Когда желания одержат верх, Когда от жажды остаться с тобой навек Я перестану бояться, что гнев небес Скажет мне: «Это конец!» Сергей Лазарев. «Сдавайся»
— По старой схеме? — не очень уверенно спросил Мелоне, заметив, как Рохан напряжённо хмурится, читая текст. — А сам что-нибудь? — Рохан отвлёкся от стенограммы и, улыбнувшись, мотнул головой. — Вот у нас в конце года сессия, ты её как сдавать будешь? — Я сделаю шпору, как в том году, — Мелоне обожал преступать грани студенческой морали, поэтому говорил об этом абсолютно бесстыдно. — И вообще, нам как всегда дадут расшифровку. А Рохан-сенсей знает, как отвратительно я их записываю, — формальное обращение было явно саркастичным. Но Рохан никогда на него не обижался, напротив, это всегда звучало забавно. — Ладно, — Рохан вздохнул. — Но только попробуй сдать плохо. Я… — Обидишься на меня, знаю, — Мелоне сдержал смешок. — Ну смотри, я на первом курсе на три сдал. А на втором на четыре уже, пусть и слабую, — он состроил довольное лицо. — А на третьем смогу на хорошую сдать. А на четвёртом… — Сдашь на пять, я понял. Давай, записывай, я уже прочитал текст, — Рохан вторил недовольным вздохам Мелоне, краем глаза наблюдая за тем, как он опустил ручку к листку. Мелоне, заправив прядь волос за ухо, наклонился ближе к Рохану, стараясь как можно быстрее записывать за ним. Хотя и Рохан проявлял заботу, стараясь склониться так, чтобы его было лучше слышно и, следя за тем, как Мелоне выписывает слова, подстраивался под его скорость. Мелоне честно не знал, что делал бы без Рохана. Ему никогда не нравились объяснения Джостар-сана, и Рохан оставался его единственной надеждой хоть на какое-то понимание предмета, на удивление всегда терпеливо всё объясняя, хоть иногда и посмеиваясь. Но несмотря на это, он не подозревал, как много это значило для самого Мелоне. Ещё на первом курсе он честно признался в том, что всегда испытывает слишком сильную тревогу, переходя в новый коллектив. И что Рохан не только стал его первым другом, но ещё и единственным. И никогда Мелоне ни с кем так быстро и сильно не сближался. Они оба были слишком странными для остальных и идеально странными друг для друга. И пока остальные то расходились, то сходились, Мелоне и Рохан стабильно держались друг друга без единого намека на разрыв отношений. — Что делать после пар будем? — неожиданно огорошил вопросом Мелоне, отложив ручку вслед за Роханом, отложившим листок с текстом. — Теперь твоя очередь решать, — Рохан оперся рукой на стол, с улыбкой взглянув на Мелоне. — Вчера мы ходили в центральный парк, это было моей идеей. Теперь ты. Мелоне, забавно нахмурившись, задумался. И, поправив волосы, неожиданно выпалил: — Пойдём ко мне домой, — и заметив на лице Рохана сильное удивление, случайно ухудшил свое положение: — Я тебе свою змею покажу. — Думаешь, пора? — процедил Рохан, сдерживая смех. Нет, несомненно, он понял, о чём идёт речь и даже не думал отказываться, но за два с половиной года общения ему пришлось научиться двусмысленно шутить. — Ну, я тебе говорю-говорю, а ты не веришь, — Мелоне понял его сразу, тут же подыгрывая. — Что ж я, не мужик, что ли? Я стою за свои слова до конца. — Хорошо, — Рохан кивнул. — Во-от, — промурлыкал Мелоне, — Выпьем чаю с тобой, а потом поиграем, как хочешь? Они оба прыснули смехом, не выдержав градуса двусмысленности. И когда Рохан сквозь смех ответил: — Давай тогда на месте разберёмся. Они рассмеялись ещё сильнее. Благо, Рохан всегда смеялся почти беззвучно. А Мелоне научился правильно затыкать себе рот. — Я тебя обожаю, — выдавил Мелоне, давясь последним смешком. — А я‐то тебя как, — Рохан широко улыбнулся, приобнимая Мелоне за плечо. И, плавно огладив его по спине, убрал руку. У Мелоне сбилось дыхание. Именно поэтому раньше он всегда ненавидел, когда к нему прикасаются. Тактильность прямо пропорциональна привязанности. И это то, чего Мелоне никогда не хотел. Возможно, он зря позволил Рохану так часто прикасаться к себе, почему-то решив, что иначе лишится его компании. Его неуверенность в себе была настолько сильна, что он был готов нарушить собственную зону комфорта, лишь бы только не быть одному. Его много раз трогали. Не только родители и близкие друзья из Италии, но и кто-то из одногруппниц. Но всё же ничьи прикосновения ему никогда не были приятны. С родителями он часто ссорился, из-за чего стал воспринимать их прикосновения как фальш. Друзья часто облокачивались, как на неодушевлённый предмет, а то и вовсе могли облапать как шлюху. А Рохан всегда знал, когда и как прикасаться. И Мелоне, впервые почувствовав от прикосновений что-то приятное, был готов терпеть излишнюю навязчивость в них. Потому что нутром понимал, отчего такая тяга. Когда Мелоне втихую убрал все вещи в рюкзак, к парте подошёл Миста и забрал листок с текстом. Тогда уже и Рохан не постеснялся собрать вещи, даже несмотря на косой взгляд Джостар-сана. Они выскочили из кабинета в числе первых.***
Мелоне жил в красивом многоэтажном доме за пару станций от университета. И с упоением рассказывал о том, что квартиру ему подарил его дядя, который долгое время жил и работал в Токио. И по убранству квартиры в итальянском стиле в принципе это было понятно. Пока Рохан, с полуоткрытым ртом рассматривая интерьер, плелся до ванной комнаты, Мелоне ушёл на кухню. И когда Рохан вошёл на кухню, Мелоне уже поставил на стол большую коробку с богатой коллекцией пакетированного чая. — Выбирай, — воодушевлённо прошептал Мелоне, гордясь своими запасами. И зная сильную любовь Рохана к чаю, был готов безвозмездно отдать хоть всю эту коробку. Рохан явно замешкался, никак не ожидая настолько большого выбора. А Мелоне был готов растаять от взгляда, устремленного на чайный ассортимент. — Выглядит как самый настоящий сундук с сокровищами, — Рохан чувствовал, что нужно что-то сказать. — Поэтому я в большой растерянности. И думаю, что только истинный ценитель сокровищ может разобраться в их драгоценности. Мелоне смущённо прищурился. И рассмотрев ассортимент чая, остановился на чёрном с жасмином и бергамотом. Рохан рефлекторно поднял взгляд на бурлящий чайник, выпускающий столб лёгкого пара. И внимательно наблюдал за Мелоне, заливающим чашки с пакетиками ошпаривающим кипятком. Себе он выбрал, кажется, какой-то ягодный чай. Рохан не успел уследить за этим, но прекрасно понял по сладкому запаху. — Надеюсь, хозяину Нефритового дворца понравится чай, — Мелоне аккуратно поставил кружку рядом с Роханом. — Не то чтобы я профессионал в этом. — Почему? — Рохан широко улыбнулся, видимо, смутившись такому сравнению. И хорошо помнил о том, что Мелоне очень нравится Бэй Доу. — У этого есть много причин, — Мелоне сел напротив Рохана, умиротворённо прикрыв глаза. — Что ж, во-первых, ты богатый, умный и рассудительный. Падок на красивые камни и дерешься книжками, — заметив непонимающий взгляд, он усмехнулся, — Что? А кто меня учебниками бьёт? — и когда Рохан рассмеялся, мило прикрыв рот ладонью, Мелоне продолжил: — Ты живёшь на двадцать первом этаже, а это очень высоко. И у тебя в квартире много зелёного цвета. А ещё ты неприступный. — Вы как всегда правы, — Рохан расплылся в широкой улыбке, прежде чем продолжить, — Капитан Южного Креста. Тебе только повязки на глаза не хватает. А так, стабильно бьёшься током, вечно что-то у меня крадёшь, и тебе нельзя переходить дорогу, иначе можно пожалеть. — А ещё я очень люблю плавать на кораблях, — Мелоне кивал головой в ответ на сравнения и хмыкнул, вспомнив, что и правда прикарманил себе несколько его ручек и карандашей. — И хотя я родился в Неаполе, моё сердце навеки отдано Венеции. А насчёт повязки… погоди-ка минуту. Мелоне вышел из кухни, зажженный какой-то невероятной идеей. И вскоре вернулся, завязывая на затылке фиолетовую повязку, закрывающую один глаз. — Знаю, на пиратскую не похоже, — Мелоне криво улыбнулся, ловя любопытный взгляд Рохана на себе, — Но всё же один глаз закрывает. Не хватает только этой китайской заколки. Но мне она и не нужна. — Тебе очень подходит, — Рохан умилённо улыбнулся, не сводя с него глаз. А Мелоне всегда нравилось такое внимание с его стороны. Рохан неспешно пил чай, наблюдая за тем, как Мелоне, сняв повязку, по привычке собирал волосы в хвост, расчесываясь пальцами и, вспомнив, что резинки под рукой у него нет, выпустил волосы, и они красиво легли на плечи. Мелоне бережно убрал их назад и тоже согнулся над кружкой. — Реально аристократ, раз так кружку держишь, — неожиданно заметил Мелоне, нарушив чаепитьевую тишину. Рохан обратил внимание на то, как держит чашку: придерживая одной ладонью под донышко, а второй изящно сомкнув пальцы вокруг толстой ручки. Если придираться, то аристократы совсем не так держат кружки. Но если Мелоне нравится так думать, то пускай. — Голубых кровей внутри нет случайно? Рохан, хитро улыбнувшись, прищурился. И абсолютно серьёзным тоном подчеркнул: — Другого цвета в ней и не наблюдается. Мелоне пришлось пересилить себя, чтобы глотнуть, прежде чем засмеяться. У него не совсем получилось, но выглядел он вполне прилично, откашлявшись и постепенно сглатывая уже остывший во рту чай. Рохан ему улыбался. Совсем не смущённо, а наоборот, загадочно. Если бы Мелоне был в состоянии уловить его выражение лица, оно бы ему очень понравилось. Но впечатление от услышанного затмило все чувства. — Сокровище моё, — ласково, но с долей сарказма воскликнул он. — Я запомню это и использую против тебя. — И потеряешь голову, — Рохан посмотрел на Мелоне слегка горделиво. — Я тебя придушу. И не пожалею об этом. Понял? — Да ты и так часто это делаешь! — Мелоне усмехнулся. — Так что я тебя не боюсь. — Ну и мазохист, значит, — кивнул Рохан и выпил чай несколькими глотками. — Не посмею спорить, — Мелоне скрыл горькую улыбку за округлой стенкой кружки. — Просто поставь в раковину, я помою потом. — Большое спасибо, — Рохан улыбнулся, вставая из-за стола. — У тебя вкусный чай. — Всё для тебя, — Мелоне поставил кружку в раковину вслед за Роханом. — А теперь пришло время познакомиться кое с кем. Мелоне скалит свои красивые зубы, схватив Рохана за запястье и потащив в гостиную. Рохан еле держится на ногах. Не то чтобы он боится пресмыкающихся. Но змеям у него не было причин доверять точно. Стоило ему увидеть террариум с ползающей живностью, дыхание перехватило наглухо. Особенно когда Мелоне абсолютно спокойно открыл крышку и стал вызваливать оттуда своего друга-змея. — Bravo ragazzo, bravo ragazzo! — протянул Мелоне, расслабляя руки. Змея тотчас же обвила телом его руку и приблизилась к голове, высовывая длинный язык. — Хочешь подержать? Змея заползла Мелоне на плечи, обвив шею. Он ласково улыбнулся ей, прикрыв глаза. Рохан с осторожным любопытством рассматривал, как рыжая пятнистая змея медленно покачивала телом, переливаясь всеми цветами радуги. И не знал, готов ли он к тому, чтобы пригреть её на своих плечах. Мелоне трогательно улыбнулся. И, подойдя ближе к Рохану, слегка наклонился, позволяя змее переместиться. Рохан дрогнул, но скорее от неожиданности. Да и как-то не каждый день по нему змеи ползают. — Это радужный удав. Я не дал ему имени, потому что смысла в этом нет, он же не откликается, — Мелоне заботливо обратился к удаву, протянув: — Bello, bello! — и переведя взгляд на Рохана, игриво улыбнулся: — Anche tu sei bella. Рохан дерганно улыбнулся. И так же покрылся пятнами, походя на змею, обнимающую его шею. — Grazie, — Рохан застенчиво отвёл взгляд, чем сильно раззадорил Мелоне. Но расслабился он рано: Рохан быстро набрался смелости и, глядя прямо в глаза, проникновенно ответил: — Tu sei più bella. У Мелоне перехватило дыхание. И он себя выдал, удивлённо вздохнув и смущённо уклонив голову. И всё-таки его мимика всегда была очень выразительной и яркой. — Тебе бы очки красивые, широкий плащ в пол, остроконечный колпак надеть да волосы чуть отрастить, и будет потрясающе, — Мелоне любовался тем, как удав мило устроился на плечах Рохана, извиваясь всем телом. — К тому же, ты ему очень понравился. Ну и не страшный же, всё-таки? — Миленький, — Рохан осмотрел змея, наблюдая за красивыми радужными переливами. Мелоне подошел ближе, протягивая руку к удаву и складывая пальцы кольцом, и наблюдал за тем, как он тотчас же протиснулся в ладонь, плавно покачиваясь. — Это странно, — Мелоне криво улыбнулся. — Но ему очень нравится, когда его так тискают. Точнее, так только я делаю, конечно, но тебе тоже могу доверить. Попробуй. Рохан озадаченно нахмурился, с опаской протягивая ладонь к змее. Удав ударил тыльную сторону головой и отпрянул. — Он атакует тебя, потому что чувствует, что ты боишься его, — Мелоне состроил лицо всезнающего человека и горделиво улыбнулся. — Но он безобидный, и вреда тебе не причинит. — Ну, знаешь, это не кошка или собака, — Рохан возмутился. — Я не понимаю, что с ним делать. — На этот счёт у меня большие сомнения, — Мелоне засмеялся, уклоняясь от руки Рохана, которой он угрожающе замахнулся, но ударять не собирался. — Но… — Ты извращенец и живодёр, понял? — Рохан снисходительно улыбнулся и убрал руку. — Извращенец, то ладно. А живодер за что? — Мелоне наигранно обиделся. — Я тебе говорю, нравится ему! И вообще, что тут понимать. В целом ему нравится всё то же самое, что и кошкам с собаками: внимание и ласка. Кошки просто привычнее, они пушистые и большие, все уже давно поняли, что их можно просто чесать и гладить, как им нравится. А змея просто длинная, с ней нужно немного по-другому. А так, она гладкая и мягкая. И приятная. Как те же кошки и собаки. Рохан осторожно коснулся змеи, проведя пальцами по её гладкой коже. И осторожно обхватил её пальцами, зачем-то двинув рукой ближе к руке Мелоне. Мелоне затаил дыхание. И очень криво сглотнул. Рохан все ещё не очень доверял длиннотелому знакомому, поэтому, наверное, и не заметил его реакции. А Мелоне решил, что надо бы отвлечься, пока у него истерика не случилась. — Когда мне было пять лет, я жил у своего дяди. Он огромный фанат пресмыкающихся у меня. И мы с ним как-то пошли в городской террариум. У него там работал друг, и давал нам подержать всяких ящериц и других тварей. И вообще, там, как сейчас помню, свободно расхаживала большая игуана. И вот мы подошли к большому террариуму со змеей. А она как-то агрессивно очень себя вела, в общем. Ну, дядя со своим другом её достали и сказали, что всё нормально, она ничего не сделает, и предложили повесить её мне на шею. А она мне просто не понравилась — огромная, злая и какого-то некрасивого цвета. Я тогда сказал: «Она сейчас укусит меня, и я умру!». Честно, не знаю, откуда у меня появилась такая мысль. А мне в ответ: «Нет, ты чего, она не кусается». И посадили ее на меня. А она-таки укусила. И хотя она была неядовитой, я очень испугался, — Мелоне как-то стыдливо улыбнулся, — И сильно заплакал. После этого я долго не разговаривал ни с дядей, ни с его другом и ни за что не соглашался никуда ходить с ними. Когда мне исполнилось пятнадцать, я подружился с одним парнем, его звали Харуно. Он был очень вредный, заносчивый, абсолютно несносный, но мой лучший друг хорошо с ним общался, так что приходилось терпеть. Ну и пошли мы однажды в тот же городской террариум, и этот Харуно решил взять меня на слабо, заставил взять одну из змей в руки. Я и не думал, что он запомнит о моей герпетофобии. Меня это злило, потому что его подлый взгляд надо было видеть! Но больше меня злило то, что он пытался взять меня на слабо. Я ненавижу это. Но благо змея, которую мне нужно было держать в руках, выглядела вполне дружелюбно и мило. Поэтому, взяв её в руки, как-то было и не очень страшно. Мне даже понравилось. Ну и после этого я помирился со своими близкими. А несколько лет назад завел вот это чудо. Его совсем недавно перевезли ко мне, раньше он жил в моей квартире в Неаполе. Многие говорят, чтобы побороть свои страхи, надо посмотреть им в лицо. И я вроде как должен быть благодарен Харуно за такую возможность. Но я его ненавижу. Мелоне ласково посмотрел на удава, резво двигающегося сквозь ладони, и улыбнулся. А Рохан, кажется, и сам перестал бояться. — То есть, ты целых десять лет не разговаривал со своим дядей? — Рохан удивлённо посмотрел на Мелоне, — И как тебя хватило? — Ну, не сказать, что я прям молчал, — он пожал плечами. — Но старался максимально избегать контакта с ними. Просто я безумно обидчивый. Так уж повелось. — И ты мне за три года ещё ни разу не закатил скандала? — Рохан лукаво улыбнулся. — Просто я злой и вредный, прямо как твой недовраг Харуно, странно, что ещё никак не задел. — Ну, ты-то себя с ним не сравнивай, — Мелоне осторожно перехватил радужного удава в свои руки и, поместив его обратно в террариум, закрыл крышкой и вновь обратился к Рохану. — Ты безобидный вообще. Но если вдруг ты как-то меня обидишь всё-таки… — он прищурился, наклоняясь чуть ближе. — Выебу до смерти без всякой жалости. — О, вот так, значит, — Рохан слегка отпихнул Мелоне от себя и вызывающе посмотрел снизу вверх. — А у кого же ты списывать будешь тогда, если тебе только я даю? — Не надо меня пихать, — злобно прохрипел Мелоне, наваливаясь на Рохана. — А спишу я, не знаю, постараюсь найти кого-нибудь. Рохан отшатнулся, только сильнее распалив огонь в глазах Мелоне. Он усмехнулся, продолжая явно напирать. И как-то очень нездорово напрягся, сбив дыхание. Ему часто приходилось быть во всех смыслах напористым человеком. И ему очень нравилось чувствовать превосходство. А сейчас — особенно — когда Рохан упёрся спиной в стену и удивлённо вздохнул. — Я рассчитывал на то, что тут будет дверь, — он произнёс это слишком невинно для положения, в котором находился. И сглотнул слишком гулко, чтобы действительно желать выхода за спиной. Мелоне, задумавшись, и сам не заметил стены. И неприлично впечатался в Рохана всем телом. — Щас будет тебе дверь, раз так хочешь, — Мелоне весьма грубо развернул его спиной к себе и провёл в дверной проём, впившись в плечи. — Просто иди вперёд и не оборачивайся, ладно? — Что-то случилось? — Рохан заметно заволновался, но обернуться не смел. Мелоне как всегда был тронут его взволнованностью. Но ответить честно не мог. — Всё нормально, — скованно ответил он, солгав наполовину. Потому что для него напряжённый член после столкновения с давно полюбившейся, но явно притворной невинностью уже давно не был чем-то отклоняющимся от нормы. Мелоне рванул в ванную комнату, оставив Рохана в недоумении. Он обернулся только когда услышал щелчок замка. Не то чтобы так было в первый раз. Но в первую приходящую в голову причину Рохан верить категорически отказывался. Он тоскливо вздохнул и, войдя в гостиную, устроился на диване, ожидая Мелоне. — Что делать будем? — абсолютно спокойно ответил Мелоне, войдя в гостиную с двумя рюкзаками. — Хочешь, можем что-то на понедельник сделать? — он достал несколько тетрадей из своего и поставил в книжный шкаф у входа. — Или… Рохан, заметив в руке у Мелоне блокнот, встал с дивана и подошёл к нему. Мелоне озадаченно уставился на Рохана, обхватившего блокнот двумя пальцами и, кажется, немного, но понимал. — Я могу посмотреть? — Рохан более настойчиво потянул блокнот на себя. А Мелоне и не собирался отказывать. — Ты можешь всё, — он широко улыбнулся, отдавая блокнот. Рохан смущённо усмехнулся и вновь сел на диван, раскрывая блокнот. У Мелоне довольно симпатичный почерк, хотя было видно, что он очень часто торопится, будто боясь не успеть записать что-то. Но знаки, написанные им, были абсолютно понятны. Рохан внимательно рассматривал каждый выведенный в клетках знак. И с умилением заметил, что у Мелоне очень красиво получаются петли. Рохану уже примелькалось видеть его итальянские рукописи, обрамлённые искусными вензелями. И со стенографическими петлями отлично прослеживалась особая привязанность к этому элементу. «Ну, этот знак похож на виселицу. И ещё означает слово «школа». А в школе я всегда хотел повеситься. Поэтому только это я и запомнил», — Рохан ещё на первом курсе смеялся так же, как прыснул сейчас. А в тот раз он ещё и впервые сматерился, чем очень удивил Мелоне. На этой почве они и сдружились. И Рохан очень рад тому, что они всё ещё крепко пришиты друг к другу. Мелоне сел рядом с Роханом, заглядывая в свой блокнот. — Ты тут знаки путаешь. Безбожно, — Рохан ткнул пальцем на несколько слов. — Ты что, совсем ничего не учишь? Никакого уважения к предмету нет! — А ты сомневался? Хоть на секунду? — Мелоне брезгливо скривился. — Ну ты ещё меня накажи. — Запросто, — Рохан приподнял голову, строго уставившись на Мелоне, — Садись. — Так сразу? — Мелоне наигранно удивился. — На колени? — Здесь тоже удобно, так что не обязательно, — Рохан не сдержался и рассмеялся вслед за Мелоне, когда он прыснул ещё с шутки о коленях. — Так, ну… думаю, что можно с этим сделать. Честно говоря, мне обидно видеть, что ты совсем не разбираешься с этими знаками и не используешь их. Мелоне мысленно приготовился к пытке. Но чтобы Рохан пытал, то надо постараться. Разумеется, он заставил всё прописывать, отчитывал за долгое молчание о такой серьезной, по его словам, проблеме и старался подбирать забавные ассоциации со знаками. Мелоне, исписав всю страницу, отбросил ручку. И внимательно посмотрев на Рохана, огорошил вопросом: — Не желаешь ли ты в будущем преподом устроиться? — и широко улыбнулся, поправляя волосы. — Ну вот ещё, делать мне нечего больше, — Рохан засмеялся. — Я злой и страшный, все будут ходить на мои пары как на самую страшную каторгу. А ты? Мелоне усмехнулся, недоверчиво взглянув на Рохана, и скрестил руки на груди. — Пока я писал и тебя слушал, вспомнился мне один недавний, так скажем, — он перешёл на напряжённый тон, — инцидент. В конце прошлого семестра наша уебанская, блять, цикловая комиссия по стенографии, я ее ненавижу, кстати, решила устроить конкурс на скорость и качество. Ты же помнишь, у кого там призовые места, да? Несомненно, у Джорно Джованны и у Паннакотты Фуго. В этом никто не сомневался. Да так же, как и в тебе. Но Фуго и Джованна чьи? Они под крылом у Джотаро-сана. У него чудом, блять, вся группа-то на конкурс не вышла. И вообще, он их всех там… дерёт. И я как сейчас помню, он подошёл к нам, когда ты рассматривал все конкурсные работы, а я стоял рядом. И ладно бы он просто похвалил, как любит, вот эти вот его: «Вы невероятный, поразительный, Рохан-сан, у вас прелестный почерк, почти как у преподавателя», здесь я с ним соглашусь, но когда он начал предлагать перейти к нему в группу, я был готов разорвать его на месте, потому что… — он вовремя остановился и, благо, лишнего не сболтнул, но всё же пришлось чем-то продолжить: — Он не может так просто отобрать тебя у меня! Но я не могу с ним поговорить так, как он заслуживает, а вот как стану преподом как он, так точно ему всё припомню! — Gioia mia, ты правда подумал, что я посмею тебя променять на какого-то там Джотаро-сана? Не смеши меня. Мне, конечно, Джостар-сан очень неприятен, и я бы с радостью обучался у кого-то другого. Но тебя я никогда не брошу! — Рохан прижался к Мелоне, обнимая его за плечи, и потерся щекой о плечо. Мелоне положил свою голову сверху. И помолился всем богам за то, что Рохан не видел его лучезарной улыбки в этот момент. Иначе он наверняка бы всё понял. И не дай бог начал бы отдаляться. — Кстати, ещё о преподавательстве, — Мелоне чуть склонил голову. — Джотаро-сан вот сказал, что у тебя почерк похож на преподавательский. Ну, знаешь же, как почерк в твоём предмете важен. Буквально самый главный. У тебя много преимуществ. Тем более… есть в тебе ещё кое-что очень важное. Это безумная любовь к предмету. И она очень чувствуется. Вот взять того же Джотаро-сана: злой и строгий мужик, просто пройдёт мимо, а ты в штаны наложишь. Но его все любят и всегда хорошо отзываются. А все почему? Потому что он обожает свою работу и будет делать все, чтобы его ученики были лучшими. Далеко не все учителя такие. Вот по Джостар-сану сразу видно, он пришёл отыгрываться и спускать своих псов. И это никому не нравится. — Да-а, Джостар-сан, он такой, — Рохан обречённо вздохнул. — Да леший он, короче. Ты прав. Но… знаешь, не все любят молодых учителей. У меня в школе все молодые преподы были просто отвратительными. — Но ведь нехорошо судить по одному случаю. Школа вообще… уродство, — Мелоне тоже вздохнул, — А в университете вон какие учителя милашки. Вот и ты был бы прелестным, я уверен в этом, — он вдруг мечтательно хмыкнул и озвучил мысли вслух: — Вот если бы я был студентом, а ты преподавателем, я клянусь, что не пропустил бы ни одной пары. — И больным бы приходил? — Рохан хмыкнул, ластясь на плече. — Да ты что, я не болел бы! — почти воскликнул Мелоне. — Не до этого было бы. А потом… я бы влюбился в тебя и ходил бы за тобой по пятам. Посвящал бы тебе стихи… — А ты умеешь? — Рохан чуть повернул голову, чтобы хоть краем глаза увидеть Мелоне. Но ему это не удалось. — Не-а, — честно отозвался Мелоне, горько улыбнувшись. И, кажется, понял, почему обречён на долгое, если не вечное молчание. — Тогда я обличу твою истинную стратегию, — Рохан расплылся в улыбке, подавляя смех и, тихо вздохнув, продолжил: — Ты бы узнал, играю ли я в геншин. Ты бы не спрашивал, а просто нашёл меня там. И потащил бы на событие с фейерверками. — Читаешь мысли, — Мелоне засмеялся, — О нет, меня и вправду обличили! Но… стоит заметить, что я мог бы влюбиться в тебя уже после того, как этот ивент закончится. — Ну, тебе подобное никогда не помешает, — Рохан осторожно поднял голову с плеча Мелоне и заглянул ему в глаза. — Взломаешь систему разработчиков и вернёшь любое событие, когда тебе будет нужно. — Два ноль в твою пользу, — Мелоне приобнял Рохана за плечи и повалил на диван. — И как тебе это удаётся? — Годы тренировок, — он выдохнул, улегшись на спину. — А вообще, я бы растаял от такого милого проявления внимания. Современные проблемы требуют современных решений, — и улыбнулся. — Абсолютно, — подметил Мелоне. — Но… не думаешь ли ты, что влюбиться в препода — слишком странно? Рохан очень неуверенно посмотрел Мелоне в глаза. И Мелоне тоже застыл, не зная, что ответить. Влюбленность сама по себе странная. Он знал, что правдивый ответ, который он действительно хотел озвучить, неизбежно привел бы к какому-нибудь неудобному вопросу. Поэтому пришлось врать. Снова. — Не думаю. По-моему, это очень романтично, — и широко улыбнулся, обжигая щеки лёгким румянцем. — Сразу видно, итальянец, — Рохан усмехнулся, — А если бы я был вредным, злым и ебал бы тебе мозг, как самый типичный преподаватель в нашем университете? — Ебать мозги мне не надо. А вот голову всегда можно. Оу-у, — Мелоне зажмурился, когда Рохан пихнул его в щеку. — Фу! Вы не получите автомат подобным образом, Мелоне-сан! — Рохан широко улыбнулся и охнул, когда Мелоне уронил голову ему на грудь. — Господи, ну и что же мне делать?! — жалобно взвыл он и наигранно всхлипнул. — Только работать. И всё обязательно получится, — Рохан пропустил пальцы сквозь его волосы. Мелоне уткнулся носом в его футболку, вдыхая приятный аромат его духов, как одурманенный. И прикрыл глаза, наслаждаясь мягкими прикосновениями. Рохан стал первым человеком, которому это было дозволено. Он успокаивающе сопел, перебирая светлые волосы. Мелоне был на грани между реальностью и сном. И испугался этого. Медленно повернулся набок и, удовлетворённо промычав, сполз с дивана на пол. — Вот сейчас я бы как уснул на тебе! — Мелоне поднялся на ноги и сел на край дивана. — И поспал бы. У меня ощущение, что ты вообще не спишь, — Рохан тоже приподнялся, садясь рядом. — Ну, я сплю, как приходится. Часа по четыре точно, — Мелоне виновато улыбнулся. — Но если что, я не играю по ночам, ничего такого. Просто тяжело уснуть. — Тоже постоянно думаешь о чем-то? — подхватил Рохан, понимающе улыбнувшись. — Есть такое, — отозвался Мелоне. И помолился всем богам, чтобы Рохан закрыл эту тему. Он не хотел бы услышать вопрос, о чём он думает, да и не хотел бы задавать его взаимно. И ответа на вопрос у него не было. Хотя, был всё-таки. Но озвучить его было бы чересчур рискованно. И могло бы здорово подорвать отношения. Как он думал. Ему всё ещё казалось, что Рохан не что иное, как подарок с небес. Никогда не имевший действительно хороших друзей ни в Италии, ни тем более в Японии, Мелоне не понимал, что дружбу не заслуживают. Что люди просто встречаются, знакомятся и выстраивают какие-то доверительные отношения, потому что чем-то друг другу понравились. И сколько он знал историй о том, как один из двух друзей влюблялся. И что все они имели печальный конец, наперекор словам психологов о том, что с другом личная жизнь легче и безопаснее. А Рохан и правда ничего не спросил. Просто поддерживал чужое молчание, чувствуя, что так нужно. За окном темнело. Рохан жил недалеко, но возвращаться потемну ему никогда не нравилось. Мелоне прекрасно об этом помнил. И даже предложил проводить хотя бы до метрополитена. На улице было по-майски тепло, так что Мелоне вышел без куртки. Рохан шёл рядом, увлечённо рассказывая о впечатлениях, оставшихся после поездки в Рим десятилетней давности. Мелоне искренне старался бодро поддерживать беседу, чувствуя, как Рохан невзначай касается его ладони. Мелоне внутренне радовался тому, что Рохан идёт медленно. И у него будет намного больше времени насладиться его компанией, послушать похвалу своей родины. Ведь патриотизм — любовь привычная, статическая, поддерживающая, а когда иностранец хвалит твою родную страну — в сердце, ярко искрясь, просыпается что-то новое. Мелоне таял от одних только названий городов, сказанных с явной страстной любовью. Будто Рохан не о стране говорил, а о райском уголке. Хотя Мелоне и сам назвал бы Италию так. Когда они подошли к лестнице в метро, Рохан тоскливо вздохнул. Ему не хотелось уходить. Но тёмного времени суток он боялся очень сильно. Рохан долго не мог найти слов для прощания и заметно мешкался. Мелоне знал, что следует за их прощанием. И заранее чуть нагнулся ближе. Рохан, широко улыбаясь, обвил руками его шею. И повис бы на ней, будь у него больше сил. Мелоне зажмурился. И ненароком вспомнил, что сам одобрил подобные объятья. А Рохан ещё и голову повернул, щекоча лицо волосами. Мелоне мягко приобнял Рохана за талию. Но прижать постеснялся. Рохан действительно душил. Но душил с огромной любовью. И хорошо чувствовал Мелоне во время объятий. Поэтому, когда услышал его шумное дыхание, понял, что снова слишком сильно обхватил, наверное. Он плавно убрал руки с шеи и переместил их на плечи. Мелоне, наконец, смелее обнял Рохана. И посмотрел на него как-то трогательно. Рохан заметно смутился. Шутливо заметил: — Siamo noi gli attori di un film italiano sull'amore? — и, увидев, как Мелоне зардел, и вовсе опустил взгляд. — Vuoi? — Мелоне с умилённой улыбкой наклонил голову и посмотрел в глаза. Где-то внутри него теплилась очень слабая надежда. — Probabile, — робко ответил Рохан, смущенно улыбнувшись. И в порыве эмоций уткнулся носом ему в щеку. — До встречи, anima mia! Рохан отошёл ближе к лестнице. И, махнув рукой, плавно исчез из поля зрения. Мелоне, усмехнувшись обращению, смотрел ему вслед, покачивая головой. И убил свою и без того бесхребетную надежду недоверием. Вернувшись домой, Мелоне вспомнил о том, что забыл покормить своего странного питомца. И глядя на то, как удав заглатывает размороженных мышат, тоскливо наблюдал за тем, как красиво переливается его кожа. Он заглянул в гостиную, опечаленно вздохнув, глядя на диван. И отрешенно зашагал в ванную. Он снял футболку, уловив на ней его запах. И напряжённо нахмурился, утыкаясь носом в воротник. Сегодня ночью он не спал. Снова. И уже ненавидел себя.***
Мелоне сидел за партой, кое-как стараясь подпирать голову рукой. Но она всё равно лишь предательски тяжелела. Монотонный голос старого преподавателя по основам безопасности СМИ только способствовал желанию уснуть на парте. Но сон как рукой сняло, стоило преподавателю замолчать, а всем в классе — резко подорваться с мест. Мелоне лениво повернул голову в сторону Рохана и, заметив, что и он встал, поднялся с места. В кабинет вошёл ректор. На удивление, весёлый и приободренный, в деловом костюме розового цвета и фриковским фиолетовым галстуком с черепами. Он светло улыбнулся присутствующим в классе. И после этого все внутри себя умерли. С непривычки. И сели на свои места. — Всем доброе утро. У меня очень мало времени, поэтому я постараюсь сказать в двух словах, — он поправил выпавшую из-за уха кудрявую прядь. — Как вам известно, наш университет сотрудничает с итальянской академией журналистики в Неаполе, и каждый год мы направляем туда наших лучших студентов на год обучения по обмену опытом. Но в этом году отличников в вашем потоке очень мало. Но среди вас много хорошистов, и я хотел бы предложить поехать вместе с отличниками. Я изучил множество личных дел и в первую очередь хочу обратиться к тем, кто владеет местным языком, — он осмотрел группу и, остановив взгляд на Мелоне, учтиво улыбнулся. — Вы, Мероне-сан, являетесь носителем итальянского языка, а вы, — он обратился к Рохану, стоящему по другую сторону парты, — Хорошо им владеете. Я буду очень рад, если вы согласитесь на эту поездку. Он устремил свой взгляд на Мелоне. А Мелоне потерял дар речи. И посмотрел на Рохана. Кира, глядя на них, улыбнулся и усмехнулся в кулак. Это было слышно: остальные студенты подняли на него глаза. А затем некоторые обернулись на немую картину. Но слова и не были нужны. Рохан довольно улыбнулся Мелоне. И очень утвердительно кивнул. Спереди кто-то из девушек мило хихикнул. А Миста, сидящий справа от Рохана, слишком громко хрюкнул в ладонь. Рохан ему улыбнулся. Потому что получилось у него действительно смешно. — Я понял, Мероне-сан, — Кира глухо рассмеялся. — Тогда я записываю вас. А то вы сейчас завизжите вместо ясного ответа, — он быстро записал имена в блокнот и вновь обратился к группе. — Кто-нибудь хочет присоединиться к группе по обмену? Вы все учитесь хорошо. Только думайте быстрее, далее я пойду к четвертой группе, там половина на итальянском говорить может. Уверен, они точно не откажутся, как бы ещё за оставшиеся места не подрались. Но никто не сказал ни слова. Даже Ясухо, всегда мечтавшая побывать в Италии. Кира и правда не стал ждать. И, попрощавшись, ушёл. — Три года… целых три года я там не был! — воодушевлённо прошептал Мелоне, когда все вернулись к теме пары. И до сих пор был готов визжать. — Я спрошу у Киры-сана, можно ли поселиться в своей квартире на время пребывания там. Спасибо за то, что согласился! — Мелоне потряс Рохана за плечи от радости. — Я буду рад отправиться в путешествие с тобой. Тем более в Неаполь, — Рохан мечтательно улыбнулся. — Посмотрю на тебя в твоей естественной среде обитания. Мелоне рассмеялся. И горделиво кивая головой, с большим удовольствием согласился на эту странную авантюру. — Кстати… следующая физкультура. Не знаю, как ты, а я идти не планирую, — Рохан облегчённо вздохнул. — Я не выдержу ещё раз его рожу страшную видеть. — Ну что ты, gioia mia, — Мелоне положил руку Рохану на плечо и улыбнулся. — Йома-сенсей впадёт в депрессию, если не увидит тебя сегодня! — А я впаду в депрессию, если его увижу, — заметил Рохан. — О, тогда вопрос снят. Ты в библиотеку пойдёшь? — Мелоне заинтересованно посмотрел на Рохана. Да и знал, что ответ будет положительным. — Это моё единственное место спасения. Хочешь со мной? — Рохан посмотрел так выразительно, что отказать ему было невозможно. А Мелоне и не собирался. — А я когда-то не хотел? — Мелоне прошептал ему на ухо и улыбнулся, когда Рохан отклонился от него, бросив удивлённый взгляд. Но всё же он снисходительно улыбнулся и вновь сел ровно. Мелоне заметил, как всё это время за ними пристально следил Миста, и очень угрюмо на него посмотрел. Рохан, оценив его взгляд, тоже обернулся на Мисту. Он расплылся в двусмысленной улыбке. И Мелоне заранее ожидал пошлой реплики. — Любое ваше слово будет использовано против вас в гейских фанфиках, — парировал Миста, заметив, что Рохан собирался что-то сказать. — Любая твоя поза будет использована против тебя в хентае, — Рохан хитро улыбнулся, изогнув бровь. — Да, он отлично рисует, — подтвердил Мелоне, — Так что поберегись. — А ты проверял уже, да? — Миста прищурился, явно намекая не на просмотр скетчбуков и зарисовок. И Мелоне на мгновение растерялся. Миста это заметил. И состроил гордое выражение лица. — А ты не завидуй. Вряд ли хорошего художника заинтересуешь, — Мелоне сложил руки на груди. И слегка улыбнулся, сбросив с себя балласт странного волнения. — Ну ладно, короче, — Миста отмахнулся, видимо, немного обидившись, — Не хочу спорить с вами. Но надеюсь, что вы свою размазню клоунскую с ебальников посмываете и бошки включите. А не то есть у нас один писарь, — Миста загадочно улыбнулся. — Он про вас как напишет, так вы охуеете. — Вдохновения и сил ему, — Рохан, улыбаясь, кивнул. — Пускай пишет, а я потом иллюстрацию нарисую. Миста рассмеялся. И приставив пистолетик, сложенный из пальцев, воображаемо пальнул в лоб. — Смотри мне. Мафия следит за тобой. Мелоне дёрнул Рохана за руку, показывая, что нужно идти. И Рохан поддался, уходя вслед за Мелоне. Миста проводил их взглядом. И на последних моральных силах пытался не заржать. Рохан облегчённо вздохнул, чувствуя пряный запах свободы. И радовался тому, что ближайшие полтора часа он проведёт в тишине и спокойствии. Всю дорогу до библиотеки Мелоне заметно нервничал, и Рохан планировал поговорить с ним об этом наедине. Но уже переступив порог библиотеки, Мелоне увидел Лизу-Лизу и моментально расцвел. Лиза-Лиза отвлеклась от чтения книги, заметив пришедших посетителей. И тоскливо посмотрела на Мелоне. Рохан хмыкнул, зная, что сейчас начнётся. Но Лизе-Лизе не очень этого хотелось. И она решила оттянуть этот момент. — Рохан-сан, когда же вы начнёте физкультуру посещать? — Лиза-Лиза поправила очки, склонив голову, и посмотрела с явным сарказмом. — Скоро, — понизив тон, загадочно ответил Рохан и гордо поднял голову. — А вы когда геншин скачаете, мисс Лиза-Лиза? — Мелоне прикрыл один глаз и прищурился. Отчасти ему нравилось видеть некое напряжение на лицах людей, которых он почти принуждал играть в эту дурацкую игру. Лизу-Лизу он уже как полгода пытался уговорить, но у него не получалось. Мелоне не из тех, кто отступит. И он был готов приставать до самой смерти. — Мелоне-сан, — ей уже было смешно, и она не сдерживала этого. — Меня поражает ваша настойчивость. Я уже запомнила, что в этой игре есть персонаж по имени Лиза, которая тоже работает библиотекарем и костюмом похожа на ведьму. И что она обладает электро-стихией. Но вряд ли я буду играть в это. У меня нет столько свободного времени. — М-м, ну хорошо, — Мелоне учтиво улыбнулся. — Я терпеливый, готов ждать. В общем, если вы когда-нибудь решитесь, то я буду рад узнать об этом. По-моему, библиотекарша Лиза-Лиза, играющая за библиотекаря Лизу звучит клево. И я буду горд знать, что… Мелоне задумался, не понимая, как продолжить. А Лиза-Лиза напротив, очень заинтересованно смотрела на него, с нетерпением ожидая ответа. — Что-о… — он покрутил ладонями, стараясь прийти к грамотному ответу, но, не ожидая даже от себя, сказал: — Моя коллега играет в геншин, — и заметив удивлённый, непонимающий взгляд Лизы-Лизы, он, мечтательно улыбнувшись, горделивым тоном продолжил: — Через год я выпущусь отсюда. Поступлю на очно-заочное в педагогический и приду к вам работать. Тогда мы станем коллегами. Лиза-Лиза рассмеялась, облокотившись на спинку стула и изящно приложив ладонь к груди. И это совсем не было насмехательством; она искренне восхитилась такими планами. Мелоне прекрасно это понял. И решил добавить масла в огонь. — Думаю, Рохан-сан тоже пополнит наши ряды, — Мелоне посмотрел на него, явно ожидая согласия. Но Рохан удивился. Удивился не меньше Лизы-Лизы. — Рохан-сан, — она мило улыбнулась, — Неужели стенографию будете преподавать? Ну что же, вас весь университет знает. У вас большие шансы и перспективы. — Не уверен, что встану на этот путь. Но если не найду места, которое мне понравится, то, пожалуй, приду сюда, — Рохан снисходительно улыбнулся. — Тогда я буду ждать вашего возвращения, — Лиза-Лиза кивнула. — И пожалуйста, не нарушайте здесь тишину. — О, разве мы когда-то шумели здесь, мисс Лиза-Лиза? — Мелоне изобразил жалобное выражение лица, а затем, расслабившись, загадочно улыбнулся: — Мы будем тише вашей тишины. Ведь у меня целых две руки. Лиза-Лиза не поняла, к чему была сказана последняя фраза. И непонимающе нахмурилась, внимательно глядя на Мелоне. От градуса озабоченности, смачно ударившего по мозгам, его загадочная улыбка превратилась в оскал. — Ну, если я скажу: «Вырастете — поймёте», будет понятнее? Лиза-Лиза тихо засмеялась, закрывая рот ладонью. Потому что поняла. И поправив длинные тёмные волосы, мотнула головой. — Чему же вы с такой речью студентов-то научите? — пробубнила она сквозь смех. — Как — чему? Научу статьи для интернет-изданий грамотно составлять и оформлять. И пентагон взламывать, — он мечтательно улыбнулся, представив золотые годы своей преподавательской карьеры. Но Рохан вернул его в реальный мир. — Ты смотри только с очком не перепутай, — он старался прошептать как можно тише. Но получилось у него плохо. И заметив то ли смущенный, то ли возмущённый взгляд Лизы-Лизы, он вдруг вспомнил, что мужские голоса из-за своей природной низости и басистости хуже справляются с шёпотом. — Извините, — Рохан неловко откашлялся. Лиза-Лиза угрюмо уставилась на Мелоне. И в её глазах хорошо отражалось требование объяснений. Или это был немой крик о помощи. — А что вы так смотрите на меня? — он состроил невинное лицо. — Я в не меньшем шоке от услышанного! — и, обратившись к Рохану, с явно наигранным возмущением произнёс: — Не стыдно тебе? Мерзости какие. Но Лиза-Лиза смотрела на эту сцену с большим недоверием. И еле сдерживала смех. Рохан это заметил, всё ещё самую малость ощущая себя виноватым. Потому что знал, что от него правда никто не ожидает подобных реплик и в социуме он создаёт образ чересчур приличного человека. Мелоне прижался губами к его уху. И давая понять, что он просто разыгрывал невинного, проникновенным тоном спросил: — Da non confondere con il tuo? — и, заметив на лице Рохана сильное смущение, улыбнулся как-то маниакально. Ему очень нравилось смущать людей. И наверное, окружающие его люди давно это поняли. — Vai a farti fottere, — нервно прошептал Рохан, пихнув его в плечо. Мелоне хрипло рассмеялся, склонив голову. И отшатнулся, переступив с ноги на ногу. — È il tuo lavoro, — он потянулся пальцем к лицу Рохана, но Рохан, недовольно вздохнув, успел уклониться. Мелоне заметил внимательный и поражённый взгляд Лизы-Лизы. И, поклонившись в качестве извинений, развернулся, пихая Рохана в плечо. Рохан и сам, наконец, рассмеялся. И они ушли вглубь библиотеки. — Умело ты меня склоняешь к работе преподавателем. А если я не приду? — Рохан вызывающе посмотрел на Мелоне, горделиво вздернув нос. — Молния ломает камень, — Мелоне в ответ слегка улыбнулся, наблюдая за тем, как Рохан усмехается, — Но я буду нежен. Мелоне коснулся пальцем его переносицы и мягко спустился до кончика носа. Рохан рефлекторно сморщил нос и тихо засмеялся вместе с Мелоне. Со стороны это действительно выглядело забавно. Да и смех у Мелоне слишком заразительный, даже когда едва слышен. Пока Рохан осматривался в поисках удобного места, Мелоне удивлённо осматривал высокие книжные шкафы, забитые книгами. И, судя по размерам всей библиотеки, здесь наверняка хранятся какие-нибудь редкие и ценные книги. Рохан хорошо помнил, что по всей библиотеке расставлены стулья и искал хотя бы один. — Тут сесть негде, — Рохан разочарованно смотрел по сторонам, до последнего надеясь что-то найти. Мелоне внимательно посмотрел на Рохана, приподняв голову. И, приблизившись к нему со спины, склонился ближе к нему и заботливо улыбнулся. — Когда я рядом, тебе всегда есть, куда сесть, — и вновь с удовольствием наблюдал за тем, как Рохан краснеет. — Приму к сведению, — Рохан неловко откашлялся и натянуто улыбнулся. Мелоне ничего не ответил. Только облокотился на стену, вставая рядом с Роханом, и погрузился в свои мысли. О том, какой Миста проворный и в каждой бочке затычка. И о том, что даже Лиза-Лиза что-то поняла. Рохан внимательно посмотрел на Мелоне. И заметил, что доля волнения снова к нему вернулась. И хотя Мелоне был очень эмоциональным по своей природе, волновался он очень редко. Поэтому становилось тяжело. — Кстати… — Рохан начал немного неловко, будто часть взволнованности переместилась на него. — О Мисте… Не стоит так реагировать на его слова. Он ведь только и добивается того, чтобы вывести кого-то из себя. Но если перестать обращать на него внимание, ему наскучит, и он переключится на кого-нибудь другого. Я знаю, это сложно, но… — Рохан обхватил его ладонь своей, как часто делал, выражая поддержку. И заметил, что Мелоне только сильнее напрягся. Он пошевелил пальцами, будто брезгливо. И ладонь в ответ не обхватил. — Всё нормально, — он осторожно вызволил свою ладонь уже из ослабленной хватки. — Всё хорошо. Не переживай. Рохан тяжело вздохнул. Но тихо. И по отрывистому ответу Мелоне понял, что не так уж всё хорошо и только сильнее запереживал. Но, наверное, сейчас просто не время для этого разговора. И Рохан не из тех, кто станет выпытывать. Он терпеливо дождётся нужного момента. А Мелоне с горечью понял, что в Италии ему не радоваться придётся, а выживать. Потому что там все такие, как Миста.***
Летние экзамены выбили последние оставшиеся силы. Первую половину июня все провели в бесконечном движении, но вторая показала, что бесконечность — не предел. Июль выдался знойным и сил не прибавил. Но уже в августе Кира Йошикаге напомнил некоторым студентам о том, что тридцатого августа им предстоит лететь в Италию и прислал контакты тьютора и куратора. Фуго создал чат со всеми, кто проведёт целый год в итальянской академии, чтобы помогать и кураторам, и студентам, правда в первые же минуты создания чата, Миста сумел засорить его глупостями и поругаться с Джорно. Ещё Фуго удалось возродить окаменевшую беседу со старыми итальянскими друзьями, многие из которых вскоре ненадолго станут их одногруппниками. Благодаря грамотно настроенной атмосфере, напряжение, оставшееся после летней сессии, как рукой сняло, и все мечтательно размышляли о том, как хорошо проведут время в Неаполе. В день вылета Рохан приехал в аэропорт раньше всех. Фуго приехал почти следом и, связавшись с их сопровождающим, проводил Рохана к нему. Их встретил молодой парень в белом костюме. И радостно улыбнулся, увидев знакомое лицо. Его прекрасные голубые глаза заблестели добротой, добавляя его миловидному лицу ещё больше красоты. — Привет, — он обратился сначала к Рохану. — Меня зовут Бруно Буччеллати, можно просто Бруно. Я буду вашим верным тьютором, пока вы пребываете в Неаполе. Ко мне можно на «ты», мне всего двадцать шесть, — он улыбнулся шире. Фуго рассмеялся, наблюдая за их знакомством. — Меня зовут Кишибе Рохан. Тогда можно просто Рохан, — он улыбнулся, протягивая руку. Бруно мягко обхватил его ладонь и плавно потряс. — Ты очень мило говоришь по-итальянски, — он проникновенно протянул слово «очень», — Уже бывал в Италии? — Десять лет назад. Я был в Риме и в Венеции, — Рохан смущённо улыбнулся комплименту, но старался выглядеть серьёзным. — Что ж, у тебя будет возможность вспомнить и сравнить. Это прекрасно. Я надеюсь, тебе понравится Неаполь. И ещё, — Бруно заботливо приобнял Рохана за плечи и важным тоном произнёс: — Я не знаю, контактировал ли ты с итальянцами раньше более часто. Но если что, хотелось бы отметить, что мы можем быть очень впечатлительными и пылкими. Многие к тому же весьма тактильны и целуются в губы при встрече. Так что… если кто-то вдруг очень громко и ярко отреагирует, увидев тебя, то не пугайся, пожалуйста. — Сквало и Тициано, — подхватил Фуго, растягивая их имена и кивая головой. — О, ну это… отдельные экспонаты, да, — Бруно кивнул головой, соглашаясь, и обратился к Рохану. — У них своя волна. Но они очень хорошие ребята. Ещё Иллюзо весьма приставучий и любопытный молодой человек. Ну, ты ещё познакомишься с ними. Они абсолютно безобидные, у них такой куратор, всех дисциплинировал. Так что они и пальцем тебя не тронут. — Иллюзо… дебил, — Фуго недовольно нахмурился, скрестив руки на груди. — До сих пор помню, как в детстве он подошёл ко мне и сказал: «Хочешь увидеть самого красивого человека на свете?», я не успел ничего ответить, а он мне уже зеркалом перед глазами вертит! Бруно рассмеялся. И заметив на лице Рохана лёгкое непонимание, пояснил: — Мы все в одном дворе выросли, грубо говоря. Поэтому давно друг друга знаем. И Наранчу, и Мисту, и Джорно, Триш ещё. Ты же знаком с ними? — Разумеется, — Рохан кивнул головой. — Друзья детства — это самые прекрасные люди. — Да не то слово, — Фуго улыбнулся и, отведя взгляд в сторону, заметил подходящих ребят. Наранча, радостно крича, с разбегу бросился в объятья к Бруно. Остальные обнимали его уже более спокойно, так же радостно улыбаясь. Мелоне не хотел с ним обниматься. Но с огромной радостью обнял Рохана, пока другие впечатлённо обменивались приветствиями и шутками, собравшись в круг, и простоял бы с ним так целую вечность, упоенно забывая о том, что они находятся в шумном людном месте. Миста, заметив их, широко улыбнулся и пихнул Фуго в руку, чтоб он тоже обернулся. И Фуго обернулся, правда, следом хлопнув Мисту по затылку. — Пускай себе обнимаются. Вечно ты видишь… что-то, — строго прошептал он, но улыбнулся. Наранча, уловив шёпот со стороны, тоже обернулся. И заметив обнимающихся Мелоне и Рохана, закусил губы, зажато издавая умилённые звуки. Его по затылку щёлкнул уже Джорно. С тем же строгим немым наставлением о том, что не нужно так шумно реагировать на простое уделение внимания. Хотя он тоже понимал, что там всё непросто. И Фуго понимал. Но они оба считали, что нужно быть сдержанными. — Надеюсь, паспорта никто не забыл, — Бруно произнёс это громко, чтобы все услышали. — Я вас уже зарегистрировал, так что сейчас вы сдадите багаж, мы пройдём паспортный контроль. Пойдёмте за мной. Все чинно пошли следом за мамой-уткой в лице Бруно Буччеллати. Рядом с ним шёл Фуго, рассказывая о том, как долго скучал по Италии и об учёбе в токийском университете. Но во время сдачи багажа и паспортного контроля все посерьезнели и замолчали. Рохан заметно переживал. Его подбодрил, приобняв, сначала Мелоне. А потом и Миста похлопал по плечу. Пройдя в зал ожидания, Рохан успокоился. И все вновь разговорились, усевшись рядом друг с другом. Шумные и весёлые, все они смущали Рохана, и он отсел подальше от них. Мелоне сел рядом и, приобнял за плечо, успокаивая. — Всё будет хорошо, — он прижался ближе, склонив свою голову к его. — Я всегда буду рядом, бояться тебе нечего. К тому же, Кира-сан позволил мне… нам жить в моей квартире, так что мы будем хоть немного свободными. — Спасибо, — Рохан прикрыл глаза и улыбнулся. И после недолгой паузы продолжил: — Ты можешь рассказать мне о Тициано и Сквало? — Синьор Буччеллати их уже выдал, да? — Мелоне усмехнулся, — Они действительно такие… импульсивные. Зачастую они спокойные, конечно, но знакомясь с кем-то, могут вести себя шумно из любопытности. И они такие… их никто не видит. Но они видят всё. И даже больше. Последнюю фразу Мелоне произнёс особенно тяжело. Он хорошо помнил, как в юности наблюдал за их знакомством с Триш. Она была тихой и замкнутой девушкой, а они облепили её своим вниманием, не давая покоя. Конечно, такая свобода общения и поведения его восхищала. Но не все люди такие смелые. Мелоне всерьёз забеспокоился о Рохане. И понимал, что от их проницательного взора он не скроется. Бруно, обернувшись посмотреть на Мелоне и Рохана, заинтересованно улыбнулся. И когда повернулся обратно, увидел понуро опущенные головы Мисты, Наранчи и Фуго. Миста для большей драматичности ещё тяжко вздохнул и закрыл глаза рукой. — Ну ничего себе, — Бруно удивлённо вскинул брови и улыбнулся. — Помнится мне, как Мелоне, когда мелким был, руки был готов вывернуть, когда кто-то пытался к нему прикоснуться… А тут вон чего. — Окей, мы просто играем в жизнь, — тоскливо пробубнил Миста под хрюкающий смех Наранчи. — Многие через это проходят, — Бруно понимающе кивнул головой. — Им просто нужно время. — Мозги им нужны, — ещё более убитым тоном взвыл Миста. — Ря-яльна, — протянул Наранча. — А ну повтори! — Фуго изогнул бровь, наклонившись ближе к Наранче, саркастично улыбнувшись. — А ну повтори! — усмехнувшись, передразнил Наранча. — Как же я скучал по вам и таким разговорам, — Бруно рассмеялся, кладя ладонь на голову Наранчи. — А что касаемо мозгов, говорить так не надо. Есть они у них и работают как надо. Это вы ещё просто не влюблялись никогда, вот как придёт время… — Как поживает Аббаккио? — подала голос Триш, прерывая разговор. — Ну, он хорошо поживает, в целом. Будет куратором у вас в академии, — Бруно светло улыбнулся. — Жизнь нам сладкой только кажется, — вздохнул Миста, мотая головой. — Ну не начинай, Миста. Он хороший, — Бруно мягко погладил его по спине. — Ну если что я вас защищу. Фуго встрепенулся, услышав объявление о посадке. И Бруно, поднявшись с места, позвал всех за собой. Все снова дружно пошли за Бруно. А Рохан, шагая вместе с Мелоне позади всех, трясся уже от того, что давно не летал на самолётах. Но Мелоне сел рядом с ним. И страх почти мгновенно улетучился. Рохан весь путь с мечтательной улыбкой рассматривал большие пушистые облака, заботливо укрывающие небо. А Мелоне мысленно составлял план того, что обязательно должен успеть за год нахождения в Италии. И что подарит Рохану в память о ней. Рядом сидящий Фуго читал книгу, постоянно ёжась. Разумеется, не от электрических зарядов, витающих вокруг него. Пересадка в Стамбуле в пять утра прошла как в тумане. В зале ожидания все вновь уселись спать, только Фуго и Бруно не смыкали глаз. Но никто ни капли не волновался: все жили мыслью о том, что уже к девяти они будут в самом лучшем городе самой лучшей страны. Второй рейс все, к счастью, перенесли намного легче первого. И в крепком сне. Из самолёта все вышли как никогда счастливыми. И получали багаж как что-то особенное. У аэропорта на микроавтобусе их встретил заранее заказанный таксист. Все табором уселись в микроавтобус. И весь путь шумно болтали обо всём подряд. Рохан слушал задорную итальянскую речь, задумчиво улыбаясь, и радовался тому, что ещё целый год будет слышать её, красивую, звучную, приятную, и наслаждаться. Мелоне отвлек Рохана звоном ключей. И Рохан, обернувшись на него, шире улыбнулся его гордой улыбке. Он был рад тому, что будет жить в своей квартире, а не в академическом общежитии. — Что это? — с любопытством спросил Рохан, указав пальцем на брелок на ключах Мелоне. — Это, — Мелоне зацепил пальцами брелок, давая Рохану посмотреть поближе. — Дыня в разрезе. Символ плодородия. Мама подарила мне на двенадцатилетие. Она очень хочет внуков, уже давит на мозги. И я хочу. Рохан мечтательно улыбнулся в ответ, представляя Мелоне, держащего в руках маленькое дитя. С такими же выразительными зелёными глазами и милой улыбкой. И даже сумел представить красивую девушку рядом с ней. Чем-то она походила на Лизу-Лизу, наверное, потому что Мелоне не раз хорошо отзывался о ней, хотя на шутки о том, что ему нравятся постарше, всегда отнекивался. Если человек тебе симпатичен, то это обязательно любовь. И далеко не всегда. Взгляд у Рохана был тоскливым, несмотря на милую улыбку. Но тоска исчезла, как только Мелоне склонился ближе к нему и уткнулся носом в щеку. Рохан улыбнулся уже радостно и зажмурился. — Думаю, как стану преподавателем, и у меня будет целых двадцать детей примерно, я вдоволь наслажусь ролью отца. А хотеть детей не значит обязательно зачать с кем-то. К тому же, не очень-то я и хочу. — Да какие ж они дети тебе, Мэл, — Рохан усмехнулся. — Всем уже по восемнадцать будет, всего четыре года разницы. — А для меня они будут как дети. Придут ничего не знающие с испуганными глазами, а я им буду помогать, проблемы им решать, — Мелоне мечтательно улыбнулся, представив все эти миниатюры. — Тем более, я, как бывший студент, смогу поделиться с ними своим опытом. Новеньким это важно. — Это верно, — Рохан кивнул. — А что преподавать хочешь? — Интернет-журналистику. Очень. Я уже представляю, как буду ходить с важным лицом. И возьму на себя кураторство. У меня будет лучшая группа, — Мелоне широко улыбнулся и перешёл на шёпот: — Лучше, чем у Джотаро-сана! — О, ещё бы! А когда они выпускаться будут… — Я разрыдаюсь, — прервал Мелоне уже печальным тоном. — Преподаватель года, — Рохан положил голову ему на плечо. Мелоне приобнял за талию и улыбнулся. — Ты будешь, — Мелоне ткнул Рохану в нос пальцем. — Я не устану тебя подбивать. Станем многодетными отцами вместе! — Посмотрим, gioia mia. Придержи коней, — Рохан протиснул руку за спину Мелоне, чтобы обнять. Мелоне на мгновение прогнулся. И старался сильно не давить на руку. Дорога не заняла много времени, но утомила, и по приезде, когда Бруно проводил всех до их комнат в общежитии, ребята дружно завалились спать. Мелоне жил недалеко от общежития. Да и в своей квартире в любом случае спокойнее: тихо, свежо, и драк за ванную комнату не было. Он помог Рохану устроиться, и они тоже улеглись спать. В три часа дня Бруно назначил сборы у здания академии. Ректор потребовал полного присутствия при регистрации. Он был куда строже Киры — ему не только нужно было увидеть каждого студента из Японии, но и лично поговорить с ним. Уже у его кабинета все посерьезнели. И постепенно выходили из кабинета такими же серьёзными, пока другие оживленным шёпотом обсуждали ректора. Рохан уловил его имя из нити чужого разговора. Бруно умилённо похихикивал над всеми и успокаивал дрожащего Наранчу. Рохан, наблюдая эту картину, трясся заранее. Но Мелоне вышел со спокойным умиротворённым лицом и ободряюще улыбнулся Рохану. Рохан, глубоко вздохнув, зашёл в кабинет. Последнее, что он услышал: «Ну, у него хоть статуэтки красивые» от Мисты. И правда, в кабинете повсюду стояли разные статуэтки: на полках, на подоконнике, на столе. Это были необычные феи и древнегреческие боги, окутанные полумраком, казалось, они смотрят на всех грозно. На столе величаво стояла Фемида с завязанными глазами и слегка улыбалась, изящно держа весы в поднятой левой руке. Правой она грозно вонзила меч в тело змеи, извивающейся под ногами. И Рохану возможно от волнения показалось, что она чем-то походила на самого синьора Неро. Ризотто Неро смотрел очень пронзительно. И без того жестковатое имя Рохана из его уст вышло грубо. Почему-то создалось ощущение, будто на допросе сидишь. И не в кабинете ректора, а перед следователем в закрытой камере. Хотя статуи древнегреческих богов и вовсе создавали ощущение чуть ли не судного дня. И казалось, что они вот-вот оживут и станут присяжными. Рохану казалось, что его голос дрожит как у провинившегося ребёнка перед строгим отцом. И что отвечает он совсем невпопад. Он облегчённо выдохнул, когда Ризотто, заглянув в личное дело, слегка улыбнувшись, похвалил за достижения в стенографии, вскользь сказав, что она и в Италии существует. Да и лёгкая улыбка на его лице казалась чем-то грандиозным. Ризотто напоследок пожелал удачи. А Рохан вышел из кабинета, дрожа как осиновый лист. Уже на выходе Мелоне сгрёб его в успокаивающие объятья и честно рассказал о том, что Ризотто очень хороший, просто выглядит мрачно. Бруно устало вздохнул. И повел ребят обратно к общежитию. Миста по дороге болтал без умолку. И задавал Бруно слишком неудобные вопросы по поводу Неро. — То, что он мне разрешил сдать отчёты завтра, совсем ни о чём не говорит, — Бруно вздохнул, измученно улыбаясь. — Миста, ты как всегда в своём репертуаре. — Ну да-да, — Миста саркастично улыбнулся, кивая головой. — А ничего, что он любого другого на твоём месте в шредер спустил бы? — и наблюдая за тем, как Бруно с улыбкой обречённо мотает головой, воодушевлённо продолжил: — Он просто изучал личные дела в том году, увидел, что у тебя оценки по нужным предметам хорошие и подумал: «Его хочу…», — Миста намеренно выдержал паузу, уже натурально изводя Бруно, — «Секретарём своим сделать». Да чего ты угораешь, сто процентов так и было, говорю тебе! — Миста… — Бруно напряжённо скрестил руки на груди и взволнованно повысил тон: — Неужели тебе совесть отшибло? Я каждый день всё ещё в страхе хожу на работу, ожидая, что он меня за что-нибудь отчитает! И вообще, служебные романы никогда хорошо не заканчиваются, ты же знаешь. И где ты только такой похабщины набрался? — Ну а вы создайте исключение, — Миста удовлетворённо улыбнулся. — И войдете в историю как счастливая пара босс и его секретарь. — Фуго! — Бруно вцепился в плечи рядом идущего Паннакотты и, кое-как спрятавшись за его худощавой фигурой и скрывая и так видную синюю макушку за рыжей копной волос, драматично взвыл: — Спаси меня от него, прошу! Я не выдерживаю! — Ой, ну ладно-ладно, — Миста раздражённо закатил глаза, — Ну ты и неженка, Бруно! Я думал, ты повзрослеешь, но видимо это случится позже. Миста обернулся назад и заметил, как Мелоне и Рохан тихо покинули их компанию, уходя к кварталу напротив. И непонимающе нахмурился. — Мелоне изъявил желание жить в своей квартире на время обучения здесь, — Бруно заметил его озадаченное выражение лица. — Так что не удивляйся. — Ясненько, — многозначительно произнёс Миста, опустив взгляд. — Ну и хули тебе ясненько, Миста?! — Фуго уже надоело слушать грязь в сторону Бруно, и он явно не был готов к другой порции. А Миста в ответ только рассмеялся. Фуго заметно оскорбился. И вцепившись Мисте в руку, прошипел: — Когда-нибудь я тебе вмажу, и в твоей голове действительно станет ясненько. Хоть немного. Тогда и узнаешь. — Фуго, — как можно ласковее протянул Джорно, положив руку ему на плечо и вступаясь за Мисту. — Проблема лишь в том, что уже всем… ясненько, понимаешь? Фуго злостно вздохнул, мотая головой. И в лиловых глазах блеснула тоска. Яснее, конечно, некуда. Но вечные комментарии Мисты уже хорошо выводили из себя. Все замолкли. Даже Триш и Наранча, идущие позади и болтавшие о своём. — То есть настолько пиздец? — опечаленно подал голос Бруно, прервав гробовое молчание. — Что ты сказал? — Фуго вылупился на него, явно удивляясь упавшей с губ нецензурной брани. Не то чтобы, конечно, Бруно вообще был чист речью. Но матерился он и правда редко. А если и матерился, то ситуация точно была крайняя. — По ситуации посудил, — ответил Бруно, поправив растрепанные волосы. — Впрочем, все вы знаете, к кому обратиться. Бруно светло улыбнулся. А Фуго, Миста и Джорно, самые понятливые, рассмеялись первыми. Наранча и Триш рассмеялись следом. — Ну, если Тиц взвоет, то мы не ошиблись, — Наранча почесал затылок, неловко улыбнувшись. — Было б куда ошибаться, — усмехнулся Миста, приобнимая Наранчу за плечо. — А если Сквало взвоет, то случай тяжёлый, — заключил Фуго. Они, согласившись, замолчали снова. И каждый думал о своём, больше не возвращаясь к этой теме.***
Рохан разморённо лежал на диване, почти засыпая. Мелоне лениво листал какой-то древний журнал мод, не имея особых сил на простые разговоры. А с дорогим человеком и молчать хорошо. Особенно когда вы вдвоём одинаково молчите. Мелоне положил журнал обратно на стол. И нащупал рукой скетчбук Рохана. Он бережно взял его в руки и, сгорая от любопытства, покрутил в руках. А затем вопросительно посмотрел на его владельца. У Рохана перехватило дыхание. Казалось, будто Мелоне не скетчбук держит, а его сердце. Нагое, беззащитное, бьющееся. Да ещё и так заботливо лежащее в его руках. — Я могу взглянуть? — Мелоне почти шепчет или Рохану от волнения так кажется. И он бы ответил, если бы мог. Но дыхание перехватило наглухо, будто весь кислород вдруг куда-то исчез. Рохан лишь кивнул головой в знак согласия. И с замиранием сердца следил за каждой эмоцией, окрашивающей лицо Мелоне. Он даже открывает скетчбук слишком аккуратно. И внимательно всматривается в рисунки на первой странице. Рохан всегда начинает скетчбуки с простых зарисовок: цветы, насекомые, фрукты — всё, что может увидеть интересного и притягательного каждый день. Но у него ощущение, будто с него снимают одежду. Так же аккуратно и медленно, заметно волнуясь. Мелоне переворачивает страницу, несильно загибая лист. Бережно. И снова рассматривает розы, орхидеи и лилии. Эти цветки выглядят сложно и помогают разрисоваться. И с каждым перевернутым листом Рохан чувствует, как с него падает ещё один предмет одежды. Мелоне добрался до зарисовки гнилого банана. Рохан понял это по полубрезгливой неловкой улыбке и хорошо помнил, что Мелоне предпочитает есть бананы чуть ли не зелёными, без единого тёмного пятнышка. Но тем не менее рисунок он рассматривал с огромным интересом: и невооружённому глазу понятно, что благодаря кривым пятнам разных оттенков на тёмной кожуре и рыхлой мякоти образуется лучшее место для игры с тенями. Мелоне по-критикантски склоняет голову, рассматривая рисунок с разных ракурсов, и восхищенно улыбается. — Никогда бы не подумал, что гнилой банан может выглядеть так привлекательно, — задумчиво произнёс он, скользя взглядом по зарисовке. И почему эти слова звучат как горячий поцелуй в губы? Рохан не знает. Не потому, что никогда не целовался. А потому что ещё никогда так трепетно не реагировал на похвалу. — Ты гений, — восторженно шепчет Мелоне, распахивая глаза. Рохан надеется, что Мелоне не видит его. Потому что нервно сглатывает, чувствуя, как по шее пробегают короткие электрические разряды или что-то на них похожее. Очень похожее на поцелуй никогда до этого не целованной шеи. Разряды тока спускаются к груди, когда Мелоне, затаив дыхание, медленно переворачивает страницу. Рохан знает, что там, и готов к любой пытке, неважно, сладкой или горькой. Он не сводит с Мелоне глаз. И понимает, что ошибся: пытка не горькая совсем, но и не сладкая. Приторная до тошноты, потому что Мелоне сначала удивляется, приоткрывая губы, затем смущённо улыбается и прикрывает рот ладонью. И нежно касается самого сердца. Рохан готов скончаться от того, что видит. Он не ждёт комментариев и оценки, ему и так понятно, что Мелоне больше, чем просто нравится. Мелоне закусывает губу. И черт возьми он делает это слишком красиво. И зачем сейчас… Рохан не выдержал этого давления и перевернулся на живот, утыкаясь носом в подушку. И именно в этот момент Мелоне оглянулся на Рохана, желая выразить своё восхищение словами. Абсолютно недовольный такой бестактностью по отношению к происходящему, он на эмоциях замахнулся. И в порыве полушуточной обиды шлёпнул его по заднице. Впрочем, находясь под сильным впечатлением от чего-то, Мелоне всегда рукоприкладствовал. Рохан недовольно заворчал в ответ на шлепок и вновь повернулся на спину. А Мелоне думал, то ли ему всё ещё злиться, то ли восхищаться тем, что он почувствовал сейчас. Он всегда утверждал, что человек, создающий искусство и сам им является. И только что убедился в этом снова. — Я всегда думал, что выгляжу как страшная сутулая псина, когда сижу за столом, — Мелоне неловко улыбнулся. — Но в твоих глазах я слишком красивый. Тогда я, видимо, с головой погрузился в прописывание и не заметил, как ты меня рисуешь. Он собирался сказать что-то ещё, но от одолевшего смущения осёкся. Рохан улыбнулся и, сев рядом с ним, мельком взглянул на свой рисунок. — Ты и правда слишком красивый, — он кивнул головой, соглашаясь. — Ну-у… не начинай! — смущённо взвыл Мелоне, закрывая краснеющее лицо руками. Рохану нравилось наблюдать за этой вечной картиной. И Мелоне, несмотря на шутливые отрицания, нравилось чувствовать жар в груди, развивающийся от, казалось бы, простых слов, но всегда точно сложенных в невероятно трепещущие комплименты. Он собрался с духом. И внимательно посмотрев Рохану в глаза, произнёс простое, но искреннее: — Ты красивее, — и ткнул пальцем в нос. — Доказательства. Или ты проигравший, — Рохан улыбнулся этому жесту, но был настроен серьёзно. И отчасти не любил таких споров. Мелоне не сказал ни слова. Вскочил с дивана и, схватив Рохана за руку, потащил за собой. Рохан оторопел, но не сопротивлялся, стараясь поспевать за ним. Мелоне привёл его в спальню. А у его кровати стоял туалетный столик с большим зеркалом. Рохан знал, что будет дальше. И тихо усмехнулся, краснея. Мелоне не отреагировал. Завел Рохана перед собой и подвёл к зеркалу, тут же отвернувшись. — Любуйся, — ласково протянул Мелоне, украдкой наблюдая за Роханом. Рохан пораженно качал головой и широко улыбался. И правда, современные проблемы требуют современных решений, — это вкратце о подходах Мелоне ко всему. Чёткий и расчетливый аналитик и компьютерный гений. Попросили его предъявить доказательства — он это и исполнил. А ведь и не придерешься. Рохан тоже ни слова не сказал. А просто бросился на шею, удушая в своих объятьях, как любит. Мелоне уткнулся носом ему в шею и умиротворённо закрыл глаза. Потому что для него не было ничего дороже этих объятий. — В гостиной тоже было зеркало, — Рохан вдруг нарушил тишину, вытягивая Мелоне из раздумий. — Почему ты привёл меня сюда? Мелоне шумно вздохнул. И улыбнулся, когда Рохан вздрогнул от щекотки. Шея априори слишком чувствительное место, а у него — особенно. И Мелоне обожает издеваться над ней. — Я ждал этого вопроса, — он поднял голову, загадочно глядя на Рохана и всё ещё улыбался. — Я привёл тебя сюда за особой платой. Рохан озадаченно взглянул сначала на кровать. А потом на Мелоне, уже смущённо. Мелоне этот взгляд уловил. И чудом сдержал смех, расплывшись в улыбке. — За какой? — голос Рохана звучал скорее испуганно, нежели смущённо. Он дёрнул губами в усмешке и отставил ногу назад, показывая свою неготовность. — Э-эм, я, конечно, удивлён этим вопросом, но я не знаю ответа, потому что мне нет восемнадцати лет, — Мелоне нахмурился, наигранно удивляясь. И улыбнулся, когда Рохан рассмеялся, поняв, что ничего ему не угрожает. Пока что, во всяком случае. — А если серьёзно, то… ты носишь… — Мелоне задумался: про украшения спрашивать было глупо, потому что Рохан носил серьги. И ему придётся пересилить себя, чтобы сразу начать с нужного. — Кольца… например? «Например» он добавил, чтобы смягчить градус впервые милой двусмысленности в вопросе. Но внутри себя он обрадовался тому, что двусмысленность ещё и такой бывает. Мелоне внимательно смотрел на Рохана, ожидая ответа. Но Рохан и не планировал тянуть резину. — У меня нет колец. Но украшения я люблю, и их в том числе, — он кивнул головой, улыбнувшись. Мелоне выдвинул ящик туалетного столика. И трогательно посмотрев на лежащую в нём расписную шкатулку, смолоду считавшуюся чуть ли не семейной реликвией, осторожно раскрыл её. Внутри были аккуратно сложены разные украшения: и мамины бусы, и браслеты покойной бабушки — всё, так или иначе напоминавшее Мелоне о его некогда беззаботном счастливом детстве, проведённом в теплом солнечном Неаполе. Мелоне подцепил пальцем серебряный перстень с нефритом. На его палец он уже не налезал, и Мелоне как-то очень тоскливо этому улыбнулся. Он осторожно закрыл шкатулку, а затем задвинул ящик. Чтобы ничто не портило самый волнительный момент, вот-вот наступающий на пятки. Он не знал, с чего начать. В голове витало под сотню мыслей, и все они казались одна глупее другой. Мелоне обхватил перстень двумя пальцами, и это уже выглядело… как что-то особенное. — Я всегда носил его, когда был помладше и пальцы были потоньше. Но с годами я утерял свою аристократичность. Но моя любовь к этому перстню не угасла, да что уж там, с каждым годом она только увеличивается, хоть я и не ношу его. Я очень дорожу им. И если ты согласишься его принять, то я… — Мелоне вдруг бросило в холод, когда Рохан взглянул ему в глаза. Слишком понимающе. Слишком влюблённо. А затем бросило в жар. Но фразу он не продолжил, а начал уже с другой: — Я считаю, что у хозяина Нефритового дворца должно быть хоть что-то с нефритом на теле. Я понимаю, камень полудрагоценный. Но нет на свете ничего драгоценнее счастливого блеска твоих глаз. Рохан вспыхнул. И на мгновение забыл, как дышать. Мелоне и сам не ожидал, что скажет что-то подобное. Но и не думал отнекиваться от своих слов. И даже ясно дал понять, что зеркалка не принимается. — Этот перстень драгоценен сам по себе, какой бы камень в нём ни был. Он твой. Твой, с такой чудесной историей. Это делает его драгоценнее самых дорогих украшений, которые только могут существовать, — Рохан ласково улыбнулся и прикусил губу от смущения. Мелоне улыбнулся задумчиво. И взяв Рохана за левую руку, потянул её ближе к себе. Рохан и не сопротивлялся, даже чуть пошевелил пальцами, выражая свое согласие. Мелоне прижал большим пальцем его безымянный, безмолвно оповещая о том, что перстню место там. И Рохан послушно приподнял мизинец с безымянным пальцем. Мелоне заметно волновался. И казалось, будто он совсем не дышит. Рохан трогательно улыбнулся. На мгновение. Потому что перстень выскользнул из пальцев Мелоне. И если бы не явный страх в его глазах, несмотря на хладнокровное выражение лица, Рохан бы и не придал этому большого значения. Он чудом успел поймать перстень, не дав ему упасть на пол. Мелоне удалось лишь накрыть его ладонь своей. — Всё хорошо? — взволнованно поинтересовался Рохан, коснувшись его плеча. — Да… Всё нормально. Хорошо, — сдавленно ответил он, растерявшись. — Просто я не люблю, когда украшения падают на пол. И снова он отвечал отрывисто. Что всегда значило только то, что ничего нормально и тем более хорошо не было. Рохан знал, что Мелоне утаит от него правду, если его спросить. Это, конечно, больно. Но с другой стороны, не вторгаться же в личное пространство так настойчиво? Возможно, ему выпадает возможность узнать, что на самом деле скрывалось за всеми отрывистыми «нормально» и «хорошо». И Рохан как всегда готов ждать, сколько потребуется. Если бы он только знал, что ответ был до ужаса простым. Мелоне до глубины души суеверный. И зная, к чему падают кольца в таких ситуациях, истошно кричал внутри себя. И правда лучше некуда. — Пожалуйста, не волнуйся, gioia mia. Давай попробуем ещё раз, — Рохан улыбался наивно и светло. Видимо, он ничего не знал о приметах или в его стране носят обручальные кольца на правой руке, если ещё и вообще носят. Мелоне улыбнулся его свету. И легко надел перстень на палец со второй попытки. Рохан, восхищённо улыбаясь, любовался перстнем. А Мелоне был готов растаять от этого зрелища ещё и потому, что на Рохане была надета большая белая футболка. — А ты сам кольца носишь? — Рохан намекал тонко. И Мелоне эту тонкость всегда улавливал. И каждый раз слишком сильно смущался. — В последнее время нет. Но у меня есть кое-что, — Мелоне, улыбнувшись, вновь полез в свою шкатулку. И достал оттуда перстень с аметистом. Рохан не сдержал уж слишком широкой улыбки. И был уверен, что Мелоне тоже всё понимает. Он потянулся к перстню. И Мелоне смущённо положил его Рохану на ладонь, тут же протягивая левую руку. У Рохана рука лёгкая, поэтому надеть перстень труда не составило. И он не двинулся между пальцев, даже не намекая на возможное падение. Рохан гордо посмотрел на ладонь Мелоне, украшенную перстнем. И отметил, что фиолетовый цвет ему очень к лицу. Они одновременно потянулись друг к другу. И переплели пальцы, потершись перстнями. Зелёный цвет красиво сочетался с фиолетовым. И всё это вело только к одной фразе. Мелоне уже понял, к какой. И улыбнулся так же широко, как и Рохан. — Бэйгуаны канон. Они тихо рассмеялись, так пальцы и не разомкнув. Мелоне приобнял Рохана за талию, прижимая к себе. — По-другому и быть не может, — Рохан чувствовал, как сильно вздымается грудь Мелоне, хотя его дыхание не было шумным. Мелоне склонился к его уху, опаляя его тёплым дыханием. И загадочным тоном продолжил: — Надеюсь, никакой Чжун Ли нам не помешает? — Он не посмеет и подумать об этом, — Рохан поежился от щекотки, улыбаясь. — Даже не волнуйся. Мелоне обрадовался тому, что Рохан его понял. И вспомнил, как он однажды нелестно отозвался о возможной любви между студентом и преподавателем. Но сам Джотаро-сан не любил Рохана. Он просто открыто восхищался его старательностью, как учителю и положено. Спать они легли рано. Рохан сильно переживал о предстоящем учебном году, а Мелоне улегся в то же время ради поддержки, полвечера успокаивая рассказами о своих итальянских знакомых, с которыми Рохану ещё предстоит познакомиться. Без внимания не остался и ректор академии, Ризотто Неро, о котором Мелоне отозвался очень лестно, окончательно убедив Рохана в том, что на самом деле он отзывчивый человек и с радостью придёт на помощь даже в плохом настроении. Он рассказал и о том, что Бруно уже год как работает его помощником. И что Неро стал мягче и спокойнее, потому что, видимо, Бруно очень исполнительный и качественно выполняет свою работу. Рохан сонно улыбнулся. Но в то же время и очень загадочно. Хотя Бруно действительно создаёт впечатление хорошего работника. Когда Рохан уже перестал подавать признаки бодрствования, Мелоне ещё лежал, глядя в потолок. Но порой украдкой наблюдал за спящим Роханом. Он мило сложил руки друг на друга у головы. И мирно сопел, слегка разомкнув губы. Мелоне встал с кровати, ведомый внезапным желанием покурить. Но не сдержался, поправив одеяло Рохану так, чтобы как можно лучше его укрывало. Он вышел на балкон на цыпочках. И так же тихо закрыл дверь, оглядываясь, чтобы убедиться в том, что сон Рохана он никак не потревожил. Неаполь встречал яркими огнями, так же как и Мелоне явно страдая бессонницей. По дорогам ещё разъезжали редкие автомобили, разрывая тишину рёвом. Мелоне достал из кармана тонкую резинку и лениво подобрал ею волосы. Хвост получился небрежным. Но Мелоне никогда не волновался о таком, находясь в одиночестве. Прохладный воздух обнимал голые плечи, рассыпая крошечные мурашки по телу. Мелоне обожал это ощущение и совсем не ёжился. Он потянулся в карман за пачкой и зажигалкой, оглядываясь в поисках пепельницы. Благо, она неизменно поблескивала на толстом бортике, привлекая внимание. Мелоне тоскливо взглянул на светло-бежевую пачку с ванильными сигаретами. И вытянув одну, покрутил между пальцев, изучая. Тишину разбавил ещё и щелчок зажигалки, шипя газом. Мелоне заботливо прикрыл огонёк ладонью, поджигая сигарету. И изящно удерживая её пальцами, задумчиво любовался засыпающими районами вдалеке, постепенно гасящими свет в окнах. Клубы дыма летели навстречу свету ближайших горящих окон в больших многоэтажках. Мелоне любил свой дом больше жизни. И вспомнил, что в юности никогда никого к себе не приглашал, не только потому, что друзей как таковых у него не было. Рохан давно стал для него особенным человеком. И Мелоне казалось, что он и не подозревает насколько сильно. Он ведь не знает о том, что у Мелоне и сейчас нет друзей, как таковых, кроме него. И никто кроме него так свободно не лежал на диване. Он не знает о том, что Мелоне в юности был готов оторвать руки любому, кто потянется к перстню с нефритом, так красиво устроившемуся на его безымянном пальце. А сам юный Мелоне наверняка посмеялся бы в лицо себе нынешнему, узнай о таком. Мелоне всегда думал о Рохане с тёплой улыбкой. Но вздрогнул, когда услышал, как дверь на балкон приоткрылась, и обернулся. Рохан, подойдя ближе, сонно улыбнулся и сладко зевнул, прикрывая глаза. Мелоне улыбнулся ему в ответ. И случайно выпустил дым чуть ли не в лицо. Рохан тихо откашлялся, но носом не повертел. — Прости. Я не хотел, — Мелоне отвернулся от Рохана, разгоняя остатки дыма рукой. — Не извиняйся, — Рохан взглянул на Мелоне, расплывшись в лёгкой улыбке. — Мне очень нравится этот запах. — Правда? — Мелоне повернулся к Рохану, плавно махнув рукой, в которой держал сигарету. — А мне, честно говоря, они не нравятся абсолютно. Непривычно сладкие и нежные какие-то. В табачке просто не оказалось моих любимых, так что курю, что приходится. Я купил эти, потому что примерно знал, что это: Триш курит такие же. Но с тобой соглашусь, запах очень приятный. — Триш курит? — Рохан удивлённо посмотрел на Мелоне и подвинулся ближе к нему, опираясь руками на бортик балкона. — По ней и не скажешь. — А по кому-то разве скажешь? — Мелоне обхватил сигарету губами, затягиваясь, и улыбнулся. — Ну… не сказать, что прям да, — Рохан серьёзно задумался. — Но по вашему ректору, например, видно, что за день он скуривает по три пачки. Мелоне сдержал смешок, выпуская дым изо рта, чтобы не подавиться. А затем, опустив голову, засмеялся. — Это правда. По словам местных он много курит, — Мелоне кивнул головой. — Я восхищен твоей наблюдательностью. И чуть отвернулся, продолжив затягиваться. Рохан смущённо хмыкнул и обратил внимание на раскрытую упаковку, лежащую на бортике. Тоненькие кремовые сигареты красиво лежали одна к одной. Рохан впервые заметил, что хорошо подумал об убийцах лёгких. Он перевёл взгляд на Мелоне. Внимательно посмотрел на него снизу-вверх, восторженно заглядываясь на красиво очерченный торс, мускулистые руки и широкие плечи. Он не был сильно накачен, но ему шло именно так, как есть. Во всём нужна мера. И не все сильно накаченные мужчины выглядят привлекательно. Мелоне и правда сделал небрежный хвост. И выглядело это мило: он не до конца завязал волосы, и небольшой пучок бугрился между перетянутыми частями резинки. Мелоне задумчиво смотрел вдаль, выпуская светлый дым изо рта. Рохан наблюдал за тем, как он постукивает пальцами о сигарету, сбрасывая пепел в стеклянную пепельницу, стоящую рядом с его рукой. Он смущённо откашлялся. И Мелоне обернулся. — Красиво куришь. Так, что аж мне захотелось, — Рохан прищурился, скрестив руки на груди. Мелоне уже докуривал, сбрасывая в пепельницу остатки сигареты. И поперхнулся затяжкой. — Побереги цветы в лёгких, — он улыбнулся, бросив окурок. — Не губи себя так. Рохан дёрнул губами в улыбке. И приняв серьёзный вид, заговорил важным тоном: — Ты только другому японцу так не говори, а то он расстроится, — он коротко усмехнулся, отведя взгляд. — Почему? — Мелоне посмотрел на Рохана очень заинтересованно. — Мы в юности так говорили всем некурящим, которые хотели попробовать. — А у нас в культуре есть такая вымышленная болезнь, называется ханахаки. Когда человек страдает от невзаимной любви, внутри него разрастаются цветы. Зачастую это как раз любимые цветы объекта этой самой любви. И вот влюблённый страдает, а цветов внутри него становится всё больше. Он начинает откашливаться кровью и лепестками, ему становится тяжело дышать, появляется удушье. А цветы всё разрастаются и разрастаются, как сорняки, пробивая дыры в теле и выходя наружу. И в конечном итоге человек умирает. — Какой ужас! Меня аж перекосило, — Мелоне откашлялся, почувствовав лёгкую тошноту, и взволнованно посмотрел на Рохана. Но прижался к нему сзади, обнимая. — А спасти можно? Этого человека. Рохан прижался сильнее, согреваясь в объятьях и склонив голову вбок. И обнял своими руками руки Мелоне, его окольцевавшие. Мелоне вновь прижался носом к его шее, вдыхая легкий аромат духов, уже давно ставших родным его коже, так, что казалось, будто это его исконный запах, и закрыл глаза, словно пьянея. — Наверное, — Рохан задумчиво улыбнулся, поглаживая руки Мелоне. — Но это практически невозможно, думаю. Потому что сложно полюбить человека, которого не любишь. А спасти больного только он и может. — Тогда я желаю тебе цветов только в руках. И замечу, что нечетное количество, — Мелоне улыбнулся милому смешку Рохана. — Ты, кстати, веришь в язык цветов? Рохан заметно смутился вопроса, опустив голову. Но врать не хотелось совсем. — Верю, — коротко ответил он. И не успел спросить у Мелоне насчёт него. Он ответил тут же. — Я тоже. Цветов так же много, как и чувств, которые бывает сложно выразить словами. Рохан очарованно улыбнулся, явно не ожидая такого ответа. И кивнул головой, будучи с ним абсолютно согласен. — У тебя есть любимые цветы? Мелоне задумался. И упёршись острым подбородком в плечо Рохану, облизнул пересохшие губы и слегка улыбнулся. — Мне очень нравятся маки. Помню, как в детстве мы с мамой наткнулись на маковое поле, и я впервые почувствовал то, что называют свободой. — Интересно, — Рохан усмехнулся в ответ. — Наркоман, значит? Любишь кровавый цветок войны и траура и курить? — Что? Где ты такого начитался? — Мелоне рассмеялся, прижавшись к его щеке. — Это символ плодородия, решения проблем, правильного пути и сильной любви! Хотя спорить не буду, цветы везде трактуют по-разному. А ты какие цветы любишь? — Розы. Я думаю, ты это уже заметил, — Рохан смущённо улыбнулся, радуясь, что Мелоне этого не видит. Ему всегда казалось, что в такие моменты он выглядит несуразно и глупо. — Они закручены спиралью и напоминают флористсткое безумие. — Символ любви по-другому и не может выглядеть. Потому что люди теряют голову, когда влюбляются. — Точно, — Рохан хмыкнул. И осторожно повернулся к Мелоне лицом, обвив его шею руками. Стало теплее прежнего. Видимо, итальянская кровь превращает её носителей в грелки. Рохан качнул головой, засыпая. И ответная реакция Мелоне не заставила долго ждать. — Пойдём-ка спать, — он поднял Рохана на руки, обхватив под бедра. И Рохан даже не вскрикнул: лишь сильнее обхватил Мелоне, боясь упасть. Но упал он на застеленный диван. Да и грех было назвать это падением. Мелоне очень аккуратно положил его, поправив подушку и укрыв одеялом. И пожелав спокойной ночи, лёг спать на разложенное кресло, стоявшее рядом.***
— Вам, наверное, интересно, зачем мы собрали вас здесь? — Тициано вальяжно облокотился на стол, загадочно оглядев старых друзей и скрестив руки на груди. — Ладно, шутки в сторону. Это вы нас здесь собрали! Он ткнул пальцем в грудь Мисте, сделав явный акцент на местоимении. И Сквало усмехнулся, наблюдая за тем, как Тициано злится. — Вы мне телефон превратили в чёртов вибратор! Это ладно, но ночью! Почему именно ночью вы решили, что настал час насиловать чат?! — он сорвался на обречённый крик, размахивая руками. — А потому что мы сами не могли уснуть и полночи обсуждали всё это! — Миста взвёлся в ответ, напирая на Тициано. — Так-так, спокойно, — Сквало пришлось вмешаться, прикрывая Тициано собой и чуть выставив руку вперёд, отталкивая разъярённого Мисту. — Давайте вы усядетесь и спокойно поговорите. То есть, мы поговорим, окей? Все послушно и тихо уселись в круг на последних партах у окна. На улице солнце почти встало, ослепляя улицу своим ярким светом. Они собрались за полтора часа до начала пар, просто чтобы поговорить. Ну и потому что сам Тициано от накатившего волнения и нетерпения так нормально и не поспал. — Фуго, давай ты. Ты всегда адекватно излагаешь мысли, — Тициано внимательно посмотрел на него. — Что там у них такого, что вы аж к нам лезете? — Пиздец, — только и ответил Фуго, ещё не собравшись с мыслями. — Весьма информативно, — Сквало кивнул головой, широко улыбнувшись. — Да что тут говорить, — вмешался Джорно, выговариваясь за Фуго. — Два долбоёба ходят по краю и скоро упадут. Вы же Мелоне знаете. Злющая недотрога, каких поискать и мизантропище. Был. Пока в его жизни не появился он… кавайный Рохан-кун. — Кавайиный, — передразнил Тициано, мило улыбнувшись. — Боже, я очарован. — И вот они прям почти сразу и подружились, — подхватил Миста, как их давний одногруппник. — И всегда только вдвоём да вдвоём. Помогают друг другу во всём. Мелоне Рохана по инет-журе тянул. А Рохан его по стенографии. — Блять, ещё раз я это слово услышу, — Сквало схватился за голову, брезгливо скривившись. — Во-о-от! — хором протянули остальные. Миста от радости даже щёлкнул пальцами. А Тициано напряжённо покосился на Сквало. — Абсолютно та же ситуация. Значит, это реально работает, — Фуго улыбнулся, вспомнив Джотаро-сана. — Компьютерный гений и его верный писатель… писарь? А, ладно. Все стенографисты геи, кстати. — А вот и неправда! — Миста хлопнул ладонью по парте. — Наш препод пидор, например. — По фактам, — кивнул Наранча. — Почему геи? — Тициано заинтересованно уставился на Фуго, подвинувшись ближе. — О… настало время душещипательной истории о нашем преподе Джотаро-сане, — Фуго демонстративно схватился за сердце и восторженно улыбнулся, — Он три года преданно вёл у нас стенографию. Да и работает в нашем универе вот уж седьмой год. И я помню, как однажды выходил с территории и увидел его вместе с миленьким таким парнем. У него были длинные розовые волосы, заплетённые в косу, и локон спереди, касающийся плеча. Он был в очках таких модных, в зелёных брюках и длинном зелёном плаще с большим вырезом на спине. А в ушах у него были серёжки-вишенки. — Точно гей, — прервал Сквало, усмехнувшись. — Ну а как же, они поцеловались! Ещё красиво так, — волдушевленно произнёс Фуго и улыбнулся. — Ну и я прошёл мимо них, смотрю, у этого парня рюкзак на плече висит. А на рюкзаке значки, один — Глаз бога пиро и второй — Дилюк по плечи. Они, кстати, с этим парнем внешне чем-то похожи. Ясно, думаю, — Фуго нервно кивнул и рассмеялся, заметив солидарную реакцию Сквало. — Всё бы ничего, но ко мне вечером в мир завалился чел с ником «cherryboy» с Дилюком на аве и пишет: «Тебе помочь с боссами какими-нибудь, с океанидом или с гипостазисами? Меня, кстати, Норияки Какёин зовут. А ты Фуго, да?». И я понял, что про меня рассказали. — Серьёзный парень, — Сквало кивнул головой. — С Дилюком-то на аве впридачу. — Так он мне всех уебал там. И когда мы просто по миру ходили, на нас кто-то нападал, я даже не успевал среагировать. А Какёин пару раз мечом махнул и чисто. — Шарит парень за прокачку. Икона, — заключил Тициано. — Небось и ранг шестидесятый, и все персонажи есть. — Ранг пока пятьдесят девятый, — заметил Фуго. — А Джотаро-сан кого мейнит? — Джорно улыбнулся, заинтересованно взглянув на Фуго. — Джотаро-сан мейнит деда, — гордо заявил Фуго. — И по нему это видно, блять. — I will have order, — Сквало передразнил фразу Чжун Ли, изобразив властный тон. — Это реально Джотаро-сан, — Триш улыбнулась, вклиниваясь в разговор. — Osmantus wine tastes the same… — начал было Миста, но Триш треснула его по голове, отчего фразу он так и не закончил. — Умница девочка, — Тициано учтиво улыбнулся Триш. — Ещё раз я этот осмэнтус вайн услышу, я за себя не ручаюсь. — Честно говоря, я бы не назвал себя компьютерным гением, — Сквало скромно улыбнулся. И добавил бы что-то ещё, если бы его не прервал Тициано. — Ну хватит врать, совсем не стыдно что ли? — он пихнул его в плечо, — Гений, да и только. Кто мне компьютер не раз чинил дома? — и, с улыбкой наблюдая за тем, как Сквало смущённо цокнул, закатив глаза, Тициано продолжил: — Ну а что Мелоне? — Жуть какие вещи на интернет-журналистике творит! — воскликнул Миста, взмахнув руками. — Знает больше препода, ему даже предлагали закончить курс экстерном, но он отказался, сами понимаете. Вообще он там что-то какой-то сайт чуть не взломал по словам нашего препода, но его остановили. К ректору водили даже, но он только поржал. — Ну, Мелоне всегда таким был, — задумчиво произнёс Тициано. — Помню, в школе на математике учитель только читает пример, а Мелоне уже знает ответ. Он очень быстро считает, у него блестяще развит устный счёт. На геометрии тоже, только попробуй от доски отвлечься, когда он задачу отвечает. Отвернёшься, когда он ещё рисует треугольник какой-нибудь, повернешься — доска исписана уже. На физике с ним всегда можно было сесть, знаешь, что он к аппаратуре бережно отнесётся и ничего не взорвёт. Ну а на информатике всегда звездой был, как ты и описал. Ещё и печатает со скоростью света. С ошибками, конечно, бывает. Но мы и не на печатных машинках работаем, чтобы их бояться. — Я вспомнил, как однажды видел Рохана и Мелоне, стоящих у стенда со стенографией в универе, — вдруг начал Фуго, и все тут же внимательно уставились на него. — Наша цикловая любит проводить конкурсы на скорость и качество, и Рохан занял первое место там. К нему подошёл Джотаро-сан и как начал его хвалить! Он просто делает это так, — Фуго поднялся со стула и, встав сзади сидящего Наранчи, положил руки ему на плечи, демонстрируя. И, склонив голову ближе, понизил тон, изображая Джотаро-сана. — Вы потрясающе справляетесь с работой, Рохан-сан. Почерк почти преподавательский. У вас золотые руки. — Что вы делаете сегодня вечером? — шутливо дополнил Тициано, тоже передразнив тон. — Не, ну он у вас сексасный, прям куда деваться. — Если б он со мной так себя повёл, я бы ему уебал. И мне похуй, препод не препод, хоть ректор, — Фуго заметил, как Наранча съёжился и, улыбнувшись, убрал руки с плеч и взъерошил волосы на голове, ещё сильнее их распушив. — Ну отчислили бы. Индифферентно мне, на самом деле. Так к чему я это: Мелоне так ревностно смотрел на эту картину. Я с другой стороны стоял, только Джотаро-сана и Рохана мог рассмотреть. Но Джотаро-сан, увидев взгляд Мелоне, руки тут же убрал. Я даже боюсь думать, как на него надо было посмотреть, чтоб он так сделал. Потому что Джотаро-сан бесстрашный и сам на кого хочешь посмотрит так, что всю жизнь трястись будешь! — Тогда всё понятно, — Тициано кивнул головой. — Не смей прикасаться к моему сокровищу, процедил Мелоне сквозь зубы. — Бэйгуаны? — подхватил Сквало, широко улыбнувшись. — Канон, — радостно улыбаясь, кивнул Тициано. — В мире есть семь и в мире есть три, есть люди, у которых капитан внутри, — запел Миста, сдерживая смех. — Есть люди, у которых хризолитовые ноги, есть люди, у которых между ног Брюс Ли, — подхватил Наранча, улыбнувшись. — Есть люди, у которых обращаются на «Вы», есть люди, у которых сто четыре головы, — Фуго пропел не так воодушевлённо, но промолчать не смог, потому что эти строчки ему очень нравились. — Есть загадочные девушки с магнитными глазами, есть большие пассажиры мандариновой травы, — Триш восхитилась тем, что Фуго впервые подал что-то похожее на певчий голос и тоже не сдержалась. — Есть люди, разгрызающие кобальтовый сплав, есть люди, у которых есть дварцы кур-мяф, — Сквало еле сдерживался, чтобы не заржать, хотя в глубине души его умиляло импровизированное совместное пение. — Есть люди, типа «жив» и люди, типа «помер», — Джорно решил вставить свои пять копеек в самый последний момент. — Но нет никого, кто знал бы твой номер! — дружно заорали все в один голос и рассмеялись. — Лечи недотрах, Миста, — Тициано строго изогнул бровь, посмотрев на него, а затем перевёл взгляд на Джорно: — Джованна, а хули мы ещё на стуле? А ну быстро под стол! — Тициано махнул рукой в сторону Джорно, хмыкнув. — Не надо! — испуганно взвыл Миста. — Он мне член откусит. — Хоть какая-то польза, — тихо произнёс Сквало, скрестив руки на груди. Тициано сидел с задумчивым видом, подперев рукой щеку. Первым это заметил Сквало и, сгорая от любопытства, уставился на него. Остальные тоже устремили слишком внимательные взгляды. Тициано, смутившись, занервничал. И понимал, что от него ждут хотя бы примерный план действий. — Значит так, — важным тоном произнёс он. — Мне нужно познакомиться с вашим Роханом. Думаю, он и правда интересный человек, раз сам Мелоне за него зацепился. Да и если он стенографию знает, мы быстро подружимся. У нас своя волна. Я посмотрю на его поведение и решу, что делать, — и когда все задумались как-то немного тоскливо, Тициано вдруг добавил: — А все свободны после пар сегодня? Я думаю, мы могли бы погулять по набережной. На набережной сами знаете, много всяких кофеен и всё такое. А люди, когда едят вместе, пропитываются друг к другу бóльшим доверием. Рохану будет интересно увидеть как мы живём, Буччеллати уже рассказал нам, что он первый раз в Неаполе. А Мелоне, несмотря на то, что не любит шумные компании, от кофе никогда не откажется. — Да что можно запланировать, пока ты привыкаешь к неаполитанскому воздуху, не отойдя толком от токийского? — Джорно кивнул головой, прежде осмотрев всех, чтобы убедиться в том, что все согласны. — Принято тогда. — Вот и отлично, — Тициано умиротворённо кивнул. В аудиторию тихо вошёл Прошутто. И увидев собрание одногруппников, тихо подошёл к Мисте со спины и приставил к затылку сложенный из пальцев пистолетик. Миста вздрогнул и тут же обернулся. — Здарова, заебал, — Прошутто широко улыбнулся, наблюдая за напряжённым Мистой, готовым хорошенько прописать ему по лицу. — Да ты охуел что ли?! — Миста грубо одёрнул его руку от себя, но Прошутто в ответ рассмеялся. — Довыёбываешься, и я к твоей башке другой ствол приставлю, — он посмотрел на Мисту с наигранной надменностью. Миста удивлённо поднял брови под тихий гул присутствующих. И хотел было ответить, но его прервал Тициано: — Давайте не при всех только ладно? Тут дети, — он взглянул на Наранчу, и Сквало усмехнулся. — Че у вас тут за совет в Филях? — Прошутто устремил свой взгляд на Тициано и, подойдя ближе к столу, оперся на него руками. — Дела любовные решаем. Как в том году, Прош, — Тициано вздохнул так тяжко, будто держал на своих плечах весь амурный груз академии, окутанный радужной нитью. — Понял, — Прошутто кивнул. — Кстати, сегодня ректор пиздец в приподнятом настроении. Поздоровался со мной в ответ и улыбнулся, прикиньте, да? Йеллоустонский вулкан что ли взорвался, по новостям не говорили ещё? — Ты про его член? — Миста расплылся в широченной улыбке, зная, что Прошутто единственный, кто поддержит его в этом. — А, вот как. Тогда хорошо, — Прошутто блистательно улыбнулся. — Я никогда не сомневался в работоспособности Буччеллати. — Ещё один, блять, — Фуго хлопнул по столу. — Как же вы уже заебали, честное слово! Отъебитесь от Бруно! Вы знаете, чем секретари занимаются?! У них, между прочим, очень много работы! — Так я и говорю, Бруно очень работоспособный молодой человек, — Прошутто сделал акцент на слове «очень», — И документы разберёт, и член отсосёт. Миста рассмеялся в кулак. И они с Прошутто звонко хлопнули друг другу по ладоням. Прошутто не стал долго задерживаться рядом с компанией одногруппников. Уселся на свое место, устало уронив голову на парту. — Привет! — послышалось на входе в аудиторию. — Хочешь увидеть самого красивого человека на свете? Фуго прошибло, как от вьетнамских флешбэков. Но он рассмеялся вместе с Триш и Наранчей. Иллюзо преградил Рохану путь в аудиторию, ожидая ответа. И широко улыбался ему, готовясь к своему королевскому выходу. — Ну давай, — Рохан слегка улыбнулся и кивнул. Иллюзо воодушевлённо вытащил из кармана джинс небольшое зеркало. Повертел им у Рохана перед носом, явно намекая на отражение в нём. И расплылся в улыбке, замечая легкий румянец на щеках Рохана. Рохан смущённо отпихнул руку, в которой он держал зеркало, и прошёл в класс. Пока Иллюзо рассказывал о себе, пытаясь познакомиться, Рохан смущался только сильнее. И хотя Бруно предупреждал его о том, что итальянцы могут быть очень эмоциональными, Рохан явно не ожидал такого всплеска. Иллюзо, правда, быстро понял, что его смущаются и отвязался, хотя понимал, что ненадолго. Тициано внимательно посмотрел на Рохана. И проводил его взглядом до парты. Рядом с Роханом сел Мелоне. И Иллюзо, заметив, как внимательно смотрит на них Тициано, с удивлённым лицом поднял повыше левую руку и, выставив напоказ безымянный палец, беззвучно постучал по нему большим. Тициано его не понял. И жестом попросил написать сообщение. Иллюзо потянулся в карман и достал телефон. «Помнишь, в юности Мелоне носил перстень с нефритом на правой руке?» Тициано сосредоточенно вгляделся в экран. И изящно поправив свои красивые длинные волосы, кивнул головой. «Помню, а что?» «А как Мелоне чуть руку Гьяччо не выломал, когда тот рефлекторно к нему потянулся? Напомню, Гьяччо был к Мелоне ближе всех». Тициано тряхнул головой. И раздражённо посмотрел на Иллюзо, махнув рукой, мол, рожай быстрее. Иллюзо усмехнулся. И перебрал пальцами по клавиатуре, то и дело переводя взгляд на Тициано. «Теперь этот перстень на руке у Рохана. И хотелось бы обратить внимание, что на безымянном левом». Тициано очарованно распахнул глаза и, стукнув телефоном об парту, перевёл вопросительный взгляд на Иллюзо. С ноткой недоверия. Иллюзо лишь покачал головой, давая понять, что шутить ему незачем. Тициано хотелось кричать, но его бы плохо поняли. Хотя был один способ. И он им воспользовался. Иллюзо тихо заржал, когда на экране высветились все известные маты, написанные капсом. И когда Тициано, показав переписку Сквало, закрыл лицо руками. Сквало положил свои руки ему на плечи, приобнимая. И что-то прошептал на ухо, что Иллюзо не услышал. В начале первой пары в класс вошёл Аббаккио, чтобы познакомиться с теми, кто будет теплиться под его крылом целый год. С подведёнными глазами и с пышными волосами, завязанными в высокий хвост, в строгом темно-фиолетовом костюме и туфлях на небольшом каблуке, он выглядел строго. Но, благо, не строже ректора в лице Ризотто Неро. Мелоне обрадовался, заметив, что Рохан его не испугался ни капли. А сам Рохан шёпотом заметил, что Аббаккио выглядит как человек, на которого можно положиться и доверять. Мелоне его предположения подтвердил. Первый день всегда проходил легко и незаметно. И Тициано, наконец, удалось познакомиться с Роханом. Он умел находить подход ко всем, и Рохан не чувствовал себя неуютно рядом с ним в отличие от Иллюзо. Тициано вспомнил о своём долге распевать красивые песни об академии. И даже показал Рохану стенд с рисунками студентов на первом этаже. Рохан восхищенно рассматривал рисунки на стенде. И зацепился взглядом за небольшой пейзаж с освещённой солнцем лавандой. Пока Тициано отвлёкся на разговор со Сквало, к Рохану подошёл Мелоне, задумчиво улыбнувшись. — Тебе лаванда нравится? — он наклонился ближе и тоже взглянул на живопись. — Честно говоря, очень. И её запах, и цвет. Прелестное растение, — Рохан кивнул головой. — Да, запах у неё успокаивающий… — согласился Мелоне. — А лавандовые поля — самое потрясающее зрелище. Рохан улыбнулся, так и не сведя глаз с картины. А Мелоне посмотрел на Рохана. И почти погиб от его восхищенной улыбки.***
Тициано впервые пришлось взять на себя роль организатора и вождя. Поэтому он очень ответственно собрал всех у выхода из академии. К его счастью, ответственными были и все остальные, и собрались быстро. И Тициано радостно рассказывал прошлогодние истории по дороге на набережную. — В том году к нам приезжали русские студенты, — Тициано сдержал смешок, заметив, как другие проявили к началу истории больше интереса, чем ожидалось. — Они смешные. Ну, такие, со своеобразным юмором и поведением. Но знаете, они весьма толерантные ребята. И мы очень удивились, когда они спокойно отреагировали на то, что мы геи. Да и мы как-то не стеснялись, вели себя как обычно. Я помню даже, как одна русская девушка заметила нас целующимися, это было смешно! Потому что она ну очень удивлённо посмотрела на нас! — Сквало в ответ рассмеялся, тоже вспомнив. — Но также был один парень, просто поразительный экспонат, — Тициано поправил небрежный хвост на голове. — Он следил за нами, следил. А в конце учебного года, в день вылета подошёл ко мне и спросил: «Бля, пацаны, а вы реально геи, что ли?». Я выпал. Думаю: «Нет, блять, лесбиянки». Пожалуй, это был первый раз, когда Рохан чувствовал себя комфортно в большой шумной компании. Да и Тициано со Сквало действительно оказались хорошими собеседниками, как Мелоне и говорил. А он никогда не врал о людях. Набережная встречала красивыми яркими вывесками кофеен, кафе и киосков. И несмотря на то, что людей было много, все чувствовали себя легко и беззаботно, заряжая друг друга этим настроем. Тициано привёл всех к своей любимой кофейне. Внутренний интерьер напоминал уютную домашнюю гостиную: приятный тёплый свет, книжные полки и мягкие стулья, чинно стоящие вокруг круглых столиков. Тициано умел быть хорошим стратегом. Потому что первое его условие-предположение сбылось сразу: все чётко разбились по парам. Стало удобнее следить за Мелоне и Роханом. Они вместе пошли делать заказ. Там за ними проследил Сквало. А Тициано постарался сесть так, чтобы быть ближе к ним, но не вызывать подозрений. Как Тициано и предполагал, Мелоне с Роханом выбрали более отдалённое место. Поэтому подходящее место для наблюдений пришлось выбирать Сквало, как человеку с аналитическим складом ума. Он принёс Тициано ореховый латте. И с широкой улыбкой указал на радостного Наранчу, высмеющего Фуго за то, что тот ест паннакотту. Сквало сел напротив Тициано, медленно размешивая сахар в кофе. И восторженно отметил, что Рохан выбрал капрезе. — Латентный алкоголик, — решил Тициано, улыбнувшись. И украдкой наблюдал за Роханом и Мелоне. Они сидели за столиком у книжного шкафа. И увлечённо разговаривали о Неаполе, задевая итальянскую кухню, менталитет и итальянские обычаи. — Не думал, что ты капрезе выберешь, — Мелоне наблюдал за Роханом, чуть ли не слюни пуская. — Вы даже чем-то похожи. — Интересно, — Рохан уставился на Мелоне, улыбаясь. — Как ты провел параллели между мной и десертом? Хотел бы Мелоне ответить, что прямые. Рохан похож на десерт национальной кухни, который не все поймут и захотят попробовать. Но он точно окажется особенным и по-своему вкусным для выбравшего. Мелоне на мгновение почувствовал себя каннибалом, подумав о том, что действительно съел бы Рохана, наверное. Но тем не менее, на вопрос ответил: — Снаружи он твёрдый, я бы сказал. Но внутри очень нежный. И с лёгким вкусом алкоголя, — Мелоне многозначительно посмотрел на Рохана. Рохан, краснея, тяжело проглотил и так небольшой кусочек. А Мелоне, смущённо улыбнувшись, прищурился. И пока Рохан продолжал наслаждаться мягким ореховым бисквитом, так и не свёл с него глаз. — Хочешь попробовать? — Рохан его заметил и уже протянул аккуратно отломленную часть торта на вилке к его рту. — Я не особый фанат сладкого, — Мелоне мотнул головой. — Но спасибо за предложение. Знаешь, я тот самый друг, которому, если предложить часть шоколадного батончика, то он сожрёт его весь. Рохан, задумавшись, прикинул средний размер шоколадок. И как-то не очень доверчиво нахмурился. — В тебя столько не вместится за раз. — Вместится, если вкусно будет, — Мелоне криво улыбнулся, и Рохан понял, о чём он подумал. И когда посмотрел на него, встретился взглядом. Мелоне уставился на шоколадные крошки, оставшиеся на его губах. И был готов стать самым большим фанатом сладостей. Но он лишь протянул Рохану салфетку. И затаил дыхание, когда он облизнулся. — А вообще я огромный фанат бананов, — Мелоне попытался отвлечься, но не то чтобы у него это получилось. — С ними ни один известный мне десерт не сравнится. — Да, я понял уже, — Рохан кивнул головой, — У тебя в холодильнике стояла пачка с банановым молоком. И никаких фруктов кроме бананов ты не ешь, видимо, — Мелоне в ответ кивнул. — А банановое молоко вкусное? Ты веган, что ли? — Не, я не веган, ты чего, — Мелоне замотал головой. — Без мяса я, может, и проживу… неделю. А вот без сыра, — он на мгновение состроил страдальческое лицо. — Я не проживу ни дня! А банановое молоко очень вкусное. У меня вот кофе на нем, попробуй. Мелоне подвинул свой стакан ближе к Рохану. И наблюдая за тем, как он мило смыкает губы вокруг отверстия, впервые пробуя на вкус кофе не на коровьем молоке, почти расценил это как своеобразный поцелуй, стараясь не раскрывать эту мысль. Рохан поморщился, аккуратно поставив стакан на столик. — Приторный очень, — заключил он, — А говоришь, не фанат сладкого. Мелоне подвинул стакан с кофе к себе и слегка улыбнулся. — Да ладно тебе, не очень-то он и сладкий, — Мелоне смущенно отмахнулся. — Кстати, не хочешь выйти на улицу? Я покажу тебе кое-что. — Пойдем, — Рохан кивнул, обхватив ладонями тёплый стакан с кофе. Неаполитанская набережная встречала свежим воздухом, приятной музыкой и столпотворением туристов и местных жителей. Сейчас их стало чуть больше, но всё же это была не такая толпа, какие бывают на столичных площадях. Мелоне повел Рохана за собой, плавно обходя идущих людей. И вскоре привёл его на небольшую смотровую площадку. Морской штиль сверкал краснеющими лучами закатного солнца, притягивая к себе восхищенные взгляды. Мелоне приблизился к заграждению. И зажжённый радостью долгожданного возвращения к родному месту, расправил руки в стороны. Рохан уловил его позу. И почувствовав её умиротворённость и расслабленность, не раздумывая, потянулся в сумку за скетчбуком и карандашом. Правда за это время Мелоне уже опустил руки ниже. Но это не испортило общую картину и живость его позы. Рохан знал, что нарисовать полностью он не успеет точно. Да и ему пришлось принять очень неудобную позу: чуть ли не перегнуться через бортик-заграждение, чтобы лучше видеть Мелоне. Поэтому он просто зарисовал, наметив основные черты. И продолжил любоваться Мелоне, уже явно погрузившимся в ощущение свободы. Рохан вспомнил его милые рассказы о том, как он любил играть в пиратов со своими друзьями в детстве. И что-то такое пиратское в нём до сих пор осталось. Свободолюбие, смелость и чёткая позиция защищать своё, даже если оно было добыто нечестным путем. Рохан уже знал, как именно его нарисует. — Я гей, потому что Неаполь мужского рода, — Мелоне опустил руки и повернулся к Рохану. — Тогда все вы тут геи, — Рохан хлопнул Мелоне по плечу, улыбаясь. — Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Но вероятность весьма велика. Мелоне приобнял Рохана, прижимая к себе. И стал рассказывать о том, как любил это место в детстве, указывая рукой на самые уютные и родные места для детских игр. Рохан заинтересованно слушал и наблюдал за рукой Мелоне. А сзади неподалёку за ними наблюдали Миста, Иллюзо, Тициано и Сквало. Тициано вцепился Сквало в плечи, уткнувшись головой в грудь. И очарованно хныкал, сдерживаясь, чтобы не заорать. Только Иллюзо протянул многозначительное: — Еба-а-ать!.. — и расплылся в радостной улыбке. Миста гордо хмыкнул, радуясь тому, что он намного дольше наблюдает за их отношениями. И наблюдая за тем, как Иллюзо явно кроет не пойми от чего, внезапно выпалил: — Ну прям Ромео и Джульетта, куда деваться. Надеюсь, они поумнеют хотя бы. — Так же, как и ты, — Тициано отпрянул от Сквало и с укором посмотрел на Мисту. — Что у тебя по литературе в школе было, умник? Миста вроде задумался. Но так и не вспомнил. Поэтому промолчал. Сквало перевёл на него печальный взгляд, так же, как и Тициано, принимая такие высказывания близко к сердцу. Миста понял, что отвертеться оправданием вроде: «Вы же знаете, я имел в виду их чистую любовь», не получится. — Ты заранее крест на и так несформированных отношениях-то не ставь, Миста, — Тициано уже действительно злился. — Понимаю всю эту подразумеваемую чистую любовь, но мы как никто другой знаем, чем всё это закончилось. Ты лучше сплюнь. Миста брезгливо скривился, то ли осознав и пристыдившись, то ли такому резкому отношению и тону. Хотя он и сам суеверен, так что такие манипуляции ему понятны и привычны. Он, как и попросили, плюнул три раза через левое плечо. И улыбнулся, радостно оповещая об окончании ритуала. Тициано одобрительно кивнул. А вскоре и все остальные собрались на улице, снова объединяясь в дружную компанию. Мелоне тоже их заметил. И подошёл к ребятам вместе с Роханом. Все неспешно пошли обратно к академии, разговаривая каждый о своём. А к Рохану пристал Иллюзо с расспросами. — Слу-у-ушай, скажи мне пожалуйста, губа слишком большая, да? — он ткнул пальцем на свою нижнюю губу, немного нервничая. — Не знаю, выглядит так, будто она у тебя всегда такая, — Рохан пожал плечами. — А что? — М, отлично! Это очень хорошо, — пробормотал Иллюзо, радостно улыбнувшись. — Спасибо. — Снюсом он закинулся, — на вопрос ответил Мелоне с ноткой отвращения и тряхнул головой. — Видишь, лицо какое красное. Оцени, как художник. Рохан хотел было вглядеться в оттенок его лица. Но Иллюзо плавно обошёл его сзади и приобнял Мелоне с другой стороны, удивлённо на него вылупившись. — Зайка, что за тон? Дохуя чистым себя почувствовал? — Иллюзо криво рассмеялся. — Посмотрите на меня, я хороший, я хороший, я хороший, я хороший. Да-а?! — Иллюзо прыснул снова. — Пизда, — сурово отрезал Мелоне. — Ты прекрасно знаешь, что я никогда не держал в руках наркотиков. — Мгм, — Иллюзо тряхнул головой, закатив глаза. — Зато под носом белые дорожки бывали, помню. — Нет, — Мелоне снова отвернулся от него, явно не желая продолжать с ним разговор. — Пидора ответ. — Знаю. — Бля-ять… Пиздец, Мелоне, — воскликнул Иллюзо, мотнув головой. — Ну, раз не было, значит, будет ещё! — он посмотрел на Рохана, прищурившись, оценивая его белую одежду. Рохан непонимающе нахмурился, посмотрев на Иллюзо. Да и сам стал замечать его странное поведение. Пунцовые щеки, кривую улыбку, глупый смех и плывущие глаза. И то, как он навеселе пошатывался, держась за плечо Мелоне. Но сам Мелоне больше ничего ему не сказал. Лишь посмотрел ему в глаза. И по смущённо (хотя при состоянии Иллюзо эмоции идентифицировать было сложно) сказанному: «Прости, папочка, уже ухожу», Рохан понял, что Мелоне уже взвёлся. Иллюзо кое-как отошёл от них, вклинившись в компанию Прошутто и Мисты. А Мелоне всё ещё выглядел напряжённым. — И часто он так? — вполголоса спросил Рохан, обхватив Мелоне под локоть. — Каждый день. По несколько раз, — Мелоне немного остыл, обхватив руку Рохана в ответ. Но всё ещё был глубоко обижен на чересчур длинный язык Иллюзо. — В одиночку? — Если бы, — Мелоне обречённо вздохнул. — С первокурсниками на пару. А они и рады стараться, думают, что выглядят крутыми и взрослыми. — Меня восхищает твоё беспокойство о подростках и детях, — Рохан погладил его руку, желая успокоить. — Если бы мои дети употребляли, я бы их быстро на место поставил, — Мелоне сурово нахмурился. — И мне жаль, что родители таких детей чаще всего не знают о том, что они чем-то закидываются. Рохан переместил свою руку за спину Мелоне. И на мгновение положил голову ему на плечо, выражая солидарность. Мелоне улыбнулся, приобнимая Рохана в ответ. И радовался тому, что его беспокойство о детях, наконец, приняли и разделили.***
В Италии учебный год проходил быстрее и проще. В академии было много молодых преподавателей, не пытающихся унизить чужое достоинство криками или оценками. А впрочем, Рохан всегда знал, что в Европе совсем другая система образования и удивлялся вновь и вновь прибывающим европейцам на обучение в Токио. Зима в этом году, по словам Мелоне, выдалась ещё теплее, чем в прошлом. Но когда большинство людей встречали новый год большими компаниями на улицах, Рохан и Мелоне отмечали его дома вдвоём. И если говорят, как новый год встретишь, так его и проведёшь, то пройти он должен спокойно. Мелоне наготовил слишком много еды. Казалось, это невозможно было съесть и за год. Но вдвоём они управились за неделю. Новый год встретили, просто дождавшись полуночи и выпив за это. Рохан, как честный непьющий человек, опьянел с полбокала. И хотя долго ворчал о том, что это ужасное состояние ему очень не нравится, яростно перебрал кости всем японским преподавателям университета. Впрочем, и Мелоне покрыл матом преподавателя по интернет-журналистике, несколько раз пригрозив тем, что обязательно придёт в университет уже в роли учителя и вытурит его оттуда. — Так ты диплом защити сначала, дорогой мой, — Рохан усмехнулся, потирая глаза. — Бля-я-я-ять… — Мелоне шлепнул себя по лбу. — Ёбаный диплом… Вот там-то инет-журналист наш меня и оттарабонит, — он хрипло вздохнул и улегся Рохану на колени лицом вниз. — Су-у-ука! — Да ты-ы его нагнешь, а не он тебя, ты место его забыл? — Рохан положил свою руку ему на голову, но Мелоне перевернулся на спину. — Он же трясётся перед парами с нами, потому что знает, что сейчас ты придёшь, и ему пиздец. — Ага, конечно, — Мелоне кивнул головой. — Зато он прекрасно знает, что может дать мне пизды на защите в качестве мести. Рохан засмеялся. И осторожно пошевелил ногами, призывая Мелоне встать. Мелоне поднялся нехотя. Но Рохан лишь улегся на кровати поудобнее и снова позвал его к себе. — Нихуя ты романтичный, — Мелоне хмыкнул, но лечь рядом с Роханом всё же не отказался. — А то, — ответил Рохан, вновь кладя свою руку Мелоне на голову, и принялся перебирать его волосы. — А ты… придёшь на мою защиту? — Ну смотря у кого ты взял, — хитро пробурчал Мелоне, но тут же продолжил: — Приду, конечно. Приползу, прискачу, прилечу, как хочешь! — Просто приди, — Рохан смущённо улыбнулся, — И я буду рад видеть тебя в аудитории. — Ну хорошо! — Мелоне заметно раззадорился. — А ты придёшь ко мне? Я первый защищаюсь, кстати. — Я помню, — Рохан кивнул. — И разумеется приду. К тому же, у тебя на защите тоже Джотаро-сан будет. Буду, как твоё доверенное лицо, чтобы и он тебя не трахнул. — А, серьёзно?! — Мелоне брезгливо скривился, но, облокотившись на Рохана и перебросив руку через его плечо, обнимая, поднял голову и на мгновение улыбнулся. — За что мне это наказание?.. — Я буду рядом, — Рохан усмехнулся, склонившись к его лицу. И уткнулся лбом в лоб. — Ну если ты прям так будешь рядом, то я точно хорошо защищусь, — Мелоне затаил дыхание, улыбаясь. От Рохана ощутимо пахло свежей мятой и привычно странными резковатыми духами. Но такой запах ему подходил. И Мелоне был готов только им и дышать. — Я сяду на первый ряд рядом с Джотаро-саном и подговорю его поставить тебе отличную оценку. — Тогда и я на первом ряду устроюсь, — согласился Мелоне. — Вот и договорились, — Рохан отпрянул ото лба Мелоне, ощупав его руку на своём плече. — Кстати… Мелоне убрал руку, почувствовав, как Рохан наклоняется к журнальному столику. Он потянулся за своим скетчбуком, желая, наконец, представить свое творение, над которым корпел четыре месяца, вечно что-то исправляя, будучи недовольным. Но рисунок всё же созрел. Рохан раскрыл нужную страницу и молча вручил скетчбук Мелоне. С листа на него смотрел он сам, нарисованный в необычном стиле, чем-то похожим на аниме. И в костюме, явно стилизованном под Бэй Доу. Длинная китайская шпилька в волосах и крупные серьги-кисточки создавали хорошую узнаваемость её костюма. Боди сменилось чёрной водолазкой, а красная юбка с завышенной талией — широкими брюками. Но красная повязка, закрывающая один глаз, накидка с меховым воротником, скреплённая у шеи золотой заколкой, осталась прежней, как и длинные перчатки без пальцев. На фантазийном портрете уместился даже Глаз бога, закрепленный на перевязи на талии. Правой рукой Мелоне изящно обхватил толстую черную рукоять Черногорской бритвы, обрамленную на вершине чёрной кисточкой с высветленными кончиками. Дождевую гарду украшал большой камень круглой формы, закольцованный в заострённый по краям полукруг. Мелоне вспомнил, как ещё в сентябре показывал Рохану свое любимое место на набережной. И был невероятно тронут тем, как Рохан впечатлился его чувствами. Искренность всегда впечатляет неравнодушных. И Рохану хорошо удалось показать это на рисунке. — Я слова забыл, — восторженно прошептал Мелоне. — Да и все слова, способные описать то, что я вижу и чувства, которые испытываю, сейчас слишком бессильны. Это попросту неописуемо! Рохан смущённо хмыкнул. И понял, что не зря, видимо, работал над этим рисунком так долго. Мелоне смотрел на рисунок чуть ли не с открытым ртом. И это было дороже всяких слов. Это было бесценно. — Ты потрясающий, Рохан-чан! — Мелоне развернулся к нему лицом. — И то, что ты создаёшь! Мелоне в порыве эмоций схватил его руку. И уткнулся в неё лбом, словно поклоняясь. Рохан заметно смутился, опустив голову. Но Мелоне и так его не видел. — Ты умеешь себя рисовать? — он плавно поднял голову, посмотрев на Рохана снизу вверх, — Ну, типа автопортрет? — У меня не было подобного опыта, — Рохан виновато улыбнулся. И спросил бы: «А что?», если бы действительно не понимал. Но такой простой ответ казался глупым и хотелось добавить к нему что-то ещё. Но Рохан так и не успел придумать. — Здесь явно не хватает тебя, — Мелоне ткнул пальцем на пустое место на листке. — И я уверен, с Небесным атласом и красивыми камешками ты бы выглядел великолепно. — Думаешь? — Рохан понимал, что задаёт риторический вопрос. И Мелоне кивнул. — Это будет нелегко. А если вспомнить фиолетовое платье Нин Гуан, то… — Почему именно фиолетовое? Можно оттолкнуться и от привычного светлого. — Только настоящее сокровище попадает в поле зрения капитана Бэй Доу. Похоже, это платье — настоящий клад! — Рохан с улыбкой процитировал слова Нин Гуан. — Знаешь… — Мелоне на мгновение задумался. — Платье — это всё отговорки! Настоящее сокровище для Бэй Доу — это сама Нин Гуан. Иначе она не уделяла бы ей столько внимания, — он многозначительно улыбнулся, глядя на Рохана. Его длинные пшеничные волосы закрыли один глаз не менее символично. Рохан, застенчиво улыбнувшись, заправил эту прядь за ухо, полностью открывая Мелоне взор. — Тогда я дорисую. Но это будет нескоро. В мае жди, — Рохан заважничал. Но Мелоне это нравилось, и он не был против. — Как скажете, ваше превосходительство, — Мелоне почтенно склонил голову. — Я подожду, сколько потребуется. — Я тебе не объект для поклонения, — Рохан, улыбнувшись, несильно стукнул Мелоне по лбу. — Весь в белом и не объект для поклонения? — Мелоне хмыкнул. — Ну, не знаю. Я бы перед тобой всю ночь, как перед иконой, на коленях стоял. Рохан закатил глаза. Да и ему порядком надоело смущённо краснеть от пошлых шуток Мелоне и молчать. И хотя сейчас он покраснел тоже, в долгу не остался. — Помолиться можно в любое время. — Я обязательно этим воспользуюсь, — задумчиво заключил Мелоне, кивая головой.***
Май — из тех месяцев, который вопреки ожиданиям всегда наступает быстро. Мелоне с января не слезал с дипломной работы. Рохан выбрал тему проще, да и никогда особо фанатично ни к чему не относился. Но тем не менее, всегда старался помочь Мелоне подобрать нужные слова для большей благозвучности. Помня о злостном преподавателе по интернет-журналистике, Мелоне всё не успокаивался, часто думая о том, что как бы идеально не подготовился, его на чём-нибудь обязательно завалят. Он часто репетировал защиту, и даже несмотря на то, что Рохан хвалил его за грамотно поставленную речь и блестящее умение выбирать из большого количества текста только самое нужное, Мелоне репетировал и в одиночку, пока не выдохся. Не то чтобы это было способом не зацикливаться на чувстве навязчивой ревности. За почти прошедший учебный год, Рохан хорошо сдружился с Тициано и Сквало. Самого Сквало, как и Мелоне, поглотила работа над дипломом, из-за чего Тициано проводил немало времени с Роханом. И вроде как Мелоне с ним не встречается, чтобы была хоть какая-то причина ревновать, но это не освобождало его от оков этого ужасного чувства. С детства он привык отдаляться от тех, кто начинал общаться с кем-то чаще, чем с ним, но он ни за что не отказался бы от Рохана, даже если бы он и стал чаще общаться с другим человеком. Рохан всегда создавал образ надёжного человека, и за годы общения с ним Мелоне было бы хорошо понять, что ему вряд ли найдут замену. Потому что Рохану так же сложно начать доверять кому-то, и нужно много времени, чтобы раскрыться. И тем не менее, полностью он никогда бы ни с кем этого не сделал. Впрочем, как и Мелоне. Он никогда не сказал бы о своей ревности вслух, потому что в ней был виноват только он. Его неуверенность, закомплексованность и недоверие рождали навязчивые знаки о том, что он в целом-то ни для кого не важен и его оставят в одиночестве в любой момент. То, как Рохан заплетал Тициано французские косы на перемене, часто всплывало у Мелоне в голове. Он, конечно, старался не смотреть. И как человек, любящий всё анализировать, мог бы понять, что Рохан совсем по-другому к нему прикасается. Что заплести косы — это просьба, рождённая любопытством, и что Рохан действительно делал это машинально, больше задумываясь о том, куда вплетать толстые пряди волос, чтобы косы не распались. И восхищение Тициано было вполне обыкновенным, даже его объятья были вполне дружескими: со Сквало он обнимался совсем по-другому. Но Мелоне ощутимо отдалился от Тициано, а затем и от Сквало. Но если Сквало и не очень в этом разбирался, и общался с ним куда реже Тициано, то Тициано природа наградила особой чуткостью. Поэтому холод Мелоне он почувствовал почти сразу. Его это обижало; после нескольких вполне серьёзных разговоров о том, что надо включать голову и уметь отличать одно от другого, Мелоне отдалился только сильнее. Потому что он, конечно же, понимал. Но ненавидел, когда ему чем-то тыкали в нос и переубеждали в чем-то. Но вскоре Тициано успокоился. Он всегда старался не зацикливаться на негативных чувствах и переживаниях. А Рохан долго в эту ревность не верил, хотя тоже всё прекрасно видел. И после череды отрицательных ответов он не выдержал. И благо, кричать он не любит, а значит, скандала не закатит. А вот Мелоне умеет громко возмущаться, Рохан помнил это по его пьяному состоянию в новый год. И чтобы его остепенить, пришлось брать всё в свои руки. Буквально. Тициано больше к Рохану не прикасался. Но его лучезарной улыбки было достаточно, чтобы передать всю теплоту и без прикосновений. Рохан попросил Мелоне остаться и ждал, пока все выйдут из кабинета. И хотя итальянцы в большинстве своём были весьма медлительны, все быстро ушли. Мелоне напряжённо подпирал закрытую часть входной двери, ожидая шквал недовольства от Рохана, касаемо его не более чем дружеских отношений с Тициано. А Рохан и не собирался говорить ничего язвительного. По его тоскливому выражению лица даже было заметно, что он устал от навязчивого страха Мелоне потерять его. И Мелоне уже начал винить себя в тоскливом блеске самых прекрасных зелёных глаз напротив. Но Рохан был настроен слишком серьёзно, чтобы зацикливаться на том, что Мелоне всё воспринимает криво. И ощутив за год, проведённый рядом с Тициано и Сквало, он, как и все их старые друзья, осознал их нерушимую связь друг с другом. Иногда даже кто-то полушутливо желал такой же любви, как у них. Прошутто так и вовсе сказал, что Тициано и Сквало даже смерть не разлучит: увидит их и пристыдится. Или Сквало посмотрит на неё так, что ей страшно станет. Рохан улыбнулся этим воспоминаниям. И мягко обхватив лицо Мелоне похолодевшими пальцами, абсолютно серьёзно произнёс: — У Тициано есть Сквало. А у меня — ты. И пока Мелоне был смущен сказанной фразой, раздумывая над ответом, Рохан поцеловал его аккурат в самый уголок губы. И не особо рассчитывая на это, от удивления и смущения сбежал. Мелоне был удивлён не меньше. Если ещё и не больше. И уже был не в состоянии думать. Дверь, которую он подпирал собой, подпирала его самого. Теперь он жалел лишь о том, что не сгреб Рохана в объятья после его поцелуя, чтобы поцеловать его в ответ. Более серьёзно. А Рохан подпирал подоконник в туалете, удивляясь своей чрезмерной смелости. И думал, что, наверное, Мелоне не понравился его поцелуй. Да и не умеет он грамотно и красиво это делать. — Че голову повесил? — внезапно вошедший Миста нарушил тишину. — Голову? — Рохан посмотрел на него удивлённо. — Ты хотел сказать, нос? — Ну, нос, — Миста вздохнул. — А че он, не на голове, что ли? — Не поспоришь, — Рохан усмехнулся, озарив на мгновение свое грустное лицо светлой улыбкой. — Ну так че грустный-то? Неужели тебя Мелоне обидел? — Миста напряжённо нахмурился. — Я ему въебу… — Мне кажется, я его обидел, — Рохан перебил Мисту. — А-а, ну и чем? — теперь Миста очень заинтересовался. — Сказал, что у него член маленький, что ли? Рохан, усмехнувшись, отрицательно мотнул головой. Да и был уверен в обратном. Он никогда не сказал бы того, в чем сомневается. А ответить правду он почему-то сильно постеснялся. Но зная, что Миста из тех, кто не отстанет, пока не добьётся правды, всё же виновато ответил: — Я его поцеловал, — и тяжело вздохнул, ещё сильнее опечалившись. — Ну, когда-то это должно было случиться, — Миста кивнул головой. — И ты серьёзно думаешь, что этим обидел его? Ну типа знаешь, если он как-то очень шокированно на тебя посмотрел и оцепенел, это не обида. Это он в ауте от того, что ты его поцеловал, понял? — он хлопнул Рохана по плечу. — Я тя уверяю, он сто пудов давно мечтал об этом! Мог бы и остаться, кстати, может быть… Рохан его понял. И как-то после этой мысли легче не стало. Быть может, если бы он остался, действительно произошло бы что-то грандиозное. Но чего жалеть о том, что прошло? Рохан вздохнул. А Миста, оборвав свою речь, крепко его обнял. И знал, что всё у них хорошо будет. Стоило Рохану переступить порог квартиры, как Мелоне бросился ему в объятья. Чтобы потом мягко поцеловать. Рохан совсем не умел целоваться. Но старательно пытался ответить на поцелуй так же нежно, как целовал Мелоне. — Стараешься… Ты как всегда стараешься, меня это очаровывает! — Мелоне, широко улыбнувшись, разомкнул поцелуй. И заметив, как Рохан порозовел, смущённо опустив взгляд, ткнулся кончиком носа в его. — Просто расслабься. — Я… просто я… — Рохан виновато сжал губы. — Я не знаю как. Мне стыдно. — А я стенографию не знаю. И мне не стыдно, — Мелоне облизнулся, оставив на его губах мягкий поцелуй. — Но ты же упорно продолжаешь меня ей учить и веришь в меня. Теперь моя очередь. — Уже тренируешь на мне роль преподавателя? — Рохан улыбнулся, неловко приоткрывая губы. — Тебе подходит. И я подумал… Что целоваться с преподом очень даже… — И он мог бы съязвить, сказав: «ничего». Но язык для такой дерзости сейчас не поворачивался. А когда Мелоне улыбнулся, выражая заинтересованность, Рохан, едва поколебавшись, ответил: — Сексуально. Мелоне взвёлся. Ещё никто не говорил о нём в таком ключе. А от Рохана такое слышать было приятнее всего. Не только потому что Мелоне без ума от него, но ещё и потому что от него таких слов никогда не ожидаешь. И создаётся ощущение, будто открываешь конфету, которую давно не ел. Но часто мечтал о том, чтобы съесть целую коробку. И вот наконец это удалось. Мелоне уже откровенно впивался губами. Но это было приятно. Рохан отвечал на поцелуи лениво, потому что устал. Мелоне это понял. Но плавно отстранившись от его губ, всё-таки оставил мокрый поцелуй на губах напоследок. Рохан, застенчиво улыбаясь, облизнулся. И нежно прошёлся ладонями по щекам Мелоне. — Ты, кстати, помнишь, что завтра мы пойдём записывать интервью с Джулио Берутти, да? — и когда Мелоне кивнул, Рохан неловко замялся. — Это как-то неожиданно. Жизнь меня к такому не готовила. — Не волнуйся, — Мелоне обнял его крепче. — Говорит он неспешно, соблюдает красивые паузы. Уверен, записывая за ним, ты только удовольствие почувствуешь. — Я склонен тебе верить, — Рохан удовлетворённо кивнул. — Потому что в людях ты не ошибаешься. Он положил голову на плечо Мелоне. И почувствовал, как почти буквально проваливается в нирвану. С Мелоне всегда было легко и спокойно. Но моря не вечно пребывают в штиле. И солнце не всегда греет, ослепляя яркими лучами.***
Мелоне хоть и быстро, но очень устало перебирал пальцами клавиатуру. А у Рохана под конец уже здорово заплетался язык. Синьор Берутти слишком много разговаривает — они решили так вместе. Под конец Мелоне уже и писать стал с ошибками. А думая о том, что ему придётся подгонять весь текст под критерии для интернет-издания, о котором вообще вряд ли кто-то знает, вдвойне пожирала все силы. Наконец, Рохан облегчённо вздохнул. И откинувшись на спинку стула, бросил листок со стенограммой. Так небрежно, будто сам никакого уважения к ней не имел. И пока Мелоне пытался вычитать и отредактировать текст, Рохан устало потирал виски. — Может, на завтра оставишь? — Рохан заметил, как Мелоне уже слишком устало пялится в монитор, и его попытки что-то исправить и оформить скорее были тщетными, нежели приносили какие-то плоды. — У нас вообще три дня на это, зачем торопиться? — Знаю, — Мелоне устало вздохнул. — Но не люблю откладывать работу. Потому что не люблю работать. Но он сохранил документ и выключил монитор. И тоже устало откинулся на спинку стула. — Блять… Это пиздец, — Мелоне опустил голову, вздохнув ещё тяжелее, и ссутулил плечи ещё больше. Рохан лениво поднялся на ноги. И молча подойдя к Мелоне, положил руки ему на плечи, мягко отклоняя к спинке стула. Мелоне качнул головой назад. И сев ровно, прикусил губу, когда почувствовал, как Рохан мягко сжал затёкшие плечи, тут же их оглаживая. Он провел пальцами по шее, а затем спустился обратно, заботливо расслабляя напряженные мышцы. Мелоне потерялся. Потому что это было приятно не только физически. — Я знаю, как сильно затекают шея и плечи, когда долго за столом сидишь. Надеюсь, тебе это хоть немного поможет. Рохан говорил как обычно спокойно и размеренно. Но Мелоне слышал его голос, как что-то занебесное. Сейчас он действительно звучал как что-то гипнотическое. Мелоне с трудом сдерживался, чтобы не застонать от удовольствия. Но Рохан надавил пальцем на самое затекшее место. И напряжение под его пальцами податливо рассеялось. — Здесь? — Рохан и сам будто очнулся, услышав тихий вздох. — Ага, — Мелоне изо всех сил старался говорить ровно. — И чуть ниже ещё. Он и сам не понял, зачем это сказал. А Рохан оказался слишком услужливым. И когда его пальцы плавно спустились ниже, Мелоне прогнулся. По телу пронеслась последняя снимающая напряжение волна. И собралась тугим узлом в самом низу живота. Мелоне подавился вздохом. И благо тихо, так что Рохан не услышал. — Вроде как всё, — Рохан улыбнулся и похлопал Мелоне по спине. — Тебе легче? — Намного, — Мелоне вздохнул, удовлетворённо жмурясь. — Большое спасибо. Он подвинулся ближе к столу, так чтобы его напряжённый член не было видно, и вновь зажёг монитор ноутбука. Рохан устроился рядом с ним, наблюдая за тем, как Мелоне запускает геншин. — Лучше бы ты отдохнул от него, — Рохан не сдержал улыбки. — И так два часа сидели. — Хорошо, папочка, — Мелоне закатил глаза, улыбаясь. — Я недолго. Пока длилась загрузка, в комнате повисла тишина. Но Рохан от фразы Мелоне, сказанной каким-то полушлюховским тоном, прыснул смехом. И Мелоне, не сдержавшись, засмеялся тоже. — Я вообще-то, — Мелоне, успокоившись, нажал на вкладку с молитвами. — Хотел попросить тебя помолиться. Ты же сказал, что я в любое время могу тебя попросить, верно? Рохан посмотрел на экран ноутбука. И рассмеялся вновь. Он мог бы сказать, что не то имел в виду, но это было бы слишком явно. Мелоне и сам всё понимал. Поэтому жаждуще улыбался, так и желая расколоть. — Ладно, — Рохан откашлялся, успокаиваясь и продолжая улыбаться. — Сколько у тебя молитв? — Много, — гордо произнёс Мелоне. — Потому что я чёртов грешник, детка! — А, везёт тебе! — Рохан сдержал смешок. — Ну давай попробуем. — У тебя, кстати, есть леги? — Мелоне подвинул ноутбук к Рохану. — Ху Тао, — Рохан кивнул, улыбаясь. — А хочешь кого-то? В смысле, может, чей-то баннер ждёшь? Рохан сосредоточенно нахмурился. И будто обречённо ответил: — Мне очень нравится Яэ Мико. Но я не успею на неё накопить, а играю я редко. И плохо. — Про плохо неправда! — Мелоне раздражённо хлопнул по столу. — Я тебе помогу с ней. Я отслеживаю баннеры. — Спасибо, — Рохан слегка улыбнулся. — А ты кого хочешь? — Синьору Мегистус, — Мелоне широко улыбнулся. — Это Мона. Мы с ней чем-то похожи даже. Она читает по звёздам, а я верю во всякие эти гороскопы, судьбу и прочую хрень. — О, на кого позарился! — Рохан хитро прищурился. — Со стандартного баннера мало что выбьешь. Но я надеюсь, она к тебе быстро придёт. С этими словами Рохан нажал на кнопку. А Мелоне, как маленький боязливый ребёнок, закрыл глаза руками. Яркую лазурь экрана разрезали голубые кометы, сопровождая розовую посередине. Рохан был чуть спокойнее, но тоже переживал, теребя ладонью мышку. — Эй, смотри давай! — Рохан с наигранной обидой пихнул Мелоне в плечо. — Я тут молюсь, а тебе всё равно. Мелоне послушно раскрыл глаза. И принялся изучать выпавшие награды. Сначала шли дряхлые трехзвездочные мечи. И вдруг экран озарился загадочным чёрным силуэтом. Рохан не разбирался в них. А Мелоне так высоко завизжал, что Рохану пришлось заткнуть уши. — Бля-я-ять, это же Фишль! Я так давно мечтал о ней! — Мелоне чуть ли не задыхался от радости. И в порыве эмоций, схватив правую ладонь Рохана, поднёс к губам и поцеловал. — Чувствую себя средневековой принцессой, — Рохан опешил, но смущённо улыбнулся. — Не за что! — Средневековой принцессой, говоришь? — Мелоне загорелся интересом. — А хочешь там побывать? — По музеям меня поводить хочешь? — Рохан радостно улыбнулся. — Не совсем, — Мелоне мотнул головой. И помедлив, продолжил: — Предлагаю посетить Верону. И на его удивление ему так легко удалось сказать об этом. Он обрадовался. Всё-то лучше, чем краснеть, как ботан-тихоня перед популярной красоткой-стервой в типичных школьных рассказах. И пока Рохан раздумывал над ответом, в глубине души любопытствуя, знает ли Мелоне о том, что означает его предложение, Мелоне полез в телефон, чтобы поискать любые билеты на ближайшие дни. — С радостью, — робко ответил Рохан, скрывая улыбку, опустив голову. — Но у нас всего пять дней осталось. К тому же ещё и май. — Верно, — Мелоне напряжённо кивнул. Потому что на всех сайтах, отвечающих за путешествия внутри страны, никаких билетов уже не было. Впрочем, это следовало было ожидать. Сейчас такое время, когда в Италию приезжает бесчисленное количество туристов. И все они хотят везде успеть. И влюблённых пар, для которых поездка в Верону может так же много значить, тоже очень немало. По напряжённому тону Мелоне Рохан смог понять, что что-то не так. Да и над ответом не надо было думать. Стало понятно, что билетов попросту нет. А чтобы доехать своим ходом у них не было так много свободного времени. Рохан сочувственно посмотрел на Мелоне. И понял, что он и сам всё прекрасно понимал. — Мэл, — Рохан коснулся его плеча. — Мы можем вернуться сюда после защиты диплома и свободно поехать куда угодно. — Это верно, — Мелоне явно натянул улыбку. И как бы глупо это ни было, первой его мыслью было, что это просто не судьба. И пытаться, наверное, не стоит, потому что ничего из этого не выйдет. Он был уверен, Рохан ещё посетит Верону с кем-то. Но не с ним. И вообще, возможно, сам Мелоне обречён на одиночество. Так же ещё в детстве было. Когда он не мог завести друзей и проводил почти все время наедине с собой. И в юности, вплоть до университета. И это одиночество гордым не назовёшь. Оно жалкое. Ничтожное. Как и он сам. Мелоне обиженно прикусил губу. И отложив телефон, вернулся к ноутбуку с игрой. Такая разрядка всегда его успокаивала. — Ну ты будешь Фишль прокачивать? — Рохан засиял, когда заметил спокойствие на лице Мелоне. — Ну разумеется, — Мелоне всё-таки радостно улыбнулся. — Только сначала ежедневки пройду. Мелоне выбирал нужную локацию на карте. И Рохан с улыбкой был готов наблюдать за тем, как Мелоне в два счета всех уделает. На первых двух так и случилось. А вот с третьей пришлось повозиться. Мелоне даже занервничал, напрягшись всем телом. — Я вижу у тебя Беннета, — Рохан вдруг подал голос. — Твой Беннет хорошо с ними справится. — А говоришь, играть не умеешь, — Мелоне светло улыбнулся, переключив персонажа. — Ну гений же! А я и не подумал. Благодаря Беннету Мелоне справился с последним ежедневным заданием. И удовлетворённо пошёл за наградами. Рохан умилённо улыбнулся, наблюдая за Мелоне. Потому что за компьютером он действительно выглядел, как в своей стезе. Обворожительно, правильно и уютно. Рохан растаял. И невзначай положил ладонь на его бедро. И даже, наверное, подсознательно позволил бы себе его сжать. Если бы Мелоне не подскочил со стула как обожженный. И подскочил он так неожиданно и неправильно, что ещё и сильно ударился о столешницу и скривился от боли. Рохан посмотрел на него очень испуганно. Потому что толком не понял, что произошло. Мелоне от него отвернулся. И не знал, что ему делать, потому что стоял у него ощутимо и видно. Он осмотрелся, рассчитывая, как ему покинуть комнату так, чтобы не выглядеть странно и как можно лучше скрыть свое физическое возбуждение. Но он не учёл того, что уже выглядит странно. Хотя бы потому что дышит шумно. — Всё хорошо? — Рохан неуверенно выдавил вопрос, нарушая напряженное молчание. — Ага, — Мелоне раздражённо кивнул. А затем и вовсе неестественно оскалился. — Замечательно. Рохан, сложив руки, принялся нервно сминать их. И опустил голову, глубоко задумавшись. Тогда и Мелоне вышел из комнаты. Больше они так и не заговорили. Но несмотря на то, что Рохан понимал, что случилось что-то серьёзное, он чувствовал, что скоро Мелоне успокоится. Да и он сам тоже. Но бессонница никогда не вела к успокоению. И частые ночные походы Мелоне на балкон — тоже. Может, сигареты ему и помогли бы. Если бы он соизволил сменить их на привычные, свои давно полюбившиеся. Они и на следующий день не заговорили. Не только потому что Рохан проснулся уже в одиночестве. И встав с постели, понял, что он действительно в квартире один. Он мог бы подумать, что Мелоне на него обиделся. Если бы он не оставил на кухне порцию омлета, задобренного овощами, и кружку чая с жасмином. Рохан расплылся в счастливой улыбке. Омлет и чай все ещё были тёплыми, что значило то, что Мелоне ушёл не так давно. Хотя, будь еда холодной, своего прелестного вкуса не утеряла бы. Мелоне вернулся к обеду. И застал картину, помутнившую его разум. Он лёг на диван в гостиной, прихватив книгу. А Рохан готовился к прогулке с Тициано. Сквало всё ещё был погружен в работу над дипломной работой. Тициано было скучно, а Рохан хотел хоть немного развеяться. Мелоне об этом не знал. Ему оставалось лишь наблюдать за тем, что Рохан делает у зеркала. Он аккуратно и неспешно подводил стрелки на глазах. Мелоне осмотрел его снизу вверх. Неизменно широкие белые брюки впервые не справлялись со своей задачей скрыть фигуру от посторонних глаз. Или, возможно, Рохан так сильно задирал ногу, упираясь коленом в низкую столешницу под зеркалом. Штаны натягивались, очерчивая контур его бёдер и задницы. И черт, там было на что посмотреть. Настолько, что книга, которую Мелоне держал в руках, согнув колени, казалась прикрытием. Он и не замечал, как откровенно пялится на то, что делает Рохан. И не то чтобы он делал что-то необычное: просто красился. Но то, как он это делал, простым было не назвать. Мелоне скользит взглядом выше, по вызывающе выглядывающей резинке трусов и полуоткрытой спине. И Рохан смеет ещё прогибаться, ближе наклоняясь к зеркалу. Россыпь маленьких дырочек на коротком белом топе так сильно волнуют воображение, что Мелоне признается себе в этом сразу. А когда по открытому плечу сползает подтяжка, чуть сковывая руку в движениях, и вовсе в глазах плывёт. Рохан замечает этот пронзительный взгляд. И сам плывёт от того, что вызывает такую реакцию совсем незамысловатыми действиями. Поэтому вдобавок приоткрывает губы. Не только чтобы смазать их бальзамом. Мелоне облизывает губы и вновь утыкается в книгу. И Рохан ухмыляется, заметив, как серьёзно хмурится Мелоне. Он подходит к журнальному столику и, взяв свой скетчбук, достаёт оттуда заранее аккуратно вырванный рисунок, на котором, как и обещал, дорисовал себя. И демонстративно кладёт ближе к Мелоне. Мелоне поднимает взгляд на Рохана, отвлекаясь от книги. И восхищенно рассматривает его подведенные чёрной подводкой глаза, выразительно подчеркивающие растушеванные тёмные тени. Его макияж красиво контрастирует с чарующими зелёными глазами. Мелоне никогда бы не подумал, как ему это идёт. И если бы он мог говорить, наверняка пошутил бы, что Рохан добровольно сбежал из группы Мóнескин, потому что никто из них не выдержал его сексуального давления. — Спасибо, — почти шепчет Рохан, склонившись к губам Мелоне, и едва ощутимо касается их своими. Мелоне знает, за что его благодарят. Но мысли заняты не тем абсолютно. Рохан замечает это. И слишком кротко усмехается, будто одет в привычную закрытую одежду и не вызывает бури изнутри. Мелоне не сводит глаз. И радуется тому, что всё-таки прихватил с собой книжку, так удачно лежащую сейчас на его бёдрах. — Для тебя готовить одно удовольствие, — Мелоне смутился от того, что сказал слишком много слов. И это, пожалуй, окончательно выдало его с потрохами. Он облизнулся, чувствуя следы бальзама на своих губах. А Рохан на прощание игриво стукнул пальцем по кончику носа. Мелоне схватился за рисунок лишь когда Рохан скрылся за дверью. И как и ожидал, увидел дорисованного Рохана рядом с собой в костюме, похожем на платье Нин Гуан. Белое платье без рукавов сменилось комбинезоном с высокими разрезами по бокам и воротником-стойкой, отделанным белым мехом и заколотым брошью с белым камнем. К низу цвет комбинезона также переходил в светло-оранжевый. Рохан изящно согнул руку в длинной чёрной перчатке, держа Небесный атлас, с выглядывающими из-за краёв обложки маленькими белыми крылышками. Отдельные чёрные рукава с золотой отделкой, переходящие в накидку, красиво ниспадали белыми кружевами к бедрам, к самой грани листа. Глаз бога, украшенный лентами, блестел на талии слева. Рохан даже нарисовал золотую заколку с красной кисточкой по пробору, как у Нин Гуан. А над головой парили камешки, чем-то напоминая своеобразный нимб. Мелоне заметил, как собственнически прижимает Рохана на рисунке левой рукой ближе к себе. И как в контрасте с этим Рохан мягко изобразил свою руку, мягко устроившуюся поверх его руки. Но смотрели они друг на друга с улыбками, сверкающими любовью. И Мелоне поражался, как может простой карандаш так точно и будоражуще изображать эмоции даже у стилизованных персонажей. Снизу на рисунке красовалась размашистая роспись. А над головой Рохан написал переведенную на итальянский фразу: «Оплата — это ещё не всё. Я вознагражу его за труды и другими способами… Хе-хе, скажем так, всё довольно сложно». Мелоне не сдержал широкой улыбки. И почувствовав, как к щекам приливает жар, вгоняя в краску, прикусил губу. Не теряя ни минуты, он поднялся с дивана, бережно держа в руках рисунок и отправился на поиски канцелярских кнопок. Рисунок устроился над самым сокровенным местом в доме, украсив собой пустую однотонную стену. Мелоне любовался тем, как идеально он смотрелся над кроватью, и всё ещё улыбался.***
Мелоне взволнованно вздрогнул, когда услышал, как открылась входная дверь. И подорвался с дивана, услышав тихие шаги в сторону гостиной. Секундный прилив смелости привёл Мелоне к дверному проему, преграждая Рохану путь. И тут же запнулся, заметив внимательный взгляд. — Нам надо поговорить, — робко пробормотал Мелоне, пропуская Рохана в комнату. Рохан расплылся в широкой светлой улыбке. И хотя она не требовала ответа, Рохан всё равно ответил: — Давай, — и кивнул. Рохан обратил внимание на бутылку вина с двумя бокалами, стоящую на столе. И не сдержал удивлённого смешка, прикрыв рот ладонью. Мелоне неловко улыбнулся его реакции. И смущённо зардел, скрестив руки на груди. — Мой дядя часто мирился со своим лучшим другом подобным образом, — Мелоне прикрыл один глаз, как довольный кот и улыбнулся. — Хороший алкоголь помогает раскрепоститься. А плохого я бы не посмел купить. — Только не наливай мне много, — Рохан усмехнулся его забавной истории. И одновременно умилился такому серьёзному подходу к алкоголю. — О, тебе много и нельзя, — Мелоне хмыкнул, приобняв Рохана за плечи. — А то ты потеряешься в какой-нибудь параллельной вселенной. — Тебе бы я тоже посоветовал много не наливать, — Рохан широко улыбнулся, уловив запах вина от Мелоне. Казалось, что он не так уж и мало выпил. — Как скажешь, — промурлыкал Мелоне, проникновенно растянув слова. И подойдя к столу, откупорил бутылку и принялся разливать вино по бокалам. Рохан вздрогнул, чувствуя, как по телу пробежал приятный холодок. Мелоне говорил по-итальянски очень красиво. А таким проникновенным тоном слова напоминали какие-то явно опасные заклинания, действие которых не предугадаешь. Мелоне вручил бокал Рохану и, плавно подхватив его ладонь, посадил на диван и устроился рядом. Рохан улыбнулся, заметив, что себе Мелоне всё-таки налил полный бокал, и пригубил немного из своего. Вино на вкус и правда оказалось чудесным; Рохан даже прикрыл глаза от удовольствия. Мелоне довольно улыбнулся, украдкой подглядывая за ним. — И правда очень вкусно, — Рохан удовлетворённо кивнул головой. — Порой мне кажется, что ты меня совращаешь. То запах сигарет мне нравится, то теперь алкоголь. А что дальше? Мелоне рассмеялся, заливая в себя вино. Этим он походил на самого заядлого алкоголика. Но таковым точно не был. И даже выглядел вполне прилично и привлекательно. — Кто знает? — загадочно произнёс Мелоне, изящно качнув рукой, в которой держал бокал, и тут же посерьезнел, откашлявшись. — Знаешь, я давно разучился извиняться. Но ещё вчера понял, что поступил очень некрасиво по отношению к тебе. Я не хотел, просто… Мелоне тяжело вздохнул. И выпил вино уже без особого энтузиазма. Рохан заинтересованно посмотрел на него. Но заметив, как он отрешенно поставил бокал обратно на стол, смотрел уже обеспокоенно. — Ну что случилось? — Рохан наклонился к полу, чтобы поставить бокал. Выпрямившись вновь, положил руки Мелоне на плечи и, оперевшись на спину, улыбнулся. — Я даже не знаю, как об этом сказать, — Мелоне нахмурился. От этой фразы стало только тяжелее. — Скажи как есть, — Рохан положил свою голову ему на плечо и провёл ладонью по руке. Он как всегда хотел приободрить и успокоить. Но Мелоне впервые спокойнее не становилось. — Об этом не говорят как есть, — напряжённо пробормотал он в ответ. И как-то необычно для него скованно и быстро. Но раз он начал этот разговор, то признаться нужно. Иначе как-то совсем нечестно получится. — О чём? — Рохан склонил голову ближе к лицу Мелоне, выражая искреннюю заинтересованность. И Мелоне по голосу понял, что, видимо, Рохан действительно ничего не подозревает. Он повернулся к нему лицом, чтобы посмотреть в глаза. Вроде как в этом измеряется честность. И постарался притупить чувства и эмоции хотя бы на миг. Вообще-то он выпил именно для этого. Но в этот раз почему-то алкоголь подействовал иначе. Но если стоишь перед пропастью и терять нечего, то можно и с разбегу прыгнуть. — О том, что у меня стоит. На тебя. Давно. И закопался сильнее, уткнувшись лбом в согнутые колени. Будто не он всё это время бесстыдно шутил похотливые шутки, не он со сверкающими глазами сводил с ума рассказами о том, кто живёт у него дома, не он шутливо угрожал выебать, отсосать, наоставлять засосов так, чтоб ещё долго заживали. Или всё настолько печально, что подобные шутки стали своеобразной самозащитой. — А ты и на гомофоба-то не похож, — Рохан широко улыбнулся, вновь согнувшись к бокалу. — Я им и не являюсь, — Мелоне печально усмехнулся, чуть выпрямляясь. — Я думал, ты. Рохан чуть не подавился глотком вина. Но пересилив себя, глотнул и вытаращился на Мелоне так удивлённо, будто ему пытались внушить какую-то херь вроде того, что Земля плоская. — Моя национальность не обязывает меня быть гомофобом, душа моя, — Рохан дёрнул уголками губ в улыбке и вновь приблизился к Мелоне. — Я бы не целовался с тобой, будь иначе. А если я признаюсь в том, что твоё чистосердечное взаимно, ты поверишь? Мелоне развернулся так резко и неожиданно, что задел руку, в которой Рохан держал бокал с остатками вина. Они, расплескавшись по стенкам, капнули на живот. Благо, Рохан успел среагировать. И сбросив подтяжки с плеч, расстегнул пуговицу на брюках и стянул на бедра, уберегая их белизну. Его живот сокращался под холодными красными каплями. И кривые линии, остававшиеся после них, становились только длиннее. Мелоне, наблюдая за этим, чудом не перестал дышать. И перехватил руку Рохана, когда он потянулся в карман, видимо, за салфетками. Рохан не воспротивился. Даже когда Мелоне мягко толкнул его в грудь, заставляя лечь. Он послушно улёгся головой на подушку, сильнее сцепив в замок свою ладонь с ладонью Мелоне. И шумно вздохнул, когда Мелоне медленно провёл языком по его животу, слизывая полусладкие дорожки. Мелоне взглянул на Рохана с улыбкой. И, приподнявшись, навис над его лицом, заглядывая в глаза. — С губ надо было начать. Но я не удержался, — Мелоне медленно облизнул свои губы, собирая винную влагу. И заметив, как Рохан в ожидании прикрыл глаза, осторожно облизнул его губы, зная, что и на них остались следы вина. Рохан усмехнулся. И приоткрыв губы, позволил Мелоне поцеловать себя. Мелоне помнил, что надолго его не хватит. И мягко размыкал короткие поцелуи, снова и снова припадая к его губам своими. Рохан обхватил рукой шею Мелоне. И зарылся ладонью в его волосы. Мелоне провёл пальцами по животу вверх и забрался под белый топ. Рохан раскраснелся. И Мелоне был рад наблюдать за этим. Ещё раз изучив взглядом все дырочки на топе, Мелоне просунул палец в одну. И наткнувшись на сосок, сначала проследил за реакцией. Рохан прикрыл глаза. И Мелоне принялся его поглаживать. Аккуратно задрав топ выше, Мелоне коснулся другого соска языком. Того, что у сердца. И вызвал в нём бурю. Рохан прогнулся в спине, прижимаясь к Мелоне. А Мелоне только усилил ласки. Шумное дыхание приятно щекотало грудь. И даже явно пошлое причмокивание не портило трепетной атмосферы. Потому что Мелоне вылизывал не красный бугорок. А целовал сердце так страстно, как только мог это сделать. Другой рукой он плавно проходился по рёбрам и вёл пальцами выше, обводя ареолу по кругу. И нежно надавливая пальцем на такой же мягкий сосок. Мелоне ожидал, что Рохан просто громко вздохнет. Но он всхлипнул. И скользнул рукой по спине Мелоне. Он, наконец, прекратил мучить грудь. И отпрянув, стянул с Рохана уже слегка липкую короткую футболку. Рохан последовал его примеру. И так же потянул футболку Мелоне за края. Мелоне послушно вынырнул из неё. И довольно улыбнулся, когда Рохан хоть и небрежно, но в то же время аккуратно бросил её на пол. Он тут же потянулся к трусам. И осторожно потянув за резинку, стянул их вместе с приспущенными брюками. Рохан, восторженно улыбаясь, зацепил пальцем резинку штанов и стянул вниз. Мелоне снял штаны самостоятельно и так же небрежно бросил их к вещам Рохана. А его взору открылись тёмные трусы с розовыми концентрическими кольцами. Рохан хмуро смотрел на них, как завороженный. И мотнув головой, вдруг произнёс приказным тоном: — Безжалостно режет глаза. Снимай! Мелоне не сдержал хриплой усмешки. И прогнувшись, медленно стягивал трусы по бёдрам. Рохан потянулся к его шее и, убрав прикрывающие её пряди волос, осыпал мягкими поцелуями. Мелоне вожделенно вздохнул. Качнулись с другой стороны, щекоча щеку, его мягкие светлые волосы. Он нагнулся ниже, забавно неуклюже снимая трусы из-под коленей. И разведя ноги шире, полностью от них избавился, подставив Рохану к губам своё плечо. Рохан осмелел. Или раскрепостился. И целовал жарче, влажнее и ненасытнее. Мелоне застыл на вдохе. А когда Рохан, скользнув ладонью по груди, принялся мягко натирать, выдох вышел протяжным стоном. Мелоне плавно приподнялся над Роханом. Заглянул в глаза. И казалось бы, цвет такой же, зелёный. Но как сверкают. Как горят… Зеленоглазые и в самом деле не такие как все. Совсем другие. Мистичные, будоражущие, загадочные. Их правда хочется разгадать. Но сделать этого не получится. И этим они манят только сильнее. Мелоне чувствует, как внутри всё тяжелеет. И как самоубийца, обнявший каменную глыбу, прыгает в черную воду, припадая губами к шее. Рохан запрокидывает голову. И чувствуя, как от привычного шумного вдоха по телу гуляют искристые молнии, собираясь шаровой в центре живота, тяжело дышит, закрыв глаза. Мелоне не было этого достаточно. И он закружил языком, оставляя влажные мазки. Очертив угол нижней челюсти, мазнув к уху, наконец, услышал короткий стон. И стал ласкать там. Рохан обхватил шею Мелоне дрожащей рукой. И уже не сдерживая нетерпеливых стонов, нащупал набухающий член. Не смущённо, как бывало, выслушивая пошлые шутки, а с неподдельным любопытством. А что за клад он нашёл. На какую драгоценность наткнулся. И какой призыв бури совершил. Мелоне захлестнуло тяжёлой волной пьянящей одури. Но несмотря на то, что с привычного ритма ласок он сбился, сдаваться так просто не собирался. И старался стойко держаться, даже когда Рохан участил стимуляцию. Но тяжёлые вздохи и потекшая по шее с нижней губы капля слюны выдавали его полностью. И Мелоне насмехнулся над собой, уловив свои слабости. — Мило лижешься, — пробурчал Рохан, довольно улыбаясь. И качнул головой в сторону, ёжась от щекотки липкой стекающей капли. Мелоне отпрянул от шеи. И вожделенно облизнувшись, стал целовать ключицы, спускаясь к груди. Рохан замер. И чувствовал, как всё внутри каменеет от каждого нового поцелуя. Мелоне медленно вёл губами к низу живота. И пощекотал пальцами натянутые ветви рёбер, пробуждая задремавших меж ними бабочек. Рохан раздвинул ноги шире. Мелоне не сдержал восхищенного вздоха, глядя на его растяжку. И расцеловал внутренние стороны. — Твой отец случайно не Буонарроти Микеланджело? — Мелоне скользнул взглядом по налитому члену и улыбнулся. И впервые такой типичный подростковый подкат звучал как что-то невероятно восторженное. Особенно когда Мелоне продолжил не как обычно: — Ты нагло сбежал из его мастерской, пока в камень не превратили? Рохан смущённо прикусил губу, не найдя, что ответить. И Мелоне нежно обхватил ладонью мошонку, перебрав её пальцами. Рохан шумно вздохнул и затаил дыхание. Пальцами он всегда орудовал на высшем уровне. И Рохан в этом окончательно убедился. А Мелоне, внимательно изучив его член взглядом, наконец, провел по нему пальцем. — Вот это Истина кагура! — с восхищённым придыханием произнёс он, обхватив член ладонью, и медленно провёл по всей длине. Рохан хотел бы засмеяться. Но вместо этого жаждуще вздохнул, закатив глаза. Мелоне с большим рвением принялся стимулировать, срывая с губ Рохана томлёные вздохи. Подвёл пальцы к головке и, многозначительно спросив: — Ебанёт? — ненасытно улыбнулся. Рохан планировал состроить надменный тон. Такой, будто он тут главный. И даже уже смотрел горделиво, настраиваясь на нужную волну. — Не должно-о, — Мелоне провёл пальцем по открытой головке, сорвав все планы. И голос у Рохана на контрасте показался каким-то жалобным. Мелоне усмехнулся. И склонившись к члену, строго заверил: — Это на твоей совести. И обхватил головку губами. Рохан уже тогда шумно вздохнул. А Мелоне плавно опустил голову вниз, вобрав почти всю длину. И даже несмотря на то, что расслабил рот, скулы его острили чертовски выразительно. Рохан ахнул. Сначала, скорее от удивления. Мелоне медленно набирал темп. И Рохан, кажется, осознал, что ему действительно нравится это делать. Возбуждение в его сверкающих глазах смешалось с умиротворённым удовольствием. Он, хлопнув пушистыми ресницами, прикрыл глаза. И насасывал так, будто имел далеко не первый опыт. Или всю сознательную жизнь к этому готовился. Рохан уже и сам захлёбывался в собственноручно разлитой чёрной воде. А Мелоне заботливо затыкал ему нос и рот, доводя до летальных конвульсий. И хотя захлебываются долго и мучительно, сейчас было как никогда приятно. Мелоне чувствовал, как Рохан стискивает ладони, сминая облака простыней. И как светлейший нимб, всегда паривший над его головой, греховно упиваясь, краснеет. И скоро треснет под натиском обжигающего накала. Он всегда таким был. С большими крыльями, шуршащими громко, заглушая смех маленьких чёртиков, прячущихся за белоснежными перьями. С плотным хитоном, скрывающим искусно точёное тело от посторонних взоров. И только красный огонёк в глазах всегда выдавал его с потрохами. Мелоне желал разжечь из этого огонька неподвластное пламя. Знал, что ему подвластно уничтожить эту мнимую белизну хитона, разодрав на клочки, и безвозвратно сжечь, оставив от него чёрный пепел. Потому что всегда гордился своими тёмными вороньими крыльями, величественно раскрывая их для приманки истинных ценителей. И массивными рогами, благодаря которым всегда отстаивал своё. Именно поэтому он вызывал лёгкую жуть, когда скалился в улыбке. И порой напоминал змея-искусителя, плавно подкрадывающегося к самому сокровенному. Но явно не самому невинно чистому. Он слишком внимательно осматривал яблоко, которое собирался сорвать. Щекотал его алую кожицу мрачными когтями. Чтобы потом, нетерпеливо сглатывая, впиться в самую мякоть, брызжащую сладким соком. И сорвав его, обжечься об яблоневую ветку и упасть в неизведанную бездну. Рохан еле удерживал дрожащие бедра, чувствуя, как тягуче растекается внутри раскаленное до предела возбуждение. И Мелоне тоже впился пальцами, сходя с ума от сладострастного чувства превосходства. И стал причмокивать похотливее прежнего, разгоняя по стволу вязкую слюну. И чувствуя приближающуюся разрядку, отстранился, не дав ей случиться. Рохан на мгновение замер с полуоткрытым ртом. И почти обречённо вздохнул. Мелоне устроился поудобнее, приняв сидячее положение. И потянул Рохана за руку на себя. Он поддался. И устроил бедра поверх бёдер Мелоне, вытягивая ноги. Мелоне, приобняв его, прижал ближе к себе. Рохан уже тогда обхватил его ствол ладонью. И Мелоне воодушевлённо ответил взаимностью. — Посмотрим, у кого рука быстрее работает, — Мелоне хитро прищурился, покачивая член рукой. — Не тебе тягаться со мной в этом, — Рохан ядовито улыбнулся, будучи абсолютно уверенным в том, что уж в этом он достиг наивысшего мастерства, и другим до его уровня ещё пахать и пахать. Но Мелоне это смелое заявление только раззадорило. И он, сверкнув потускневшими изумрудами глаз, принялся отстаивать свои искусные навыки. Рохан сначала опешил, замедлив движения. И сведя брови, раскрыл рот, задерживая томные вздохи. Но он прекрасно знал, в каких ещё случаях у него так тяжелела голова. И хорошо помнил, что это всегда подстёгивало его не сдаваться назло. Он начал медленно. И постепенно ускорял темп, мягко ведя рукой по всей длине. А Мелоне совершил оплошность, нахлебавшись мнимого превосходства и высвободив все накопленные силы. — Что, рука уже устала? — с наигранным сочувствием поинтересовался Рохан и тут же широко улыбнулся, довольствуясь собой. — Да-а, чувствую, как устала. Я же сказал, не тебе со мной… Мелоне заметно разозлился. И прервав полунадменную речь поцелуем, на последних силах яростнее заводил ладонью по стволу. Рохан подавился вдохом. И не мог отвечать на поцелуи, расслабив раскрытые губы и склонив голову вниз. — Посмотри мне в глаза, — Мелоне, ухмыляясь, обхватил его подбородок пальцами и приподнял на уровень взгляда. — А и не стыдно тебе? Рохан через силу всё-таки посмотрел ему в глаза. И если существует бог похоти, то вот его обличие. Мелоне пронизал явно насмешливым взглядом, но в то же время было в нем и что-то грозное. Рохан тщетно старался удержать в руках ускользающий жезл власти. Но всё же попытался. — Мы ещё не законч… и-или, — предательски простонал он, сейчас желая явно не этого. Мелоне довольственно усмехнулся. И перехватил выскользнувший жезл, ещё и демонстративно перебросив его из руки в руку. И изящно очертил им круг, пропуская через пальцы. — М-мгм, — передразнил он поддельно высоким тоном. И медленно огладил вершину пальцем. Рохан, зажмурившись, вскрикнул. А Мелоне собрал в ладонь как можно больше семени. И демонстративно выставил ладонь так, чтобы Рохан лучше её видел. Белёсая паутинка красиво свисала меж пальцев. И тяжело оседала к низу. Рохан скользнул взглядом по ладони. И не желая так легко принимать и без того понятной победы, обхватил член основательнее. И сбил самодовольную усмешку Мелоне. Мелоне облизнулся. И даже не собирался отводить взгляда. Как бы он ни выглядел, сейчас он хотел смотреть в глаза. И не смел отказать себе в этом. Рохан двигал рукой как-то уж слишком резво для себя. И Мелоне сдался, склонив голову к его уху. Из-за этой близости его стоны слышались громче и отчетливее. И вытекло из него непривычно много. Неприлично много. Он и так каждый раз расходовал по полпачки салфеток. Или долго стоял под струями воды, смывая с себя сперму, если не было лениво идти до ванной. А сейчас, казалось, так и вовсе смутился этого, ожидая любого комментария вроде: «На тебя никаких салфеток не хватит» или: «Воду поберег бы, дорогая». Но Рохан смотрел на эту картину так восхищенно, что подобных комментариев явно не ожидалось. Он знал, по чему ударить. И с чувством глубже, чем просто влюбленно, прошептал: — Плодовитости у тебя не занимать. Мелоне вздохнул как в последний раз. И добровольно ступил ногой в капкан, с счастливой улыбкой наблюдая за тем, как он сковывает его. Рохан ещё и свалился на диван, утягивая Мелоне объятьями. И отпускать не планировал. Мелоне, борясь со сном, всё же разомкнул слипавшиеся глаза. И подняв голову, увидел, как Рохан засыпал с так и не стертым с глаз, размазанным макияжем. — Надо стереть с глаз это… Тени, подводка, что это? — буркнул Мелоне, легко высвободившись из-под ослабевших рук Рохана. Рохан недовольно промычал в ответ. Но Мелоне и не собирался подрывать его с места. Встал сам и ушёл, в ванную, помня о стоявшем там маленьком флакончике с мицеллярной водой и стопкой ватных дисков. С тем и вернулся. И сев на краю дивана, положил вату и флакон на колени. Хотел было попросить приподняться. Но понаблюдав за тем, как Рохан мило нежится, не посмел. И прихватив пальцами ватный диск, капнул на него немного очищающего средства. Рохан почувствовал мягкое прикосновение к закрытому веку. И приоткрыв один глаз, увидел, как Мелоне с заботливой улыбкой стирает тени и подводку с глаза. Он широко улыбнулся и закрыл глаза, позволяя стереть весь макияж. Мелоне быстро управился. И сложил пополам потемневшую вату. — Большое спасибо, — сонно протянул Рохан. — Только мне теперь умыться надо. — Не обязательно, — Мелоне, улыбаясь, склонился к его лицу. И бросился его целовать. Рохан тихо рассмеялся, морщась от щекотки. И отвечал на поцелуи, когда Мелоне приближался к губам. — Поспишь сегодня со мной, ладно? — вопрос звучал скорее как утверждение. — А то обивка испачкана, не хочу, чтоб ты спал на грязном. Рохан молча кивнул. Но спать на пару с кем-то было слишком непривычно. И несмотря на то, что Рохан старался лечь ближе к краю, чтобы не касаться Мелоне, он упорно обнимал его, прижимая к себе. Это был первый раз, когда Рохан уснул с трудом.***
И всё было бы как обычно, не проснись у Рохана наутро что-то похожее на совесть. Хотя, пожалуй, это было немного другое чувство. Простое желание расставить всё по местам, чтобы просто всё понять. Мелоне в постели не оказалось. Но Рохан ещё долго лежал, погрузившись в раздумья. Собирая все мысли воедино. Набираясь моральных сил для разговора. Хотя по идее, этот разговор и не должен быть большим. Вопрос, конечно, сложный. Но для человека понимающего он таковым не покажется. Простой вопрос, простой ответ, и сомнения исчерпаны. Вроде. Если они переспали, хоть в какой-то степени и мнимо, это же что-то значит? Или это большая ошибка, совершенная по пьяни? И ведь не то чтобы они были так пьяны, чтобы совсем ничего не понимать. Целовались-то они на трезвую голову. А люди не целуются просто так. Чем дальше заходили мысли, тем страшнее было придумать, как начать этот разговор. В какой момент спросить. Рохан и сам, кажется, запутался. — Э-эй, тюленчик! — вошедший в комнату Мелоне подскочил к кровати и стянул с Рохана одеяло. — Ты видел, который час? Хватит валяться, нас ждут великие дела! Рохан комично улыбнулся ласковому прозвищу. И Мелоне, уловив это, исправился в полувопросе: — Морской котик? Рохан беззвучно рассмеялся. И приподнявшись, сел на краю постели. — Главное, что не моржик. А тюленчики очень даже ничего. Теперь рассмеялся Мелоне. И с наигранной обидой вступился за фауну: — А что ты имеешь против моржиков? Милашки с огромными клыками. Ну, большие и жирные, подумаешь? Они же погибнут без своего жира! А тюленчик ты, потому что лежишь на кровати слишком долго! Уже одиннадцать часов. — Тогда ты-ы, — Рохан рассмеялся, тут же состроив серьёзное выражение лица, — Пингвинчик. Потому что их самцы любят яйца вынашивать. Мелоне мило усмехнулся. И похлопал Рохана по плечу. — Я завтрак тебе приготовил. Иди поешь. — Спасибо, — Рохан поднялся с кровати. — Уже иду. Он по привычке осмотрелся. Заметил свой рисунок над кроватью. И трогательно ему улыбнулся. Мелоне остался в спальне, чтобы застелить кровать. А мысль о разговоре как-то спешно улетучилась из головы. И всё шло как всегда. Последние дни учёбы, проходящие уже очень лениво, вечерние прогулки по городу, постоянная болтовня Мелоне обо всём, о чём он только мог вспомнить и редкие шутливые споры с Роханом, когда они не сходились во мнениях. Мелоне даже не стеснялся подолгу держать Рохана за руку. Но это было единственным приятным прикосновением, которое он мог подарить. Как-то неприлично странно его кровь от головы отлила к низу. И вроде так было и раньше: когда Мелоне позволял себе неплавно менять градус пошлости собственных шуток и бесстыдно улыбаться, совсем не краснея. И этого было у него не отнять. Но у его объятий и казалось бы самых невинных прикосновений к телу больше никакой невинностью не веяло. Он всегда подкрадывался так тихо, что его передвижения было невозможно даже предугадать. И не пытался как-то плавно подвести к чему-то большему. Подходил сзади. И наваливался на спину Рохана, как на неодушевлённый предмет. И возможно, можно было бы вывести это в шутку или осторожно вклиниться в игру, изначально веящую какой-то липкой похотью. Если бы Мелоне не вклинивал свою ладонь меж бёдер так, что и не двинешься. И вроде бы ничего такого. Они почти переспали, многое друг у друга успели потрогать. Но сейчас всё казалось совсем другим. Его жуткое дыхание, походившее на тихое рычание донельзя изголодавшего хищника, увидевшего что-то похожее на мясо. Невовремя пробегающего мимо животного, идеально подходящего для утоления голода. Рохан себя так и чувствовал. Мясом. И после того, что между ними произошло за год, это было очень странное ощущение. Потому что он всё ещё спал с ним в одной кровати. Этим же и подстёгивал продолжать. Мог проснуться от ощущения, как об него трутся. От этого было не по себе. И он засыпал с мыслью о том, что ему всё это кажется. Есть люди, которые от страха убегают прочь. Есть впадающие в состояние аффекта, способные не то, что ударить — избить до полусмерти от одного только страха за свою жизнь. А есть те, кто впадает в ступор. Молчат. Ничего не пытаются сделать, потому что страх сковывает по рукам и ногам, не позволяя давать отпор. И Рохан терпит. Иногда даже зачем-то отвечает на озабоченные ласки, позволяя грязнее облапать себя. Хочет найти в этом что-то светлое и приятное, но уже впечатывает себя в угол, загоняясь до упора. Его хватило всего на три дня. Хотя тянулись они мучительной вечностью. На четвёртый день не только терпение лопнуло. Но и треснуло что-то драгоценное. Рохан радовался тому, что Мелоне не придаст значения этому числу. Хотя и сам старался об этом не думать. Он уже не настраивал себя. Нужно было просто сделать. И в очередной раз, когда Мелоне почти втиснул свою руку, как ему нравилось, Рохан успел её перехватить. И хотя сделал это мягко, глаза сверкали неподдельным испугом. Мелоне даже увидел в них каплю неприязни. — Не делай так. Пожалуйста, — Рохан говорил спокойно. И тихо, потому что слова еле выходили из-за вставшего в горле кома. Мелоне легко высвободился из несильной хватки Рохана. И даже отступил назад, не меньше испугавшись. Да, пожалуй, этого он и боялся. В компании мнимых друзей он до последнего оставался девственником во всех смыслах этого слова. И несмотря на то, что в шутках был извращённее всех, самого секса опасался и делал всё возможное, чтобы никогда с ним не столкнуться лицом к лицу. Потому что нутром чувствовал, что таким и станет. Больным, помешанным, с вязкой белой кровью в венах. А подцепив тактильного, а порой и излишне тактильного человека, он слишком узко оценил само понятие тактильности, решив, что любые прикосновения будут приятны. Рохан был бы рад рассказать о главном и самом большом минусе тактильных людей. Многие придерживаются двух крайностей: кому-то готовы вырвать руки за лишнее движение в их сторону. А кому-то и нетронутого места на теле не оставят. А ещё у них хорошо развит эмоциональный интеллект. И они знают, кто, как и с какой целью к ним прикасается. Считывают неискренность, надменность, подсознательную демонстрацию доминантности. Рохан мог бы рассказать о том, что чувствовал себя чем-то между мясом и дёшевой проституткой, подцепленной у обшарпанной стены из-за отсутствия иных претенденток. Но он сам начал вести себя вызывающе. Тогда, стоя у зеркала и выгибаясь, как стриптизер, он знал, что делал. И зачем делал. Нет, он ни капли не жалел о том, к чему это привело в итоге. И знал, что его любят. Поэтому можно просто поговорить. Если бы ещё от этой мысли тяжелее не становилось. — Прости, — Мелоне вытянул его из раздумий. И огонь в его глазах заметно потускнел. И он бы сказал что-то в своё оправдание. Но Рохан его прервал: — Это и моя вина тоже. Мне не нужно было отмалчиваться. Так что не переживай, пожалуйста, — он отошёл к столу и сел на стул, стоящий рядом. — У меня к тебе более серьёзный разговор. Который… давно пора было начать. Мелоне внимательно посмотрел на Рохана. И сел за стол напротив него. Горло сдавило явным предчувствием того, что он точно знает, что это за разговор. И он не ошибся, когда Рохан именно это и спросил. — Что между нами происходит? Мелоне с радостью отшутился бы привычным «вопросом на вопрос». Ответил бы: «А что, разве непонятно?» или: «А ты как хочешь?», но по серьёзному взгляду Рохана было ясно, что сейчас уж точно не до шуток. Да и Мелоне было не смешно, он и сам задавался тем же вопросом. Он не дышал. Перебирал в голове ответы, чётко их анализируя. «Ничего» не ответишь, потому что и он понял, и все вокруг них поняли, что они едва ли не взрываются рядом друг с другом. Потому что он бы никогда не готовил еду так воодушевлённо для кого-то просто так. И в дом не пустил бы. Сказать: «Мы друзья», — ещё больший грех. Потому что друзьям не одевают кольца на левые безымянные в католицизме. С друзьями не спят в кровати в обнимку. С друзьями не целуются до затёкших губ с пылающим сердцем, сжигающим внутренности и не оставляющим и грамма пепла. С друзьями не обжимаются по углам. И в конце концов, друзьям не дрочат. Ровно так же, как и на них самих. Возможно. У Мелоне и друзей-то нормальных не было. А он и о любви оказывается ничего не знает. Ему ведь всегда казалось, что любящие люди должны друг друга чувствовать. Понимать, когда и как друг к другу прикасаться. Во всём поддерживать. Не ревновать к каждому столбу. А если и ревновать, то говорить об этом. И доверять. Желательно полностью. А он?.. Беспардонно лапает, желая самовольно насытиться, не обращая внимания на чужие чувства? Так доверяет, что готов перерезать глотки всем, кто просто вдохнул воздух, витающий вокруг Рохана. Не то, что коснулся его самого. Он же оборвал дружбу с Тициано только поэтому. Хотя он был чуть ли не единственным его более-менее нормальным другом. А глаза у Рохана красивые. И Мелоне хорошо знает, какой любви он заслуживает. И наивно полагает, что не ему её дарить. У него вообще вся жизнь как-то не по плану идёт. Он ведь уже думал, что признается после сессии и защиты диплома, когда весь балласт напряжения спадёт с его плеч. Он знал, что сможет придумать что-то очень красивое, грамотно к этому подвести. И даже примерно понимал, что скажет. Но затмит ли это мнимо «красивое» все его некрасивые поступки? Он думает, вряд ли. Больше всего в жизни Мелоне боялся ошибиться. И ненавидел себя за каждую совершенную ошибку. А ошибся он сильно. И не может понять, почему Рохан ещё и прощает ему это. И ещё больше он не хочет, чтобы Рохан совершил эту ошибку. И даже сейчас он замечает за собой ещё одну: он молчит слишком долго. Слишком долго для простого ответа. Для двух простых слов, из которых может вытечь что-то прекрасное следом. Он это и хочет ответить, видя, как Рохан печалится. Может вызвать улыбку на его лице, если скажет правду. Но его лицо озаряет слишком грустная, а от того и кривая улыбка для правдивого ответа. — Любовь… Она может быть бесконечно далеко, или она может быть прямо у тебя под носом. Придёт момент, и она предстанет перед твоими глазами. Рохан смущённо улыбается в ответ этой фразе. Да он ни на секунду не сомневался, что Мелоне по-своему подойдёт к такой вещи, как признание. Мелоне ещё и привстал со стула. «Любовь предстала перед моими глазами! Вот же она. Это ты! Я буду радовать тебя каждый день. Выходи за меня!», — Рохан не сдержал тихий умилённый смешок, вспомнив это продолжение. Но потом вспомнил ещё. Вспомнил, что по сюжету это предложение отвергли. Рохан тихо обречённо вздохнул. Улыбка с его лица исчезла. Зато глупая надежда все ещё старалась подсвечивать глаза. Но Мелоне тяжело сел на стул. А огонек у факела, что дура-надежда всё ещё стискивала в руках, сдерживая слезы, просто колыхнулся. Мелоне, благо, хоть надежду не прирезал, потому что ни за что не посмел бы. Просто плеснул воды на её факел. — Со мной ты счастлив не будешь. И что-то внутри него издевательски над ним же и рассмеялось. Мелоне не терпел насмешек над собой. Впился пальцами в кожу рук до боли. Рохан тоже смотрел на него недоверчиво. И Мелоне знал, что он может сказать. Что может начать с риторического вопроса: «Думаешь, всё то время, что мы были вместе, я не был счастлив с тобой?». Мелоне знает, что был. И что сам он был счастлив тоже. Не знает только, зачем так ответил. И стоят ли его неоправданные страхи таких жертв. Но понимает, что и так никогда не был достоин такого подарка с небес, как Рохан. И его место — это жалкое одиночество. Он всеми силами старается убедить себя в этом. И у него всегда хорошо получалось. Рохан поднялся с места. И уже подошёл к Мелоне, чтобы успокоить. Мелоне уже оставил красные отметины на коже от того, как впивался в неё. И на последнем ровном вдохе пресёк: — Даже не пытайся меня переубедить. Рохан подсознательно знает перевод этой фразы. Но думает, что Мелоне нужно немного побыть наедине с собой. Тем более до обратной дороги в Токио осталось не так много времени. Рохан просто кладёт свою ладонь Мелоне на плечо. И гладит. А Мелоне, кажется, хочет умереть, чувствуя, насколько удушающе вокруг его горла смыкается петля розового стебля. И впивается в неё шипами, вызывая тошнотные спазмы. Рохан думает, как же иронично уберегать в лёгких маки от сигаретного дыма. Из маков делают опиум, который и курят. Рохан в последний раз оглаживает плечо Мелоне. И тихо выходит из кухни. Благо, руки у него задрожали только за дверью.***
Погода напротив, встречала ярким солнцем. Неаполь хотел оставить после себя только хорошие воспоминания. Рохан медленно бредет мимо здания академии. Просто чтобы отвлечься. Просто чтобы делать хоть что-то. Он проходит мимо компании своих одногруппников, увлечённо болтающих о чем-то. И несмотря на то, что на мгновение он всё-таки улыбнулся, ускорил шаг в надежде, что никто его не заметил. Завернул за угол красивого железного забора, ограждающего территорию академии. И сел на жалкое на фоне её внешнего вида подобие скамейки. Здесь многие студенты любят курить. Да и Рохан с удовольствием сейчас закурил бы. Но он просто сгибается. И вдохнув полной грудью, изливает все накопленные и с трудом сдерживаемые слезы. Хотя что он думал? Первая любовь — всегда печальный опыт. Слезы он не вытирает. И плачет бесшумно. Видно только, как трясётся, всхлипывая. Хочется ещё закричать. Но он молчит, чтобы не вызывать подозрений. Но подозрения он уже вызвал. Когда увидел краем глаза белые брюки и кроссовки. — Что случилось, kawaii? — Тициано постарался произнести это слово правильно и, увидев улыбку Рохана, усмехнулся. Кажется, у него хорошо получилось. Рохан вытер слезные дорожки с лица и шмыгнул носом. И совсем немного успокоился. Тициано наклонился к нему ближе, стараясь заглянуть в глаза. И шутливо повторял телодвижения Рохана, когда он обеспокоенно завертел головой. — Тяжело расставаться с Неаполем, — Рохан вздохнул, выпрямившись. — Прелестный город. Тициано саркастично кивнул, понимая, что дело совсем не в этом. И Рохан, увидев это, усмехнулся. — Ладно… — он снова печально вздохнул. И обречённо мотнул головой, не сумев продолжить. — Херня у него на языке. Такую же и мелет, — Тициано недовольно сжал губы, предположив произошедшее. Рохан поднял на него удивлённый взгляд. И от того, что он угадал, и от того, что раньше ему не приходилось слышать от него ругательств. — Двадцать два года, а он всё тот же, — Тициано горько хмыкнул. — Ты прости, что не в свое дело лезу. Да и нагло так. Но я, блять, так больше не могу. Рохан понимающе улыбнулся и кивнул головой. — Да-а… Все вы всё видели. Я уже понял. — и усмехнулся, вспомнив, как украдкой ловил заинтересованные взгляды итальянских знакомых, стоило просто встать рядом с Мелоне. А заинтересованно все смотрели как раз потому, что просто друг с другом они никогда не стояли. — Работа у нас такая, — гордо заявил Тициано. — Но это ж насколько нужно любви бояться… Чтобы такое… — он замешкался, подыскивая слово из нормативной лексики. Но нет в ней слов более подходящих. И даже мат не звучал с нужным посылом. Но Тициано, как человек, не любящий обрываться на полуслове, продолжил: — Спиздануть. — Любви не надо бояться, — сумничал Рохан. А Тициано и не сомневался, что он знает. — Я устал считать, сколько раз я говорил ему об этом, — он засмеялся, закинув длинные пряди волос за плечи. — А ведь он очень умный, ну в самом деле! — Он сказал, что я не буду счастлив с ним, — Рохан сказал это печально. Но затем усмехнулся. Тициано тоже рассмеялся. — Ну это же сюр ебаный! — он яростно всплеснул руками. — Потому что не может счастливый человек не осчастливить того, с кем сам счастлив! — он закрыл лицо руками и не своим голосом прорычал: Бля-я-ять! — Знаю я, — голос у Рохана надломился. Но договорить с высоким лицом он всё же успел. — Поэтому я ему и не верю. Тициано мягко положил руку ему на спину. И принялся осторожно поглаживать. — Он когда-нибудь рассказывал о своей семье? — Всегда отнекивался, — кое-как выговорил Рохан, вытирая слезы. — Понимаю, — Тициано кивнул. — Поэтому мне его жалко, и осуждать за слова я его не очень хочу. Впрочем, о семье он никому не рассказывал. Но я, как ты понимаешь, видел. Синяки на нём. И на теле его матери. Не то чтобы они в глаза бросались. Но всё же видно было. Ну вот представь, есть у тебя ребёнок. Очень умный ребёнок. Интеллект не по годам развит. Что с такими родители делают? Шманают по олимпиадам, конкурсам и прочей хрени. А ребёнок берет и первое место занимает везде. Гордость берёт? — Тициано заметил, как Рохан кивнул. — Ну конечно! А теперь представь. После череды первых мест твоё ненаглядное дитя занимает второе. Твои действия? — Похвалю его, конечно. Второе место — это очень хорошо, — Рохан тепло улыбнулся, представив, как хвалит ребёнка за его достижения. — Меня хвалили и за третьи места, когда я в школьных олимпиадах участвовал. — Угу, — Тициано улыбнулся. А затем, откашлявшись, состроил суровое выражение лица. — А теперь представь, что тебе вместо похвалы говорят, что ты позорище. Разочарование. Ничтожество. Мог бы и лучше. Рохан злобно нахмурился. А Тициано продолжил: — Не будет о себе маленький ребёнок так говорить, если ему это не внушить! И я хорошо помню, как он, увидев свое очередное второе место, он побледнел, пробежавшись по листку с результатами, и сказал: «Отец будет недоволен мной». И вздрогнул. Как от удара чем-то вроде… Ремня. Розги, не знаю. По спине. И вот за каждую такую ошибку он себя карал. Ничтожество, позорище. Если ошибся в ответе на уроке. Если просчитался в примере. А ведь все учителя его поддерживали, хвалили. А что до учителей, если дома ты глупый дегенерат? Это ему говорил самый близкий человек! Потом Мелоне вырос. И как-то пубертат на нём не лучшим образом сказался. Хотя, может, накалились отношения в семье, не знаю. Первой его пошлой шуткой было: «Жаль, что мой отец оплодотворил мою мать» в грубой форме. А ещё он всех избегал. Помню, руки был готов оторвать, если видел, как кто-то к нему тянется. Но несмотря на это, он всем всегда помогал. Ну, знаешь, с математикой, с геометрией, с физикой. Ему нравилось объяснять. И до сих пор нравится, думаю. Помню его блеск в глазах, когда он что-то объяснял и видел, что человек действительно понял, — Тициано улыбнулся в ответ на понимающую улыбку Рохана. — Классе в десятом у нас учительница как-то спросила, кем мы хотим стать. Мелоне с улыбкой заявил, что преподавателем. И к моему удивлению, многие очень бурно на это отреагировали. Поддержали. Сказали, что он на вес золота будет, если не передумает пойти. А ещё он очень любит детей. И дети его тоже очень любят. Он всегда выглядел угрюмо. Но дети всегда ему улыбались, а он им в ответ. Помню, как к нам во двор пришло несколько маленьких ребятишек. И ринулись к нему. Уж не знаю, как они познакомились. Но он всегда очень тепло и мило общался с ними. Совсем как настоящий отец. А они ему там волосы заплетали, игрушки показывали, ну как дети любят. Помню, как девочки однажды сплели для него венок из одуванчиков. И когда водрузили на голову, сказали, что он король одуванчиков. А он так и выглядел: светлые волосы, горящие глаза и милая, искренняя улыбка. Словом, совсем как одуванчик, только большой. Они похожи на маленькие солнышки. А дети о таком врать не станут. С пятнадцати лет Мелоне не принимал подарки на дни рождения. Но мы никогда не сдавались, всё через тех детей и передавали. Сквало с ними за тем и подружился. А Мелоне детям ни за что не откажет. Он очень любит гастрономические подарки. И сделанные своими руками. Был у нас общий знакомый, Сколиппи. Мы его в шутку называли Микеланджело, потому что он лепил просто невероятные статуэтки. Да и сейчас лепит, что уж. Он, конечно, обижался, говорил: «Ну, вы меня с господом-то не сравнивайте». Но у него действительно золотые руки. Он слепил статуэтку чёрного ворона и подарил Мелоне. — Видимо, она у него в гостиной на столе и стоит, — вспомнил Рохан, невзначай перебив Тициано. Но Тициано был даже рад. И улыбнулся в ответ. — Я ему дарил рисунок. Просто так. Ну, в смысле не к празднику. А потому что мне захотелось. И потому что я его люблю, — Рохан вздохнул. — Навсегда запомню, что он висит именно над кроватью. Тициано расплылся в широкой искренней улыбке. — Ожидаемо. А Рохан обратил внимание на толстое гладкое кольцо на пальце Тициано. И не успел и рта открыть, как Тициано уже ответил: — Обручальное, — и радостно кивнул головой. Рохан сжал левую ладонь в кулак. И удивлённо рассмотрел её, раскрыв напротив своих глаз. Тогда он не придал этому значения. Но сейчас сдерживался, чтобы не разрыдаться ещё раз. И кольцо приобрело ещё больше ценности. А ведь бесконечность и правда не предел. Тициано не сдержал смешка. Но он чем-то походил на истеричный. — Прикоснуться к этому кольцу вообще было смертельно опасно. Так же, как и с любопытством к нему потянуться. Самый-самый сокровенный предмет был… И неожиданно заплакал. Рохан опешил. А Тициано потянулся в карман за сигаретами. Достал из пачки одну. И бросив пачку рядом с собой, вставил фильтр меж зубов. — Он же на чебя как на ангела… шмотрел… вшегда, — Тициано нервно щелкал колёсиком зажигалки, пытаясь зажечь сигарету. — Не ангел я! — обиженно взвыл Рохан, наблюдая за драматичными попытками прикурить. — И он в этом уже убедился. — Интерешная трактовка, — Тициано одобряюще хмыкнул. Но затем громко шмыгнул носом и от досады вынул сигарету изо рта и бросил в мусорку, стоявшую рядом. И перешёл на повышенный тон: — А как по-другому смотреть на человека, который гладит и целует бывшие избитые в синяки места?! Который несмотря ни на что будет смотреть с восхищением? Простит все ошибки и даже не подумает обозвать? Пригреет объятьями? Человек, с которым чувствуешь себя уютно и в безопасности после пережитого ада, разве не похож на ангела? — Похож, наверное… — робко согласился Рохан, печально вздохнув. — Он, может, не заговорит с тобой. Не потому что обидится, а потому что посчитает себя недостойным разговора. Он же и в детстве, когда обижал кого-то, не сразу шёл извиняться. И в первую очередь думал: «Меня не простят», — Тициано горько улыбнулся, прищуриваясь, помогая слезам вытекать. — Но он собственной лжи долго не вытерпит. Вернётся. Неважно, простишь ты его или нет. Хотя бы просто посмотреть. И осознать, что он не врал себе. — Я его прощу, — Рохан опустил взгляд. — Не только потому что не держу обид. А потому что… И он мне как родной. — А я обниму на прощание. Попытаюсь хотя бы, оттолкнет и оттолкнет, — Тициано махнул рукой. — Я на него тоже обиды не держу. Но как жив после его убийственного взгляда, полного ревности — вот загадка! И разговаривал же с ним, говорил, что не отберу тебя ни за что. А он на меня, — Тициано, не сдержавшись, рассмеялся, — Как на морское чудище. Рохан тоскливо улыбнулся в ответ. И тяжело встал со скамейки. Тициано встал следом. И проводил Рохана до того места, где его и увидел. Дальше Рохан шёл в одиночестве. А в квартире на удивление холодом не веяло. Даже вечером, когда температура снизилась. Вечером Бруно как всегда организованно собрал всех у ближайшей автобусной остановки. Ребята слёзно прощались друг с другом, обещая вернуться как можно скорее. Бруно наблюдал за ними с тоскливой улыбкой в компании Рохана. А Рохан заметил, как Мелоне тепло обнимал Тициано. Так, будто они и не ссорились. Тициано ему что-то сказал. Даже грозил пальцем, хоть и с лёгкой улыбкой. Мелоне виновато кивал, соглашаясь. А Рохан вошёл в микроавтобус первым. Через пару минут все быстро расселись по местам. И Мелоне, не покривив душой, сел рядом с Роханом. Дорога тянулась долго и тяжело. Ещё и потому что все завели тему предстоящей сессии и защиты диплома. Наранча и Миста не сдерживали своего страха. В Стамбуле все печально наблюдали за электронным табелем с рейсами и завидовали каждому летящему в Италию. В Токио приземлились ещё более подавленными. Там уже и сил говорить ни у кого не было. И Бруно суматошно носился по аэропорту, не слезая с телефона. Рохан отметил его милый акцент. Ему даже примелькнулось наблюдать за тем, как Мелоне клянчил сигареты у Триш. Как Триш с улыбкой закатила глаза и, пылая щедростью, вручила неоткрытую пачку. Миста попытался предложить «Парламент». А Мелоне только отмахнулся, гордо вертя пачкой молочно-ванильных сигарет. Рохан вздохнул. И ещё раз для себя понял, что у каждого свои наркотики. Бруно проследил, чтобы каждый уехал домой. А на отдых было всего три дня. Италия здорово расслабила. Поэтому перед сессией действительно пришлось потрястись. А Рохан и на сессии трясся. И на защите. Так же, как и Мелоне.***
Полупустой кабинет освещало ослепительное летнее солнце, красиво ложась на паркет широкими дорожками. На задних партах сидели трое студенток, шумно обсуждая последнюю прошедшую сессию. Весь поток зачем-то пофамильно раскидали по группам. И главной темой возмущения тех девушек как раз была эта. Рохан сидел на первой парте, стараясь собраться с силами. И даже не слушал шумную девичью беседу. Тоскливо перебирал в пальцах листок с итоговым тестом по интернет-журналистике, глядя на криво выведенную на нём отличную оценку. И думал о Мелоне. Без него выше тройки никогда бы не было. Рохан напряжённо вздохнул. И положил листок на парту. Мелоне, не изменяя себе, вошёл в аудиторию бесшумно. Рохан заметил сначала только листок со стенограммой, движимый ближе к нему по парте красивыми паучьими пальцами. А из красного на нём — только красивая подпись с оценкой. Красивая, потому что принадлежит Джотаро-сану. Рохан, взяв листок, невзначай заботливо провёл по длинному краю листа большим пальцем. Мелоне не сдержал легкой улыбки. И сжал губы, подавляя глупую широкую. «Слава богу, что Джотаро-сан», — Они подумали об этом почти одновременно. И случайно ли посмотрели друг другу в глаза. Мелоне поспешил выпендриться, увидев заинтересованно восхищенный взгляд Рохана. И ткнул пальцем в свой лоб, показывая, что написал самостоятельно. — Я всегда был в тебе уверен, — Рохан удовлетворённо хмыкнул и отвёл взгляд, так листка и не выпустив. — И буду. Мелоне осторожно взял его лист с итоговой работой по интернет-журналистике. Пробежался по тексту с развернутым ответом. И, широко улыбнувшись, удовлетворённо прищурился, как домашний кот, ласково пригретый хозяйской рукой. Рохан опустил голову, скрывая заметное смущение. — Умничка, — Мелоне радостно улыбнулся и, звучно растягивая гласные в каждом слове, погладил Рохана по голове. — Хороший мальчик, хороший! Он с трудом сдерживал эмоции. И прошёлся по волосам ладонью, как расческой, мягко оцарапав затылок отросшими ногтями. Рохан чувствовал, как в самый центр его каменного сердца ударила молния. И как сердце, раскалившись выше предела, кристаллизировалось. Такие же кристаллы застыли у него в глазах сладостно горькими слезами. И чувствуя, как руки начинают дрожать, Рохан сильнее сжал листок со стенограммой Мелоне. Мелоне этим воспользовался. И пока Рохан на последних силах сдерживал тяжёлые кристаллы на краю нижних век, тихо вышел из кабинета, забрав плоды своей работы, представленные кровно чужим, но сердечно родным почерком. Рохан это заметил. И стиснул зубы, когда первая слеза скатилась по щеке. Мелоне приберег слезы для защиты дипломной работы. Это было очень волнительное июльское утро. Рохан вошёл в аудиторию, когда там уже сидела комиссия во главе с Йошикаге Кирой. Лицо у него было счастливое. Он навсегда запомнил издевательскую улыбку Мелоне, когда тот сидел у него в кабинете, мнимо пристыженный преподавателем за «взлом популярной в Токио коммерческой компании «Чёрные ящерицы». Кира восхитился. А Мелоне при любом упоминании этой ситуации, хитро улыбаясь, говорил, что почти взломал сайт. Конечно же, явно преуменьшая свои навыки. Рохан, как и обещал, сел на первом ряду. И не менее волнуясь, оглядывался по сторонам. В аудиторию вошла Лиза-Лиза, с неизменно накинутым на плечи большим красным платком и, увидев Рохана, улыбнулась, приветствуя. Рохан улыбнулся в ответ и, достав телефон, отвлёкся на все соцсети подряд от накатившего волнения. Рядом с ним уселся Джотаро-сан. Рохан почувствовал это уже и по тому, как тяжело он садился. Джотаро сначала закинул ногу на ногу, но потом поставил их ровно. — Место примеряете? — он обратился к Рохану, сдержанно улыбаясь. Рохан, вздрогнув от неожиданности, отвлекся от телефона. — Что вы имеете в виду? — он нервно усмехнулся, не сразу поняв. А когда понял, не сдержал широкой улыбки. — Нет-нет. Я здесь в качестве поддержки. Куджо многозначительно кивнул головой, продолжая улыбаться. И отвлёкся на короткую трель мобильного телефона. Медленно достал его и, отключив звук, нажал на присланное сообщение в поле уведомлений. Рохан краем глаза заметил скриншот с выбитым Тартальей. И капслоком написанное: «ДжоДжо, я мечтал о нём с самого начала игры, господи! Как же громко я орал» и сдержанное: «Спасибо тебе. Теперь твой Чжун Ли не будет скучать в одиночестве» с красным сердечком. Рохан не сдержал радостной улыбки. И подавил смущённую усмешку. — Ну что вы, тоже можете порадоваться, раз заметили, — добродушно произнёс Джотаро, кинув взгляд на Рохана. — Тарталья это мощно. Он же вредный, долго не падает, — Рохан восхищенно улыбнулся. — У вас серьёзно настроенный друг, раз копил так долго. — Большая часть накоплений это всё же моя заслуга, — Джотаро задумчиво посмотрел в телефон. — Я перевёл ему немного денег. — Я и забыл, что так можно, — Рохан тихо вздохнул, вспомнив, как Мелоне обещал ему помочь с накоплениями. И, видимо, понял как. Мелоне в этот момент и вошёл. Поздоровался со своим руководителем. И подойдя к компьютеру, принялся подготавливаться. Джотаро обратил внимание на перстень Рохана. И восхищенно улыбнулся. — Нефрит вам подходит, — он заинтересованно склонил голову, любуясь украшением. И машинально потянулся к его руке. Рохан так же ее отдернул. Но это выглядело вполне вежливо. Джотаро его понял и, пробубнив извинения, больше лезть не стал. — Спасибо, — ответил Рохан, улыбнувшись. И смутился, услышав от Джотаро взволнованные извинения. — Это… ценный подарок. Поэтому я так… — Да, я понял, — Джотаро кивнул. — Не переживайте. Рохан, слегка улыбнувшись, облокотился на спинку стула. И посмотрел на Мелоне, пытающегося разобраться с флешкой. Он, не раздумывая ни секунды, встал с места и подошёл к компьютеру. — Вставь в другое место, — почти прошептал Рохан, улыбнувшись. — И не так резко, как ты делаешь. Он обхватил дрожащую от волнения руку Мелоне. И они почти вместе вставили несчастную флешку в нужный разъём, и она исправно заработала. — Волшебник ты, — Мелоне усмехнулся. — Туда я тоже вставлял. — Только не переживай так сильно, — Рохан кивнул в ответ на благодарность. — Представь, что… Это обычная пара. А перед тобой студенты. Кира-сан даже оделся соответствующе. Мелоне понимающе кивнул. И широко улыбнувшись, взглядом проводил Рохана до его места. Десять минут, воображая себя преподавателем, пролетели легче, чем Мелоне представлял. И он привык к такому. Рохан искренне радовался тому, что руководитель не снизил оценку. И более того, впервые за четыре года сказал Мелоне что-то приятное. Мелоне, с трудом дослушав комментарии комиссии, не медля ни минуты, сбежал. Сбежал, всё ещё ощущая то мягкое прикосновение к своей руке. И вытирал запястьем слезы по дороге домой. Рохан на защите почти не волновался. Разве что в общем, быть может. Он обладал самой мощной поддержкой из всех возможных в лице Джотаро-сана и Лизы-Лизы, ещё давно заручившихся прийти послушать. И Мелоне, севшего на первом ряду посередине. Кира тоже своей традиции послушать защиту некоторых студентов на выбор не изменял. Сидел рядом с Лизой-Лизой, увлечённо разговаривая о популярной американской литературе. На минутной готовности в аудиторию неожиданно вошёл Йома Хашимото. И заметив на лице Рохана смущенный испуг, абсолютно добродушно улыбнулся. — А вы думали? — он показательно развёл руки в стороны. — Может, в библиотеке действительно полезнее проводить время. Лиза-Лиза не сдержала смеха. А Кира, Мелоне и Джотаро-сан прыснули следом за ней и тоже тихо рассмеялись. — Бесспорно, — Рохан кивнул, широко улыбнувшись. — В библиотеке тихо и безлюдно. И никто не трогает. Йома в ответ хмыкнул. И не стал ничего отвечать. Рохан, возможно, все восемь минут стеснялся бы его. Если бы не ловил на себе ни разу не отведённый, искренне восхищенный взгляд Мелоне. Настолько искренний, что Джотаро-сан, сидящий справа, то и дело удивлённо косился на него. Но хорошо понимал. Рохан, казалось, мог интересно подать даже текст с составом освежителя воздуха. Чего уж говорить о понравившейся теме. В конце Кира Йошикаге решил поаплодировать. И Рохан смутился бы меньше, если бы все остальные его не подхватили. Хотя этим он воодушевил членов комиссии говорить с искренними улыбками на лицах. И только хорошее. Потом он ещё принялся нахваливать Рохана. И даже сгреб в крепкие коллегиальные объятья. Рохан скованно ответил. Несмотря на то, что Кира всегда выглядел приветливо и был готов прийти на помощь, казалось, что в глубине души он совсем другой. Но его широкая добрая улыбка всегда притупляла такие чувства. Поэтому Рохан позволил себе поверить каждому его доброму слову в свой адрес. Мелоне выходил из аудитории последним. И задержавшись в проёме, долго и пронзительно смотрел на Рохана, ничего не говоря. За него всё сказал восхищенный взгляд. И напоследок осветившая его лицо смущенная улыбка. Внутри него ничего не угасло. Если ещё и не загорелось сильнее.***
Годы, может, протекали и быстро. Но как-то чересчур тоскливо. Рохан успел сменить несколько работ и накопить на хорошую квартиру ближе к центру города. И на хорошую машину, о которой с детства мечтал как о чём-то недосягаемом. И вот в очередной раз, сидя за компьютером и переключая персонажей в игре, он отвлекался на перстень с нефритом, печально ему улыбаясь. И мог бы убеждать себя в том, что не скучает. Если бы не взволновался, увидев от Мелоне перевод денег день в день с началом баннера голубой мечты в лице Яэ Мико с подписью: «Ты знаешь, кого призывать на Манифестацию грома». Если бы не затаивал дыхание, наблюдая за летящими кометами, всегда волнующе скрывающими особенные сюрпризы внутри себя. Если бы не улыбался так широко, как маленький ребёнок, увидев на экране розоволосую кицунэ с красивой золотой диадемой на голове. И если бы не обезумел от жгучего азарта, принявшись крутить Истину кагура. А затем воодушевлённо прокачивать саму Яэ Мико, украшая её лучшими артефактами, и её оружие. И выставил сразу на стенд, на всеобщее обозрение. — Сумасшедший! — Рохан улыбался, чувствуя, как его глаза искрятся невиданным счастьем. — Потратил собственные деньги ради того, чтобы я сидел и улыбался нарисованной девушке на экране! С этими словами он перевёл деньги взаимно, подписав: «Пускай звезды сойдутся на синьоре Мегистус». И удивлённо посмеивался над происходящим, понимая, что именно любовь толкает людей на самые странные и безумные поступки. И Мелоне, конечно же, не скучал. Оставляя в каждом отряде Фишль, даже если справлялся в сражениях с врагами медленнее. Выдав ей в руки Небесное крыло, натянутыми тетивами напоминающего звучную арфу, убаюкивающую райской музыкой. Таким же был голос Рохана, когда он разговаривал. А крылья, украшавшие концы лука, только больше о нём напоминали. И Фишль эта, сама чем-то на Мелоне похожая, с ядовитыми зелёными глазами, тёмной одеждой и грозовым вороном-союзником, также гордо стояла на стенде, до идеала прокаченная, с самыми лучшими артефактами. Гордо перебирая пальцами тонкие струны Небесного крыла. Также стало и с Моной, орудующей по воле Мелоне Небесным атласом, ещё больше напоминающем Рохана. Они оба втайне наблюдали друг за другом даже там, с упоением любуясь и обоюдно восхищаясь достижениями. Три вечных года Рохан терпит это общение знаками. И в самом начале ноября едет к Мелоне домой. И несмотря на то, что с каждой ступенью подъезда ноги подкашиваются, Рохан радостно улыбается. Потому что и сам всё хорошо понимает. И чувствует в сердце тёплый огонёк, как у камина, пропитанный уютом. Волнительно слушает приближающиеся шаги после сдержанных звонков в дверь. И глубоко дышит, слыша щелчки замка. И вот дверь распахивается. Но на пороге стоит взрослый мужчина, с извивающимся радужным ударом на плечах. Рохан не сдерживает улыбки. Очень грустной улыбки. — Здравствуйте, — мужчина учтиво улыбнулся в ответ. А глаза у него были такие же манящие, как у Мелоне. Рохан вспомнил, как он рассказывал о своём дяде. И кивнул головой, приветствуя. — Вы, наверное, Мелоне ищете? — продолжил заочный знакомый, не переставая улыбаться. — Ах, извините. Меня зовут Ангу́рья. Я прихожусь Мелоне дядей. Вы, наверное, меня знаете. Вы же его друг, Кишибе Рохан? — Верно, — Рохан выдавил улыбку, заметно уколовшись о данное звание. И вонзил себе его глубже, повторив на выдохе и нервно кивнув. — Друг. — К сожалению, он сейчас не дома, — взгляд Ангурьи стал печальным. — Он уехал в Италию на две недели. Хочет развеяться. Я ему передам, что вы приходили. Он будет рад и наверняка навестит вас по приезде. — Спасибо, — Рохан криво улыбнулся, не очень желая выглядеть унылым. — Извините. — Да ничего, — Ангурья понимающе улыбнулся. — До свидания. Рохан обречённо отступил к лестнице. И услышал прощание в спину, смаргивая напрашивающиеся слёзы. В Италии. В своей квартире. Развеяться. А впрочем Мелоне никогда не отрицал свои мазохистские наклонности. Потому что всё в этой квартире напоминало о нём. Рисунок их влюблённых в обнимку над кроватью. Засохшее пятно на диване, которое так и не удалось оттереть. Лёгкий аромат лаванды, который Мелоне бережно поддерживал, прекрасно помня о том, что Рохан её обожает. Пачка молочно-ванильных сигарет, неизменно лежащих на толстом бортике балкона. И витающие в плену их сладкого дыма слова: «Мне очень нравится этот запах. Красиво куришь. Так, что аж мне захотелось». Мелоне каждую ночь так и курит, наблюдая за бессонным, как и он сам, Неаполем. И видит в тёмном ванильном тумане его очертания. Иллюзию, созданную слёзной пеленой в глазах. А в последний вечер он пьёт то же, грех назвать полусладким, вино. Не столько даже пьёт, сколько присасывается губами к горлышку, обжигая покусанные губы. На его губах вино было слаще. Желаннее. Пьянее. Мелоне переводит взгляд на рисунок над кроватью. И ненавидит себя за то, что сказал ему тем утром. Ведь два самых сокровенных слова сказать было намного проще. И правильнее. Мелоне слез не утирает. И в истеричном состоянии бросает бутылку на пол. Она вдребезги разлетается большими болотными осколками, купаясь в красной луже. Так же он поступил с его сердцем. И со своим. Но он ни на секунду не передумывает приехать к нему. Даже если встретится с гробовой тишиной за дверью в ответ. Он это заслужил.***
Рохан сидит на кухне, пялясь зачем-то в календарь. Сегодня у него пятый юбилей. И он уже привык отмечать свой день рождения в одиночестве. Его поздравляют друзья. Рохан с улыбкой читает сообщения от Мисты, Наранчи, Тициано, Фуго, Триш и даже Лизы-Лизы. В общем-то никто о нём не забыл, все помнят. А Джованна, как самая заядлая белая ворона, умудряется поздравление застенографировать. Красиво. Рохан широко улыбнулся такому подходу. И ответил тем же. Да и он никогда не сомневался в том, что Джованна умеет удивлять. А ещё у него сказочно красивый почерк. Рохан отложил телефон. В очередной раз задумался о том, как же он постарел всё-таки. Двадцать пять лет уже. Совсем недавно было двадцать. Когда он вливался в третий учебный курс университета. И вот снова он думает о Мелоне. Вспоминает его заливистый смех, горящие глаза, огромное шило в заднице и безумные порывы к приключениям в студенческие годы. Вспоминает его красивые светлые волосы. Красивую фигуру. То, как он идеален за компьютером. И вообще всегда идеален. Рохан надеется, что его мечта стать преподавателем исполнилась. Что он курирует лучшую группу, а Джотаро-сан ему завидует. Что студенты души в нём не чают и относятся как к отцу. А по-другому к нему и невозможно относиться. Он грустно вздыхает, пропитавшись тоской по Мелоне. И следом же слышит стук в дверь. Стук в дверь. Ему же не слышится? В дверь действительно постучали? Рохан вскочил с места и подбежал к двери, удивляясь своей реакции. Стук в дверь повторился отчетливее. Рохан знает, что приходить к нему больше некому, кроме как… — Мелоне?.. — едва ли слышно, неуверенно шепчет он дрожащими губами, не веря ушам. Так жалобно, будто козлёнок, потерявший мать в лесной глуши. Он нервно дёргает ручку, толком не открыв замок. Дрожащей рукой крутит защелку с явным нетерпением. На пороге стоит он. Мелоне. И взгляд Рохана первым делом останавливается на лавандовых волосах, небрежно собранных в низкий хвост. А одна прядь красиво прикрывает пол глаза, доказывая, что цвет Рохану не кажется. Впервые на Мелоне не чёрные вещи, а милый пастельно-розовый свитшот и широкие голубые джинсы. Он удерживает одной рукой букет алых роз. Больших, роскошных, свежих, явно подобранных с любовным трепетом. А во второй у него небольшая коробка, аккуратно перевязанная золотистой лентой. Рохан отошёл назад, пропуская Мелоне в коридор своей квартиры. — С днём рождения, — застенчиво промямлил он, протянув букет Рохану. И заправив затем лавандовую прядь волос за ухо. Рохан очарованно вздохнул. Но вздох больше походил на тяжёлый. Мелоне поставил коробку на тумбу в прихожей. И приобняв Рохана за плечи, в шутку произнёс: — Не вздыхай так тяжело, а то умрёшь, нахуй. Ты ж старый уже. Тебе так глубоко дышать нельзя, — он вздрогнул, чувствуя подступающий к горлу колючий ком, и на последнем вздохе, заметив, что и Рохан едва сдерживает слезы, в полусмешке-полувсхлипе договорил: — А то вдохнёшь и не выдохнешь. И прижав Рохана к своей груди, разрыдался, затмив все свои прошедшие за три года истерики. Рохан сначала горько рассмеялся от шутки. И расплакался следом, смачивая свитшот Мелоне своими слезами. Они расцепились только тогда, когда почувствовали жар по всему телу. Мелоне виновато усмехнулся, вытирая слезы. Рохан шмыгнул носом. И зажмурив опухшие от слез глаза, пробубнил: — Чай будешь? Или кофе? — От чая не откажусь, — Мелоне впервые весело усмехнулся. — Спасибо. — Ванная прямо по курсу, — Рохан вытянул руку вперёд, указывая. — Чувствуй себя как дома. Мелоне светло улыбнулся моряцкому указанию. А Рохан этого и добивался. И пока Мелоне умывался в ванной, ему пришлось найти что-то подходящее для букета. Мелоне очень долго приводил себя в порядок. Но когда, наконец, объявился на кухне, чай ещё был горячим. Рохан сидел за столом, задумчиво подперев щеку и, заметив Мелоне, севшего напротив, улыбнулся. Мелоне насмешливо вздохнул, увидев кусок капрезе, лежащего перед ним на блюдце. — Не ври, что сладкое не любишь, — Рохан улыбнулся шире, заметив, как Мелоне теребил рядом лежащую вилку. — Так уж и быть, в твой день я повинуюсь, — сважничал Мелоне, прокрутив вилку меж пальцами. — И на том спасибо, — Рохан кивнул. — Ты расскажи лучше… Как у тебя дела? Где работаешь? Мелоне широко улыбнулся. И по его счастливой улыбке и без слов было понятно, что работает он там, где и хотел. — Я вот с Джотаро-саном ещё подружился, — ответил Мелоне, зная, что Рохан его понял. — Очень даже неплохой мужик, хочу сказать. — А я говорил! — Рохан, усмехнувшись, кивнул головой. — Зря ты на него так обозлился. — Меньше б крутился возле тебя, — Мелоне постучал пальцами по столу. — Тогда бы я и не злился. Рохан мотнул головой, насмешливо улыбаясь. А Мелоне немного сменил тему. — Кира Йошикаге был рад меня видеть. Следующий поток после нас был огромным. Не хватило преподов на кураторство, ну и я тут же попросился. И… — протянул он, потянувшись в карман за телефоном. — Как я и мечтал, у меня самая лучшая группа, понимаешь? — Ты уже со всеми нафотографировался? — Рохан, умилённо улыбнувшись, подсел ближе к Мелоне. — Ну а как же! За три года-то, — Мелоне полистал галерею и, найдя самую удачную фотографию, показал Рохану. — Вот! Погляди, какие лапочки! — Что ж, у куратора-лапочки и студенты лапочки, — Рохан утвердительно кивнул головой, рассматривая учеников. — Они действительно милые. И видно, что хорошие, рассудительные ребята. — Абсолютно верно, — Мелоне влюбленно рассматривал фотографию. А затем вдруг устремил серьёзный взгляд на Рохана. — Скажи, Рохан. А ты работаешь сейчас? Рохан расплылся в улыбке, зная, к чему ведёт этот разговор. И поражался тому, насколько же всё-таки Мелоне настойчив. — Я сейчас из дома работаю, — ответил он. — Ладно, считай, не работаю. — Не-не-не, ты не думай только, что сейчас будет весёлая реклама типа: «Наш университет — один из лучших в Токио! Приходите к нам работать», нет, — Мелоне опечаленно вздохнул. И драматичным тоном продолжил: — Это будет грустная социальная реклама о давлении на студентов со стороны взрослых преподавателей, — особенно Мелоне выделил слово «взрослых». — Джостар-то наш совсем с катушек слетел. — Ну, ты не переживай, — Рохан попытался пошутить. — Все стенографисты со временем с ума сходят. И я сойду. — Рохан! — Мелоне обиженно нахмурился, давая понять, что ситуация не смешная, а страшная. — Он действительно на них давит. Потому что… Я не знаю. У меня ощущение, что он меня не любит. А отыгрывается на них. А мне обидно! Потому что я знаю, они все очень старательные. И вообще… Я почему решил преподавателем стать. Потому что вижу, как трясутся студенты перед кабинетами, думая только о том, что впереди их ждёт полтора часа ада. Вспомни, и мы такими были! — Мелоне ненадолго улыбнулся, увидев, как Рохан кивнул в знак согласия. — Это не дело. Преподаватель должен быть… Другом. Наставником. Опорой. Чтобы к нему не боялись обращаться. Чтобы всегда были уверены в том, что он поможет. Да блять, даже если студент в душе не ебет, как компьютер включить, чтобы над ним не смеялись! А помогли. А они третий год трясутся у дверей Джостар-сана и приходят на пары с гигантскими синяками под глазами. Ни одной позитивной мысли перед его парой у них нет. Вот смотри, — Мелоне приблизил фотографию, указывая на девушку. — Это Ямагиши Юкако. Как думаешь?.. Она… — Джорно Джованна, — Рохан прищурился, внимательно осматривая её. — Джорно Джованна в женском обличии. Аккуратная, педантичная, внимательная, старательная девушка. Наверняка с красивым почерком. — Еба-ать, — восхищенно протянул Мелоне, — Точно! Для тебя все люди — реально книги, что ли? — Уж на всяких насмотрелся, — Рохан смущённо, но радостно улыбнулся. Мелоне усмехнулся. — Вот именно, что старательная и педантичная. И аккуратная. И почерк у неё красивый, — Мелоне дёрнул губами, чувствуя, как они задрожали. — А приходит после каждого рубежного ко мне и слезы льёт. Я не понимаю, говорит, что ему ещё от меня нужно! И кидает этот чёртов листок, почерканный красной ручкой. Необоснованно почерканный, Рохан! Я даже видеть этого не могу! И вместе с ней готов плакать. Я её однажды обнял, не выдержал. Она успокоилась. А через три месяца та же картина. Рохан мягко обхватил дрожащую ладонь Мелоне своей. Понимающе. И был бы даже готов сорваться со своего рабочего места, если бы оно было, и пойти работать туда. Мелоне был в шаге от очередной слезной истерики. И Рохан, огладив пальцем его ладонь, хитро улыбнулся. — А Хашимото Йома работает? Мелоне хрипло рассмеялся. И желание заплакать исчезло, будто и не появлялось. — Вот ты прицепился! Он, значит, к тебе на защиту пришёл, увлечённо так слушал. А ты его не любишь, ещё и говоришь, что и он тебя ненавидел! Уволился он, кстати. Вот уж год как у нас другой физрук работает. Джо… Джо?.. — Мелоне прищурился, задумавшись. — Не помню. Мы редко пересекаемся. — ДжоДжо, — Рохан, усмехнувшись, кивнул. — ДжоДжо! — согласился Мелоне. — А Хашимото-сана приняли в футбольный клуб, так что он теперь там работает. Счастливый такой уходил, помню. — Футболист, значит, — Рохан удивлённо усмехнулся. — Я думал, он в баскетбол играет. На всю жизнь запомню его агрессивную манеру подачи. И как он меня чуть не убил этим мячом, когда он мне в голову летел. Помню, мне папа рассказывал, как его однокласснице в средней школе так палец выбили. И я с того рассказа тоже боюсь. А ещё… — Рохан нервно дёрнул плечами. — Руки ему вырвать хотелось. За все те случаи, когда я случайно загораживал ему дорогу, и он вместо того, чтобы попросить меня отойти… Отодвигал руками вот так! — Рохан обхватил Мелоне за талию и наклонил в сторону. — И проходил довольный. — А ты говоришь… Ненавидел, — Мелоне рассмеялся. — Я же всегда говорил, он печалился, когда ты его на библиотеку менял! — Зато я не печалился, меняя его на библиотеку! — Рохан рассмеялся. — Ладно. Я бы пришёл, даже если бы он работал. Но возьмут ли меня? Без педагогической магистратуры. — У меня тоже её пока нет. Только бакалавриат заканчиваю, — Мелоне понимающе кивнул. — Но как бывшего студента, возьмут. Да и Кира не откажется от ещё одного преподавателя по стенографии, студентов очень много. К тому же, как он под тебя стелился после твоей защиты! Неужто думаешь, что он будет раздумывать, брать тебя или нет? А на педагогический можешь и заочно пойти. Для вида. Ты же прекрасно объясняешь, и я уверен, моим ребятам ты о-о-очень понравишься! — протянул он удовлетворённым тоном. — Тогда хорошо! — Рохан кивнул. — Пойду завтра к лучшему ректору лучшего университета. — Ура-а-а! — Мелоне накинулся на Рохана с радостными объятьями. Рохан мягко приобнял его в ответ. — Извини… А покурить у тебя можно? Мелоне осторожно разомкнул объятья. — Можно, — Рохан улыбнулся. — Пойдём. Мелоне поднялся из-за стола и проследовал вслед за Роханом. Они вышли на балкон. Почти соразмерный с балконом в неапольской квартире. — Красиво так, — Мелоне засмотрелся на город, погрязший в зелени, расстилающийся под балконом. И потянувшись за сигаретами, остановился у кармана, заметив на балконном бортике пачку ванильного «Чапмана». — Куришь? — Мелоне удивлённо покосился на Рохана. А Рохан в ответ загадочно усмехнулся. И вытащив из пачки одну сигарету, поджёг её зажигалкой, всегда лежавшей рядом с пачкой. Демонстративно затянулся, чтобы закашляться, словно предсмертно. — Ну разумеется, — он усмехнулся, поморщившись, и вынул сигарету изо рта. — Я же очень похож на курящего. Мелоне аккуратно перехватил ладонь Рохана, в которой он держал сигарету. И забрав её, принялся скуривать, нарочно сдавливая вставший ком в горле. — Иногда… — начал Рохан, но тут же истерично хмыкнул. — Да каждый день, впрочем, мне было одиноко. И я… просто… Как сказать. Нюхал? — он смущённо рассмеялся, неловко нахмурившись. И окончательно заплёл себе язык. — Ну короче… Да. Как-то так. Мелоне хлопнул дрожащими ресницами. И всё же прокусил фильтр, тут же сплёвывая частицы волокна вниз с балкона. — Блять, — просипел он, всё ещё удерживая испорченную сигарету пальцами. И отвернулся, вытирая слезы с щёк. Рохан приобнял Мелоне за плечи. И развернув к себе лицом, коснулся щёк пальцами, заботливо размазывая по ним слёзы. — Ты первый, кто вытирает мне слёзы, Рохан-чан, — Мелоне усмехнулся, поластившись щекой к его ладони. — Даже мама всегда мне говорила, что мужчина плакать не должен. Помню, она была большой фанаткой аниме и смотрела однажды «Корзинку фруктов». Я, так сказать, подсматривал. И мне попалась сцена, в которой девочка в истерике кричит другой… — Мелоне, вспомнив, сжал губы, подавляя жалобный, всхлип. А Рохан спокойным, но тоскливым тоном продолжил за него. — Не уходи, не уходи, не уходи от меня. Никуда от меня не уходи. Не бросай меня. Останься рядом со мной, не бросай меня, — его голос дрогнул, когда Мелоне всё-таки не удержал тихого всхлипа. — Всегда оставайся со мной рядом. Никогда не оставляй меня. Что угодно, что угодно, только не бросай меня! — Именно это, — Мелоне уткнулся Рохану в плечо. — Как видишь, — Рохан глубоко вдыхал, стараясь говорить ровно и внятно. Но чувствовал, что вот-вот собьётся. — Я тоже плакал над этим эпизодом. Ты же знаешь мою позицию. У эмоций… нет пола. Но они показывают… что у тебя… — последнее он уже прошипел, чувствуя, как по лицу ручьём текут слёзы. — Есть душа. Мелоне радостно улыбнулся. И сильнее прижал Рохана к себе. — У меня семьи как таковой никогда не было, — вдруг признался он, немного успокоившись. — Но у меня есть ты. Ты моя семья. Рохан стиснул зубы, только больше изливаясь слезами. И дрожащим голосом всё же попросил: — Resta sempre con me. — Te lo prometto, — прошептал Мелоне в ответ. Их губы дрогнули в счастливой улыбке.