Виски и лёд

Ночью они сидят на берегу моря, завернувшись в плед. Стрельников не обращает внимания на то, что в его распоряжении осталось явно меньше половины — простительно, ведь взамен полковник обнимает его и касается губами шеи, согревая тёплым дыханием. Шум мерно накатывающих волн завораживает, и Гриша чувствует себя пьяным. От свежего морского воздуха, до краёв наполняющего грудь. От лунного света, длинной мерцающей полосой отражающегося в воде. От счастья. От любви. Крепче обнимает Жилина в ответ и зарывается носом в его чуть выгоревшие на солнце, но неизменно мягкие, завившиеся на концах волосы, надолго отвлекаясь от созерцания того, как луна опускается к линии горизонта. Когда Стрельников снова переводит взгляд на луну, то моргает несколько раз, не веря своим глазам: из слепяще-белой, ярким пятном выделяющейся на небе, она превратилась в кроваво-красную. Полковник, почувствовав, как Гриша напрягся в его объятиях, поднимает голову и, оценив обстановку, лишь хмыкает: — Что, хороший мой, палитра не нравится? — Да непонятная тенденция какая-то. Жилин, которому чуть чаще доводится с восхищением слушать разные истории о чём угодно от Гриши, чем рассказывать их самому, мягко разворачивает его лицо к себе и начинает неторопливое повествование о морских полнолуниях. О том, что чем ближе луна опускается к горизонту, тем больше становится столб воздуха, через который должен пройти её свет. О синих световых лучах, чьи волны более короткие, чем у лучей красных, и рассеиваются прежде, чем их успеваешь увидеть. Стрельников слушает очень внимательно, но в какой-то момент отвлекается на то, как красиво отражаются кровавые блики в тёмных полковничьих глазах. Финал истории тонет в поцелуе, вместе с луной, окончательно скрывшейся за горизонтом. Утром, вытряхивая из пледа песок, набившийся под весом двух тел, Жилин улыбается и тихо радуется тому, что когда-то очень давно, во времена отдыха в летнем лагере, он единственный с интересом слушал заумные рассказы Инженера.