😈
---
Джин устало выдыхает. Поднимает взгляд на увлечённого рассказом брата и думает совсем не о биологии. В его воображении всплывают яркие картинки с Намджуном в главной роли. Они ведь могут встретиться? Могут. И что он сделает, если снова увидит падшего ангела? Вообще без понятия, как теперь вести себя с ним. Охотник выпускает воздух из лёгких достаточно шумно, чтобы привлечь внимание Тэхёна. — Ты витаешь в облаках, — замечает тот. — Прости, я слушаю. — Эта тема достаточно сложная, — координатор взмахивает указкой — откуда только взял? — и тычет ею в картинки, прикрепленные к стене в его комнате. — Деторождение в мире людей имеет особое значение. «Согласно постулатам биологии, всё живое создаётся из чего-то». — Я знаю, — бурчит Сокджин, надув и без того пухлые губки. — Итак, — ТэТэ выпрямляет спину, заключает руки за спину и с важным видом принимается объяснять свою, кажется, самую любимую тему, — в мире людей секс это обычное явление, — он начинает расхаживать перед сосредоточенным Джином. — Это акт любви, страсти, а также способ зачать потомство. Детишек. Правда, в последнем случае наличие женщины обязательно. — То есть, двое земных мужчин могут делать секс этот? — потянув руку вверх, спрашивает ангел. — Заниматься сексом, — поправляет его Тэхён, кашлянув. — Акт страсти и любви может быть применён к любому полу существ. Поэтому ответ на твой вопрос: да. Например, Чимин и Юнги оба мужского пола и скоро совместными усилиями доберутся до секса, — координатор на секунду задумывается. — По крайней мере, я надеюсь на это. Я, как лучший друг ЧимЧима, должен первым узнать об этом, — он кивает и переводит взгляд на брата. — А Чимин в курсе твоих планов? ТэТэ кусает губы, а затем пожимает плечами и поворачивается к доске. Джин скользит взглядом по расслабленному телу брата, облачённому в тунику по щиколотки. — Тебе стоит открывать своё прекрасное тело. Глядишь, кто и западёт на тебя, — хмыкает, подперев рукой подбородок. — И не придётся ждать, когда Чимин-и расскажет тебе о своих ощущениях от секса. Узнаешь всё на своём опыте. — Замолчи и слушай, — возмущённо шипит ТэТэ, стрельнув грозными глазами в охотника. — Два раза повторять не буду. Тот разводит руками в стороны и, поняв, что этот урок он обязан выслушать от и до максимально внимательно, включает на своём передатчике диктофон и принимается внимательно слушать брата, который увлечённо рассказывает все стадии процесса зачатия, затем — развития плода в теле людской женщины, а потом красочно описывает процесс рождения, и Джина начинает мутить, когда он представляет всё это в красках. Но не подаёт вида, сглатывает неприятного вкуса слюну и, прослушав ещё несколько слов, просит Тэхёна остановиться, однако тот почему-то не думает следовать просьбе. — Так вот, — он с деловым видом меняет картинки на доске и лицо охотника вопросительно вытягивается, — это наши инкубаторы, которые расположены в Центре рождения, — довольно хмыкает и тыкает указкой в круглую капсулку, которая с одной стороны представлена в разрезе. Схематично, однако всё максимально понятно. — И они, — ТэТэ привешивает к изображению ещё одно, теперь уже беременной особы, — как ты видишь, — на лице координатора непроницаемая маска, похож он на учёного, не меньше, — точь в точь повторяют внешний вид матки женщины. Только у наших инкубаторов есть умные датчики, — ангелок подмигивает, делает руками круг, видимо, предполагая, что брат сразу же представит родильный зал, где в несколько рядов висят эти самые капсулы, подключённые к куче трубочек, в каждом из которых по одному эмбриону будущих ангелочков. Сокджин кривит лицо, фыркнув. Очень полезная информация, ага. Уже вернувшись домой, он освобождает запястье, бросая на кровать чудо райской техники, где записаны лекции Тэхёна в каком-то ужасающем количестве, туда же отправляет свой блокнот, уже почти исписанный. По пути на маленькую кухню, чтобы попить воды, а затем уйти в душ и лечь спать — завтра у него очередная аудиенция — останавливается напротив зеркала во весь рост. Блестящая поверхность переливается, но силуэт ангела выводит очень отчётливо. Он подходит ближе, осматривает себя, примечая, что стоит ссутулившись, поэтому расправляет плечи, выпрямляя спину и выпячивая грудь. Тихо выдыхает, любуясь собой. Поджимает губы. Интересно, Намджуну он хоть немного понравился? Значит ли что-то для падшего ангела тот поцелуй? Потому что для Джина — да. Охотник зажмуривается, дышит прерывисто и осторожно касается кончиками пальцев своих губ. Сюда его целовали. Он приоткрывает веки, впиваясь в своё отражение томным взглядом, скользит рукой по коже вниз, проводит по скуле и опускается к шее. Вспоминает, как губы Намджуна прикасались к этим участкам тела. Вспоминает, как горели в тот момент чужие глаза. Вспоминает, как плавился сам. И понимает, что хочет повторить.---
С того вечера некомфортной лекции по биологии прошло почти полгода по райскому времени и вот прямо в это самое мгновение его желание наконец исполняется. Такая долгожданная встреча, которая приводит его на эту поляну. Такой невообразимо красивый Намджун, по которому безумно скучал. Такие крепкие объятия, в которых он утопает. В этих поцелуях есть какая-то особенная сила. Ангел в этом уверен. Падший ангел целует его аккуратно, будто боясь спугнуть, но он теперь ведь не боится. Наоборот, он сам жмётся ближе к падшему ангелу, старается раствориться в нём, углубляя ласковый поцелуй и превращая его в тягучий, долгий и страстный. Джин трепещет в руках, выгибается, своей грудной клеткой ощущая чужое сердцебиение. Джун отстраняется, чтобы глотнуть свежего воздуха. — Я могу сорваться, — шёпотом говорит Намджун, утыкаясь носом в чужую щёку. — С самой первой встречи я желаю тебя. Это неправильно, понимаешь? Джин мотает головой, вцепляясь в не-демона, словно тот в сию минуту исчезнет. — Мой брат очень умный, — вдруг говорит ангел. Его голос дрожит, но он старается проговаривать слова ровно. — Он читает много книг о демонах и людях. Знает хорошо биологию и мечтает влюбиться. — Твой брат — твой координатор? Сокджин кивает. Намджун на самом деле райское создание: он так много знает о Рае. Обычному демону такие подробности знать ниоткуда. И как он мог не заметить? Волнение на первой миссии, а также та встреча на пустынном футбольном поле затмили разум, и за это ему безумно стыдно. — Он… — ангел отстраняется, сжав в кулаки футболку Джуна. Заглядывает в глаза напротив. — Он как-то раз сказал, что чувства могут возникнуть к кому угодно. Это нестрашно, это нужно понять и принять. Он думает, что мои чувства, — глаза Джина сверкают от подступающих слёз, — настоящие. Правильные. — Твои… — не понимает Намджун. Хотя толика понимания всё же есть, и хочется, чтобы то, что сейчас, возможно, скажет ангел было чистой правдой. Однако в голове набатом бьёт мысль: ему нельзя, нельзя, нельзя… — чувства? — Я тоже, — Сокджин медлит с секунду, собирая в кучу свои мысли, чтобы в очередной раз сделать очевидный вывод. Сколько вечеров он подходил к зеркалу? Сколько раз вспоминал? Сколько раз мечтал? — Желаю тебя, Намджун. Падший ангел сжимает челюсти, скрипит зубами, зажмуривается. Не верит сказанному. Однако лишь на секунду. Вскидывается, прижимает вздрогнувшего Джина к себе и, щёлкнув, перемещает их. Ангел чувствует спиной мягкость. Всего лишь секунда и он уже не стоит на ногах в каком-то поле, а оказывается лежащим на постели в незнакомой ему комнате. Над ним нависает Джун, смотрит пытливо, а затем припадает к губам поцелуем, и Джин ощущает облегчение. На заднем фоне что-то брякает, наверное, на пол упала ловушка с находящейся там душой. Ценный ангельский груз, но сейчас лишь ненужный рабочий атрибут. Охотник усмехается, ловя в захват нижнюю губу не-демона и чуть прикусывая её. Намджун в ответ дёргает его за руки, те безвольно падают на мягкие подушки, а он, искусно целуя ангела, забирается тому под футболку, очерчивая пальцами чуть впалый живот, бока и сжимая ладонями тонкую талию, отчего Сокджин приподнимается на лопатках, притираясь к падшему ангелу бёдрами. У того в голове моментальная пустота и картинки с его раскрасневшимся маленьким ангелочком под закрытыми веками. Он целует уже с нажимом, почти укладываясь сверху. А охотник и не против, отвечает неумело, но смело, пока в груди бешено отстукивает собственное сердце. Намджун прерывает поцелуй, тяжело дыша, тут же припадает к скулам, проходится губами по местечку за ухом, вслушиваясь в чужое частое дыхание. Медленно и ювелирно точно он ласкает губами шею, растирая при этом большими пальцами кожу под рёбрами ангела, а сам думает, что в эти минуты совершает самую ужасную ошибку. Хотя ему не в первой. Слышит первый тихий стон, теряется в собственных мыслях, блаженно зажмуриваясь. Божественно. Ангел мелко дрожит, цепляясь за широкие плечи Намджуна. Всё его тело покрывается мурашками, которые щекочут. Падший ангел это чувствует, приподнимается на локте и заглядывает в глаза чистому созданию. — Не бойся, мой маленький, — шепчет, пальцами перебирая кудрявые пряди у лица. Джин приоткрывает дрожащие губы и прикрывает веки, когда Джун наклоняется ближе. Этот поцелуй безумно нежный, наполняет ангельское сознание теплотой до краёв. Сокджин даёт свой мягкий ответ, упивается запретным вкусом, мычит от удовольствия и вздрагивает, когда рука Намджуна опускается ниже и зацепляет резинку штанов. Он стонет приглушённо, выгибаясь навстречу тёплым рукам, ластится, словно земной кот. — П-подожди, — сипит, стоит Джуну оторваться от мягких губ и отстраниться. Он не слушает, или же не желает слушать, принимается быстрее избавлять ангела от белой, слепящей этим цветом, футболки. Его заполняет безудержное желание. Этот ангел впервые за столько лет сводит его с ума так, что в груди щемит больно. — Всё будет хорошо, — отвечает Намджун. И в глазах напротив замечает, как отголоски страха, что мельком проскакивают там, потихоньку потухают. Ангел понимает, что первым сделал шаг несколько минут назад, думает, что бояться ещё есть чего, ведь о падшем ангеле Намджуне ещё не знает достаточно: когда и при каких обстоятельствах он покинул Рай, однако главное в эти минуты то, что он дарит Джину свои прикосновения, свои поцелуи и свой взгляд. Сокджин тянет руку с мольбой в глазах и получает то, чего так отчаянно просит. Губы уже саднят, горят, но целовать того, в кого без памяти влюблён, не перестают. Стянутую футболку Джун отправляет на пол и одаривает крохотными поцелуями грудь Джина. Тот извивается, выдыхает довольно резко и хватается за волосы падшего ангела. Он словно распадается на земные атомы под чужим телом — таких чувств он не испытывал никогда. — Я… — вырывается, когда Намджун выцеловывает кожу вокруг пупка. — Тшш, — прерывают его тихим голосом. Эта тональность, тембр, и хрипотца оседает на слуху и охотнику хочется расплакаться от накативших ощущений. — Просто наслаждайся. Жарко. Очень жарко становится, когда не-демон стягивает с него штаны, предварительно развязав шнурок, и ладонью сжимает пах. Ангел же прикрывает рот и откидывается на подушку, выгибаясь. От этой картины Джуну становится дурно. Он выдыхает и губами мажет по ткани ангельского белья. Фиксирует чужие бёдра, с силой вжимая их в матрас, зубами подцепляет резинку и тянет вниз, наконец оголяя Сокджина полностью. Отпускает и помогает рукой, а затем поднимает взгляд, чтобы восторженно задержать дыхание. И даже застрявшие в районе колен ангела боксеры абсолютно не мешают любоваться красивым, с бледной, будто прозрачной кожей, телом. Охотник дышит загнанно, резко вздымая грудь, его глаза закрыты, а ресницы трепещут от волнения. Пальцами одной руки сжимает край подушки, на которой размётаны его милые кудряшки, чуть подмятые, но не менее очаровательные, второй — не даёт голосу прорваться наружу. Намджун спешит устранить эту несправедливость: обхватывает запястье и тянет на себя. — Я хочу слышать тебя, — просит он, прижимая руку к постели. — Не стесняйся, не нужно, — оставляет след своих губ на мягкой щеке и, наклонившись ещё ниже, добавляет: — Ты — мой ангелок. Он удобнее устраивается, опёршись о кровать предплечьем руки, успокаивающе поглаживает по макушке. Джин кивает, снова принимает поцелуй и сжимает в кулак одеяло под собой. Намджун пользуется этой заминкой и свободной рукой осторожно прикасается к ангельской коже в районе паха. Очерчивает вокруг неэрегированного члена и мягко прикладывает ладонь, чуть прижимая орган к телу. — М! — подаёт голос Сокджин, распахивая глаза. — Всё хорошо. Всё правда хорошо, — спешит успокоить его Джун и расцеловывает щёчку. И тот заметно успокаивается, однако всё равно мычит, когда падший двигает рукой: сначала медленно. — Всегда помни, что ты мне сказал перед этим, — а потом сильнее лаская гладкую поверхность лобка. Сокджин помнит. Очень хорошо помнит. Он несколько раз кивает, облизывает губы и простанывает что-то невнятное, стоит демону, окольцевавшему своими длинными пальцами основание начинающего подниматься члена, сделать несколько движений вверх-вниз. И Джин никогда не думал, что это будет настолько приятно, как пишут в многочисленных книгах ТэТэ, которые буквально заполонили всю его комнату. Ангел краем глаза ловит лицо Намджуна, шмыгает носом и хочет что-то сказать, но его губы занимают не менее полезным занятием. Рука не-демона не перестаёт ласкать его ни на секунду, голова кружится, в мыслях пустота. Джун что-то ему шепчет, но охотник не разбирает ни слова, только прикусывает нижнюю губу и отчаянно взвывает, почувствовав, как Намджун большим пальцем поглаживает головку круговыми движениями. Сознание куда-то ускользает. Его не поймать, за ним не угнаться. Охотник плавится, неподвижно лежать для него становится пыткой, и он, следуя инстинктам, толкается бёдрами вверх. Навстречу ласке. — Хороший мальчик, — удовлетворённо произносит Намджун и прикладывает губы к мокрому виску. Он попеременно сменяет скорость движений, чтобы доставить больше эмоций и ощущений, и сияющими от возбуждения глазами рассматривает раскрасневшееся лицо ангела. Такое красивое, отчего всё нутро трепещет в нетерпении. Однако спешить не стоит: будет лучше, если он запечатлит в своей памяти каждое блаженное выражение на этой мордашке. Джун опускает взгляд вниз, ухмыляется и озвучивает очевидный факт: — Уже скоро. Сокджин его поначалу не понимает. Но недолго. Его вдруг выгибает, а чужая ладонь плотно сжимает его основание, чтобы спустя несколько долгих секунд отпустить, давая свободу, от которой проходятся мурашки по всему телу, вплоть до корней волос, и Джин с беззвучным стоном валится на подушки. Тело прошибает истомой и он, зажмурившись, тяжело дышит. Намджун прикасается к его лбу, убирает с него взмокшие пряди и, поцеловав, укладывается рядом. — Ч… — пытается связать слова охотник, — что… — Ты кончил, — просто поясняют ему. Ангел, еле слышно кряхтя, поднимается на локти и непонимающим взглядом разглядывает россыпь бело-прозрачных капель на своём животе. Обессилено закрывает глаза и ложится обратно, морщась от того, что жидкость начинает стягивать нежную кожу. Лежит так достаточно долго, а затем поворачивает голову и смотрит на безмятежно поглядывающего в потолок Намджуна. Он поджимает губы и, набравшись смелости, отталкивается от постели, рукой стаскивает с себя мешающее бельё, перекидывает ногу через чужое тело и устраивается задницей на твёрдом животе, обоими ладонями уперевшись в грудь. Падший ангел под ним не шевелится, глядит в ответ спокойно, с лёгкой улыбкой на губах. Вздыхает и закидывает руки за голову, располагаясь поудобнее. Облизывает взглядом обнажённое тело, и Джину становится неуютно. Он подцепляет свои штаны, притягивает их и прикрывает ими свою наготу. — А ты опытен, — в голосе охотника слышится обида. Джун только неопределённо жмёт плечами, пытаясь абстрагироваться от восседающего на нём желанного ангелочка и не думать об ужасной тесноте собственных брюк. — Как давно ты живёшь вне Рая? Поначалу объект внезапного расспроса молчит, сверкая темнотой глаз в полутьме, но Джин отступать не планирует. — Достаточно, — неохотно отвечает. — Падшие ведь уходят в Ад, — ангел ёрзает, разводя согнутые в коленях ноги в стороны шире. Этот недодемон довольно неудобный для сидения. — Почему ты не ушёл? — Потому что не хотел. Ад — ужасное место. Каждый сам за себя, неорганизованная система власти и жутчайшая преступность. К тому же температурный режим чрезмерно неудачный. И если бы я ушёл, я не встретил бы тебя, верно? Это лучшее моё решение. Сокджин неконтролируемо краснеет. Сглатывает и облизывает губы. Намджун думает, что это выглядит очень развратно. — Зачем ты преследуешь души? — Не души, — резко проговаривает падший ангел, не прерывая зрительного контакта. — Я выполняю последние желания людей. Просто у Мисона оно было… очень долгоиграющим. К тому же мне не хотелось, чтобы его душа попала в руки Чонгука. В тот день, — принимается вспоминать, понимая, что рассказать всё же придётся — от него не отстанет один очень любопытный красавчик, — я пролетал мимо и услышал его зов. Мысль, которую он сформировал, долетела до меня, несмотря на то, что я был довольно высоко. И я спустился узнать, что за человек находился в столь печальном состоянии. — Мисон знал, кто ты? — ангел снова проходится языком по губам, будто издевается. — Знал. Потому не боялся. Не боялся и тебя, когда ты появился. — Значит никакого растления души не было? — Джин наклоняется, опять поёрзав, отчего Джун стискивает челюсти. — Наоборот, я спас её. Говорю же, Чонгук бродил рядом. — Чонгук растлевает души? — Можно и так сказать. Он — младший демон. Отец Чонгука сын Повелителя Ада и в его юрисдикции как раз-таки растление людей, чтобы те потом попадали в Ад, а не в Рай. Тем самым Ад пополняется рабочей силой. Мы встретились с Чонгуком случайно здесь на Земле. Тогда он ещё не занимался тем, чем занимается сейчас, а его отец чуть не утащил меня в свой замок на первом круге чисто из-за того, что моя магия необычная среди ангелов. Хотелось игрушку заиметь, вот только не на того нарвался, — Намджун напряжённо вздыхает. Эта история заставляет его ненавидеть Ад ещё больше. Вот только прилипший к нему адовый мальчонка пробуждает в нём тёплые чувства. — Необычная? Это как? — расспрашивает, входит во вкус. Ему безумно интересно слушать голос, а ещё интереснее узнавать о возлюбленном. — Это очень и очень редкая. Что странно, я ей особо не учился, никто в Рае не знает, как работает эта штука на самом деле. А вот боевая магия у меня более, чем обычная. Как у тебя, — он улыбается, примечая смущение напротив. — Когда ты раскрыл свои крылья, ты был таким красивым… В тот момент я понял, что нам с тобой вообще нельзя контактировать. — Почему? — словно ребёнок хлопает веками охотник. Но Намджун не отвечает. Молчит, бегая глазами по лицу, что потеряло розовинку, которая стелилась по нему в момент оргазма и после него. — Ты слишком прекрасен, — даёт ответ, когда Джин открывает рот, чтобы что-то сказать. Вгоняет в краску и любуется тем, как к чужим щекам возвращается приятный его глазу цвет. Ангел жмётся, но затем берёт себя в руки, прокашливается и заправляет мешающую прядь за ухо. Вот только та противится воле своего хозяина и падает обратно на глаза, отчего охотник фыркает, вызывая улыбку у Джуна. — Что было то, тёмное, в человеке в парке? — Сокджин выпрямляется, надеясь, что взору больше ничего не будет мешать. Его радует, что падший ангел не таится, а рассказывает о себе всё больше и больше. От этого тепло разливается в его груди и, кажется, он влюбляется ещё сильней. — Сбежавший чертёнок, — тихо поясняет Намджун. — Подопечный Чонгука. Этот маленький засранец запомнил, что я охотник и пришёл ко мне с просьбой. Пришлось вспомнить былое. — Ты — охотник? — удивляется ангел. — Охотник, — не отрицает, кивая. — Но моя карьера райского пса оборвалась на печальной ноте. Сокджин лижет губы, нервно сглатывая. Они подошли к интересному и он, опять подвигавшись, чёрт возьми, голой задницей пусть и по облачённому в футболку прессу, гордо вскидывает голову и прищуривается. Проходит несколько молчаливых минут, в течение которых ангел рассматривает падшего очень внимательно, силясь понять хотя бы одну эмоцию, но у него ничего не выходит и он интересуется: — Не хочешь говорить об этом? — Не хочу. И тогда Сокджин заключает чужое лицо в свои ладони, чуть сжимая щёки и чмокает в центр губ, что сложились уточкой. — И не надо. Тэхён, наверное, уже нашёл ту папку под номером тринадцать. Он очень любопытный. — Будто ты — нет. Вы же братья, — Джун забавно шевелит губами, говоря эти слова. Джин мило хихикает и целует уточку ещё раз. — Братья, но разные. У него — ум, у меня — сила. У нашего инкубатора случился сбой и получились мы. Единственные во всём Рае. Удивительно, правда? — Не думаю, — возражает Джун. — У людей тоже иногда рождаются двойни. — Серьёзно? — выгибает брови охотник. Вроде бы, ТэТэ об этом не упоминал. И падшему становится смешно от его реакции. Он хрипло смеётся, а затем медленно высвобождает руки из-под головы и невесомо скользит кончиками пальцев по бёдрам ангела. А в глазах напротив зажигаются искорки. — Всё ещё не боишься? — И не думал даже. — Тогда, — Джун рывком садится, хватаясь за талию охнувшего Сокджина, — продолжим? «Твоё погружение в грех», — додумывает следом. Джин обнимает его за шею, двинув бёдрами сначала вперёд, потом назад, уперевшись в твёрдый бугорок под собой, и одаривает своего искусителя премилой улыбкой, которая отдаётся у того в груди приятным жжением. Сладкий ангел, словно мёд. Так и хочется ласкать это податливое тело вечность. Намджун вытягивает мешающиеся между ними штаны, отшвыривает их далеко и тянется к Джину за поцелуем. Аккуратно укладывает его на спину, пока тот дрожащими пальцами комкает ткань чужой футболки и наконец тянет на себя, он помогает снять с себя вещь и, облизывая губы, замирает. Охотник всё также улыбается, треплет его по волосам, будто успокаивая, хотя успокаивать здесь надо далеко не его. Ему не впервой. Разве что его немного потрясывает, потому что парней в его постели не было давно. Да и вообще давным-давно не было никого. Джун прикусывает свои губы и тут же возвращается к чужим. Ангел ногами плотнее прижимает к себе падшего, упираясь пятками в поясницу, мычит в поцелуй, понимая, что возбуждение только возрастает. Трётся о Намджуна, старается дышать через нос, но не получается и он ртом выхватывает крупицы воздуха, которые спасают совсем ненадолго. Зажмуривает веки, видит под ними вспыхивающие звёзды, и кажется, что ещё немного и его сердце остановится. Тело горячее и ему безумно нравятся эти ощущения. Ему нравится то, что делает с ним падший ангел. А тот тем временем ласково проводит тёплыми руками по коже спины, пальцами потирает место, откуда раскрываются крылья, те самые — величественные и бесспорно самые красивые из всех, которые ему когда-то приходилось видеть, достигает поясничных ямочек, нажимает на них большими пальцами и впивается в мягкие ягодицы, в награду получая томный выдох. Сам тоже не сдерживается от эмоций: выдыхает ангелу в ключицы и удовлетворённо наблюдает как во впадине расцветает узор из красных отметин, оставленных им. «Как там было? Акт страсти? Да, оно», — проносится в мозгу Джина. Джун оставляет свои метки на чистом и невинном теле в порыве страсти. Именно так стоит думать об этом, и никак иначе. Намджун спускается ниже, руками придерживая бёдра Сокджина и расцеловывая вздымающуюся грудь. Здесь тоже должны остаться его следы. И лучше бы навсегда. Не хочется, чтобы они пропали через несколько дней. Наконец, мажет языком по середине грудной клетки, поднимает взгляд и встречается с затуманенными страстью голубыми глазами, в которых явственно видно желание. И это срывает с запертого глубоко внутри вожделения последний крючок, удерживающий всё это время. Тёмный зверь довольно рычит, прохаживается рысью, ждёт, когда ему дадут полную свободу действий. Падший щёлкает пальцами, когда Джин безвольно падает на подушки, выстанывая его имя, стоит только совершить псевдо-фрикцию бёдрами. Ангел уже не смотрит на то, что делает не-демон, полностью доверяя ему себя, своё тело и своё сердце. — Запомни, — сипит Джун, сглатывая вязкую слюну и смещаясь чуть вниз, поджимает под себя свои ноги, шипит от давления на ширинку, открывает крышечку появившегося в руках тюбика и откидывает её куда-то в сторону, — ты сам пришёл. Помни это каждую секунду, — проговаривает, сбивчиво дыша. — Я, — шепчет охотник в ответ, — понимаю… — Хороший мальчик, — голос в ответ жутко хриплый. Он выпрямляется. Картина, что встаёт перед глазами, завораживает — он не знает, сколько раз ещё восхитится этой красотой за этот вечер, но точно знает, что помнить об этой ночи будет долго. Ангел открыт для него; ресницы намокли от подступивших слёз, на щеках яркий румянец, руки, согнутые в локтях, прижаты к груди ладонями вниз, подтянутый живот, на котором кляксами размазана сперма, подрагивает от капающей на него естественной смазки с ровного, красивого члена, гладкая кожа вокруг розового ануса манит своей чистотой. Что же он делает? Зачем портит райское создание? Уже слишком поздно задумываться об этом. — Намджун? — тихо зовёт его Джин. Слишком долгая тишина и как будто холодно становится без опаляющих прикосновений его демона. Он протягивает руки, осторожно прикасается к щеке склонившегося над ним падшего ангела. — Ты… «Не хочешь?» — завершает про себя, потому что вслух произнести такой вопрос страшно. Сокджин вот очень хочет, а если Намджун ответит, что нет — сердце ангела разорвётся на части. Тот наконец отмирает, машет головой, прикрыв веки. Лёгкое, секундное помутнение. Тёмный зверь, что с тобой? Джун оставляет отпечаток губ на щеке охотника. — Как давно ты ел? — Что? Н-не знаю, — отвечает неопределённо. — Ничего, — кивает не-демон, ощупывает упругую поверхность живота, чуть вдавливая ладонь. Джин чувствует лёгкое покалывание внутри и приподнимает голову, взглянув вопросительно. Джун хлопает по пупку и выдавливает на пальцы густую жидкость. Усмехается и приставляет ко входу, перед этим чуть подув. — Помни, — произносит и толкает средний палец в Джина. — А… — тот выгибается, хватаясь за плечи Намджуна, больно сжимая. — Маленький, — Джун затыкает его рот поцелуем, ловит любые звуки, вырывающиеся из чужого горла. Аккуратно исследует стенки ануса одной рукой, двигаясь медленно, неспеша. Понимает, что поцелуи ангела не отвлекают, привстаёт, выпутываясь из крепкого ангельского захвата и усаживаясь, и второй рукой начинает ласкать так просящий к себе внимания член. И Сокджина будто подбрасывает в воздух, а из глаз появляются слёзы и оседают на румяной коже. — Вот так, — ободряет его падший. Мышцы поддаются достаточно легко, поэтому уже через пару минут Намджун проталкивает второй палец, указательный, и разводит внутри их в стороны, не забывая ласкать своего ангелочка свободной рукой. Джин шипит от пронзившей всё тело боли, но вскоре приглушённо стонет, раскидывая ноги в стороны сильнее и приподнимаясь ими на носочки. Он не может найти Джуна, просто бессистемно шарит по одеялу, теряясь в окутавшем его наслаждении. А падший восхищается им и лишь сжимает сильнее губы от желания быстрее оказаться внутри ангельской плоти совсем не пальцами. Добавляя третий, тихо приговаривает: — Ещё чуть-чуть, ещё немного, — вот только, кажется, его не слушают. Конечно, кто будет слушать, ощущая, как пальцы любимого довольно умело стимулируют простату. Намджун лижет пересохшие губы, с характерным звуком вынимает пальцы и обессилено уперевшись ими в матрац, пытается сфокусироваться, и это у него чертовски плохо получается. Ведёт безбожно. Никогда ещё он не испытывал подобного. Он тянется к своему ремню, расстёгивает не с первого раза, не сводя глаз с тяжело дышащего Сокджина, что также глядит на него, и уже не стесняется срывающихся с его губ стонов, и облегчённо вздыхает, почувствовав долгожданную свободу. Ангел вниз не смотрит, но догадывается, что конкретно делает Джун. И не ошибается. Падший ангел подкладывает под поясницу охотника подушку, выдавливает ещё смазки и притискивается ближе, вплотную. Сосредоточенно следит за тем, как головка собственного члена с лёгкостью входит, и останавливается, чтобы перевести дух. Темнота в груди воет, требует продолжать. Намджун соглашается с ней и, ухватившись за талию Джина, дёргает его на себя, резко погружаясь. — Ах! — выкрикивает тот. Его бы успокоить опять, вот только сил говорить что-либо нет. Абсолютно отсутствует желание шевелить языком. Он концентрируется на ногах и бёдрах, с блаженством начиная совершать толчки. Сначала аккуратно, боясь причинить боль, однако вскоре ангельский голос с болезненного сменяется на мягкий, наслаждающийся. И вот тогда Намджун окончательно выпускает своего зверя, теряет над ним контроль. Упирается руками по обе стороны от мечущегося Сокджина и толкается, толкается, толкается, не жалея своих сил. Потом будет ужасно болеть спина, но это ерунда. Джина кроет. Он сипит и громко вскрикивает, когда падший снова толкается в него на всю длину. Тому тоже плохо: зрачки расширены, а в груди разрастается пламя. Подставляется под руки ангела, которые гладят по крепким плечам, мнут пальцами кожу и впиваются в неё в особо пиковые моменты. Лопатки начинают зудеть у обоих, и если падшему ангелу с контролем легче, то жителю Рая наоборот. Потому Сокджин ногами отталкивается от постели, а Джун низко стонет, наблюдая, как красиво сложенные бёдра ангела поднимаются, сменяя угол проникновения. — Ох, — выдыхает он сквозь плотно сжатые челюсти и ныряет ладонью под ангела, прикасаясь к разгорячённой коже, и грубым движением переворачивает его наверх. Тот поддаётся, выдохнув коротко и резко, и седлает Намджуна, чувствуя облегчение: крылья резко расправляются. Джун глаз оторвать не может, останавливаясь. Ангел божественно красив в этот миг, в оргазме, что настиг его так неожиданно, что сил сдерживаться не остаётся. Белое, пушистое полотно трепещет вместе с хозяином, пока он, глубоко дыша, роняя крупные слёзы и шепча на древнем языке какую-то неразбериху, кончает на свой живот, попадая брызгами и на падшего ангела. Пёрышки шелестят, кончики крыльев упираются в стены, и падший сжимает губы в тонкую полоску. Охотник обмякает, почти повисая на могучем плече Намджуна, который сразу же прижимает его к себе, поглаживая по спине. Так они и сидят несколько долгих минут. — Я дал тебе свой биоматериал два раза, — шепчет ангел в шею Намджуна. — Теперь ты должен сделать мне потомство. — Кто кому ещё тут потомство сделает, — прыскает с шутки падший и слегка отстраняет от себя Джина, чтобы поудобнее перехватить за талию. Ангел приподнимает голову, заглядывает в чужие глаза и сладко улыбается, отчего у Джуна его собственная чёрная дыра в груди становиться только больше. — Поставь ноги удобнее. И ангел, утерев тыльной стороной ладоней свои щёки от солёной влаги, послушно ёрзает, заставляя шипеть и хмуриться, поудобнее устраиваясь, и невинным взглядом разглядывает место их сплетения. Его опавший член прикасается к коже живота Намджуна, размазывает по ней белёсую жидкость, и от этого он краснеет ещё больше. — Всё? — демон хочет убедиться в готовности Джина продолжать и получает неуверенный кивок. — Ещё немного, малыш. Джун сжимает пальцы, он уверен — до боли, но Сокджин виду не подаёт, только слегка отшатывается корпусом и глядит немного напугано. Но падший ангел в глаза ему не смотрит, чуть приподнимает Джина повыше и приводит свои бёдра в движение, толкаясь вверх. Ангел крупно вздрагивает, запрокидывает голову назад и коротко ахает. Волна мурашек проходит по всему телу, и Джун закусывает губу, борясь с желанием опрокинуть свою ношу и толкаться до потери пульса. И ему удаётся. Он доводит себя до пика, изливается глубоко внутрь Джина, обнимает крепче и валится вместе с ним на кровать. Белые крылья спрятаться не успевают, расстилаясь на постели ковром, в котором тонут два разгорячённых тела, а по комнате разносятся звуки тяжёлого дыхания. — Хочешь в душ? — спустя время спрашивает падший в кудрявую макушку. — Думаю, что да, — охотник лениво шевелится, сплетаясь ногами с Намджуном. Утыкается носом тому в шею и вдыхает резкий запах пота. — Тогда прячь свою красоту, — Джун шлёпает по голой заднице ангела, — и пойдём. Нужно тебя промыть, — он ухмыляется, поймав сконфуженный взгляд. — Ты прекрасен. — Я это уже слышал, — дует губы Джин. «И я хотел бы говорить тебе это постоянно», — думает Намджун, наблюдая, как медленно присевший на кровати Сокджин складывает крылья и оборачивается к нему лицом. В его глазах всё та же синева и падший ангел, протянув навстречу свою руку, надеется, что темнота его сущности не заденет милого ангелочка.