Почему он не приходит?

— Джордж? Что ты тут… Резкая дрожь пробила тело парня, заставляя руки трястись так, что пришлось сжать их в кулаки, лишь бы сейчас не сорваться, не выплеснуть весь поток мыслей на просто проходившего мимо человека. Он ведь не виноват в том, что брюнет превратился в комок нервов, готовый вот-вот взорваться от сильного стресса, но… Почему именно сейчас? Почему именно сейчас кому-то нужно было его побеспокоить? Именно сейчас прервать этот взрывающий голову бесконечный поток размышлений, который с легкостью мог бы привести к чему-то новому. Чему-то, что сдвинуло бы его жизнь с мертвой точки в плане своего развития. Громко выдохнув, Джордж приподнял край грибной шляпки на своей голове, рассматривая стоящего рядом исподлобья, сдвинув брови к переносице. Но эти светлые волосы и потемневшие то ли от усталости, то ли от чего-либо еще голубые глаза заставили все же удостоить юношу своим тяжелым, обеспокоенным взглядом, подняв голову. — Томми?! Это мне стоит спросить, что ты тут делаешь! Ты был у Дрима? Зачем? Голос внезапно задрожал, а ком в горле, появившийся там из-за имени узника, что совершенно случайно сорвалось с языка, вовсе заставлял говорить слишком низким, хриплым голос. Так что пришлось прокашляться в попытке восстановить голосовые связки, при этом прерывая череду вопросов, которыми он сразу решил замучить только появившегося в поле зрения мальчика. И почему он сразу подумал о зеленоглазом? Мало ли, может, у подростка были какие-то важные дела, которые стоило обсудить с Сэмом или… кем-то еще? Но почему тогда блондин выглядит таким запуганным? С ним ведь не могло произойти что-то серьезное, боже, Джордж, это глупо, в тюрьме слишком хорошая охрана, чтобы что-то могло пойти не так. Верно? — Я… Да? Да, я был у Дрима. Почему тебя так сильно это беспокоит? Выглядишь так, будто ты волнуешься за него, пффт. Ты ведь не настолько идиот, чтобы приходить сюда лишь ради того, чтобы узнать, как у него дела, да, Гоги? Лицо потеряшки скривилось в отвращении от этого намеренно уверенного тона, да и упертые в бока руки тоже заставляли чувствовать омерзение. Почему? Потому что он настолько блять идиот, чтобы прийти сюда только для того, чтобы узнать о самочувствии заключенного. Само это осознание заставляло съежится, лишь бы уйти от этих мыслей глубоко в себя. Он до сих пор и сам не может поверить в то, что действительно думал об этом только из-за какого-то необоснованного волнения. И правда, чего это он волнуется за какого-то там сумасшедшего гения, который раньше был его другом. Это было давно, верно? Очень давно. А потом он стал манипулировать и убивать лишь ради своей забавы. Потому что он ненормальный. О нем не нужно переживать. Он не заслуживает ни переживаний, ни жалости. Джордж, тебе действительно стоит уйти отсюда. — Боги, нет, конечно. Я не идиот, мне не нужно это. Я пришел сюда абсолютно случайно, просто прогуливался рядом, а у этого здания ахеренная архитектура, чтоб ты знал! И вообще, ты не ответил на мой вопрос, Томми. Ты соврал ему или снова себе? Зачем ты продолжаешь поднимать эту тему тогда? — Просто хотел увидеть, как этот зеленый придурок не может ничего сделать в своем положении! Выглядит глупо и жалко, скажу честно. Словно у маленького ребенка забрали все игрушки! Жалко? Дрим не жалкий, ты, кусок г- — Рад слышать, надеюсь, он сгниет там за это время. Ему там самое место. Жалкий здесь только я. Жалкий и непробиваемо тупой, потому что даже самому себе не могу признаться в правде. Лучше бы этого ребенка здесь не было, лучше бы я сделал этот ебаный шаг, лучше бы зашел в ту невероятно отвратительную камеру, в которой находится человек, без которого мне абсолютно блять не хочется жить. — Согласен, Гоги! Может, раз уж мы так хорошо сошлись во мнениях, то… прогуляемся вместе? Расскажешь мне, где еще у нас ахеренная архитектура, ха-ха! Задорный голос подростка слишком сильно бьет по барабанным перепонкам, а ложь брюнета, которую перестроили в предложение о прогулке заставляет чувствовать закипающую злость и мертвецкий холод на кончиках пальцев одновременно. Сам сочинил, сам и расхлебывай, идиот. Дурацкая, неестественная улыбка налезла на лицо под шляпкой, пытаясь выразить хоть каплю дружелюбия к собеседнику. Делая шаг назад от пугающе темного здания и разворачиваясь на пятках, потеряшка продолжал смотреть на Томми в надежде, что тот не заподозрил явной лжи в его словах. Ведь после всех событий так просто начать дружить с этим комком гормонов не хотелось от слова совсем. Но, может, это общение принесет что-то полезное? — Конечно, пошли! *** — Ха, конечно, я вернулся, посмотри на себя! Выглядишь как маленький забитый котенок, даже жалко становится. Раздражает. Этот маленький засранец, возомнивший себя великим героем, до ужаса раздражает, заставляет глаз дергаться в нервном тике. Пришел сюда снова только чтобы посмеяться? Что же, малыш, ты явно выбрал не лучшее время и не лучшего человека для визита. Глупый ребенок. Воздух едко прошел свозь стиснутые зубы, показывая все недовольство данной ситуацией. С пола все же пришлось встать, слегка поправив грязно-оранжевую робу. Выпрямив спину, парень резко стал на полголовы выше Томми, нависая над ним пугающей тенью, заставляя поубавить свою самоуверенность. Заставляя кого угодно, кроме самого Томми, конечно же. Этот глупый мальчишка продолжает пялится на сломанную маску куда-то, где должны быть глаза второго, не снимая со своего лица победную ухмылочку. Только вот… В чем он победил? В том, что посадил Дрима сюда? Наивный малыш. — Оу, как мило, Томми. Приходишь к, кхм, опасному заключенному, говоришь, что он выглядит невероятно жалко, при этом думая, что эта совершенно нелепая тюремная защита сможет сберечь тебя от чего-то? Мило. И так по-детски. Тебе не кажется, что не стоит приходить к человеку, которого считают сумасшедшим, в тюрьму только для того, чтобы посмеяться? — Ой-ой, как страшно! Маленький зеленый засранец, которого заперли в омерзительной комнате один на один блять метр, угрожает мне! Что ты мне сделаешь, придурок? Убьешь меня? Подаешь ахуенные идеи, Томми, молодец, выполняешь всю работу. Шаг в сторону подростка и снятая с лица маска, заставили все же младшего запуганно сглотнуть остальной словесный понос. Потому что он знает, что Дрима ничего не остановит, если он захочет убить кого-либо. Даже блядская тюрьма. Даже то, что он может больше никогда не выбраться отсюда живым. Знает, но почему же тогда с такой радостью возвращается сюда? В чем его проблема. Зеленые глаза опасно заблестели, увидев страх на детском личике, а уголки губ сами потянулись вверх, делая из этого ужасно бледного и уставшего лица лик поехавшего на голову маньяка. Томми знает, что он тоже может не выйти живым из этой камеры, но разве он будет подкармливать чужое эго своим страхом? Нет, это абсурд. Он лишь продолжает упрямо стоять на своем, не сделав ни шагу назад. Пялится, все крепче сжимая кулаки, впиваясь короткими ногтями во внутреннюю часть ладоней. Стоит на своем, чувствуя, как сердце в груди пропускает очередной удар от страха. — Ох, Томми-Томми, глупый маленький ребенок, не подозревающий о том, что он словно марионетка пляшет в чужих руках. Когда же до тебя дойдет, что ты не герой и твои действия абсолютно бессмысленны, м? — Заткнись, ублюдок, ты нихуя мне не сделаешь, если не хочешь остаться здесь навсегда. Ты не посмеешь рисковать своим величием только ради своего удовольствия. — Ты ведь знаешь, что я посмею. Наигранный смешок и громкий удар разразили тишину в маленькой, омерзительно душной комнатке. Бедный блондин с кряхтение отлетел в стенку, стоящую за ним, мгновенно растеряв все свое напущенное упрямство. Ребра заныли, опасно хрустя от каждого действия, из-за чего хотелось просто грохнуться на пол, пытаясь отдышаться. Но так нельзя, это не по правилам Томми, он так быстро не сдаться. Даже если будет на пороге от смерти, не сдастся. Высокая фигура быстро оказалась рядом, заставляя вжаться в стену сильнее от страха, что становится все тяжелее прятать внутри себя. Костяшки гудели от легкого дискомфорта причиненный ударом в достаточно крепкий скелет под толщей внутренних органов, но это было не так важно. Важно было лишь то, что сюда пришел совершенно ненужный и нежеланный гость, чье присутствие лишь выводит из себя с каждой секундой все сильнее и сильнее. И если он не уйдет отсюда сейчас, то придется заставить его по-плохому. — Напрасно ты сюда пришел, я совершенно не настроен на блядский диалог. Катись отсюда по-хорошему, пока все твои кости целы, иначе Сэму придется чистить камеру от крови какого-то недоумка. Подросток съежился, пытаясь что-то ответить, но лишь закашлял от недостатка кислорода в легких. Хотелось впечатать кулак в чужое лицо, но организм отказывал в любых действиях, оставляя голубоглазого парня недвижимым. Небольшая капелька пота скатилась от виска до самого горлышка футболки, заставляя поморщиться от появившегося холодка. — И кто из нас теперь выглядит жалко, м? Старший медленно поднес свое лицо ближе к уху Томми, начиная говорить полушепотом натягивая все более широкую улыбку с каждым словом. — Тебе лучше не возвращаться сюда, если ты хочешь остаться живым. Если ты придешь снова, то я убью тебя, раскрошив твои кости в мелкие осколки, чтобы ты лежал в собственной луже крови, умирая и видя перед смертью лишь мое лицо. И ты будешь умирать долго и мучительно, пока я не решу добить тебя окончательно. А затем я воскрешу тебя. И убью снова, утопив твою мерзкую голову в ебаном туалете, не давая и шанса вдохнуть хоть каплю воздуха. И ты снова умрешь, как жалкий щенок, который был не нужен своим хозяевам. Умрешь, слыша лишь мой голос, что будет доноситься до тебя через толщу воды в твоих нелепых ушах. Ты умрешь столько раз, сколько Я этого захочу, слышишь? Ты будешь страдать до того момента, пока мне не надоест видеть твое лицо. Слабый толчок в грудь заставляет отпрянуть, а от животного страха в чужих глазах хочется неприлично громко рассмеяться. Как же быстро можно сломать это самодовольное личико, просто потрясающе! — Заткнись, уебок. Я тебя понял. Умирай тут в полном блять одиночестве, большего ты не заслуживаешь. И он ушел, крикнув единственного охранника, что провел его через мост. Ушел, но Дрим знает, что он вернется. Не оставит это все просто так. Он всегда возвращается. *** — Так… Что ты делал в тюрьме? Ты выглядел странно, когда вышел оттуда. Парни шли вместе, осматривая окрестности сервера, не затрагивая эту тему до этого. Только там, у входа в тюрьму, когда им посчастливилось пересечься. Джордж все еще не хотел раскрывать правду, но все же узнать, что там такого произошло… Интерес перевесил в чаше весов. Блондин вздрогнул от неожиданного вопроса, от которого по спине пробежал леденящий холодок. Но буквально через секунду постарался сделать вид, словно все хорошо. Словно не он сейчас испугался обычного вопроса, который по типу напоминает обыкновенное «Как дела?». — О Боги, Гоги, я ведь сказал, что просто хотел увидеть всю его беспомощность и бесполезность в данной ситуации, че ты приебался, я понять не могу? Брови брюнета тут же устремились к переносице. Он ведь уточнил, что именно его обеспокоило, почему этот комок энергии так увиливает от точного ответа? Не может же он скрывать чего-то, да? Пф, как будто его там убить пытались, конечно. — Ты выглядел так, будто Дрим угрожал тебе тем, что заберет все твое состояние и оставит жить на улице ни с чем. Ты ведь слышал, что я на этот раз уточнил свой вопрос, зачем тебе увиливать от ответа? Голубоглазый резко остановился, с неким раздражением смотря на своего собеседника, который не скрывал всю неприязнь в своем голосе. А для чего ее скрывать, если сейчас его так любезно игнорировали, неумело уводя тему, пытаясь заставить чувствовать вину за свой вопрос? Остановившись и вопросительно посмотрев на младшего позади, Джордж хотел было что-то добавить, но его мгновенно перебил поток мыслей со стороны другого лица. — Джордж, отъебись. Ты не знаешь, насколько у нас хуевые с Дримом отношения, и тебе лучше не знать, что сегодня я мог блять умереть. И я уверен блять, что тебе нихуя не интересно, что случилось со мной. Тебе интересен этот блядский зеленый ублюдок, к которому ты все не можешь решиться сходить, потому что боишься, что что-то пойдет не так. Либо заткни свой блядский рот и сходи сам к своему возлюбленному, либо не спрашивай лишнего. — Томми, что ты…? — Иди нахуй, Джордж. Блядство.