приют.       — Как-нибудь в другой раз. Виктор, мы уходим. Фальконе знала, что словами Пингвина не задобрить: он верил поступкам, и настолько благородный жест, бередящий его душевную рану после смерти Гертруды, вместо коварных интриг абсолютно обескуражил мафиози. И всё-таки было что-то дурное, никак не вяжущееся во всей этой истории с Софией. Благородный Гордон регулярно переступал через принципы и ошибался: в мире полутонов его чёрно-белая мораль работала через раз. Гейб презирал любое «пидарское» — но год за годом работал на истеричного и не вписывающегося в рамки традиционной мужественности Пингвина. Жестокая и безучастная к страданиям смертников Фриц остро реагировала на переживания Освальда и искренне заботилась об отце. Кобблпот мог разложить любого из своего окружения, натолкнувшись на неизменную для человеческой природы полярность черт и поступков. Кроме Софии Фальконе. Она казалась настолько лишённой любого двойного дна, что от её односторонней праведности, от идеальной приторности начинали побаливать зубы. Это чувство поначалу подобралось к Освальду, слишком восприимчивому к любой лжи и несостыковкам, на мягких лапах и с каждым днём набирало обороты. Шторм так и не кончился — хотя окружающие почему-то пытались убедить его в обратном. Это и послужило причиной того, почему в один из дней он нагрянул к Софии в приют без предупреждения с визитом, ожидая, что она точно попадётся, но девушка тонула в канцелярии и планировании мероприятий. Приходу мафиози она не удивилась и с отстранённым видом, слишком погружённая в насущные дела, устроила личную экскурсию, по пути общаясь с сотрудниками приюта, у каждого из которых был к ней какой-то запрос. На полпути её окончательно отвлекла сотрудница, попросив проверить партию приехавшего на кухню продовольствия по накладным: как и Кармайн, София предпочитала контролировать ключевые процессы лично, а качество питания детей было одним из таких. Одиночная, да и в целом, экскурсия Кобблпота не интересовала, но он не мог так просто уйти, показав, что приехал ради девушки, пусть и планировал её раскусить. Потому он блуждал по коридорам и залам роскошного отеля и выискивал взглядом любые следы пребывания в этом месте приспешников Фальконе. Но были только детские спальни, библиотеки, классы — ничего лишнего. В одном из коридорных пролётов второго этажа Кобблпот услышал шум, доносящийся со внутреннего двора. Остановившись у окна, мафиози рассмотрел резвящихся младшеклассников и замер, когда понял, что стал свидетелем травли: дюжина ребят подбрасывали вещи субтильного молчаливого шестилетки, неуклюже пытающегося их поймать, и громко хохотали. Поиграть с чужими вещами им оказалось мало, потому самый крепкий парень из толпы, походящий по телосложению скорее на ученика средней школы, подцепил лямку трусов жертвы, натягивая их почти до середины спины под взрыв новой волны хохота. Мафиози и сам не раз оказывался в подобном положении, только с тринадцати лет хромал и не мог, ловко выкрутившись, подхватить идущую по рукам вещь, чтобы с ней убежать, как это сделал мальчик. Обычно Кобблпота бросали скорчившимся на асфальте или туалетном полу, и… С ранних лет он усвоил простой урок: в Готэме выживали самые сильные или хитрые, остальные становились жертвами и первых, и вторых: простой дарвинизм с щепоткой уличной философии. Юнцу тоже стоило усвоить это. Не желая погружаться в воспоминания о школьных днях и людях, большую часть которых уже свёл в могилу, один за другим подстраивая несчастные случаи, Кобблпот уже было продолжил путь по коридору. Но увидел, что мальчик вместо утирания слёз или забивания в тёмный угол, как делали это жертвы травли, вытащил из подсобки галлоновую канистру с бензином для генераторов и щедро облил из неё оставленные в стороне обидчиками вещи. Подняв над облитыми бензином вещами спичку, мальчик подождал, пока она разгорелась достаточно, чтобы в полёте не потухнуть. Кобблпот кинулся к самому ближайшему от него окну, открыл его, просунул голову в проём и заголосил:       — Мальчик, эй, да, ты. Сейчас же гаси спичку и иди сюда. Тот оглянулся на него, нехотя отбросил спичку на асфальт, примяв подошвой кожаной туфли, и подошёл чуть заплетающимся шагом к зданию приюта так близко, насколько позволяла низкая изгородь клумбы под окнами.       — Ты что это вытворяешь? Мафиози подметил, что предмет, который переходил по рукам обидчиков, выхваченный мальчиком, оказался блокнотом на шнурке для носки на шее. К нему прикреплялись две ручки — основная и запасная. Одной из них тот воспользовался, чтобы нарисовать на отрывном листе блокнота костёр и показать странному мужчине в окне, похожему на птицу. Кобблпот неожиданно понял: мальчик был немым.       — Так делать нельзя ни в коем случае. Не то твои враги, — он указал в сторону внутреннего двора, где остались всё ещё хохочущие, но уже над кем-то другим, обидчики, — тебя заподозрят. Ты меня понимаешь? Мальчик приподнял уголки губ в жутковатой улыбке, и в его не по-детски тяжёлом взгляде угольно-чёрных глаз вспыхнул злой огонь. Огонь же в Бладхейвене закончился полторы недели спустя с вечера, когда люди Блокбастера оставили от «понтиака» Фриц дымящуюся воронку на паркинге «Биг Белли». На четвёртые сутки после отправки первого послания и через несколько часов после отправки второго люди Квин Индастриз наконец вышли на контакт. В этот раз Фриц проследила, чтобы уже её угрозы обнародовать компромат попали в нужные руки и её восприняли однозначно. Обмен анархистов с представителями корпорации на независимой территории был прост: последние получали доступ к файлам и компромату взамен на завершение миссии и обязывались покинуть город в течение часа. Сохранность переговоров контролировали снайперы снаружи, Фриц внутри, а автоматическая отправка обличающей статьи и файлов в каждое крупное американское издательство, если через сорок восемь часов не отсрочить таймер, — извне. Корпораты планировали получить Зеро, но подобный расклад после стольких трат времени и ресурсов на поимку девушки, что ещё не гарантировала быстрое получение от неё информации, стал разумным компромиссом. Отъезд наёмников предзнаменовал новый этап борьбы, пока Блокбастер, разрушив полгорода и разругавшись с Марком, умолявшим его сдаться и не ломать будущее — ведь они рисковали спровоцировать паузу в открытии новой лаборатории Квин Индастриз, — не вышел на мировую. Едва ладони Филиппы и Рональда схлопнулись в миролюбивом рукопожатии, а на руинах началась новая попойка, Фриц, захватив футляр со снайперской винтовкой и коробку со всеми трофеями, долго не используемую, но хранимую по старой памяти, погрузилась в потёртый фургон и покатила в Готэм. Для себя она аргументировала подобный поступок тем, что не могла обеспечить в Бладхейвене сохранность вещам, по-настоящему ей важным. На полпути из Бладхейвена она остановила фургон у обочины, заглушила мотор и вышла к бетонному береговому укреплению, глядя на спокойную ночную Атлантику — чёрную, разбавленную огнями ночного Готэма вдалеке. Пахло весной и морской свежестью. Фриц потянулась за сигаретами и передумала, поглубже вдыхая смесь далёкого цветения, свежей травы, влажного бетона, оттаявшей земли, водорослей и соли. Скверное чувство, подобное тому, что глодало Освальда, так и не прошло. Обычно, что бы ни начинало зреть внутри неё, Фриц понимала его природу и могла повлиять. Теперь ей казалось, что это только тень чего-то куда большего, постоянно ускользающего от неё. Фриц нужен был выход — хоть какой-то. Неожиданно для себя киллер вернулась в фургон, на ощупь вытащила коробку с трофеями, вскрыла керамбитом плотные слои скотча и сделала одно из самых странных решений за последние годы. А, быть может, из немногих правильных. Запуская руку внутрь коробки, киллер зачерпнула горсть колец, цепочек, браслетов, часов, серёжек, замахнулась и метнула в океанические воды. Следом за первой горстью полетела вторая и третья, пока не кончились все её трофеи, собираемые только для того, чтобы вместе с курением, побегами по крышам и многочасовой уборкой отсрочить осознание никчёмности и опустошённости собственной жизни. За вещицами с тел покойников полетел футляр с запчастями и вытащенный из него корпус снайперской винтовки.       — Подумать только, армейская. Они забрали у тебя нормальную жизнь. Ты отомстил и забрал за собой сотни. И ты один бы понял, как всё, что случилось после твоего ухода, неправильно. Тишина над океаном прервалась двумя глухими всплесками, а внутри Фриц — оглушительным скрежетом трещин, расширившихся до разломов. Она забралась в фургон и завела двигатель. Её ждал Готэм.