Как свежий ветер рук прикосновение, А поцелуи слаще, чем нектар. Ты, мой любимый, счастье, вдохновение, Ты послан мне судьбой, бесценный дар.
---
Намджун долго смотрит в окно. Он стоит на одном месте достаточно долго, а в голове ни одной мысли, за которую можно было зацепиться, чтобы выйти из состояния ступора. Его руки ещё подрагивают, перед глазами так и стоит эта картина, где Сокджин ступает на пол, оборачивается с безразличным выражением лица, но в глазах целый спектр эмоций. В тот момент падший ангел кое-как удержался от желания схватить своего ангелочка, прижать к себе, защитить, никому не отдавать. И как только его окутала белая пелена и унесла в Рай, Джун почти вскрикнул. Бросился вперёд, вытянув руку, словно так он сможет поймать Сокджина, запнулся, упал и разбил колено. Но самое страшное, что с ним тогда случилось — слёзы. Последний раз он плакал триста лет назад и думал, что больше никогда не испытает подобного. Ему казалось, что слова «я люблю тебя» никогда и никому не скажет. А теперь в груди холод, гуляет колючий ветер, сердце безумно скучает по ангелочку. Вот так встреча на футбольном поле ночью перевернула его видение себя. Падший вздыхает. Выдыхает долго. Так, будто пытается с воздухом высвободить и свою боль. Он боится думать, что сейчас творится в Раю, что сейчас чувствует Сокджин, что сделают ему за самовольный спуск на Землю. Вопросов так много, а идеи на нуле, потому что предполагать худшее не хочется. Намджун проводит ладонью по грязному стеклу, собирая пыль на кончики пальцев, смотрит на плотный серый слой, усмехается — так похоже на него, всеми забытого, сбежавшего из Рая по глупости своей ангела, — и сдувает. И что теперь ему делать? Прошло несколько земных часов, наверху, скорее всего, уже всё решили насчет братьев, а он находится внизу в полном неведении. Любые варианты пугают. И Джун хватается за голову, выстанывая отчаянно. Нет же! Он же не хотел, чтобы всё случилось так! О, Всевышний! Как он хотел бы повернуть время вспять, не привозить Мисона на то поле, не приглашать ангелов в путешествие, не смотреть на Сокджина восхищённым взглядом… не дышать его ароматом, не прикасаться, не целовать, не вожделеть, не искать новых встреч, не позволять своему тёмному зверю взять контроль над собой! — Хён-и! — раздаётся в тишине голос Чонгука, и Намджун резко выпрямляется, стирает ладонью дорожки с щёк, оборачивается как раз в тот момент, когда демон показывается в проёме кухни. — Хён-и? — хлопает он веками непонимающе. Прямо как в их первую встречу. — М? — Я вернулся, — Чонгук разводит руками, а потом ладонями указывает на свою одежду. Джун сдерживается от улыбки, рассматривая его: вместо футболки и джинсов — строгий стиль, в который младший демонёнок одевается только по особым случаям. — Отчитываюсь: с тем придурком всё уладил, теперь он работает в Котле сто лет, а потом я подумаю. Отцу я доложил, он остался вполне доволен полученным результатом урегулирования возникающего конфликта. Виделся с Дедулей, кстати, — взвизгивает Чонгук, впорхнув на середину помещения и всплеснув руками в стороны и широко улыбнувшись, — он всё такой же молодой и красивый. А ещё злющий! Он позвал отца на какое-то совещание, и меня отослали, — завершает свой рассказ уже несколько грустно, но внезапно оживает: — Главное, конечно, что я получил похвалу! — Молодец, — вдогонку хвалит его Намджун. Такой ребёнок он ещё. Чонгук на эти слова сияет ещё больше, кончики его ушей вспыхивают красным. — Я хотел тебе вечером ещё рассказать, — прокашлявшись, продолжает, — но столкнулся с Тэхёном, и… Так получилось, что… м, хён-и, понимаешь, — мнётся, не смотрит в глаза. — Мы вроде как бы сблизились. Намджуну захотелось дать себе по лицу. Посмотрите на него: смущается, краснеет, носком ботинка ковыряет дырку в полу, глазёнки бегают, а пальцами одной руки он теребит воротник рубашки. Падший закатывает глаза и выдыхает: — Удивительно. И почему я не удивлён? — всплескивая руками. — Ну и? — вздёргивает бровь, всем своим видом выказывая, что если маленький демонёнок посмеет что-то скрыть от него, то ему не поздоровится. Чонгук ненадолго зависает, однако быстро приходит в себя. — Мы целовались на берегу моря! — выпаливает на одном дыхании. Он весь подбирается, вжимает голову в плечи, выгляди при этом очень смешно. Джун думает, что это безумно мило для жителя Ада. — Ты злишься? — смотрит одним глазом. — За что? — Ты же сказал, что тебе не нравится, как я смотрю на Тэхёна. Я подумал, что ты будешь против, и… ну, ты понял, — демон жуёт верхнюю губу, смотря исподлобья на падшего ангела, что стоит у окна, скрестив руки на груди и наклонив голову вбок. Джун тянет уголок губ вверх и хмыкает. — Он правда мне нравится, хён-и. Не потому, что он — ангел, а потому, что он очень красивый, изящный, умный. Слышал бы ты его шёпот после нашего… — Не продолжай, — Намджун вскидывает ладонь, намереваясь прекратить поток ненужных слов. Ему совсем неинтересно, чем могли заниматься ангел и демон, находясь наедине, но просто в глубине души надеется, что ничего страшного не случилось, и Врата спокойно пропустили Тэхёна в Рай. Хотя маленький координатор изначально не совсем ангел, но Чонгуку об этом знать необязательно. Иначе разочаруется ещё. — А дальше что? — О! — оживает расстроенный демон, ранее прерванный. — Мы пошли в… — Нет, я не об этом спрашиваю, о, Всевышний, — снова вмешивается Джун, — когда ты Тэхёна вернул, куда так спешил? — Отец воззвал, сказал, что дело важное есть, — Чонгук жмёт плечами, давая понять, что это совсем неважно. — Необычное, конечно, дело, но я пока ничего сказать тебе не могу. Прости, хён-и. — Я понимаю, — кивает тот. Естественно, маленький демон и раньше не посвящал его в дела Ада более высшей значимости. И здесь, скорее всего, точно также. Потому падший и не задаёт больше вопросов. Задумчиво наблюдает за Чонгуком, мельтешащим по кухне, судорожно прикидывает, есть ли шансы на ещё одну встречу с любимым ангелочком. Хотя бы одним глазком посмотреть на него ещё разок. Насладиться его присутствием рядом. За этими раздумьями он совсем упустил, что Чонгуку бы тоже надо сообщить, что Тэхён, по-видимому, больше никогда не спустится сюда. Он ведь не охотник, а координатор. И если законы по сей день не изменились, то покидать Рай он не имел права. Случившееся как раз-таки очень сильно усугубляет положение брата Сокджина. — А где Тэхён? — вопрошает демон чуть приглушённо. Джун выныривает из своих мыслей и, проморгавшись, фокусируется на маленьком демоне, застывшем с чашкой дымящегося чего-то и уставившемся на него широко открытыми глазами, в которых падший различает щепотку страха. — Я же попросил его подождать, — сипит. — Чай вот вкусный заварил… — опускает взгляд на кружку и хмурит брови, — как и обещал. — Его и Сокджина забрали. Боюсь, вы никогда не увидитесь. Чонгук перестаёт раскачиваться с носки на пятку, замирает, уставившись в пол, и задумывается. Намджун готов поспорить на что угодно — в голове демона творится сейчас такой силы шторм, что ещё чуть-чуть, и он вырвется наружу, покажет всю свою боль. Этого-то он и боялся. Маленький демонёнок, обожающий райский мир, встречается с настоящим ангелом, ответно увлекается. А теперь этого ангела у него отобрали. Падшему жаль его не меньше, чем себя. Он подходит к Чонгуку, треплет его по волосам и шепчет что-то незначительное, прекрасно понимая, что никакие слова не помогут. Никому из них. — Мне жаль, — заканчивает он — Как подняться в Рай? — тут же находится демон, резко подняв голову. Горящими глазами глядит на Джуна. — Что? — не понимает тот. — Как мне взойти до ангелов? — Ты сумасшедший? Это невозможно. — Неправда, — отрицает Чонгук. Он ставит кружку на стол, выплёскивая ещё горячую жидкость на его поверхность. Психует. Мечется по кухне, вцепившись пальцами в волосы. — Должен быть способ… высшие демоны же посещают Рай по дипломатическим делам, — рассуждает. — Они поднимаются туда, я знаю точно! — выкрикивает, развернувшись к падшему всем телом. — Чонгук… — Не-ееее-т, — качает тот головой. — Это ты смирился, слышишь? А я — не готов. Ты же видел Тэхёна! — срывается младший демон, и Намджуну кажется, что он выглядит в эти секунды повзрослевшим. — Видел! Он… Он — облачко. Он — мой. Мне нужен он, только он, и дело даже не в том, что он ангел, а в том, хён-и, что меня тянет к нему, как будто к родной душе. Ты когда-нибудь чувствовал такое? — Чонгук кричит, не различая куда, прохаживаясь туда-сюда быстрым шагом. У него в груди печёт, глаза щиплет, и он уверен, что ничего теперь ему немило. На побережье, когда Тэхён потянулся к нему, его мир взорвался миллионами звёзд. Поцелуй согревал, обволакивал нежной аурой, был самым лучшим для него подарком. Ангел жался грудью, руками обнимал за шею, прикусывал его губы, позволил сорвать мягкий, очень тихий стон. Прогуливаясь по городу неподалёку, они болтали о всякой ерунде, держась за руки. Улыбка ангела не сходила с его губ, бархат его голоса ласкал слух, как и его смех, которым он одаривал демона каждый раз, когда закашливался, стоило глотнуть вина прямо из горлышка. Чонгуку очень сильно понравилось проводить с ним время. Если бы не вызов отца, то они узнали бы друг друга получше, поближе. Намджун смотрит на Чонгука внимательно, рассматривает с ног до головы. Усмехается, вздёрнув уголок губ. Какая ирония! — А говоришь, влюблялся, — низко произносит он. — Да тебя с Тэхёна размазало, как человеческого подростка в пубертат. Боже, Чонгук… что же ты наделал? — А что он наделал? — чужой вопрос врывается в их разговор. Демонёнок крупно вздрагивает и отшатывается в сторону, являя одетого в чёрный строгий костюм, поверх которого накинут плащ с капюшоном цвета пылающего огня высокого мужчину. Намджун сощуривается, всматриваясь в скрытое тканью лицо, вмиг понимает, кто перед ним. — Отец?! — поражённо хватается за грудь Чонгук, вжимаясь в кухонный гарнитур. Его лицо моментально бледнеет, а руки начинают мелко дрожать. — Что ты…? — но не договаривает, резко замолкая. Каким бы демоном он ни был, но своего отца боялся всегда, вне зависимости от настроения последнего. Демон снимает с себя капюшон, прохаживается по помещению, разглядывая его. Проходя мимо сына, он треплет того по волосам, нежно улыбнувшись, отчего Чонгук заметно расслабляется. — Что-то противозаконное, м? — интересуется, а демонёнок отрицательно машет головой, смущённо улыбаясь от полученных отцовских ласк. Джуну кажется это милым. — Хороший мальчик, — он щиплет Гука за щёку. — Ну о-ооо-тец, — канючит тот, отстраняя от себя чужие руки, аккуратно обхватив тонкие запястья. Повелитель первого круга Ада подмигивает ему и, наконец, поворачивается к падшему ангелу. — Здравствуй, Намджун, — дружелюбно, несмотря на их не очень хорошо сложившиеся в прошлом отношения, приветствует. — Выглядишь просто прекрасно. — Взаимно, милорд, — чуть кланяется падший ангел. — Чем могу помочь столь величественному существу? — О, — хихикает отец Чонгука, прикрыв губы ладонью, — каков обольститель! Всё такой же, как я погляжу, — демонёнок за его спиной закатывает глаза, фыркая. Джун еле сдерживается от смешка, но тут замечает, что тот замирает в неудобной позе, явно заметив кого-то. Падшему это не нравится, но вытянуться и посмотреть за спину одному из девяти сыновей Повелителя Ада не может из-за уважения. — У меня есть к тебе небольшое предложение, — кокетливо тянет демон. Его лицо гладкое, без единой морщинки, выглядит, с одной стороны, безэмоционально, но с другой стороны, Намджун прекрасно знает, что недооценивать чужое спокойствие нельзя. — Всего лишь маленькая просьба, — и улыбается так, что по телу Джуна бегут холодные мурашки. — В Ад не пойду, — автоматически чеканит он. — Да кому ты там нужен! — кричит кто-то, и Намджун узнаёт этот неприятный голос. Он кривится, сводит брови к переносице и впивается нечитаемым взглядом в отца Чонгука, который всё ещё заслоняет собой обзор. Тот, в свою очередь, поджимает губы, возводя глаза к потолку, бросает тихое: — Прошу, прости, — и разворачивается боком, указывая на стоящего в дверном проёме и недовольно морщащегося Юнхи, сложившего руки на груди, замяв свой плащ и подпирающего плечом косяк, — просьба не у меня, а у нас.---
Его Величество пристально рассматривает представших пред ним ангелов. Молчит слишком долго, и тишина обрушивается на Сокджина с такой силой, что кажется, он сейчас свалится без чувств от напряжения. Охотник стискивает челюсти, улавливая слухом скрежет собственных зубов, и периодически кидает в брата обеспокоенные взгляды. Тэхён стоит с опущенной головой, на Всевышнего не смотрит, выказывая свой страх перед ним. Но Джин глядит вперёд смело, даже разглядывает чужое величественное лицо, которое выглядит немного хмуро. Долго ли они так стоят, ангел не знает, ему несколько надоедает высматривать хоть какую-то эмоцию, которую он смог бы расшифровать, чтобы понять, что ждёт их с ТэТэ впереди, вытягивает губы в ровную полоску, глазами шаря по белоснежной стене слева. — Дети мои! — вдруг громко произносит Всевышний. Он поднимается с трона, взмахивает руками, разводя в стороны ладонями вверх. Стражники отступают на несколько шагов назад, кланяясь и застывая в этой неудобной позе. Его Величество машет им и те повинуются, рассредотачиваясь вдоль зала двумя ровными шеренгами. — О! — восклицает, широко улыбаясь. И тут, видимо, в Тэхёна кто-то вселяется. Он резко поднимает голову, на его прекрасно-красивом лице написана злость, и он в ответ почти кричит: — Сам ты ребёнок! Эхо зала разносит этот отчаянный крик, долго смакуя его. Брови Всевышнего медленно ползут наверх, образуя красивую арку. Сокджин на секунду думает, что всё пропало — сейчас им вспорят животы. Хотя, как обычно казнят ангелов? Выгоняют из Рая, ведь так? Его словно прожигает осознанием: он скоро станет падшим ангелом, прямо как Намджун. И тогда они точно смогут быть вместе. Ангелок снова с силой сжимает подарок падшего в ладони и про себя надеется, что их с Тэхёном наказание будет именно таковым, а не смерть. — Понимаю, — наконец произносит в ответ Его Величество, спрятав свою улыбку за напускным спокойствием. — Вы злитесь, возможно… — Изгони меня! Давай! — снова выкрикивает Тэхён. Сокджин переводит на него взгляд и тушуется: по щекам его координатора текут слёзы, он крупно дрожит, а его кулаки плотно сжимают ткань его туники. — Смелее! Я хочу назад! — Тэхён… — сипит охотник шокировано. — Что ты такое говоришь?.. — Скажи же, братик! — тот оборачивается к нему, всё так же разговаривая на повышенных тонах. — Мы только с радостью сойдём с Рая?! Да? — Падший ангел Намджун, — задумчиво говорит Всевышний, почёсывая подбородок. Он спускается с небольшого пьедестала, его белые длинные одежды скользят по полу вслед за его шагами. Услышав имя, Джин замирает, хлопая веками и с ужасом смотря брату в глаза, — и младший демон Чонгук, — приходит время бледнеть Тэхёну, — кажется, слишком сильно повлияли на ваши души, — Его Величество останавливается в нескольких метрах от застывшего ТэТэ, наклоняет голову вбок, пробегаясь по хрупкой фигуре ангелочка. — Что ж, я не могу вас в этом обвинять, всё же человеческие страсти так или иначе распоясывают чистых существ. Этого я исключить не могу, учитывая то, что произошло с моим самым лучшим на тот момент охотником. Можно ли сказать, что история повторяется, м? Нет, не думаю. Обстоятельства разные, — подводит он итог своей речи и легко, непринуждённо касается щеки Тэхёна. — А ты, мой бедненький, судя по всему, ошибка. Сокджин пугается за брата. Последняя фраза вгрызается куда-то слишком глубоко, делает очень больно. ТэТэ громко всхлипывает, не смеет вырвать своё лицо из чужой хватки, не находя, видимо, сил, потому как начинает хватать воздух ртом, слёзы срываются с его подбородка вниз, расшибаясь о белый мрамор. — Не смейте, — не выдерживая, шепчет охотник. — Что вы такое говорите? Он же не виноват… — Не виноват, — кивает Всевышний. Он отходит от координатора, смотря на него сочувственно. — Поплачь, дитя, должно стать легче. Но это не точно. Всегда помни о вероятностях, — и направляется в сторону Сокджина, что напрягается, понимая, что теперь его очередь услышать что-то в подобном роде. — Охотник, — он подцепляет подбородок Джина указательным пальцем, поднимая его голову вверх, — молодой, успешный, вполне хорошо и быстро выполняющий миссии. В твоём случае очень печально, что на пути появилось такое препятствие, как предавшее Рай существо. Это моя личная ошибка, прошу прощения. Не смог предвидеть, что там, где человек по имени Мисон, был и падший ангел Намджун. Ай-яй-яй, — качает он головой, — такой нежный ангел, чистый… о-о-о, такой, каким я хотел вас создать когда-то. Жаль. Действительно жаль, — стучит по пальцем по подбородку, поджав губы. — А теперь что? Испорчен, — кривит лицо Его Величество, вздыхая. — И что мне прикажете делать с вами? Тишина повисает слишком тяжёлая. После всего сказанного Джину кажется, что он неживой. Не ангел он на самом деле, а кукла. Марионетка Всевышнего, в которой тот видит выгоду лишь для себя. Как же противно! Он вслушивается в мелодичный плачь Тэхёна, сам еле сдерживается от нахлынувших на него эмоций. — Сбежали, подвергли свою жизнь опасности, ещё немного и низверглись бы в пучину Ада! — вскрикивает Всевышний, метнувшись в сторону. Его длинная мантия хлещет Сокджина по ногам, и он как будто весь сжимается, готовясь услышать самое страшное. — Да вас обоих изгнать бы надо! — праведным гневом сокрушается, взлетев по ступеням к своему трону, на который усаживаться не спешит. Лишь обходит пару кругов вокруг него в напряжённом молчании. — Я готов, — твёрдо произносит вдруг Джин, выпрямляясь. В эти несколько минут он подумал, что лучше он пойдёт на изгнание добровольно. Ведь тьма может поглотить его не так быстро, да? Интересно, сколько прошло времени с тех пор, как крылья Намджуна потемнели? Он вздыхает, отводя взгляд в сторону на брата, что, утирая слёзы и не проронив ни звука, глядит на него в ответ немного ошалелыми глазами. — Только Тэхёна не трогайте. — Нет, братик! — выпаливает тот. — Замолчите оба, — грозно приказывает Его Величество, устало взмахнув на них рукой. — Устроили тут… — он кряхтит, усаживаясь наконец. — Ох, старею, ноги так быстро устают, — устраивается вальяжно, подперев рукой щёку. Остро вглядывается в лица застывших на месте ангелов. — Отец! — в зал вбегает Анари. Сокджин скашивает на неё глаза и хмурится. — Отец, Юнхи вернулся, — преклоняет голову, не обращая никакого внимания на остальных присутствующих в Тронном зале. — Так быстро? — удивлённо вздёргивает брови Всевышний, щёлкнув языком. Сокджин начинает отсчитывать секунды до своего падения, потому как Юнхи уж точно выскажется за его изгнание. — Мой самый лучший работник, — пускает смешок и заваливается на спинку трона, красиво расположив запястье у лица, причудливо изогнув и легонько коснувшись указательным пальцем местечка у уха, отодвинув белые пряди волос. — Просто превосходно, не находишь? — ехидно интересуется у Анари, что вытянулась, как струна, строя безразличное выражение лица. Однако есть что-то в нём такого, чего Джин пока не понял, потому что в этот раз надзиратель не такая бледная, как обычно, а её брови норовят вот-вот изогнуться домиком. Странное предчувствие полоснуло по сердцу ангела, но он стерпел, поджав губы. — Пусть заходит, мы как раз закончили беседу. Анари кланяется, что-то набирает в своём планшете и отшагивает в сторону, как бы тем самым открывая взор Его Величеству на врата. Тэхен снова набирает в рот воды и, склонив голову, стоит отрешённо, даже немного пошатываясь. Сокджину кажется, что думает он сейчас о самом худшем. Он знает брата очень хорошо и прекрасно понимает, что если ТэТэ уйдёт из Рая, то вместе с ним уйдёт и половина библиотеки. Охотник возводит глаза к потолку: забавная картина получается. Ему так и представляется эта огромная телега, которую придётся тягать им вдвоём на Землю. А потом они оба будут ухахатываться с этого по истечению времени, будучи окончательно падшими. — Прошу прощения за задержку, — медовый голос архангела раздражает. Очень жаль, что нельзя повернуться сейчас и уйти с гордо поднятой головой: всё же он держит ответ перед Всевышним. — У тебя всё получилось? — спрашивает Его Величество. — Порадуй старика. — Да, Ваше Величество, — Юнхи делает глубокий реверанс, а Джин замечает, что Тэхён закатывает глаза, дуя щёки. Позёр, ага. Сокджин с братом солидарен и точно так же выказывает и своё отношение, прекрасно понимая, что его действие может заметить как минимум один человек — Анари, сверлившая его каким-то уж слишком ненавидящим взглядом. — Я сделал, как вы просили. Только я всё ещё против. — Разберёмся, — машет на него рукой Всевышний. — Времена меняются всё-таки, а Рай на месте стоит, где это видано? Средневековые законы уже не работают, разве ты не видишь? Архангел лишь молча склоняет голову, не споря. — Я слишком увлёкся людскими книжками, — после паузы продолжает. — Пропустил столько интересного, — он молчит, смотря перед собой. Джин не может расшифровать чужое выражение лица — такое оно противоречивое. К тому же его слова немного странные. Охотник разрывается сейчас в чувствах: ему до сих пор страшно, но, с другой стороны, хорошее предчувствие, что теплится где-то глубоко внутри, даёт чуток надежды на хороший исход. — Печально, конечно, — вздыхает, — но сейчас я намерен решить небольшую проблему мирным путём. И раз уж ты здесь, то это означает, что ты согласен на сотрудничество. Я прав, Намджун? От произнесённого имени Сокджина бросает в жар. Второй раз за время пребывания здесь. Он крупно вздрагивает, округляя глаза и выдыхая неуклюжее «Э?», абсолютно не веря собственным ушам. Глупо хлопает веками, при этом шестым чувством ощущая, что за его спиной на самом деле кто-то есть. Всевышний глядит туда с улыбкой, а звуки шагов по мраморному полу буквально кричат о том, что ужасная догадка — чистая правда. — Ты изменился, — Его Высочество меняет положение ног. — Уже и не ангел, но и не демон. Совсем иное существо, которых ранее не видывал этот свет. Так приятно осознавать, что я приложил к этому совершенству свою руку. Я, можно сказать, счастлив. — Я бы так не говорил, — знакомый баритон пускает по спине Джина крупные мурашки. Его ноги врастают в пол, ладони сжимаются в кулаки, потея. Шокированное лицо Тэхёна расплывается безобразными штрихами, а в горле высыхает до колючей боли. Намджун. Это правда он. За его спиной. Пришёл за ним, поднялся в Рай, хотя говорил, что никогда сюда не вернётся. Ангела распирает, он сглатывает и зажмуривается, чувствуя как лёгким прикосновением к лопаткам падший ангел словно подбадривает его. — Я сюда не болтать впустую пришел. Ближе к сути. — Да как ты!.. — вскипает вмиг Юнхи, дёрнувшись. — Ну не надо ругаться, — перебивает его Всевышний. — Что за привычка дурацкая? — шикает он, нахмурившись. — Прошу простить, — моментально остывает архангел, опуская взгляд вниз. — Так-то лучше, — удовлетворяется. — Вот знаете, неприятно осознавать, но вся эта суматоха с чистыми душами себя изжила… — Суматоха? — удивлённо восклицает Намджун. — Это для вас всего лишь суматоха? Даже если вы их действительно не убиваете, вы не имеете никакого морального права удерживать их в замке, будто на цепи, и брать их биологический материал, неважно, для каких ваших нужд. — Вынужден признать нашу ошибку. Джун проводит ладонью по напряжённой спине Джина и делает несколько шагов вперёд, заслоняя собой. — Я соглашусь на ваше предложение при одном условии, — говорит он твёрдо, громко и чётко. — Всё, что угодно. — Гарантии? — Какие пожелаешь. — Вот так просто? — Так просто. — Что происходит? — шепчет Джин, пальцами сжимая плотную ткань всё той же футболки, в которой он признавался ему в любви на втором этаже своего дома. — Идёт. — Отлично. А где мой племянник? — крутит головой Всевышний. — Я соскучился. — О, — оживает Юнхи. Анари рядом с ним нервно отводит взгляд в потолок, явно выказывая своё недовольство происходящим. — Их проверяют, — и, посмотрев на свой передатчик, архангел добавляет: — Хотя должны быть уже тут… — Как приятно видеть тебя в добром здравии, дядя! — разносится по Тронному залу жизнерадостное. Джин оборачивается, совсем не ожидая увидеть здесь кого-то ещё. Благо за широкой спиной Намджуна можно скрыть свою вольность от зоркого взгляда Его Величества. Представший пред ним высокий худой мужчина в чёрном одеянии делает шаг вперёд, но останавливается, оборачивается, хватает кого-то за руку и вытаскивает из-за стены рассматривающего всё вокруг Чонгука.