Владыка морей

Маракайбо, население которого не превышало десяти тысяч душ, был в то время одним из наиболее важных городов, которыми Испания владела на побережье Карибского моря. Расположенный в прекрасном месте, в южной оконечности залива Маракайбо, соединяющегося проливом с обширным озером того же названия, на много миль вдающимся в глубь континента, Маракайбо быстро превратился в важнейший центр вывоза ценного сырья из Венесуэлы. Испанцы, постоянно боявшиеся неожиданных нападений бесстрашных флибустьеров с Тортуги, снабдили его мощными укреплениями, вооружили огромным числом пушек, а на двух островах, защищающих город с моря, разместили сильнейшие гарнизоны. Высадившиеся на этих берегах искатели приключений построили себе прекрасные дома. Там и сям виднелись дворцы, воздвигнутые архитекторами, прибывшими из Испании на поиски легкого заработка в Новом Свете. Особенно много было злачных мест, где собирались богатые владельцы рудников и где в любое время года танцевали фанданго или болеро. Когда корсар в сопровождении своих верных товарищей — Тика и Брока — беспрепятственно проник в Маракайбо, улицы города были еще оживлены, а в тавернах, где торговали заокеанскими винами, было полно народу, ибо испанцы не отказывались и в колониях пропустить стакан отличного вина из родной Малаги или Хереса. Корсар замедлил шаг. Закутавшись в плащ, несмотря на летнюю жару, и гордо опираясь на эфес шпаги, он внимательно рассматривал из-под низко опущенной шляпы улицы и дома, словно хотел запечатлеть их в своей памяти. Дойдя до площади Гранады, составлявшей центр города, отважный капитан остановился на углу улицы и прислонился к стене дома, словно почувствовал внезапную слабость. Зрелище, представшее его глазам на площади, было так страшно, что и у самого смелого человека на свете невольно поползли бы мурашки по коже. На пятнадцати виселицах, стоявших полукругом возле дворца, на котором развевался испанский флаг, висело пятнадцать человеческих тел. Все повешенные были босы, в рваных одеждах, и лишь на одном был небесно-синий костюм и высокие морские сапоги. Все пятнадцать виселиц кишели каракарами и грифами-урубу — небольшими хищными птицами с черным оперением, несущими «санитарную службу» в городах Центральной Америки, которые, казалось, только и ждали, когда трупы несчастных начнут разлагаться, чтобы наброситься на них с остервенением. Тик приблизился к корсару и горестно ему сказал: — Вот наши товарищи. — Да, — ответил глухо корсар. — Они требуют отмщения, и скоро оно свершится. С трудом оторвавшись от стены и склонив голову на грудь, словно стараясь скрыть ужасное волнение, исказившее его лицо, он быстро зашагал прочь, вошел в посаду — что-то вроде трактира, где обычно собираются полуночники, чтобы на свободе попить винца. Найдя свободный столик, он рухнул на скамью, так и не подняв головы, в то время как Тик загорланил: — Бокал лучшего хереса, какой только найдется в этой дыре! Не вздумай, хозяин, напоить нас какой-нибудь дрянью, не то я оторву тебе уши!.. Морской воздух требует промочить глотку, и я способен опустошить весь твой погреб!.. Эти слова, произнесенные на чистом баскском диалекте, заставили слугу более чем поспешно принести бутыль отличного испанского вина, Тик наполнил три стакана, но корсар настолько погрузился в свои думы, что не подумал дотронуться до своего. — Тысяча акул.. — пробормотал Тик, толкая африканца локтем. — Господин глядит мрачнее тучи, и я не хотел бы очутиться на месте испанцев. По правде говоря, только храбрец осмелится прийти сюда, а он, видать, совсем ничего не боится. Тик поглядел вокруг не без опаски, и его глаза встретились со взглядом пятерых или шестерых парней, вооруженных огромными складными ножами-навахами, которые пристально его разглядывали.— Сдается мне, что они нас слушают, — сказал он африканцу, — Кто это такие? — Баски, что на службе у губернатора. — Земляки под чужим флагом. Ба..если они думают, что запугают меня своими навахами, то они глубоко ошибаются! Тогда парни, побросав сигары, которые они курили, и промочив горло несколькими стаканами малаги, стали переговариваться между собой так громко, что все слова отчетливо долетали до Тика. — Видали повешенных? спросил один из них. — Я и сегодня вечером ходил взглянуть на них, — ответил другой. — Как не полюбоваться на этих каналий!.. От одного из них, того и гляди, помрешь со смеху: у него язык висит чуть не до подбородка. — Это у Синего корсара? — спросил третий. — Ему сунули в рот сигару, чтобы сделать его посмешнее. — А я хочу дать ему зонтик, чтобы завтра у него было чем укрываться от солнца. То-то повеселимся! Громовой удар кулаком по столу, от которого задребезжали стаканы, прервал говорившего. Не в силах сдержаться, Тик еще до того, как Тёмный корсар успел вмешаться, вскочил на ноги и со всего маху обрушил на соседний стол свой мощный кулак. — Rayos de dios! [4] — вскричал он, — Много ли надо, чтобы издеваться над павшими, куда как лучше посмеяться над живыми, мои дорогие caballeros! [5] Пятеро собутыльников, пораженные внезапным взрывом ярости незнакомца, поспешно встали, держась рукой за свои навахи, затем один из них, несомненно самый смелый, спросил у него сердито: — А вы-то кто будете? — Добрый баск, почитающий мертвых, которому ничего не стоит пропороть брюхо живому. При этих словах, показавшихся пустым бахвальством, пятеро парней громко рассмеялись, чем еще больше разъярили флибустьера. — Ах так? — сказал он, бледнея от гнева. Бросив взгляд на неподвижно сидевшего корсара, которого, казалось, ничуть не трогала ссора, Тик с силой толкнул вопрошавшего и крикнул ему в лицо: — Морской волк не пощадит сухопутного волчонка!.. Оскорбитель повалился на стол, но тут же вскочил на ноги, выхватил нож из-за пояса и мгновенно раскрыл его. Он готов был броситься на Тика и разорвать его на куски, но тут африканец, до той поры остававшийся простым зрителем, бросился по знаку корсара между противниками, угрожающе размахивая тяжелым стулом. — Стой, или я размозжу тебе голову! — крикнул он вооруженному парню. При виде чернокожего мужчины пятеро басков попятились назад, дабы не оказаться в пределах досягаемости стула, описывавшего угрожающие круги. Пятнадцать — двадцать посетителей таверны, находившиеся в соседней комнате, сбежались на шум. Впереди всех оказался громадный мужчина, вооруженный шпагой. У него был поистине разбойничий вид: на ухо съехала шляпа, украшенная перьями, грудь прикрывал потрепанный кожаный панцирь из Кордовы. — Что тут происходит? — грубо спросил он, вытаскивая шпагу жестом трагического актера. — А то, мой дорогой кабальеро, — ответил Тик, отвешивая шутовской поклон, — что вас совсем не касается. — Ну, как бы не так! — вскричал здоровяк. — Видать, вы не знаете, кто такой дон Тамара и Миранда, граф Бадайбсский, камарчасский дворянин и виконт… — …преисподней, — добавил Тёмный корсар, внезапно поднимаясь и пристально глядя на забияку. — Не так ли, кабальеро, граф, маркиз, герцог и тому подобное? Дворянин из Тамары, а также владелец многих других поместий, стал красным как рак, затем побледнел как смерть. — Клянусь ведьмами преисподней! — выругался он хриплым голосом. — Вряд ли я удержусь от того, чтобы не отправить вас к праотцам, дабы этому псу Синему корсару и его четырнадцати прохвостам, что болтаются на площади Гранады, не было так скучно. На этот раз страшно побледнел корсар. Мгновением руки он удержал Тика, готового кинуться к проходимцу, сбросил с себя плащ и шляпу и быстрым движением обнажил шпагу. — Сам ты пес, — сказал он дрожащим от ярости голосом, — и не мне, а твоей ничтожной душонке придется отправиться развлекать повешенных на площади! Жестом приказав освободить место, корсар двинулся навстречу врагу. Уверенно и ловко став в позицию, он привел в замешательство авантюриста. — Смелей, ваше сатанинское величество! — процедил корсар сквозь зубы. — Смерти осталось немного вас ждать. Проходимец стал в позицию, но внезапно выпрямился и сказал: — Одну минуту, кабальеро. Когда скрещиваются шпаги, каждый имеет право знать имя своего противника. — Я гораздо благороднее тебя, этого достаточно? — Нет, я хочу знать ваше имя. — Ну что ж, тем хуже для тебя, ибо с ним ты отправишься в тартарары. Подойдя к нему, корсар сказал ему на ухо несколько слов. Забияка вскрикнул не то от изумления, не то от ужаса. Он попятился назад, словно собираясь спрятаться за спиной у зрителей и поведать им ужасную тайну, но Тёмный корсар стал быстро наседать на него, заставив защищаться. Посетители таверны образовали широкий круг вокруг сражающихся. Брок и Тик стояли в первых рядах, но, по всей видимости, не особенно беспокоились за исход битвы. Это особенно относилось к последнему, который знал, на что способен отважный корсар. Зарвавшийся забияка с первых же ударов почувствовал, что имеет дело с опытнейшим противником, решившим покончить с ним при первом же промахе. Пустив в ход все свое умение, он изо всех сил старался отразить сыпавшиеся на него удары. Однако самозванный граф был не плохим фехтовальщиком. Благодаря своему высокому росту, крепкому телосложению, уверенной хватке и сильным рукам он мог долго сопротивляться, и было ясно, что его не так-то легко измотать. Ловкий, подвижный корсар, точно реагирующий на любое движение противника, не давал ему, однако, ни минуты покоя. Шпага корсара постоянно угрожала противнику, заставляя его то и дело уходить в защиту. Сверкающее острие мелькало повсюду: оно то с силой высекало искры из шпаги врага, то молниеносно устремлялось к его груди, вселяя в него ужас. Спустя две минуты наш задира, несмотря на свою почти что геркулесову силу, начал пыхтеть и понемногу сдавать. Он уже не мог парировать все удары корсара и потерял свою прежнюю самоуверенность. Он понимал, что его жизнь подвергается серьезной опасности и что ему, возможно, на самом деле придется составить компанию повешенным с площади Гранады. Корсар же, казалось, только что обнажил свою шпагу. Он наседал на противника с ловкостью ягуара, подавляя его своей растущей агрессивностью. Один лишь его взгляд, горевший мрачной яростью, выдавал состояние его души. Корсар ни на минуту не спускал глаз с противника, словно стараясь заворожить его взглядом и сломить его силу. Зрители раздвигались всё шире, пропуская создателя драки, который все дальше отступал, приближаясь к противоположной стене. Тик, все время стоявший в правом ряду, начал уже посмеиваться, предвидя развязку этой ужасной дуэли. Внезапно силач очутился прижатым к стене. Он страшно побледнел, крупные капли пота покрыли его лицо. — Довольно!.. — прохрипел он измученным голосом. — Нет, — ответил мрачно корсар. — Моя тайна должна погибнуть, вместе с тобой. Тогда противник решился на отчаянную выходку, Сжавшись в комок, он внезапно бросился вперед, нанося налево и направо беспорядочные удары. Недвижный, как скала, корсар отразил их с одинаковым хладнокровием. — Ну, чтож, пора заканчивать, — сказал он. Понимая, что все пропало, проходимец вне себя от ужаса принялся кричать: — На помощь!.. Это Тё… Но слова замерли у него в глотке. Шпага корсара пронзила ему грудь, пригвоздив его к стенке и оборвав незаконченную фразу. Кровь хлынула у него из горла, залив кожаный панцирь, который не спас авантюриста от смерти. Страшно вытаращив глаза, он уставился на своего противника стеклянным взором, в котором не угас еще ужас, и тяжело рухнул наземь, сломав пополам клинок, удерживавший его у стены. — Представился, — сказал насмешливо Тик. Склонившись над трупом, он вырвал у него из рук шпагу и, протянув ее капитану, мрачно смотревшему на искателя приключений, сказал ему: — Поскольку ваша сломалась, возьмите эту. Черт возьми!.. Это настоящая толедская сталь, уверяю вас, синьор. Не говоря ни слова, корсар принял шпагу побежденного, взял свой плащ и шляпу, бросил на стол золотой дублон и вышел из таверны в сопровождении африканца и флибустьера. Никто из посетителей таверны не двинулся с места.