...и Рассвета будет мало

В Кэналлоа Дику не нравилось. Нет, люди здесь чудесные. Все они душевно и бережно относились к выздоравливающему дору. Белокаменный замок Рокэ, действительно, оказался невероятно красивым. Раньше Ричард даже представить себе не мог такой красоты. Он был во много раз лучше, чем Ричард представлял по рассказам и от того было, странным образом, тяжелее. Это была вовсе не зависть, нисколько. Сложись все по-другому разве прошли бы они Лабиринт вдвоем: четырежды преданный и четырежды предатель? Нет, Ричард не завидовал красоте и спокойствию чужого, приютившего его дома, и спокойной уверенности этих камней, которую те щедро дарили их гостю. Дику, всего только, было горько за свой. Алва пытался развлечь его так и эдак, выдумывал прогулки, выезды, занятия, но Ричард неизменно возвращался в меланхоличное свое настроение, чем, кажется, расстраивал и Рокэ. Вот и сейчас, сень цветущей рощи скрыла их от эскорта и когда они отошли на достаточное расстояние от сопровождающего отряда, Ворон, попросивший с ним прогуляться, и впрямь облокотился на руку Дика, кажется, даже выдохнул, делаясь враз старше, зашагал медленнее и спросил, будто невзначай: - Вам не нравится здесь у меня? - Нет, что вы, нравится, - быстро ответил Ричард, благодаря за заботу и вовремя распознанную хворь. От благодарностей Алва отмахнулся и будто бы посмотрел в глаза. Дикон знал, что Ворон еще не видит так хорошо. - Но вы тоскуете. - Ни в коем случае, я... У вас очень гостеприимный дом. Алва отвернулся от него, решив, видимо, сменить тему: - Как вы находит эту рощу? Не возражаете, если я попрошу вас описать сей природный шедевр, а то у меня, знаете ли, перед глазами живописные розовые и красные пятна. Дик серьезно начал описывать благоухающие гранатовые деревья, но сбился вспомнив яблоневый сад в своем краю, и вдруг захотелось, чтобы Рокэ понял - яблони ничуть не менее красивы. - Ну вот. Разве не об этом я говорю? - Рокэ улыбнулся, а Дик смутился. Прогулку они продолжили в тишине. Это правда. Стоило Алве обратить внимание Дика на что-нибудь свойственное только этим краям, как Ричард пускался в рассказы о том, что в его родном северном крае природа бывает ничуть не хуже. Он рассказывал про бруснику, которая даже под снегом остается зеленой, и как, в еще не сошедшем снеге, на мягкой подушке из хвои и мха, ранней весной можно набрать ее крепких зеленых листьев и добавлять в отвар. Как первую еловую хвою срываешь и покусывая сосешь - на вкус она будет точно щавель. Или вот еще: молодые листья сныти и кислицы, растущие там же в ельнике и среди сосен. А такие же молодые побеги папоротника собирали, заливали яблочным уксусом и маслом, чтобы через несколько дней они потемневшие хрустели на зубах не хуже огурцов. "Настолько тяжелое детство?" с иронией, но хмуро спрашивал Рокэ, а Дик обижался. Не на него, а его непониманию. Будучи детьми они не бежали в лес от голода, но это ведь природа сама дарила. А грибы? Здесь таких лесов то не было, чтобы вырастали маслята да поддубники. Рокэ все чаще старался не перебивать, не шутить, но Дику самому неловко становилось от своих монологов о родной земле, но речь то и дело неизбежно об этом у них заходила. Они все гуляли в роще и Рокэ рискнул озвучить то, о чем Дик и сам думал изредка и с затаенной болью. - Иногда нужно уехать далеко, чтобы понять, где хочешь на самом деле быть. Дик неосознанно крепче сжал пальцы, лежавшие на руке Алвы. Между "хочу быть с вами" и "хочу домой" невозможно было выбрать. И он наивно надеялся, что ему никогда не придется выбирать подобное. Будь это выбор между долгом и сердцем, быть может, было бы легче, но сердце его рвалось в обе стороны. - Отпустить тебя? - Алва дотронулся до его лица, ведя двумя пальцами по щеке Дика. Он часто так делал, потому что так и не стал видеть лучше, а может не хотел расставаться с этой привычкой. Дик помотал головой. Потом опомнился, ответил вслух. "Не нужно" К замку возвращались в молчании. Ночью Рокэ целовал его так, будто не мог насытиться и выпить хотел из жил и вен на шее все Диковы к нему чувства. Дик и рад был бы отдать ему все, что имел и умереть счастливым, да только и сам Алва желал дарить, а не только брать. Дик с готовностью вжимался в Рокэ направляя его руки, обнимая крепко, обвивая ногами, кусая губы в порыве страсти, свои ли, Ворона? Толкался в его бедра, то ли задавая, то ли ловя общий ритм движений. А после, когда они лежали уставшие, сцепив пальцы, прижавшись: Дик к плечу Рокэ, а тот - к его макушке, то и дело легко целуя, поглаживая волосы Дика у виска, Рокэ тихо проговорил: - Ты волен ехать, куда захочешь. Ты не привязан, и не должен возле меня сидеть. Никто не посмеет возразить или остановить тебя. Ответил ему Дикон почти не раздумывая. - Но как мне отпустить вас? Рокэ долго гладил его скулы, молчал и Дик надеялся, что он не поведет пальцами выше и не заметит мокрых дорожек из уголков глаз. - Мы можем поехать вместе. Покажете эту вашу, как вы сказали? Сныть? И иголки елей, которые можно есть. - А еще подснежники, Рокэ. И крокусы. И, обязательно, сон траву.