Напарник

      Поединок затягивался.       Короткие клинки из красных агатов не скалывались о Киноварь, но и оцарапать её не могли. Физически Альбедо был сильнее и ловчее двойника, но в чёрной пелене это не играло роли. Чтобы просто ориентироваться в пространстве ему приходилось концентрировать внимание целиком. Всё представало перед ним расплывчатым, туманным ощущением, существовало как бы во мраке. Действительность казалась отдалённой, ушедшей от него.       А удары сыпались всё быстрее и яростнее. Альбедо успевал отвечать.       Он знал заранее о каждом движении брата, и любой из его собственных выпадов не удивлял двойника. Единственное, что их отличало, это, пожалуй, мысли. Ученый отразил очередной удар, сделал косой выпад. Вспомнил о напарнике.       Случайно ему представилось, что Кэйа мог бы уже найти его сестру...       — Вот он, пожалуйста, человек! — прохрипел двойник. — С эмоциями, с чувствами...       Удары сыпались снова, снова, снова. Брат шипел:       — С болью, с прошлым, со страхами, со слабостью...       Вот оно. У того, с кем он теперь боролся, слабостей не было. Эмоций не было. Альбедо вспоминал слова мастера:       «Между вами было одно отличие»...       Альбедо парировал очередь выпадов, пропустил один, выдохнул, когда ему ошпарило щёку, а потом вцепился двойнику в руку. Вслепую, резко надавив, ударил противника его же рукой...       Пронзительный снежный свет едва его не ослепил. Алхимик зажмурился. Киноварь... её не было в руке. Выпала?       Его пальцы, ладонь дико морозило непонятно откуда взявшимся холодом. Ниже по руке текло и липло что-то горячее. Сердце билось, рискуя кости сломать, а мышцы не могли пошевелиться. То есть они шевелились, но как-то неорганично, неправильно. Алхимик приоткрыл глаза.       Альберих.       Ему улыбался этот идиот.       — Ты прости, конечно, — посмеивался рыцарь сдавленно, — но в мою смену никакого суицида.       Кэйе было больно. И Альбедо видел, почему. Руку напарника насквозь пробило ледяным шипом. Шипом, который алхимик стискивал в своей ладони. Острый конец маячил прямо над горлом учёного, и лёд медленно окрашивался в багровый.       Альбедо попробовал убрать руку. Та, как стальная, как чужая, не поддавалась. Ни одна часть тела не поддавалась. Алхимик мог только часто-часто дышать.       — Шшш, без паники, — рыцарь не позволял шипу опуститься, — тебе нужно только ослабить хватку.       «Хорошо». Где-то в железных мышцах точно можно было хотя бы мысленно найти одну ниточку, только одну ниточку, за которую Альбедо всё ещё мог потянуть. В противовес неведомой воле, превращавшей его ладонь в кулак, он старался разжать пальцы. Рука дрожала. Он чувствовал, как бьётся и вспыхивает в его сердце тошнотворная чёрная взвесь. Было больно. Ему казалось, что кисть вот-вот сломается, не выдержав давления с обеих сторон. Он почти слышал хруст. Или что это было? Скрежет?       На какую-то долю миллиметра его пальцы отстали от ледышки. И Кэйа вырвал её вместе с собственной рукой из ладони алхимика. Ученый услышал короткий вскрик и звон. Осколок разбился о землю. Рыцарь прохрипел:       — Ты молодец.       У алхимика не было сил говорить. Он едва ли видел напарника перед собой. Только чувствовал кровь между пальцев.       — Кэйа... уходи...       — Альбедо, это такое клише! — рассмеялся рыцарь.       — Я больше не контролирую ситуацию, — алхимик задыхался. — Он обманул меня.       Нет. Альбедо сам себя обманул. Сам себя переиграл. Почему он вообще решил, что справится с двойником в одиночку? Зачем он туда полез?       — Да, — не в меру спокойный голос Альбериха начинал злить. — Но так уж вышло, что я могу тебя защитить. И я это сделаю.       — У тебя кровь из уха… хлещет. Ничего не получится.       — Ну, считай тогда, что это эксперимент.       Напарник улыбался настолько невинно, что Альбедо захотел его ударить. Но сил хватило только на взгляд. Долгий, прямой, предупредительный.       Вдруг без особой причины в голове застряло простое, глупое слово:       «Доверься».       Чёрная пелена уже душила алхимика. Он коротко вздохнул, чтобы кислород отрезвил его разум. Не помогло. Навязчивая мысль не исчезала. Всё потому что мысль исходила от самого алхимика. Это было не глупое слово, а его прямое желание. Он, правда, тогда этого не понял.       Но и сопротивляться больше не мог. Задыхаясь от слабости и бешенства, Альбедо медленно, вынужденно закрыл глаза. Надавила тяжелая темнота, исчезла кровь, исчез холод, и осколок, и Альберих.       Но бешенство никуда не делось.       «Теперь ты понимаешь, почему мы оставили его?»       — Ты…       Голос алхимика, рокочущий теперь и пониженный, едва ли узнавался. Услышав его, двойник довольно улыбнулся. Пусть скалится. Пусть радуется. На то есть объективный повод:       Альбедо согласен сыграть по его правилам.       Два одновременных шага навстречу и зеркальные выпады. Камень звенит под сталью.       «Он вышел нерукотворным»...       Алхимик признавал для себя, что был полностью выбит из колеи. И решил, что так быть и должно.       — Вздумал меня подменить? — обвинял он. — Дурина для своих целей разбудил? Сестрой шантажировал? Друга изувечил?       — Друга? — двойник рассмеялся. — Братик, я бы не советовал… — он говорил, не переставая атаковать, — с таким дружить! Эта неопределившаяся галка однажды своего груза не выдержит.       Золото вспыхнуло над клинком с очередным ударом. Алхимик выдохнул:       — Он определился. И я тоже.       «Я слишком увлеклась созданием совершенства при его синтезе»...       — Ты не ненавидишь меня, — вдруг осознал алхимик.       Вот почему он сражался в одиночку! Вот зачем он полез сюда. Он мог вытащить двойника из черной пелены. Он мог остановить морок. Он не должен был дать в обиду больше никого.       — Само мое существование вселяет в тебя экзистенциальный ужас. Ты почти такой же, как я, но мной тебе никогда не стать.       Алхимик отбросил брата от себя с такой силой, что тот оступился в бледной черноте и потерял равновесие.       — Получается, пока есть я, в тебе нет смысла... — ученый почувствовал вдруг, будто он и сам умеет читать чужие мысли, — просто потому что я намного и — самое страшное — недостижимо лучше.       Алхимик сделал несколько шагов в сторону противника. Развязно и наплевательски Киноварь проехалась по ледяному полу. Альбедо не поднял клинка от земли. Ему нравился скрежет.       — Но вот в чем штука, — он подошел в упор, — возможно, я хуже.       Стихийная волна загрохотала в темноте.       Золото цветов! Здесь оно не блестело. От желтого металла отражался не свет, но чернота морока и красные разводы. Алый с золотым плясали и переливались. Как же красиво сочетаются соседние цвета… алхимик даже засмотрелся.              Двойник уже валялся у него под ногами, почему-то весь в красных пятнах, и дышал; отрывочно, шумно, истерически. Ему, наверное, больно было вдохнуть? Золотые цветы такая штука — никогда точно не знаешь, куда ими попадёшь.       Кроме тех случаев, когда бьёшь в упор.       Альбедо занёс правую руку за голову. На ладони заискрился металл...       Позвоночник алхимика ошпарило кипятком. Ему вышибло дух или его самого вышибло из морока?       — ...Альбедо, хватит!       Оказывается, их обоих из морока вышибло. Вот он. Точно такой же, как он, вполне физический, вполне осязаемый, всего только в метре от него валяется, возможно, даже ещё дышит, осталось только, может, пару раз зарядить..       Алхимика ослепило тяжелым ударом в висок. Знакомый голос рубанул:       — Достаточно, Альбедо. Стоп.       Ученый нашел себя в руках напарника. Тот буквально вжимал его в стену. Держал алхимика ладонями за голову, заставлял смотреть себе в глаза. Взгляд у Кэйи был пронзительный, дикий и... сочувственный? Альбедо сжался под этим взглядом. Медленно и мучительно к нему подбиралось осознание.       Его схватила дрожь. Крупная дрожь. Алхимика трясло, и он чувствовал, как голова его едва не разрывалась от боли, а горло стянуло непонятной горечью. Он хотел вырваться. Хотел увидеть двойника. Увидеть брата.       Одна рука алхимика оказалась свободна. Он понял это, когда его собственные пальцы заскребли по камню. Бессмысленно и рвано. На эту руку опустилось тепло, отчего Альбедо вздрогнул. Напарник. Всего лишь напарник взял его за руку. Тоже бессмысленно. Альбедо шумно вдохнул, в ответ сжимая эту руку до боли.       Выходит, если бы не Альберих, он бы действительно убил своего брата? Смешок против воли вырвался из груди. Что такое смех? Ведь смех это только механизм, сформированный мозгом для прекращения реакции страха.       Все отшучивания Альбериха обрели вдруг новый смысл!       Альбедо не сопротивлялся. Он забился прерывистым «ха-ха-ха-ха-ха» так, что рыцарю пришлось его удерживать. Альбедо отчаянно мотал головой, жмурился, царапал Кэйе руку. Это, кажется, помогало дышать. Потом он понял, что больше не дрожит. Что улыбки на его лице больше нет. И что на душе совсем не весело.       Всё закончилось.       Кэйе больше нечего было сказать, а Альбедо говорить не хотел. Когда они разняли пальцы рук, кожу слегка обожгло. Будто ледяной коркой поцарапало.       Взглядов они не разнимали. Что-то стало вдруг ясно.       Что-то, чего не получалось ни понять, ни ощутить.       Алхимик овладел собой. Приподнялся. Посмотрел мимо напарника. И выдохнул.       Ссутулившийся, простоволосый, до белого бледный брат тоже пришел в себя за это время. Уронив голову, он исподлобья глядел прямо перед собой. Отрывисто зазвенел над ухом тихий, непонятно откуда взявшийся треск.       «В человеческом обществе его судьба оказалась бы весьма печальна... что не прояснилось бы для него за всю жизнь».       — Чего я никогда не пойму... — зашептал двойник будто сам себе, не надеясь быть услышанным, — так это того, почему я должен был ориентироваться на тебя.       — Я не знаю, почему Мастер решила так, — с легкой дрожью и напряжением Альбедо приблизился к нему, — но мне... понятно твоё одиночество.       Снова послышались хруст и треск. Брат покачал головой:       — Врешь, братишка. Врёшь. Ты знаешь. И ничего не понимаешь.       — Дело в другом, — Альбедо многое, многое хотел бы сейчас сказать. Он изо всех сил старался выбрать правильные слова. — Тебе не нужно притворяться кем-то другим, слышишь?       Брат не обратил на эти слова внимания. Странный треск продолжил где-то мерно постукивать.       — Волчонок из серебра. У тебя он…       Он смотрел на Кэйю в упор, не моргая. Сипло, будто это представляло для него невыразимый труд, он проговорил:       — Верни ребёнку.              Хрусть!       Через шею брата прошла красная полоса. Камень. Под кожей был алый камень.       Прежний звук удвоился и утроился. Красные трещины пошли по шее и рукам двойника. Треск сменился звонким шорохом.       И в руки алхимику рассыпался ворох красных камешков.       Альбедо перестал искать правильные слова. Он смотрел только, как в том месте, где только что был его брат, пылью оседал на землю мел.       Алхимик сжал зубы. Его мысли всегда были сильнее эмоций. Хотя, в тот момент у него вообще не было эмоций. Он ведь это уже видел. Брат уже умирал. Теперь было ровно то же самое. Просто во второй раз. Да, мысли были сильнее эмоций. И это правильно, поскольку главное тогда было в другом. Главное... нужно было сообразить, что сказать рыцарю, ведь он, наверняка, ничего не понял.       — Прости, а что за волчонок? — проговорил ученый непроницаемым голосом.       — Он игрушку сделал, — напарник звучал растерянно, в чём не было ничего неожиданного, — собачку. Из звёздного серебра. И оставил Кли.       — Оставил... — повторил алхимик, — правда. Раз оставил, нужно вернуть.       Альбедо вдруг так поверил в своего напарника... страшно поверил, как за всю ночь ни разу не был в нём уверен. Он решил, что Альберих сам всё в состоянии понять. Необязательно же было сейчас ему что-то объяснять? Почему-то этого очень не хотелось. Холодные красные камешки щекотали пальцы. У алхимика полные руки были этих камешков.       — Кэйа, ты большой молодец... — тихо-тихо начал Альбедо, — ты сегодня спас мне жизнь. Дважды. И брата моего спас.       Его дрожащий голос срывался на шепот. Альбедо крепко зажмурился. В горле скрёб комок.       Легонько, одними пальцами чужая рука коснулась плеча алхимика. Альбедо вспомнил, что надо дышать.       Рука долго оставалась на плече. Пока не раздался тихий, очень привычный шум. Алхимик не придал этому значения. Тогда друг шепнул ему осторожно:       — А ещё я нашел Кли.       Альбедо встрепенулся. Услышал быструю поступь. Нашел глазами красное пятнышко. Он только выдохнул и выбрался из осколков, как Искорка с разбегу влетела ему в руки.       Стало так тепло…       От неё как всегда пахло костром и реактивами. Альбедо с ужасом догадался, что сам пропах холодом, камнем и смертью. Но сестра не подавала виду или не замечала. Она крепко-крепко сжимала его плечи и утыкалась носом брату то в шею, то в щёку. Он закрывал её руками, защищая непонятно от чего, обнимал, гладил по голове. Сердце в груди рвалось, как бешеное. Дышать не получалось. Но теперь ему было всё равно.       Альбедо выдохнул со слабой улыбкой:       — Пойдём домой.