Твои руки теплы, значит выстрел будет метким

(Ɔ ˘⌣˘)♥(˘⌣˘ C)

Многие знают этот прекрасный период влюбленности, когда эндорфины, дофамины и серотонины бесконечно вырабатываются организмом и посылают импульсы в мозг, а не сигануть ли нам на радостях с парашютом, раз такое дело? Фланировать над полями и лесами да напевать китайскую народную песню «Яблочко», где «Ты — белое облако, я — синее небо». Период, когда внизу живота не то, что бабочки порхают, а большие откормленные слоны весело и задорно проносятся вверх и вниз, вызывая в восемнадцатилетних первокурсниках однозначные желания. Два студента, Лань Чжань и Вэй Ин, очень дружат. Они держатся за руки и иногда целуют друга в щеку. Один раз утром. И один раз вечером. А еще они физически не могут долго быть раздельно и не дружить, поэтому ночевки дома у Лань Чжаня становятся постоянными, и куча необходимых мелочей и вещей Вэй Ина переезжают вместе с ним. Спят они в одной кровати, и если сначала примерные границы, разделяющие кровать на две ровные половины, как-то соблюдаются, то со временем на территории Лань Чжаня появляются захватнические пятки и руки, потом длинные ноги, потом весь Вэй Ин. И претендуют они не на само пространство белых простыней, а на Лань Чжаня, по-хозяйски прижимая его к себе. Видимо, переживают, что лежит их друг какой-то бесхозный, одинокий… а так и ему не скучно, и Вэй Ину тепло и спокойно. Лань Чжань же смотрит на спящего захватчика и не дышит. Он уговаривает себя не устраивать ответных операций с вторжением в тело Усяня, который «по-дружески» утыкается ему носом в плечо. Лань Чжань держит себя в рамках, установленных Вэй Ином. Они тепло дружат и только. Это грустно, но не очень, милый хвостик разметался по подушке, а теплый захватчик льнет к Лань Чжаню всю ночь. Окончание первого курса, было в паре недель до заветных каникул. Но вместо того, чтобы получить автоматом зачет, им вдруг прилетело откуда не ждали. Принципиальная женщина-педагог-профессор с алым ртом и с разрезом на юбке дала день на подготовку к семинару, раздав темы докладов. И вместо того, чтобы пойти с друзьями тусить у фонтанов, поедая жареный фундук, радоваться скорым каникулам и планировать поездку на море, они плетутся домой. Завтра — это как-то очень скоро. Вэй Ин и Лань Чжань сели на диван, притерлись телами, переплелись ногами и уткнулись в ноутбуки. Им досталась тема «Плагиат и заимствование в изобразительном искусстве». Собранная информация никак не хотела оформляться в доклад, потому что в комнате как-то душно, хотя окно открыто и прохладный ветерок, как веселая такса, треплет кухонные шторы. Но атмосфера между студентами, похожими на сиамских близнецов, наэлектризовалась так сильно, что ее смело можно нарезать на куски и раздавать в качестве тонизирующего средства. Вэй Ин разминал шею, вращая головой по кругу, и отчаянно собирался с мыслями. Токи вожделения пробегали по его телу без остановки, лишая покоя в области, которую не обсуждают и не показывают, когда пишут доклад. Но все эти микродвижения бесполезны. Он бессилен бороться с собственным естеством, потому что хочет этого. С Лань Чжанем. И на самом деле давно, безнадежно и однозначно! Он поймал скатывающуюся бусину пота воротом футболки, что и стало точкой. Отправной. Нет. Окончательной! Нет, нет! Поворотной! — Лань Чжань, я больше не могу. У меня проблема. — Мучительно выдохнул и тягостно уставился на неподвижно сидящего Ванцзи. — Вэй Ин, — Ванцзи с трудом поднял на него глаза, — похоже, мы должны с тобой перейти на новый уровень отношений и стать возлюбленными, — на щеках легкий румянец и уши-предатели сигналят о положении SOS. Вэй Ин увидел, что спокойствие другу давалось еще тяжелее. Желание Лань Чжаня, выпирающее из-под мягких домашних штанов, было большим и крепким. — Я согласен, Лань Чжань, когда-нибудь надо начинать, иначе мы больше не сможем учиться вместе, — и он нетерпеливо накинулся на него, почти заваливая его на диван и торопливо целуя куда придется. — Мгм, — Лань Чжань упирался руками в подлокотник, чтобы остаться в сидячем положении, давая возможность Усяню расцеловать, облизать его лицо и шею. Подготовка к семинару отложена. Студентам приспичило познать искусство плотских утех, где, скорее всего, тоже не обойдется без плагиата и заимствований. И все это ради великой цели, закончить академию в менее стрессовой обстановке. Оставив снятые футболки и штаны на полу, они переместились в спальню. По разные стороны кровати друг против друга в одних трусах стояли два девственника. Лань Чжань не снял трусы, чтобы не накинуться на Вэй Ина, они хоть какая-то опора для рассудка. А Вэй Ин не снял, потому что Лань Чжань не снял, его естество было напряжено, и этого тоже не скрыть никакими трусами. Лань Ванцзи глазами поедал жилистое тело юноши, словно сошедшего с картины Петрова-Водкина «Купание красного коня», правда, без коня. Вэй Ин, как и само полотно, олицетворял стремительность, бескомпромиссность и жажду познаний. Трепетно любимый Лань Чжанем, он как праздник жизни! Полон сил, поэзии и совершенства. Вэй Усянь же восхищался художественной эстетикой скульптуры тела Лань Чжаня. И чем вам не «Давид» товарища Буонарроти, что застыл перед схваткой? Гордая голова, нахмуренные брови и твердо сжатые губы, говорящие о решимости. О-о-о, этот воин не отступит ни при каких обстоятельствах. Он пугает и возбуждает одновременно. Словно спустившееся с небес божество с распущенными длинными волосами и темными глазами, воле которого невозможно сопротивляться. А плоть, не помещающаяся в трусах, как отдельный вид искусства и предмет поклонений. Ох, любили в Древнем мире некоторым божествам пририсовать дополнительные сантиметры. Юноши забираются на кровать и медленно, как хищники, двигаются в сторону друг друга. Волнуются так, что даже дышат через раз. Где-то прозвучал неслышимый свисток, и мозг дал команду «срочно спариваться». Лань Чжань резко притянул Усяня для поцелуя, а тот со всей силы рванул навстречу и впечатался зубами в подбородок. Вэй Ин издал нервный смешок, наклонил голову да так и подставил улыбку Лань Чжаню. Касаясь губами желанных губ, Вэй Ин нежно просится языком во внутрь. Его пустили и ответили. Первый их настоящий поцелуй, долгий и сладкий, да ещё и прижимаясь к голому телу (трусы не считаем), разжёг огонь такой силы, что каждое движение лишало кислорода и последних мыслей. Лань Чжань, орудуя языком во рту Вэй Ина, схватил его руками за предплечья и четко по центру уложил на кровать. Они продолжили целоваться, глубоко и чувственно, испытывая сумасшедшее желание. Пальцы Вэй Ина путались в шелковистых волосах Лань Чжаня, а, вынырнув, пробежались по шее, спине, застыли на пояснице и осторожно спустились на ягодицы. Вэй Ин не сдерживается, поэтому давит, сжимает, поглаживает. Ванцзы в такт начинает тереться. Он уже не очень контролирует свои действия, ему просто приятно даже в трусах, потому что так и не решился их снять, а уже не остановиться. Закрыв глаза, елозит между ног Вэй Ина, чувствуя его горячечное нетерпение. «Господи. Чувствовать возбуждение Вэй Ина это...» — Вдруг Лань Чжань замирает, и его глаза распахиваются и становятся большими и круглыми, как у британского вислоухого кота. — Прости… — выдыхает он. Утыкается лбом в плечо Вэй Ина и дергается несколько раз. Усянь чувствует растекающееся тепло несвоего семени. Ему приятно быть придавленным отяжелевшим телом «Давида». Лань Чжань молча стаскивает себя и ложится рядом. Целует несколько раз в плечо, щеку, ему подставляют губы, и он пальцами пробирается под резинку чужих трусов, обхватывает член Вэй Ина, и быстрыми движениями доводит до оргазма. Душа Усяня эфиром отлетает ненадолго, а когда возвращается, то живот испачкан, а внутри невероятное удовольствие. Первым начинает хихикать Вэй Ин, потом слышит усмешку и видит улыбку Лань Чжаня. — Это был секс? — Мгм. Тебе было хорошо? — настороженно. — Мне было очень хорошо. Давай сделаем это еще раз? И без трусов. — Мгм. — Тогда в душ, да? Оставшееся время этого дня и ночи было посвящено изучению нового для них направления «Искусство сексуального наслаждения». Открывшиеся возможности прикосновений чужих рук и других частей тела очень впечатляли. Лань Чжань прямо в ванной встал на колени и применил свой прекрасный рот и язык в области, в которой еще никогда не применял. Вэй Ин ловил звезды, хватался за кафель и стонал на выдохе, проговаривая официальное имя второго докладчика. Сам Вэй Ин озаботился достоинством Лань Чжаня уже в кровати. Он приятно отмечал шелковистость языком, проходясь везде, где только можно, захватывая головку, чувствовал собственное возбуждение от тяжести плоти во рту. Ладонь, что лежала на затылке и аккуратно направляла его движения, помогала и открывала большой потенциал у Вэй Ина для таких ласк, а звезды уже ловил тот самый второй докладчик. Случившееся было ошеломительным, даже жаль все предыдущие месяцы непростительного бездействия. Лань Чжань и Вэй Ин не успевали перевести дух, как снова тыкались в бедро товарища, требуя что-то сделать. Хотелось всяческого непотребства, как в тех самых фильмах. Типа схватить за волосы или толкаться туда. Но пока не рисковали, так как не понятно, это больно или нет. А еще нужна подготовка, так сказать, разминочные мероприятия, которые они пропустили. Поэтому Лань Чжань терся своим орудием между ягодицами Вэй Ина с разной скоростью, целуя того в спину и покусывая плечи, а Вэй Ин подмахивал и стонал, потому что подмахивать и стонать ему нравилось. Вот это всё, что они делали, и, конечно, еще много раз сделают, прекрасно. (О черт! Простыни!) С этого дня все изменилось. Неопытные юноши каждый день открывали азбуку интимного удовольствия, изучали новые слова и техники, пробовали, экспериментировали, брали на вооружение и далее импровизировали. Дневные лекции об искусстве перемежались с вечерними практическими занятиями и иногда бессонными ночами. Со временем сексуальные игрища разделились на несколько видов: «по-быстрому» — когда возбуждение настигло их там, где не должно, или тогда, когда совсем нет времени; «романтично», когда есть время дарить удовольствие и жадно ловить восторг; и долгоиграющий «секс-марафон» — когда выходной день и идти никуда не надо. Весь Вэй Ин создан для любви Лань Чжаня. В нем столько света, смеха, бормотания и стонов, словно он творение художника испанца Педро Ролдана Молины, где четкий геометрический реализм наполнен мягким солнечным импрессионизмом. Вэй Ин это мимолетность, мгновение, малейшее движение, создающее большие волны в душе Лань Чжаня. Естественная красота и неповторимое очарование. А самого Лань Чжаня невозможно не любить Вэй Ину, потому что он, как «Небесная симфония» Скотта Нейсмита, неиссякаемый источник вдохновения. Многослойный, имеющий все оттенки и глубину неба в разное время дня и года. Широкие мазки, яркие прожилки, спрятанные в полупрозрачных облаках, представляющие собой образования из кристаллических льдинок, в которых отражается свет Ванцзи. И каждый день Вэй Ин видит Лань Чжаня особенным и неповторимым. Будь то рассвет, когда тонкие лучи прорываются сквозь темный свинец уснувшего неба, или золотой убаюкивающий закат, натягивающий одеяло вечернего спокойствия. Химическая формула, состоящая из бесконечного желания слиться в оргазме, искренней дружбы, нежной и взаимной любви окутывала плотным коконом обоих. Каждый из них хитрыми молекулами проникал в тело другого и становился его необходимой частью. Плотью, кислородом, творчеством и счастьем.