***
— Оставь меня в покое. Виктор никогда не отличался особой разговорчивостью, но его нынешняя отстраненность напрягала даже Синджеда. Виктор замкнулся в себе: молча и остервенело рылся в инструментах, не находил того, что нужно, исчезал. Возвращался, и также молча продолжал работать. Иногда он застывал рядом с колбой с Рио, ящероподобной гигантской тушей, застывшей мертвым грузом в густом растворе, безмолвно наблюдая за движением легких пузырьков в мутной воде. Синджед объяснял, что она еще жива, но Виктор лишь болезненно ухмылялся. Определенно, он восстанавливал старые связи с Зауном и охотился за новыми, обрастая паутиной взаимодействий. Ему нужна была собственная лаборатория, и Синджед не вмешивался: он видел, как с фасада здания, возвышающегося над Променадом и задевающего крышей основание Пилтовера, сняли герб с большой буквой «S». Он знал, что это только вопрос времени, когда обратятся к нему. И он не прогадал: Синджед получил сразу несколько «пригласительных» от химбаронов, «Совета» нижнего города. Синджед не торопился отвечать. Нужно было дождаться окончания партии: кому и что достанется после ухода Силко, и какие условия выдвинет растерявший свой пыл, но не наглость Пилтовер. — Но оно снова пришло в движение, — продолжил Синджед. — Оставь меня в покое, — повторил Виктор. — Я знаю. Я чувствую Ядро. Хочу я того или нет. «Сиджед. Я хочу кое с кем тебя познакомить». Кроме оборудования и чертежей, Виктор доставил в лабораторию Сиджеда Ядро. Он рассказывал о нем еще до взрыва, прося о помощи, и теперь Синджед смог рассмотреть техническое чудо воочию. Результат совместной работы Виктора и Джейса Талиса. Преобразователь, впитавший в себя научные расчёты, магию и чужую жизнь — про гибель некой Скай, ассистентки, Виктор упомянул лишь вскользь, но Синджед понял все. И что в начале Ядро лишь направляло магическую энергию, и что Виктору этого было недостаточно, и что добавление живой крови, вкупе с реагентом, преобразовало сам преобразователь. Теперь он сиял не синим светом Аркейна, а бурлил ядовито-лиловым, химическим светом. И, судя по всему, он приобрел некое подобие разума, поглотив душу несчастной девушки. — Благодаря ему ты выжил во время взрыва? — Удивлен? — Ответил Виктор, спустя долгую паузу. — У меня есть несколько теорий. Но я почти уверен, что Ядро причастно. Тогда, в момент эксперимента, когда я решил повторить успех, раз уж преобразователь справился с моей ногой, и я… я хотел изменить все тело, а главное легкие, и когда Скай вмешалась, появилась некая связь меня с Ядром. Нужно еще поработать, подумать, понять всю цепочку, но суть в том, что я его чувствую. Оно как-то влияет, в силу своей природы, на меня. На ногу и руку, которые подверглись изменениям. — Понятно. Это интересно. Ты помнишь сам взрыв? — Конечно, помню. — Раздражение в голосе. — Не думаю, что я когда-нибудь смогу забыть последнее собрание. Все уже проголосовали, уже обсуждалось, как именно пойдут дальнейшие переговоры. Медарда предлагала позвать кого-то из Зауна. Виктор говорил, словно перебирал картотеку, перелистывая картинки перед глазами. Каждая — застывший кадр. — Джейс смотрел на нее, пока она говорила. Долго. В то мгновение, когда Мэл повернула голову, он тоже повернул. Посмотрел на меня. Что-то начал говорить. Только я не услышал. Звон стекла, взрыв. А дальше я одновременно летел в тьму и одновременно звал Джейса. — Звал. — Крикнул имя, — Виктор болезненно поморщился. — Я просто не успел среагировать, хотел крикнуть что-то вроде «ложись», а получилось «Джейс». Помню, как странно и непривычно кольнуло в ноге. Как ее опалило жаром. Очнулся уже в больнице. Врачи были в восторге, меня ненадолго окрестили чудом, пока из-под завалов в Пилтовере не вытащили грудного младенца. Ко мне, слава Богам, интерес был потерян. Словно уязвленный собственной болтливостью, Виктор замолк. Кажется, нужно ответить ему взаимностью на откровенность. Синджеду тоже было что показать. И он тоже представил это как живое, хотя Виктор с трудом разобрал средь трубок и подключенных игл силуэт некого животного — оно висело на стене, прибитое, почти впаянное в нее плотными фиксаторами. — Это Варвик. Мой эксперимент. — Мутация? — Чуть больше. Чуть больше, чем мутация. Очень редкий… материал. — Ты экспериментируешь над людьми. — Ты экспериментируешь над собой. У Виктора не было сил отвечать. Въехав в погребенную на нижних этажах лабораторию и впервые оставшись там наедине с самим собой, Виктор разрыдался. Груз ответственности давил на него стальным ярмом. Новости неслись одна за другой, времени оставалось все меньше, Ядро взывало все отчетливее, заставляя вздрагивать и хвататься за костыль. Во снах поселились кошмары. Легкие сжигало родным Антресольным уровнем; годы, проведенные в Академии, стерли с него налет романтизма: теперь Виктору было с чем сравнивать. Теперь он знал, что такое свежий воздух, как выглядит окрыленная утром Звездная Аллея. Знал что такое, когда тебе приносят обед, спрашивают, как здоровье и зовут в кофейню после работы. И он лишился всего, кроме одержимости работой, нацеленной на выживание. Эмоции не давали на ней сосредоточиться. Значит, первым делом, нужно избавиться именно от них, и тогда перед глазами перестанет вставать белоснежное надгробие с тенью улыбки на лице. Возможно, стоит навестить его в последний раз. Просто чтобы убедиться в его существовании. Редкие капли дождя оставляли на мраморе уродливые, темные дорожки. Хотелось обвинить мироздание в неуместном символизме, но непогода держалась все время с момента взрыва. Дым пожаров и очередные выбросы из Зауна сгустились над городом, сцепились в куцые, тонкослойные облака, и падали обратно грязью. Виктор подошел ближе, чтобы стереть серые слезы с памятника, и под костылем что-то звонко хрустнуло. Он поднял украшение. Драгоценный цветок, сделанный из камня, пострадал, но сохранил форму. В отличие от разбросанных ветром букетов, он остался свежим. Виктор покрутил цветок в тонких фиолетовых пальцах поврежденной руки. Произведение искусства, не иначе. Выглядит как живой, но не чувствует боли. Разломай на куски, и каждый останется прекрасным осколком. Отломай лепесток — и выточи из него кольцо. Надень на палец, ляг в могилу, превратись в пепел; люди вскроют гроб годы спустя, чтобы достать кольцо, а о тебе и не вспомнят. Джейс на каждом своем инструменте оставлял клеймо. Возможно, дело было не в бахвальстве и эгоизме, возможно, Джейс помнил о смерти. Возможно, он также боялся забвения, просто никогда этого не показывал, делая вид, что все у него схвачено, все у него под контролем. Позади раздались шаги, и Виктор резко развернулся, чуть не упав, пряча в карман цветок. Сердце болезненно застряло, но это была всего лишь миссис Талис. «Всего лишь!», — Виктор внутренне застонал. Он чувствовал себя так, словно это он нарушил ее траур. Женщина слабо и тепло улыбнулась. Волосы ее стали еще седее с тех пор, как Виктор видел Симению в последний раз, прибавилось морщин; глубокие борозды горя поселились на лбу и у глаз. Виктор впервые рассмотрел родинку на ее щеке. «Они похожи». — Я… — Виктор запнулся. — Просто пришел навестить. — Спасибо, — женщина держала в руках небольшую сумку, которую она неловко поглаживала. — Виктор, верно? Партнер Джейса. — Да, я им… — слово «был» ухнуло куда-то в желудок, пришлось прокашляться. — Вы проходите, я уже ухожу. — Так странно, правда? Здесь даже тела нет. Остальных похоронили как положено. Каждого поближе к семье. — Да. — Он тебя очень ценил. Друзей у него всегда было немного… — Это странно. То есть, это же Джейс. Он всегда выглядит… выглядел, как человек, который к себе располагает, что ли. — Ах, это, — Симения слабо отмахнулась. — Он очень уверенный в себе мальчик. Но характер у него тяжелый, мало кто вытерпит. Очень редко обращался за помощью. Главный мой мужчина в доме… а сам как ребенок. А в детстве еще и ужасно драчливым был. Помню, пришел домой, нос как красная картошка, форма помята. Оказывается, кто-то посмеялся над его то ли камушком, то ли рисунком… уже не помню. Давно это было. — По итогу, он ведь оказался прав, — невольно нежно произнес Виктор. — А что вы делаете?.. — Да я ему… конфет принесла. Мармелад в сахаре. Раз уж могилы нет, то хоть сюда положу… — Не знал, что он любит сладкое. — Голос сел. — Миссис Талис… — Зови меня просто Симения, милый, — Виктора вдруг порывисто обняли, так, что он чуть не уронил костыль. — Мне тоже его не хватает. Он ведь ничего не произносил вслух. Как она поняла?***
В лаборатории снова никого. Виктор застыл у входа, оглядывая столы, сваленные приборы, чертежи, разложенные на всех поверхностях, включая пол. Отдельно лежали инструменты Джейса. Зеленовато-кислотная лампа одиноко и тускло освещала пожухлые стены, с которых сырость и затхлость Зауна содрали краски и лоск. Рассеяно, Виктор засунул руку в карман и тотчас выдернул: разбитый цветок прорезал живую ладонь, на пыльный пол закапала темная кровь. «Мертвая материя способна причинить вред, но она крепче плоти», — у Виктора закружилась голова. Он был слишком долго на ногах. Перенервничал. Нужно отдохнуть. Он уже добрался до тяжелого стула, когда второй раз за день почувствовал чье-то присутствие за спиной, правда, в этот раз никого рядом не оказалось. В висках застучала тишина — поющий Пилтовер был где-то там, наверху, а он, как похороненный заживо, под землей. Он дома, в темноте Зауна, в который беспричинно влюблен. Окроплённый цветок лег рядом с дневником Скай. Она видела в Викторе того, кто способен сделать мир лучше, верила в него. Или же ей хотелось так думать? Кто теперь скажет. Может, если он прямо сейчас дорежет себе руку цветком, то окажется там же, где Скай и Джейс. Поговорит с ними, скажет все, что не успел сказать, увлеченный бесконечной работой. Снова работа. В голове загудело. Не обращая внимания на боль в спине и ногах, Виктор поднялся с места и направился вглубь лаборатории, туда, где он спрятал Ядро. Это его шепот ему почудился сквозь толщу стен, оно опять звало, требуя внимания. Жадная тварь. Ключ к трансформации. Каменный цветок будет цвести вечность, без запаха и шума. Оторви лепесток — выточи из него кольцо. Металлическую руку же можно опустить в кузнечный горн, переплавить в нечто новое, нужное, полезное. Человеческое тело, обращенное в надежный инструмент; он выдержит любую нагрузку и сможет исполнить свое предназначение — починить Заун. Если же все пойдет не плану, то вместо инструмента ты получишь своенравное оружие. Рука обратится в меч. Меха в руках войны раздуют пламя до алого цвета, и ученый обратится в солдата. Виктор вцепился в стену коридора, сполз по ней, тяжело дыша. Сознание медленно покидало его, но это было столь неважно: он всего лишь отдохнет, сидя на полу. Синджед придет, найдет его, приведет в чувство, и он продолжит работать. «Виктор, на тебе лица нет. Ты не пробовал спать? Возьми хоть чаю попей, я добавил сахар, ты ведь любишь сахар…» Так бы сказал Джейс. И Виктор бы ответил: «да, Джейс, спасибо, я не хочу спать. Конечно, я люблю сахар. Попробуй его достать в Зауне. Не знал, что ты тоже его любишь. Твоя мама принесла тебе конфеты и мармелад. Будь любезен, вернись. Чай уже остывает…» Ядро загудело ярким, фиолетовым, ровным светом.***
В это же мгновенье, далеко на Западе, за много километров от Зауна, где-то меж скал и густых, поросших мхом деревьев, Джейс Талис с резким вдохом открыл глаза.