Отголоски вечности

— Депеша… — Седовласый мужчина поворачивается к окну, откидывая капюшон мантии. Где-то далеко, ближе к горизонту, действительно можно разглядеть небольшую конницу. — Зачем только пожаловали…       Проходится собрать в кучу все наработки, лежащие на дубовом столе и процедить сквозь зубы короткое заклинание, скрывающее их от чужих глаз под куполом. — Можешь не стар-р-аться, не зр-р-ря они сюда пожаловали, всё уже пр-р-ронюхали! — Отзывается кто-то из угла. — Ты ещё чего тут делаешь, Корвус?! Сказано было — не высовывай клюва. Хочешь стать подопытным кроликом у Императорских лекарей-палачей? — Мужчина озлобленно глядит на ворона, сидящего на ветке в углу.       Через пару минут, конница уже оказывается у входа в замок. Он легким движением морщинистой руки открывает засов; вслед за ними открываются и сами тяжелые ворота. Гонцы спешиваются, оставляя лошадей за пределами замка. — Встр-р-речай гостей… — Гости приходят по приглашению… — Бросает мужчина и выходит из комнаты, убирая полы мантии с пути.       Спускаясь с лестницы, он думает о том, что же за весть принесли гонцы. Как правило, это не знаменовало ничего хорошего. Привычно. В последний раз, когда Государственные послы посещали его скромную обитель, Императрица умирала. Ни один из лекарей не знал, что с ней, она чахла на глазах. Но, будучи по истине великим магом, даже он не смог найти причину. Это казалось страшным бредом — что-то было в ней, распространяющееся по телу с такой стремительностью и беспощадностью, что она погибла в считанные луны. — Илиодор! — Мужчина в кованных латах окрикнул мага, стоило тому выйти из башни. Он выглядел усталым, на взрослом, окаймленном бородой лице было несколько шрамов. В руках он держал что-то подобное свитку. — Буду честен, я не рад тебя видеть, Ставрос, твоё появление никогда не несет ничего хорошего.       В ответ слышится лишь тихая усмешка. Ставрос — воин, великий и непобедимый, обращаться к шарлатанам-колдунам — прерогатива слабых духом еретиков, но. Слово Императора — закон, беспрекословный и точный, против которого нельзя пойти. — Мы с пришли с благом, Славься Империя… Есть дело, государственной важности. Не пригласишь нас?       Илиодор жестом приглашает войти, тихим заклинанием открывая дверь одной из башен: — Оставьте оружие за порогом, в этом доме оно Вам ни к чему. Если бы хотел убить Вас, сделал бы это как только увидел конницу, — Солдаты покорно слушаются, укладывая блестящие мечи вплотную к стене. Один Ставрос мешкается, самонадеянно глядя на мага. — Даже ты, Ставрос. Особенно ты.       Что-то под самим сердцем переворачивалось, когда Илиодор видел война. Приходится взглядом проследить, как он стаскивает с пояса меч и с нескрываемой гордыней кидает его рядом с остальными.       В гостьевой башне тихо и пыльно — здесь почти никто не бывает, маг основное время проводит в другом крыле, где живет и проводит свои магические опыты. Когда кто-то обращается за помощью, он предпочитает не впускать их, да и сам редко выходит к страждущим. — Государю нужна твоя помощь. Девчонка — Императорская дочь — Кассандра. В ней есть что-то… — Магическое? — Прерывает Ставроса Илиодор. — Ты никогда не умел называть вещи своими именами, воин.       Хозяин дома оглядывает гостей и достает что-то напоминающее котелок, внимательно слушая командира. — Что-то вроде того. Она не контролирует это. Сожгла балдахины над кроватью, напугавшись служанки. Ты должен научить её. Или забрать силы. Солдаты не присягнут на верность ведьме. А если и сделают это, убьют в первую же ночь после коронации. Страх — оружие сильнее меча. — Вы уж простите, друзья, чай только из колдовского котелка. Клянусь, паучьи глаза да лягушачьи лапы крайний раз были там зим триста назад. — Маг смеется, но тут же прекращает, видя, что девушка из конницы морщится, не сводя с него отвращенного взгляда. — Что касается принцессы… Мне нужно время. Намедни занялся разработкой одной занятной вещицы…       Илиодор набирает в котелок воды из дивной конструкции — трубки там и сям, большая бочка и поменьше… Тут же взмахивает руками и под котелком вспыхивает сине-зеленое пламя. Ему требуется время, чтобы найти в бездонных карманах мантии то, о чем он говорил и протянуть безделицу Ставросу. Стражник тут же хмурится — обычное кольцо. Дивно красивое, серебряное, сплетенное из трех тоненьких, надежно соединенных колечек, но совсем не магическое. — Зря воротишься. Это империал. — Чего? — Ставрос непонимающе смотрит в глаза магу, берет кольцо в руку и вертит его, разглядывая идеальную глянцевость. Пытается надеть на палец, но безделушка отпрыгивает обратно в руки владельца. — Магия, она же как? Внутри человека. Пока жив человек — жива и его магия. Правильно? — Илиодор поднимает глаза на солдат, но, столкнувшись с непониманием, продолжает, — Это, тащемта, линза. Только для магии. Вот попробуйте линзой собрать солнечные лучи и подожжется трава — никакой магии. А тут… Тоже самое. Оно собирает магию в себе. — А как это поможет Кассандре? — В разговор вдруг встревает один из солдат. Кудрявый, круглолицый мальчишка, зим восемнадцати — не старше. Ставрос и Илиодор, с военной точностью — почти одновременно, поворачивают на него голову. — Я уверен, что благодаря тому, что кольцо собирает в себе магию, ей будет проще контролировать её, — Маг будто вспоминает о существовании гостей, снова взмахивает рукой, чтобы на столе оказались неглубокие пиалы, — Отвар из таволги — помогает от усталости.       Пока Илиодор разливает дивный напиток по чашам, мальчишка глядит в пустоту — думает о чём-то, маг давит в себе желание залезть к нему в голову. Пиалы полны, стражи тянутся, разбирая их. — Так, — Продолжает он. — Вы останетесь на ночлег? Мне приказать Корвусу отворить спальню? Там не было никого зим двадцать, но, тем не менее… — Да, пожалуй, нам всем нужно отдохнуть. Дорога от Нелея заняла три луны, они устали, — Ставрос поворачивается к солдатам, — Отдыхайте, после, отведите лошадей. Мальчишка пытается что-то возразить: — Но император приказал… — Отставить, Теодор! — Воин прерывает его. — Приказы отдаю я. Будешь перечить — буду отсекать по пальцу за каждое слово. Вернешься в Нелей без рук. — Ты все так же жесток, как и тогда, двадцать пять зим назад. — Встревает в разговор Илиодор, единственный, кто среди сидящих в комнате, мог говорить на равных со Ставросом. Он видел, как воин одним взмахом перерубил двух солдат и многие другие ужасы, что тот творил на войне. — Ты все такой же ранимый. — Парирует Ставрос.       Илиодор решает не продолжать прения, подходя к двери, ведущей вглубь башни, шёпотом проговаривает что-то неразборчивое, отворяет тяжелую ручку и заходит. Дверь ведёт в соседнюю — рабочую — башню крохотного замка мага. Он оказывает в той самой комнате, где проводит свою работу и, сопровождаемый тихим скрежетом половиц, подходит к спящему на ветке Корвусу: — Нужна твоя помощь. — Илиодор легко касается крыла, от чего ворон распахнул желтые глаза и встрепенулся. — Не думал, что гости задер-р-ржатся. — Проговаривает тот. Маг ничего не отвечает, берет ещё сонного ворона и ставит на пол. — О не-е-ет, только не пр-р-ревр-р-ращение!       Илиодор игнорирует просьбы слуги и произносит заклинание. От птицы исходят искры жёлто-зеленого цвета, после чего происходит дивная метаморфоза: вместо крыльев появляются руки, вместо лап — ноги. Через несколько мгновений, перед магом предстаёт молодой, красивый парень: белокожий, худой, с длинными, чёрными волосами, но неизменно жёлтыми глазами. — Рад видеть тебя таким, Корвус, — Маг подходит почти вплотную и хлопает его по плечу. — Гости ждут радушного приёма, подготовь спальни и помоги отвести лошадей.       Корвус разминается, видно, как ему непривычно человеческое тело.       Илиодор вытирает рукавом плаща тоненькую струйку синюшной крови из носа. В последнюю зиму магия даётся всё тяжелее. После войны многое изменилось, не в сторону магов и прочей магической бесовщины. Он чувствовал это нутром, но не мог объяснить или описать.       Война была давно — больше 25 зим назад, она казалась магу настолько далёкой, несущественной, но висела где-то на задворках памяти тяжкой гирей. Илиодор помнил её жестокой и кровопролитной настолько же, насколько она была бессмысленной. Когда враги уже почти подошли к Нелею — столице империи, ему и другим магам пришлось пожертвовать большей частью сил, чтобы создать над городом купол, который не пропустил бы чужаков. Это не помогло, они в считанные часы пробились сквозь защиту, осаждая город. Так нынешний император занял тронный зал. Всё, за что тогда сражался маг вмиг разрушилось, убивая всё то хорошее, что оставалось в Нелее — некогда оплоте свободы.       Зима шла за зимой, редко прерываясь на короткие промежутки тепла, но Илиодор не мог отпустить это поражение, принимая его как глубоколичное, когтями царапающее что-то там, где должно быть сердце.       Диктатура нового Императора наступила незаметно, в какой-то момент показалось, что стражи на улицах было больше, чем простых граждан. Илиодор покинул Нелей, взяв с собой только Корвуса и несколько больших пыльных магических фолиантов — магия, казалось, тоже была под негласным запретом. Использовать её на улице было запрещено, лечить людей или предсказывать будущее — тоже, императорский политический курс опирался на силу и познание.       Множество войн с соседними государствами привели к голоду и нищете, а императорские указы ужесточали сбор и переработку посевов в небольших городах, снабжавших болотистую столицу. В еду шло все: стебли, корешки, листья и ветки.       Любые восстания тут же подавлялись силами многомиллионной армии, из двадцатимиллионного населения Нелея — два миллиона были государственными служащими или солдатами. Для мужчин до тридцати зим служба в армии была обязательной, а всех, кто пытался от неё уклониться тут же казнили.       Илиодору было около сорока зим на человеческие, когда он добровольцем пошёл на войну. У прежнего императора был целый магический полк, состоявший из ведьмаков и ворожей разных мастей.       Присягнуть в службе первому императору Велиморской империи — Марку Первому, по прозвищу Юный, было большой честью для мага.       Тому едва исполнилось 19 зим, когда началась война. Он принял её достойно, но проиграл и был казнён.       Наступило смутное время. — О чём думаешь? — Отзывается Корвус, стоя в дверном проёме. — Вспоминаю былое, — Отмахивается волшебник, стягивая мантию, — Помнится, мы со Ставросом были злейшими из врагов, теперь он пришёл за моей помощью…       Илиодор кашляет, задыхаясь, пытаясь ухватить сухими губами немного воздуха — выходит плохо. — Это из-за неё? Софии? — Корвус подходит близко, почти вплотную, кладёт холодную, тонкую руку на спину мага. — Я никогда не прощу ему всё, что он с ней сделал.       Ставрос убил её. Единственную любовь, самого дорогого и близкого человека Илиодора. Софию. Удивительную ворожею, красивую и невероятно способную. Помогающую безвозмездно, даже в ущерб себе.       Война жестока. Она оставляет глубокие, незаживающие раны на том, что верующие в местных божков называют «душой».       Илиодор знает, что души, как и богов, не существует, но ревущее, убивающее горе остаётся, откладывается в памяти и гложет его по сей день. — Он что-то скрывает… — Шепчет Корвус и, наконец, покидает башню.       Илиодор тихо выдыхает и садится за стол. Предстоит большая работа.