Владыка морей

По знаку капитана, 8-Бит и Тик подняли пленного и усадили его под деревом. Они не стали развязывать его, хотя были уверены, что он не настолько безумен, чтобы попытаться бежать. Корсар уселся напротив испанца на огромное сплетение корней, напоминавшее клубок змей, а оба флибустьера стояли в зарослях на страже: могло статься, что пленник пришел не один. – Отвечай мне, – проговорил корсар после недолгого молчания. – Тело моего брата все еще висит на площади?.. – Да, – ответил пленник. – Губернатор велел не снимать его три дня и три ночи, а потом бросить в джунгли на съедение диким зверям. – Как ты думаешь, можно его похитить? – Наверное. Ведь ночью площадь Гранады охраняет только один часовой. Правда.. повешенных там пятнадцать, но ведь они же не сбегут! – Пятнадцать!.. – воскликнул мрачно корсар. – Значит, Лан Маитасун не пощадил никого? – Никого. – И он не боится мести флибустьеров с Тортуги? – В Маракайбо хватает пушек и солдат. Презрительная улыбка скривила губы гордого корсара. – Что пушки! Наши абордажные сабли стоят большего, вы это видели во время штурма Сан-Франциско-ди-Кампече, в Сан-Агостино во Флориде и в других местах. – Верно, но в Маракайбо Лан Маитасун чувствует себя в безопасности. – Ах так!.. Посмотрим, как он запоет, когда я сговорюсь с Одноглазым Волком. – С Одноглазым Волком?!.. – воскликнул, весь трепеща от ужаса, испанец. Корсар, казалось, не обратил внимания на испуг пленного, так как продолжал другим тоном: – Что ты делал в лесу? – Охранял побережье. – Один? – Да, один. – Испанцы боятся нашего нападения?.. – Опасаются, потому что в заливе замечен подозрительный корабль. – Чей? Мой? – Раз вы здесь, то это, должно быть, ваш корабль. – И губернатор поспешил, наверное, укрепиться. – Более того, он послал надежных людей в Гибралтар, чтобы предупредить адмирала. На этот раз настал черед капитану содрогнуться от мрачных предчувствий. – О! – воскликнул он. Его лицо стало еще бледнее. – Так, значит, мой корабль в большой опасности! Впрочем, когда корабли адмирала подойдут к Маракайбо, я уже буду на борту «Кэрлота». Он резко поднялся, свистом подозвал флибустьеров, стоявших в зарослях на карауле, и кратко приказал: – В путь! – А что делать с этим человеком? – спросил Тик. – Возьмём его с собой. Если он сбежит, вы ответите мне за него. – Гром и молния! – воскликнул 8-Бит. – Я его буду держать за пояс, чтобы ему и в голову не пришло удариться в бега. Они снова тронулись в путь, держась друг за другом. Тик шел впереди, 8-Бит – сзади, стараясь ни на минуту не упускать из виду пленника. Начало светать. Темнота быстро рассеивалась, прогоняемая розовым светом, разливавшимся по небу и проникавшим даже сквозь чащу гигантских деревьев. Обезьяны, столь многочисленные в Южной Америке, особенно в Венесуэле, просыпаясь, наполняли джунгли странными криками. На вершинах асай – грациозных пальм с тонким изящным стволом, в зеленой листве огромных эриодендронов, в зарослях сипосов – крупных лиан, вьющихся по стволу деревьев или цепляющихся за воздушные корни ароидных кустарников, на ветках роскошных бромелий, усыпанных пунцовыми цветами, – всюду можно было заметить ловко скачущих обезьян всевозможных пород.Тут расположилось небольшое стадо мико – самых мелких и вместе с тем самых ловких и умных обезьянок, настолько миниатюрных, что их можно спрятать в карман пиджака; там бродило стадо львиных игрунок – обезьян чуть побольше, белки украшенных прекрасной гривой, делающей их похожими на маленьких львов; чуть поодаль виднелась группа мон – самых тощих на свете обезьян с такими длинными лапами, что они похожи на огромных пауков; еще дальше – компания макак, страдающих манией опустошения и наводящих ужас на бедных плантаторов. Не было недостатка и в пернатых, крики которых смешивались с воплями обезьян. Среди огромных листьев помпонассы, идущих на изготовление прекрасных легких шляп, в рощах ларансий, усеянных цветами с острым душистым запахом, на кварезмах, стройных пальмах с пурпурными цветками, во весь голос распевали маленькие лори – разновидность попугаев с головой темно-синего цвета, раскачивались ара – крупные красные попугаи, с утра до вечера с упорством, достойным лучшего применения, без конца повторяющие: «Ара, ара…», стонали «плаксы», прозванные так за свой жалобный крик, напоминающий детский плач.Путники не останавливались, чтобы полюбоваться местной флорой и фауной. Они шли быстро, отыскивали тропки, проложенные дикими зверями или местными жителями, стараясь поскорее выбраться из этого хаоса растительности и увидеть Маракайбо. Корсар снова стал задумчив и мрачен, каким он был у себя на корабле или во время пирушек на Тортуге. Завернувшись в широкий черный плащ, надвинув шляпу на глаза и не снимая левой руки с эфеса шпаги, хмурый, он шагал вслед за Тиком, не глядя ни на своих товарищей, ни на пленного, словно во всем мире был только он один. Хорошо зная его привычки, флибустьеры остерегались задавать ему вопросы и отрывать его от размышлений. Самое большее, что они себе позволяли, – обменяться вполголоса между собой несколькими словами, чтобы посоветоваться куда идти. Чем дальше углублялись они в заросли гигантских сипосов, высоченных пальм, якарандо и массарадубов, тем больше они прибавляли шагу, то и дело вспугивая стаи пташек, называемых трохилидами, или птицей-мухой, и отличающихся красивым оперением переливчатого синего цвета и огненно-красным клювом.Они шли уже около двух часов, все больше ускоряя шаг, как вдруг Тик, поколебавшись минуту и оглядев внимательно деревья и почву, остановился и показал Биту на заросли кустов кухейры – растения с кожистыми листьями, издающими неясные звуки, когда дует ветер. – Это здесь, Бит? – спросил он. – Мне кажется, я не ошибаюсь.. Почти в тот же миг из кустов донеслись нежные, мелодичные звуки. Казалось, кто-то играл на флейте. – Что это? – спросил корсар, внезапно подняв голову и откинув плащ. – Это свирель Брока, – с улыбкой ответил Тик. – А кто такой Брок? – Африканец, который помог нам бежать. Его хижина где-то здесь поблизости. – А почему он играет? – Видно, обучает своих питомцев. – Он что, заклинатель змей? – Да, капитан. – Но его свирель может нас выдать. – Я отберу ее, а змей пустим погулять в лесок. Корсар сделал знак следовать дальше, но на всякий случай обнажил шпагу, словно опасаясь неприятного сюрприза. Найдя едва заметную тропинку, Тик стал пробираться сквозь кусты, но вдруг, остановившись, испустил вопль, в котором слышалось удивление, смешанное с отвращением. Перед лачугой с плетеными стенами, с крышей, покрытой большими пальмовыми листьями и полускрытой ветвями кухейры – гигантского растения, дающего плоды, подобные тыкве, – сидел человек прекрасного телосложения. Это был один из лучших представителей африканской расы, ибо отличался высоким ростом, широкими и крепкими плечами, могучей грудью, мускулистыми руками и ногами, несомненно обладавший огромной силой. Несмотря на выдающиеся скулы, его лицо не было некрасивым. В нем светилась доброта и детская наивность. Сидя на бревне, он наигрывал на свирели, сделанной из тонкой бамбуковой тростинки. Он извлекал из нее долгие мягкие звуки удивительной нежности и красоты. А у его ног плавно извивались восемь или десять опаснейших пресмыкающихся. Среди них было несколько жарарак – небольших змей табачного цвета со сплюснутой треугольной головой на тоненькой шее и настолько ядовитых, что индейцы называют их «проклятыми», несколько черных очковых змей, называемых также «ай-ай» и обладающих почти моментально действующим ядом, гремучие змеи, или змеи-колокольчики, несколько уруту – змей с крестовидными полосками на голове, чей укус вызывает паралич части тела, которой они коснулись. Услыхав возглас Тика, африканец поднял огромные, блестевшие, будто фарфоровые, глаза, устремил их на флибустьера, а затем, отняв свирель ото рта, произнес с удивлением: – Это вы?.. Опять здесь?.. А я-то думал, что вы далеко в заливе и испанцам вас не достать! – Да, это мы, но… черт меня побери, если я сделаю хоть шаг в присутствии этих отвратительных гадов, которые тебя окружают. – Мои зверюшки не причиняют вреда друзьям! – ответил негр со смехом.[ПХАХАХАХ, простите за негра😂] – Подожди минутку, я их отправлю спать. Он взял корзину, сплетенную из листьев, положил в нее присмиревших змей и аккуратно закрыл ее, привалив для надежности большим камнем. – Теперь можешь без страха войти ко мне в хижину, – сказал он. – Ты один? – Нет, я привел с собой капитана моего корабля, брата Синего корсара. – Тёмного корсара?.. Он здесь?.. Маракайбо содрогнется от страха!.. – Тише, добрый мой брат. Предоставь в наше распоряжение твою хижину, и ты об этом не пожалеешь. В это время появился корсар с пленным и 8-Битом. Он помахал рукой в знак приветствия африканцу, ожидавшему его возле хижины, а затем вошел в нее следом за Тиком.– Так это и есть тот человек, который помог тебе бежать? – спросил он. – Да, капитан. – Он, наверное, ненавидит испанцев? – Так же, как и мы. – Он хорошо знает Маракайбо? – Как мы – Тортугу. Корсар обернулся, чтобы взглянуть на африканца. Восхищенный мощной мускулатурой этого сына Африки, он сказал как бы про себя: "Вот человек, который может мне помочь." Обведя взглядом хижину, он увидел в углу грубо сплетенный из веток стул. Сев на него, он снова погрузился в раздумье. Тем временем хозяин хижины поспешил принести несколько лепешек из маниоки – муки, приготовляемой из некоторых ядовитейших корнеплодов, которые, однако, при измельчении и сушке теряют свои ядовитые свойства, плоды аноны мурикаты, похожие на зеленые шишки, содержащие под чешуйчатой кожурой нежнейший беловатый сок, и несколько дюжин каких-то душистых плодов золотистого цвета, очень приятных на вкус и питательных. Ко всем этим яствам он добавил еще тыкву, наполненную «пульке» – своего рода брагой, изготовляемой из агавы. Трое флибустьеров, у которых за всю ночь не было во рту и маковой росинки, отдали должное приготовленному завтраку. Пленнику тоже кое-что перепало. Затем они кое-как устроились на кучах свежих листьев, которые африканец принес в хижину, и спокойно заснули, будто ничто им не грозило. Брок, которому Тик поручил сторожить пленного, хорошенько его связал и встал на страже. В течение всего дня никто из трех флибустьеров не пошевельнул и пальцем, но, как только опустились сумерки, корсар резко поднялся. Он был бледнее обычного, а в черных глазах поблескивали огоньки. Два или три раза он торопливо обошел хижину, затем, остановившись перед узником, сказал: – Я обещал тебя не убивать, хотя имел полное право вздернуть тебя на первом же дереве в лесу; теперь ты должен мне сказать, как мне незаметно прокрасться во дворец к губернатору. – Вы собираетесь его убить в отместку за Синего корсара? – Убить!.. – воскликнул гневно флибустьер. – Я боец, а не убийца, ибо я – рыцарь. Вызвать его на дуэль куда ни шло, а убивать исподтишка – это не по мне. – Губернатор стар, а вы молоды, и вам не удастся войти к нему в спальню не замеченным множеством солдат, которые его охраняют. – Я знаю, что он смел. – Да, как лев. – Ну, тогда все в порядке, я надеюсь скоро с ним увидеться. Обернувшись к флибустьерам, он сказал 8-Биту: – Ты останешься здесь охранять этого человека.– Но с него достаточно африканца, капитан. – Нет, африканец силен, как Геркулес, и он мне понадобится, чтобы нести тело моего брата. Пойдем, Тик, выпьем по бутылочке испанского винца в Маракайбо. – Тысяча акул!.. В такую-то темь, капитан!.. – воскликнул Тик. – А ты никак трусишь? – Да с вами я готов хоть в преисподнюю, хоть к черту на рога, но боюсь, что вас схватят. Насмешливая улыбка искривила тонкие губы корсара. – Посмотрим, – сказал он. – Идем же!