Напарник

      Ноги у капитана подкосились на пятом метре пути. Зрение он потерял, похоже, ещё раньше — сразу, когда увидел стену сплошь из красного камня.        Алхимик молча взял его под руку и повёл.       Выхода из туннеля не было видно. Но слабый свет, едва заметный здесь, должен был откуда-то исходить. Его почти полностью пожирали агаты — узкий коридор был испещрен камнями от пола до потолка. Глядя на них, Альбедо щурился, сам не зная, зачем.        Он понял, что от полной дезориентации… от полной потери контроля его отделял только этот слабый свет. Потом он вспомнил, что той ночью месяц был очень тонок. И что облака то и дело его скрывали.       Алхимик выпалил:       — Как ты себя чувствуешь?       — Подожди, это мой вопрос… — улыбнулся капитан.        Болезненный кашель прервал его слова.       — Терпи, — торопливо шепнул Альбедо.       Тот в ответ только закивал. Натянул ухмылку.       Сейчас нельзя было умолкать. Нужно было приводить рыцаря в чувства. Но Альбедо говорить не хотел. И не собирался.        Сознание забивала изнутри белая прозрачная взвесь. Какие-то картинки. Концентрации внимания больше не хватало, чтобы от них защищаться. Перед глазами стал мелькать белый пустынный пейзаж. Не то чтобы воспоминания душили, но дыхание у алхимика стало прерываться. Холодный шарик одиночества собрался за грудиной. Алхимик не понимал, к чему это. Это бесило… «Нет!» Галлюцинаций не было достаточно, чтобы сбить ученого с толку. Он стискивал зубы. Шел.       Измученный голос оцарапал тишину:       — Ты… тоже видишь этот белый огонёк?       — Нет. Я вижу только действительность.       Конечно, он видел. Не белый огонёк… Белый на белом пожар в метели. Видеть он не хотел. Из всех галлюцинаций он в тот момент предпочел бы что угодно другое.       Краем глаза Альбедо заметил, что рыцарь прикусил улыбку.        — Ты лучше говори со мной, ладно? — алхимик старался звучать так тепло, как мог. — Скажи, например, что ты видишь?       Он вспоминал. Пургу, ветер, лед. Пятно. Белое на белом. Далеко впереди. Бесконечную слабость.       Её безразличный голос.       — Может, ты что-нибудь слышишь, — Альбедо звучал спокойно.       Хорошо, что капитан не мог видеть его лица. Капитану было не до того. Костяшки его пальцев побелели, дыхание остановилось. Он ответил не сразу.       — Каэнри’ах.       Не мог рыцарь сказать это своим голосом. Слишком ровно. Слишком тягуче. Слишком некстати.        — И не говори мне, алхимик, будто не знаешь, что это.       — Не буду. Я знаю.       Альбедо оторопел. Рыцарь теперь почему-то не позволял себе ни кашля, ни хрипа. В его голосе лилась кипящая сталь:       — Тогда… Альбедо.       — Да?        — Посмотри мне, пожалуйста, в глаза. Внимательно.       Глупая просьба. Ученый едва ли мог увидеть что-то при такой освещенности. Он зажмурился до боли, чтобы хоть немного рассеять белые видения. Вздохнул, наклонил голову к капитану, заглянул ему в глаза.       И увидел.       У Альбедо заболела голова.       — Бред.       Рыцарь улыбнулся.        — Понимаю, что бред. Согласен! В жизни вообще много бреда. Я вот, например, мондштадтец.       И рыцарь рассмеялся, через вдох срываясь на сиплый кашель. Алхимику от этого смеха стало холодно.       — Прости, я...       — Ничего не понял? Ага, да! Я тоже! Сам запутался. А ты, знаешь, не обращай внимания, — капитан резко перестал улыбаться, — я шучу.       Альбедо не отвечал. Не смеялся.       — Я шучу, — ободряюще повторял капитан, — шучу...       Алхимик перебил:       — Но ты ведь не врешь?       — Не вру.       Конечно. Глаза не врут.        Альбедо почувствовал себя пустым. Не взволнованным, не запутанным, даже не виноватым. Никаким. Он легко узнавал это чувство — чувство близости человека. Настоящего, из плоти и крови, живого человека, с эмоциями, с искажениями, изъянами, с отношениями, планами, со странными загогулинами в судьбе.       На таком фоне Альбедо действительно ощущал себя никаким. Обычно. В ту ночь было немного по-другому.       Он, кажется, чувствовал себя похожим?       «Как странно».       Это было не понимание, не какое-то метафизическое духовное родство или узнавание. Даже теплоты в этом чувстве не было. Просто… было отсутствие одиночества.       — Спасибо, — Альбедо услышал полуулыбку в собственном голосе.       Белый туман растворился перед глазами. Ноги с прежней ясностью почувствовали землю. Идти стало легче. Он шел, крепко ухватив напарника.        — Не закрывай глаза и слушай мой голос.       Банальщина, конечно, но сейчас словам не требовался смысл. Что Альбедо мог сказать? Начать задавать свои вопросы? Упомянуть наставницу? Нет, конечно. Алхимик просто говорил. Медленно и максимально отчетливо, чтобы капитану было проще слышать. Только тот никак не реагировал.       — Ты можешь отозваться?       Должно быть, Альберих разыгрывал его или жалел о признании, потому что он не отвечал.       — Я говорил, что брошу тебя умирать, помнишь?       Черный цвет. Отвратительная, совершенно не изобретательная галлюцинация — алхимика ослепило начисто.        «Идти всё ещё можно».       Словно отвечая на заключение, из темноты выступили красные полупрозрачные ленты. Размытые, невесомые, как дым. Они зависли на секунду в черноте, затем колыхнулись и полезли. К горлу. Медленно и неостановимо.       Альбедо почувствовал, что дышит будто сквозь вату. Тяжелую, плотную, мерзкую вату.       — Кэйа, пожалуйста, не переставай говорить со мной.       Собственная слабость его ошарашила. Ему не мог ответить человек, чьи легкие в сотый раз за минуту стягивала судорога. Рыцарь, возможно, уже потерял сознание. И всё же Альбедо полагался на него. Прислушиваясь к тяжелому, пугающему своими хрипами дыханию напарника, он сам стал дышать медленнее. Коснулся пальцами руки капитана. Тёплая. На удивление тёплая рука.       Верно. Всё будет хорошо. Альбедо всё сделает правильно.       Он пробирался ощупью. Следом тянулись красные языки. Алхимик мог бы убежать, разорвать дымные ленты, но даже мысль о том, чтобы бросить Альбериха, не приходила ему в голову.       Не иначе как морок обладал зачатками сознания — точно то, на что психика ученого опиралась в данную минуту, было затуманено. Альбедо ясно ощутил, что руки его оказались пусты. Напарника не было. Ученый усмехнулся.       «Так вот как Хребет сводит людей с ума».       Алый дым старательно затягивался узлом вокруг горла, и наплывал он быстрее, чем алхимик двигался. Когда гортань свело, в самое ухо навязчиво и часто застучала капель. В ответ ей также бешено забилось сердце. Альбедо отчаянно встряхнул головой.        Не помогло. Доступ к воздуху окончательно прервался. Красных языков больше не было видно. Ничего больше не было видно.       «Два идиота».       Колени обожгло. Потом — бок. Альбедо был готов почувствовать, как боль превращается в ничто, но вместо этого ощутил только холод. Прежний холод. И накатывающую дрожь.       Морок медленно освобождал сознание. Альбедо нашел себя на ледяном полу.       Сцедив в легкие воздуха, шепнул мучительно:       — Кэйа?       Ответа не последовало.