Твои руки теплы, значит выстрел будет метким

￣へ￣┐(￣～￣)┌

Три года взрослеющих юношей, формирующихся экспертов искусства, пролетают насыщенно и многословно. Лань Чжань любит Вэй Ина, но это не означает, что в его жизни не поселяется хаос, который посягает на «структуры» и «столпы» не только внутри, но и снаружи. Вэй Ин суетной и непредсказуемый, и все три года он неутомимо отстаивает справедливость, беспокоит уставших сотрудников, представляющих административные органы. Баламутит воды реформ и постановлений, тычет пикетами в грязь и зловоние попустительского отношения к незащищенным слоям населения. А Лань Чжань спокойный и послушный гражданин своей страны, человек правил и законов, теперь к ужасу своему тоже протестует и спасает мир. И внутри него огромное противоречие, которое накапливается и мучает, но он молчит, хотя искренне считает, что принцип соблюдения предписаний называется законностью, а, значит, должен соблюдаться всеми гражданами, без исключения. На этом и строится государство, а если каждый будет считать своим долгом их отвергать и бороться, то в стране будет хаос. Лань Ванцзи пытался образумить Вэй Ина, хотя бы потому что впереди пятый курс и серьезная дипломная работа, а активная социальная деятельность отвлекает от обучения и забирает много сил. Вэй Ин не может остановиться на чем-то одном. Он везде и сразу. Убираться в собачьих вольерах – Я! (вернее Ванцзи, боязнь собак катастрофическая). Собирать подарки для стариков, проживающих в доме престарелых – Я! Обивать пороги администрации, чтобы выделили компенсации пострадавшим в пожаре семьям, – Я! Стоять в пикетах или участвовать в митингах – Я! А там, где «Я!», там и его друг, товарищ и партнер Ванцзи! — Не все в этом мире надо исправлять, — пытается достучаться Лань Ванцзи. — Все, что неправильно, должно измениться, — горячо спорит взвинченный Вэй Усянь из-за того, что он его не понимает. — Не всегда видно причину тех или иных правил, но они есть и отстаивают интересы, прежде всего, народа, — терпеливо доводит свою мысль Лань Чжань. — Ты все время говоришь одно и то же. Любое правило вводится с позиции защиты власть держащих, и плевать им на свой народ, — не соглашается Вэй Ин. Стоя по разные стороны баррикады в социальных вопросах, они бьются лбами и принципами. Их теперь уже напряженные стычки выматывают двух «воинов», каждый считает, что тот, другой, не понимает и ведет себя либо как винтик большой машины, закрыв глаза на правду, либо как ребенок с целью привлечения к себе внимания. И если Лань Чжань не выдерживает и уходит из дома, чтобы остыть, то Вэй Ин всегда бежит следом. Перемирия их бурные, необузданные, наполненные шёпотом признаний. Они молоды и учатся выносить за скобки государство, что незримо стоит между ними в качестве третьего лишнего. Они незрелы, но пытаются принять безусловно другого, дав свободу выбора и не осуждая его за этот самый выбор. Они слишком любят друг друга, чтобы оставаться равнодушными и не реагировать на слова и эмоции другого. Жить, не обижаясь, не нападая, не уходя в защиту. И это самое трудное. Летом. Они отдохнут летом, не думая о судьбе народа и государства в целом. Будут развлекаться, любить друг друга и отдыхать. Так договорились. А пока… — Лань Чжань, сегодня нас ждут в больнице, — напоминает Усянь и находит на полках детскую книжку со сказками. — Вэй Ин, может, пропустим сегодня? Выходной день, и нам ещё рецензии писать, — с надеждой в голосе, ведь вчера они провели день в доме престарелых. — Я обещал, нас ждут. Давай пропустим в другой раз? — он грустно улыбается, подходит к любимому и проводит утешительно по руке. Ванцзи складывает их одежду в аккуратные стопки. — Мгм. Вэй Ин обнимает и трется лбом о его плечо. Усянь одет в традиционный ханьфу черного цвета с красными вставками и с красной лентой в волосах. Он сидит на деревянном стульчике по центру детской комнаты онкологического отделения. Мальчики и девочки всех возрастов разместились на полу по кругу. На руках родителей сидели детки, обессиленные после химиотерапии. Вэй Ин же в лицах рассказывал и показывал, как пчелиный рой носился за обманщиком судьей, что украл горшок, и безжалостно кусал его в щеки и попу. Некоторые улыбались, некоторые заинтересовано смотрели на него и подставляли свои бледные впалые щечки, чтобы их тоже укусила мягкая желтая пчела, что сидела на указательном пальце Вэй Ина. Лань Ванцзи держал на коленях маленькую девочку. Она, уютно примостившись, трогала ладошками его длинные волосы, иногда смотрела в его глаза с молчаливым вопросом: «Можно?» И он, захватив рукой остальные волосы, переместил на плечо, чтобы у девочки было больше возможностей играть ими. — Милая леди, — обратился к ней Вэй Усянь, когда дети стали расходиться по палатам перед ужином, — ты отдашь мне этого принца? — Она послушно слезла с колен и, держа Лань Чжаня за палец, потянула, чтобы тот пошел с ней. Лань Чжаню вручили рисунок, где были нарисованы большой кролик и маленькая девочка, и он прижал его к сердцу, а потом встал на колени и обнял ее. А после Вэй Усянь и Лань Ванцзи сидели в кафе, но кусок в горло не лез, и слов не находилось. Прижавшись, они помогали друг другу пережить этот день. В темной комнате потолок отражает параллелограммы окон. Голый Вэй Ин на диване, прикрыв глаза, качается на бедрах Лань Чжаня, целует в губы, и его целуют в ответ, и покрывают поцелуями шею, грудь. Он стонет и продолжает плыть к берегам блаженства. Лань Чжань придерживает спину Усяня сильными руками, особенно когда тот выгибается назад. Он не мешает любовнику выбирать свой темп, угол и силу покачиваний. Когда Усянь доходит до края, он останавливается, а Лань Чжань аккуратно выходит из Вэй Ина, поднимается и разворачивает спиной к себе, ставит его к дивану, чтобы мог упереться руками в спинку. Держит бедра и насаживает Вэй Ина, а после глубоко вбивается в податливое тело, теряя реальность, закрывая глаза, ощущая приближение. Они отдаются своим инстинктам, чувствам и оргазму, чтобы после уснуть в объятиях. Это их признание в любви, когда сложно сказать: «Я люблю тебя. Я люблю тебя так сильно, что даже больно».