Исчезая

      Когда Куроко уснул в девять вечера, объевшись пиццей, за фильмом на драгоценные пару часов, он всё же успел увидеть один очень короткий сон. Впрочем, он у Тецуи всегда был один и тот же: бесконечное пустое пространство, где крупная белая каменная плитка — это пол, а возвышающееся куполом серое, однотонное небо — потолок. Светлых тонов больничная пижама на теле и в ушах лишь противный, завывающий ветер, который к тому же был ледяным и заставлял всё время ёжиться, покрываясь табуном мурашек. Линия горизонта очерчивала огромный круг — и всё это пространство в твоём полном распоряжении: хочешь беги, хочешь кричи, хочешь вообще ляг и не двигайся — ничего не изменится, не произойдёт. Правда здесь ничего и нет, в выборе действий особо не размахнёшься; но голубоволосый, попадая сюда каждую ночь на протяжении семи месяцев, кажется, умудрился испробовать всё мыслимое и немыслимое в этом плане. Однако ему не особо это помогло.       Это был кошмар, кошмар, который частично воплотился в жизнь и не хотел отпускать Фантома даже ночью. Всегда осознанный и вечно повторяющийся сон, в котором не происходило ничего, но который из раза в раз заставлял Куроко просыпаться, захлёбываясь слезами. Просто несколько часов в пустоте… Время, когда Тецуя не мог убежать в интернет или книгу, заткнуть уши наушниками или просто на что-то отвлечься, не погружаясь в собственные ужасные мысли. Время осознания своего абсолютного одиночества и того, что это никак не изменить. Собственное бессилие ударяло в под дых, скручивало руки и заставляло падать без сил и надежды разорвать проклятый замкнутый круг. Его персональный ад. Свет во тьме, что становился всё тусклее и тусклее… а он вообще ещё не погас? Сколько криков услышало это серое небо? Сколько слёз впитала в себя эта белая плитка? Сколько боли испытал отчаявшийся Куроко в ловушке собственного сознания, и когда это всё наконец-то закончится? Никому не было известно…       Впрочем, сейчас Фантому стало в каком-то смысле легче — ему стало с переменным успехом всё равно. Не всегда, порою, депрессия правда придавливает так, что ты уже просто не в силах сопротивляться и что-либо делать, и тогда в лучшем случае накроет истерика, а в худшем — приступ панической атаки, со всеми из неё вытекающими, но во всё остальное время стало действительно проще. По крайней мере по сравнению с тем, что было несколько месяцев назад. Может привыкать к такому это и ужасно, но неизбежно — психика пластична, она подстраивается, изменяется и отклонятся от нормы, чтобы позволить своему хозяину жить дальше, а не сойти с ума от душевной боли. В случае распасовщика — это безразличие и безэмоциональность.       И вот Тецуя открывает глаза и оказывается в своём извечном сне. Принимает он этот факт скептически, слегка скучающее. Раньше бы к глазам сразу подступили слёзы, в горле мгновенно образовался ком, злость и обида, а в голове так крутилось: «Нет, нет, только не снова, только не опять!» — но сейчас… Голубоглазый лишь садится на пол и устремляет свой безразличный взор в одну точку на небе, задумавшись о чём-то своём. Это не значит, что его боль пропала, а при виде этого места всё так же не хочется убежать как можно дальше, нет, ведь ещё день назад оказавшись здесь, Куроко всё так же плакал, шепча что-то дрожащим голосом и мечтая поскорее проснуться… Просто теперь он может иногда позволить себе быть здесь вот таким, спокойно-задумчивым или даже, очень редко, слегка радостным. Он долго сидел так и просто думал. Возможно со временем боль и вовсе сотрётся, исчезнут воспоминания и сам Фантом растворится в пустоте… Хотел бы он этого? Хотел бы исчезнуть навсегда?..       Тецуя вдруг встрепенулся. Разорвал замок рук и перенаправил взгляд, сделав его более сконцентрированным и осознанным. Будто пытался найти кого-то в далёких небесных массах, но он-то, как никто другой знает, что здесь никого нет. Однако это не мешает заговорить ему негромким, равнодушным, без примеси каких-либо эмоций голосом:       — Почему я здесь?       Ответа ожидаемо не последовало. Тогда Куроко решил немного уточнить вопрос:       — Почему мне всё время снится один и тот же сон? Почему всегда этот пустырь? Какой в этом во всём смысл?       Помолчав пол минуты, голубоволосый хотел было уже смириться с тем, что ответа на этот свой вопрос он не получит никогда, как откуда-то сверху раздалось ответное:       — А ты уверен, что хочешь увидеть что-то ещё? — бархатистый вкрадчивый голос произнес такие заветные слова. Тецу застыл на месте. Глаза округлились, затаилось дыхание. «Показалось? Мне ответили?! Или это уже слуховые галлюцинации?» Семь или уже даже восемь месяцев единственным, что слышал Куроко была тишина и тихое завывание ветра, а сейчас так внезапно голос?..       Продолжить мысленный процесс баскетболисту не дали.       — Что ж, я могу дать тебе то, о чём ты грезишь, просишь и так сильно ждёшь… Другой сон? Отлично! Но не думаю, что он будет лучше этого, ненавидимой тобою пустоты и тишины! — а эта реплика была звонкой, голос всё тот же, но теперь насмешливый и высокомерный. От него по телу парня пробежались мурашки. Сердце забилось, а в голове лихорадочно вертелось не пойми что. Тогда сверху раздался тихий, безумный смех. Всё начало уплывать, погружаться во тьму, а последней связной мыслью в голове распасовщика было: «Где-то я уже слышал этот голос».       А потом Тецуя спокойно проснулся в своей квартире, в захламлённой комнате с ноутбуком на коленях, где всё так же висело видео с давно закончившимся фильмом. Но прошедший только что сон, кажется, не торопился всплывать в голове, улетая куда-то далеко-далеко в подсознание. Странно. Вот и всё, что подумал тогда Фантом, хаотично потирая глаза.       Парень решил подать признаки жизни и отправить своему соавтору небольшое сообщение, ведь они уже больше недели не списывались, а точнее это Тецуя не выходил на связь. Впрочем, бывало и хуже, но собрат по перу его за это не корил и не бросил, в то же время не написывал каждые пятнадцать минут СМСки по типу: «Ты где, чёрт возьми, Дождь?!», за что Куроко ему был безмерно благодарен. Вообще Ликорис отличный соавтор и дру… собеседник. Да, наверное он считает Куроко именно собеседником, неплохим, интересным, но всё же только коллегой и собеседником. Так думал Куроко, в тоже время считая его своим лучшим другом — единственным человеком, с которым он общается и который его довольно-таки хорошо понимает. Допечатав, распасовщик опустил экран, погружая комнату во тьму; ответят ему не раньше пол седьмого утра — это он знал точно.       После Куроко решил «прогуляться» до подоконника и посмотреть на спящий город и красивые далёкие звёзды. В ту ночь падала одна очень яркая звезда и призрачный игрок Тейко решил загадать одно единственное желание: «Я хочу получить ответы на свои вопросы», — вот как оно звучало. В том числе на вопрос, как же, чёрт возьми, можно всё это исправить.       А потом он вернулся на мягкий футон и вновь заснул, не замечая новых, пришедших на почту сообщений.

***

      Куроко бежал под раскидистыми деревьями, что оставляли причудливые тени на довольно ухоженных дорожках; это место похожее на небольшой городской парк — пришкольная территория Тейко, что была довольно немальнькой. В самый раз для того, чтобы устроить основному составу баскетбольного клуба очередной и «явно пойдущий на пользу этим оболтусам» кросс. Да, здесь они обычно бегают, по крайней мере весной, осенью и летом. И Тецу бежал. Вот только сейчас явно не на очередной пробежке.       Частое, отрывистое дыхание, холодный воздух разрывал лёгкие, обжигал льдом разгоряченное горло, заставлял задыхаться, кашлять и заходиться хрипами, но тут же их подавлять, чтобы бежать дальше, ни на секунду не останавливаясь. Бежать очень быстро, с не свойственной для Фантома скоростью. Скорее всего завтра ноги будут адски болеть и призрачный игрок сляжет с простудой, не смотря на то, что на дворе разгар июня. Но ему было плевать, он чувствовал, что это завтра может вообще никогда не настать, если он сейчас остановится.       Что же было не так? Ну как минимум то, что была ночь. Поздней летней ночью достаточно светло, чтобы видеть дорогу, но не достаточно тепло чтобы разгуливать в одной голубой футболке и шортиках чуть выше колен, пусть на ногах и были кроссовки с тёплыми милыми носками. Куроко бы всё равно весь продрог, если бы не ещё один странный факт.       Он, как и было сказано ранее — бежал. Бежал не так, как на какой-нибудь обычной тренировке: упорно, но в силу своих физических способностей медленно и тяжело дыша; нет, в сию минуту он мчался, не жалея сил, так, что перед глазами быстро-быстро мелькали картинки сменяющегося окружающего пространства. Сейчас хилый и слабенький Тецу мог бы с лёгкостью обогнать Аомине Дайки и оставить его где-то далеко позади с тупым выражением лица а-ля: «Но ведь себя могу победить только я сам…» «Нет, Аомине-кун, ты можешь лишь проиграть самому себе. Проиграть, даже не заметив…» Фантом побежал с новой силой. Капли пота разбивались в воздухе, боже, как же быстро билось его сердце! Оно стучало уже где-то в горле, грозясь разорваться в любую секунду от того, что его хозяин вдруг решил разом угробить свой непредназначенный для таких нагрузок организм.       Но голубоволосому было снова плевать. Помимо стука, под ребрами он чувствовал ещё необъяснимую тревогу, постепенно перерастающею в настоящую панику, страх не успеть, перед тем, как произойдёт нечто ужасное непоправимое. И вот он уже видит голубой холодный свет луны, что заливает небольшую площадку на выходе из «леса». Куроко вырывается из тени деревьев и… Резко в ужасе застывает, от чего чуть не схватывает разрыв сосудов и моментальный летальный исход (нельзя так резко после скоростного бега останавливаться). Тейко, она… горела.       Из разбитых окон вырывались языки ярко-оранжевого пламени, освещая ночную тьму, с чувством потрескивали, как бы издеваясь над оторопевшим Фантомом. В под дых слишком сильно и резко ударило, то ли от недавней побежки, то ли от нахлынувшего отчаяния, а может и от всего сразу. Куроко согнулся пополам в немом крике, из глаз брызнули слёзы, и распасовщик свалился на бок на сырую траву, зажимая место под грудью. В ушах звенело. Слёзы уже лились ручьём, было больно дышать, больно плакать, больно в принципе существовать в этом мерзком, отвратительном, прогнившем мире. Куроко встал. Через силу, коей у него от природы было не так много, через боль, через стук в висках. Встал, пошатываясь, и поднял тяжёлый яростный взгляд вновь на здание. Таким его ещё никто и никогда не видел. Это не был Тецуя. Это был человек, у которого отняли всё: дружбу, баскетбол, любовь, веру в будущее, волю к победе. Это не был Куроко. Это был монстр.       Секунда и распасовщик бьёт со всей силы кулаком по ближайшему дереву. Так, что на месте удара у дерева не остаётся коры — она разлетается в щепки — а от приставленного кулака по оголённому стволу начинает стекать красно-багровая жидкость — его собственная кровь. Но монстры не чувствуют боли. Они чувствуют лишь растущую с каждым мгновением ярость, которую, конечно же, не может утолить одно слегка покоцанное дерево. Наверно, стоило вызвать пожарных, пока всё окончательно не сгорело, но зачем спасать то, от чего почти ничего не осталось? Тецу лишь начинает искать свою следующую «жертву», чтобы выпустить пар. Похоже он совсем не отличатся от них. Видимо, он стал таким же эгоистичным придурком, которому на других абсолютно плевать. Школа была символом счастья и она горит, команда стала для Фантома семьёй и она распалась, забыв друг друга, переступив через дружбу, через товарищество, так почему он должен всё так же думать о ком-то ещё? Он больше никому ничего не должен. И он будет поступать так, как считает правильным, хотя нет, так как захочет, как заблагорассудится, ведь именно так всегда делали все, кто был рядом? Что пришёл его и черёд… Однако красную плену перед глазами внезапно разрывают. Парень мгновенно приходит в себя, костяшки ужасно саднят, кожа ободрана, но это уже абсолютно не важно. Позади, прямо из горящего здания, слышатся неразборчиво раздающиеся голоса.       Тецуя разворачивается, резко, от чего на мгновение, пойманное ветром, голубая футболка вздымается, но так же быстро опадает. Глаза ослепляет пожаром, но после, недолгой фокусировки они распахиваются в ужасе. Растерянность и страх отражается на бледном лице. Куроко сам не помнил как оказался здесь, среди деревьев, не помнил, почему вдруг резко побежал. Но была ночь. Над головой светила луна. Так какого чёрта, его друзья делаю сейчас в горящем здании?!       Все окна уже были разбиты. В Тейко три этажа, но последний было не разглядеть из-за особо яркого пламени там, лишь тонкий контур крыши едва виднелся на фоне ночных облаков. А вот первые два были, как на ладони. По второму этажу этажу ходил Мидорима и периодически наклонялся, будто ища что-то. Бурчал себе под нос будничные вещи по типу: «Надо разобрать эту сложную тему по алгебре», «Зайду сегодня в магазин», «Где же мой талисман?», а пламя вокруг будто не его проблема. Распасовщик не задумался тогда, как он услышал негромкий голос сквозь потрескивание балок с расстояния сорока метров. Возможно задумавшись, Куроко бы понял, что «вечно осознанные сновидения» дали сбой и сейчас парень просто не понял, что находится не в реальности… Но вместо этого голубоволосый перевёл взгляд на противоположное крыло, стараясь со всех сил удержаться на ногах с во всю уже трясущимся телом.       Там был Аомине. Он бродил, засунув руки в карманы брюк, и равнодушно осматривал всё вокруг со всё тем же скучающе-уставшим видом, изредка произнося: «Победить себя могу только я сам…» Он даже не обернулся, когда в паре метров от него обрушился потолок. В этот момент Фантом не выдержал и закричал, падая на асфальт, сквозь льющиеся слёзы: «Аомине-кун!!!..» На удивление тот услышал и даже перевёл свой взгляд точно на Тецую, тот самый безразличный, высокомерный взгляд, посмотрел пару секунд в голубые радужки, а после развернулся, ничего не сказав и ушёл в глубь здания. Внутри Куроко что-то сломалось. «Он же сам себя убивает!..»       На крыше, свесив ножки, сидел Кисе. В свете огня, как в свете софитов, он увлечённо рассказывал что-то камере, задорно улыбаясь. По первому этажу в панике носилась Момои, которая, кажется, единственная здесь осознавала, что они в горящем, мать вашу, здании, и по очереди кричала: «Ребята, нужно срочно уходить!» и «Дай-чан!!!», не замечая, как сама постепенно сгорает. Мурасакибара же сидел на самом крыльце, казалось, что ему ничего не стоит сделать пару шагов своими длинными ногами и он будет спасён. Но он не двигался с места, всё так же поедая сладости, в то время как начинали загораться его фантики, одежда волосы…       Состояние Куроко не возможно было описать. Он увидел самое страшное в своей жизни. В горле ком, по телу дрожь, на глазах слёзы, потрёпанный вид, а сердце разрывается от невыносимой боли и необъяснимой вины. Его друзья умирают из-за него. И не важно, что он прибежал только пять минут назад и к пожару не имеет никакого отношения, не важно, что его товарищи сами не хотят спасаться, всё равно во всём виноват один лишь Фантом и никак иначе!!! Парень поднимается на ватных ногах и уже делает первый шаг, чтобы рвануть в горящее здание, как его кто-то останавливает, хватая за запястье. — Не стоит, Тецуя.       В тот момент голубоглазый, кажется, понял, где слышал этот голос.