Теперь в моих снах ты

Встанет море, звеня. Океаны — за ним. Зашатает меня вместе с шаром земным! А уснуть захочу, после долгих погонь я к тебе прилечу — мотыльком на огонь. Пусть идут, как всегда, посреди мельтешни очень быстро — года. Очень медленно — дни. Роберт Рождественский.

Является ли авантюрное, спонтанное, неожиданное даже для самого себя решение осознанным? Может ли решение, выбранное за несколько секунд, быть поступком, о котором не надо будет сожалеть через минуту, две, через часы, дни и годы? Может ли решение, на которое указало лишь сердце, быть верным? Гермиона давно не задавала себе этих вопросов. Слишком давно она действовала исключительно обдуманно и дальновидно, с точным расчетом, полагаясь на свой холодный ум. Но когда Гермиона проснулась утром, она почувствовала, что всё изменилось. Благодаря человеку, бросившему слова, которые не должны были ранить её — бывшего мракоборца, хорошо научившегося не принимать ничего на личный счет, защищая собственное душевное спокойствие. Человеку, взаимного доверия от которого ждать было просто глупо. Благодаря человеку, который никогда не совершал необдуманных поступков. Той ночью ей не снилось кошмаров. То ли потому что в вечерней дреме она уже их видела, то ли потому что человек, умирающий в том сне, разбудил ее и провел ритуал. Яркие лучи солнца разбудили ее. А после воспоминания прошедшего вечера обрушились на нее волной из чувств и образов. Первый, о ком Гермиона подумала этим утром, — Северус Снейп. Теперь он точно перестал быть малознакомым человеком из прошлого. Больше шести лет он был для нее просто учителем зельеделия, ненавидящим Гриффиндор и вечно мрачным. Потом, когда все узнали правду о его роли в прошедшей войне, она почувствовала, что совершенно ничего не знала об этом человеке, как будто он был очень и очень далек от нее. Ведь так и было, несмотря на то, что она прижимала рану на его шее, единственная навещала его в больнице поначалу, единственная, кто не захотела поверить и оказалась права потом. Но кем же он стал теперь? Мужчиной, за маской безразличия которого иногда она замечала глубокие чувства, и надеялась, что прошлый вечер был тому подтверждением. Мужчиной, который незаметно стал ее единственной надеждой в борьбе с безумием, приходящем из сновидений. Мужчиной, вытянувшим ее вчера из безнадежного омута тоски. Мужчиной, которого она так хотела и в то же время так боялась увидеть. Эта мысль буквально заставила ее подскочить с кровати. Правда, она тут же одернула себя, ведь сейчас раннее утро. К тому же в последнюю пятницу октября, неожиданно теплый и ясный день, уроки у студентов отменили в связи с матчем по квиддичу между Гриффиндором и Слизерином. Всё больше погружаясь в мысли, Гермиона незаметно для себя снова улеглась в кровать, откинувшись на мягкую подушку и укрывшись одеялом. Она повернулась на бок и подложила под голову правую руку. Невольно провела подушечками пальцев по коже предплечья, где прикасались вчера его пальцы. Здесь, под его сильной, холодной ладонью, вчера появлялись узоры ритуала. Сейчас, когда эмоции прошедшего дня поутихли, а разуму не мешала усталость, Гермиона понимала, что ее согласие на проведение ритуала было не очень то обдуманным решением. Она ведь раньше ничего о нем не знала. А вдруг у него есть последствия или побочные эффекты? Вдруг оно настолько темное, что сравнимо с авадой, а ведь свершение таких заклинаний не проходит даром для волшебников и их душ? Она почувствовала невероятно сильную необходимость выяснить всё, что знает магическое общество об этом обряде. Поэтому сразу же после завтрака в Большом Зале, на котором профессора зельеделия не наблюдалось, Грейнджер уверенным шагом направилась в библиотеку, где, как она и ожидала, было совершенно пусто в такой час. Гермионе пришлось перерыть множество книг, в том числе в запретной секции, прежде чем она нашла подходящую. В книге, рассказывающей о различных древних и не очень обрядах, несколько страниц было посвящено нужному ритуалу. Гермиона принялась читать, не отходя даже от полки, на которой стояла книга. Вначале была основная информация о нужных движениях палочкой и заклинании. Далее были представлены условия ритуала, которые он как раз и поведал ей. После шла история создания и использования этого ритуала, о том, что он не пользовался особой популярностью, так как требовал только добровольного соглашения, а это не практиковалось среди темных волшебников. По этой же причине опасным он не считался, но всё же входил в список запрещенных и темных. Оставался последний абзац, который повествовал о том, что действие ритуала можно снять и наложить заново без каких-либо последствий. На этом глава, посвященная этому обряду, заканчивалась. Гермиона ещё несколько раз перечитала немногочисленные строчки текста, вчитываясь в каждое предложение, но ничего больше, чем уже знала, не нашла. Это взволновало Гермиону и не давало нормально сосредоточиться хоть на чем-то. Так что оставшееся время до матча она провела в хождениях по комнатам, накинув на плечи одеяло и погружаясь в безрезультатные рассуждения. Но вот команды начали выходить на поле для разминки, а на трибунах собираться толпы болельщиков. Так что, заставив себя не надевать шарф с цветами Гриффиндора даже в память о былых временах, Гермиона оделась, взяла теплую мантию и присоединилась к учительскому составу. Прежде чем занять свое место, она оглядела трибуны несколько раз. Но вопреки всем ожиданиям декана Слизерина Грейнджер не увидела. В некоторой растерянности она опустилась на свое место рядом. С каждой минутой его отсутствия на матче Гермиона всё сильнее чувствовала опустошение внутри. Игроки команд, носящиеся на метлах мимо трибун, стали просто размытыми силуэтами перед взглядом Гермионы, устремлённым на поле, но невидящим, что там происходит. Только когда профессор Вайс встал, чтобы похлопать победителям, и случайно задел ее плечом, Гермиона опомнилась. Она тряхнула головой и последовала примеру коллеги. Ликование болельщиков на секунду оглушили ее. Куда ни глянь, везде были красные и жёлтые цвета. Гриффиндор победил, и Гермиона слабо улыбнулась, когда кто-то слегка похлопал ее по спине. Как по команде вскоре поднялся ветер, а небо заволокло тучами. Все тут же поспешили скрыться в замке, не желая промокнуть под дождем. Зайдя в свои покои, Гермиона сняла мантию и разожгла камин. Подвинула кресло к окну и забралась на него с ногами, укрывшись пледом. Решив, что может позволить себе потратить один день исключительно на себя и отдых, она призвала заклинанием книгу. Чтение помогло ей отвлечься, иногда она поднимала взгляд и просто смотрела в окно, где дождь и не думал прекращаться. Мысли о Северусе не отпускали ее до самого вечера. Заснула Гермиона рано, дождь всегда действовал на нее, если не успокаивающе, то усыпляюще. * * * Удачный выходной оказался очень кстати для Северуса, ведь неделя была довольно загруженной. Никакого желания смотреть на матч по квидиччу, проходивший в этот день, у него было. Команда Слизерина в этом году была почти безнадежна, а вытерпеть восторг и ликование Гриффиндорских болельщиков — выше его сил. Так что весь день был в его распоряжении. Когда в воздухе запахло сыростью, а в подземельях послышался топот ног разъярённых Слизеринцев, Северус не сдержал злорадной ухмылки. Наложив заглушающее заклинание, он отложил книгу, которую читал всё это время и прошел в собственную лабораторию. Вторую часть дня Снейп потратил на приготовление зелья по заказу давнего знакомого. Пожалуй, только от этого человека он всё ещё готов был брать заказы. К тому же они поступали всего раз в месяц. Было уже темно, когда Северус закончил работу. Налив себе стакан огневиски, он вытянул ноги в кресле перед незаженным камином и выдохнул. Подумав, что можно отправить заказчику сову с небольшой посылкой, куда поместятся все зелья. Северус ещё некоторое время прислушивался к звукам за пределами его покоев, но замок отзывался только тишиной. Не желая растягивать это ещё на день, Снейп оставил стакан на столике, а сам встал и направился в совятню Хогвартса, прежде поставив на маленьких этикетках на каждой склянке с зельем буквы «СС» и упаковав посылку. По пути туда Северус никого не повстречал. Темные коридоры замка окружили его только глухой пустотой. Кажется, дождь немного поутих, но всё равно оставил после себя приятную прохладу, наверно, в последний раз этой осенью. Дальше будет становится всё холоднее, а дожди будут приносить только сырую зябкость, от которой в подземельях не спасает даже огонь камина. Северус с наслаждением вдохнул свежий воздух. Отправив свою посылку со школьной совой, он быстро покинул шумное и полное перьев помещение и направился обратно, в свои покои. Когда ему оставалось несколько шагов до лестницы, ведущей в подземелья, до его слуха донёсся какой-то слабый звук. Северус остановился и прислушался. Сначала он подумал, что ему показалось. Потом предположил, что это причудливые искаженные завывания ветра за стенами замка. Но когда до боли знакомый голос сорвался на крик, сомнений у него не осталось. Быстро преодолев расстояние от лестницы до кабинета защиты от темных сил, Северус распахнул дверь. Перешагивая через две ступеньки узкой винтовой лестницы, уже через несколько секунд он оказался в гостиной личных покоев и наложил заглушающее заклятие. Перед ним оказался выбор между двумя закрытыми дверями, но снова раздавшийся всхлип указал на нужную. Северус медленно открыл дверь в спальню и остановился. Гермиона лежала на боку, ее руки были сжаты в кулаки, а на лице проступила гримаса боли и муки. Одеяло укрывало только ее ноги, открывая вид на темные пижамные шортики и широкую футболку. Распущенные каштановые волосы разметались по подушке. С его губ безконтрольно сорвался еле слышный хриплый выдох, когда Гермиона снова всхлипнула. Ее ладони сжались ещё сильнее, хотя казалось, что мышцы и так не выдерживают такого напряжения. Тут Северус почувствовал холод в правой руке, на которой стал проявляться узор ритуала. Ещё немного и ее потеря энергии, за которой следовало использование его собственной, станет бесконтрольным даже для него. Северус подошёл к кровати и, сев на самый край возле девушки, аккуратно тронул ее за плечо. Она не проснулась, но, кажется, в ее сне это движение было подобно сильному удару. — Гермиона, — негромко позвал Северус, не желая ее напугать, и аккуратно потряс ее. Она вздрогнула и открыла глаза. В них плескался дикий ужас, безумие. В следующий миг Гермиона резко села, пытаясь действительно проснуться. Грудь жгли подкатывающие слезы от невыносимой боли, испытанной во сне. Даже в темноте Северус видел, как всё ее тело сотрясала дрожь. Ее дыхание было рваным и неглубоким. Она смотрела прямо ему в глаза, но видела только мрак, пока не привыкла к темноте. Северус сам не заметил, как перед его глазами пронеслись образы из ее головы. И что-то внутри шевельнулось, когда он понял, почему Гермиона была в таком состоянии. Это был день битвы Хогвартс. Воющая Хижина. Северус смотрел на себя со стороны, когда змея впилась в его шею. Когда его тело упало, и из раны полилась кровь рьяным потоком, в Хижину вбежала Гермиона. — Нет, Северус, нет! — ее крик отразился звоном в его ушах. Она подбежала и села на пол рядом со Снейпом, истекающим кровью, кажется, не обращая внимания на змею и Волдеморта, притаившегося в темному углу незаметной тенью. Северус смотрел, как умирал и как храбрая и глупая девочка пытается его спасти. Но у кошмаров не бывает хороших концов. Он умер, а ее отдали пожирателям смерти для всевозможных развлечений. Обычным насилием это никогда не ограничивалось. После таких «развлечений» жертвы обычно молили о смерти. Страшные картинки проносились перед его глазами, позволяя мельком увидеть все пытки и мучения Гермионы, пусть и во сне. Северус закрыл глаза. Он снова видел только спасительный мрак, обрамляющий ее силуэт. Только через несколько секунд она поняла, кто её разбудил. Все силы ушли на секундную неудачную попытку сдержать подступающую истерику. Но она не услышала своих всхлипов и стонов боли, наполненных страхом. Ее лёгкие вместо смрада крови вдруг заполнил свежий запах дождя и трав. А вместо пробирающего до костей холода, она почувствовала тепло. Тепло его тела. Северус притянул ее к себе и обнял. Она чувствовала, как его сильные руки крепко прижимают ее, не давая вырваться из этих объятий, успокаивающих своей надломленностью, безнадежностью. Он принял в тот момент всю ее боль и страдания. Не пытался успокоить или утешить. Просто позволил спрятать все слезы у себя на груди. Гермиона чувствовала себя ужасно, но в его руках это становилось как будто не таким важным, будто отходило на второй план. Она чувствовала, что Северус понимал ее, понимал, что легче, когда твою слабость не видят. Но вместо того, чтобы уйти и оставить ее одну, он нашел другой выход. Она чувствовала его сильные руки на своей спине и тепло его тела даже через сюртук, к ткани которого прижималась щекой. Она чувствовала себя в безусловной, бесконечной безопасности. Они сидели так до безумия долго. Просто потому что отпустить грозило для обоих снова утонуть в своей боли, о которой оба смогли забыть в объятиях друг друга. Северус аккуратно опустил Гермиону на кровать, только когда услышал ее мерное дыхание. Она заснула. Заснула в его руках. Несколько секунд Северус смотрел на нее, после чего встал и вышел, но остановился на пороге, так и не закрыв дверь. Бросил взгляд на ее расслабленные черты лица и вспомнил ее кошмар. Она проснется и всё вспомнит. И будет жить с этим до ужаса реалистичным вымыслом день за днём. А потом вспомнит, что Северус тоже пожиратель смерти. Ему тоже приходилось пытать и убивать людей, и она это знает. А потом пожалеет, что не закрыла заклинанием дверь в свои покои. Он не смог защитить ее во сне, но сейчас может попытаться. Естественно это не будет постоянным выходом, но сегодня Северус оказался здесь и не мог просто уйти, бросить ее. Пусть это останется в темноте этой ночи. Пусть этот сон перестанет существовать для нее завтра, хоть ущерб ее энергии всё равно нанесен. Пусть только Северус и окружающий его мрак будут знать об этом. Помнить об этом. Северус подошёл к кровати и склонился над Гермионой. Тихий голос нарушил безмолвную тишину. — Обливэйт. * * * Субботним утром Гермиона очнулась от спокойного и потому невероятно приятного сна, и поняла, что чувствует себя лучше, нежели после пробуждения раньше. Привычная головная боль и усталость исчезли, когда она обратилась к магии ритуала. Это было несложно, ведь она чувствовала магию Северуса, как и свою, просто ощущения были другими. Когда она окончательно пришла в себя и вспомнила вчерашний день, ее несколько растерянная опустошенность снова сменилась волнением. Как спокойный, тихий дождь сменился этим утром яростным ветром, несущим неизвестность. Как будто недавно что-то важное произошло, но она это упустила. Сильное чувство. Как будто… Гермиона напрягла память. Что такого вчера случилось? Северус Снейп не пришел на матч по квидиччу, она не видела его целый день, но… Тут мысль резко оборвалась. Предприняв ещё несколько попыток, Гермиона бросила это дело. Но от чувств не так легко избавиться. Гермиона чувствовала, что Северус перестал быть… чужим. И ей тут же захотелось… увидеть его. Ее взгляд упал на правую руку, и ее поразила неожиданная мысль. А что если это желание увидеть человека, чьей магией может теперь, благодаря ритуалу, пользоваться, обусловлено самим ритуалом? Вчера Гермиона не нашла ни слова о каких-то подобных последствиях этого ритуала. Она вспомнила всё множество книг, прочитанных вчера, но ничего подобного там не было. Ритуал определенно связывал их энергии, но означало ли это что-то большее, она так и не узнала. Но один человек точно должен знать ответ на этот вопрос. Гермиона с трудом дождалась времени, когда нежданный визит не был бы расценен как неуважение, оделась и быстрым шагом, не давая себе передумать, направилась к лестнице, ведущей в подземелья. Секундная тишина после ее негромкого стука в дверь заставила Гермиону усомниться в своем решении и на шаг отступить. Но секунда — это слишком мало, чтобы успеть передумать. — Гермиона? — профессор Снейп стоял на пороге своего кабинета. Он опять был таким… отстраненным, холодным. Неужели он жалеет? Эта мысль промелькнула в голове Гермионы, прежде чем она успела осознать. — Северус, доброе утро, — она как могла старалась придать своему голосу уверенности. — Простите, что без приглашения и в выходной день, но не уделите ли вы мне несколько минут? Я хотела задать пару вопросов по поводу ритуала. — Проходите, — как будто ждал, что она непременно придет к нему с такой просьбой, ответила Снейп, пропуская ее в комнату. Гермиона сделала несколько шагов и повернулась к Северусу. Сделала глубокий вдох, чтобы успокоить быстрое дыхание. — О чем же вы хотели спросить? — дверь за спиной мужчины уже была закрыта. — Я прочитала все материалы об этом ритуале, которые смогла найти. — Разумеется. — Но я всё ещё не понимаю, как… действует эта связь. Северус вздохнул. — Вы получаете доступ к моей магии. Он ограничен, так как я сильнее. — Да, но несёт ли это за собой другие… эффекты? — Гермиона старалась не отводить от него глаз, чтобы не выдать своего смущения. — Например? — уголки губ Северуса дернулись в еле заметной усмешке. — Не знаю, как у других обрядов, возможно, — несколько замялась Гермиона. — Пожалуйста, скажите, если что-то знаете. Я должна знать. Северус качнул головой и сделал шаг вперёд, приблизившись к девушке. — Зачем? — всего на сантиметр он нарушил границы расстояния, позволенного обычным коллегам. — Вы что-то почувствовали? Его обсидиановые глаза, наполненные неизвестностью, читали ее, словно открытую книгу. Так казалось Гермионе. Как будто ее мысли опять слишком громкие. Северус не отрываясь смотрел в ее глаза цвета карамели и не понимал, почему она не возводит хотя бы минимальные окклюментные щиты. Хочет, чтобы он увидел то, что она не может сказать? Или она что-то помнит? Гермиона не знала, что ответить. Действительно она что-то почувствовала? Или это ее воображение превратило обычное чувство благодарности в нечто большее? Вопросов не осталось, вообще никаких мыслей не осталось, когда ее взгляд упал на его губы. Тонкие, плотно сжатые, такие чувственные губы. — Намерения, — Северус отвёл взгляд и прошел мимо Гермионы, — лежат в основе любого действия, — он сел за стол и подвинул к себе стопку непроверенных работ учеников. — Этот ритуал нацелен только на использование чужой энергии. Ничего больше. Гермиона судорожно выдохнула и кивнула. — Спасибо, Северус. Хорошего дня. — И вам, — Снейп уже не смотрел на нее, читая чей-то реферат. Оказавшись в своих покоях, Гермиона медленно на этот раз выдохнула. Облегчение от услышанной информации об отсутствии какой-либо иной связи утонуло во взволнованном непонимании. Отрицать очевидное всегда казалось Гермионе очень глупым. Нужно просто принять всю правду и обдумать ее. Но сейчас ей это казалось невыполнимо трудно. Ведь тогда пришлось бы признать, что она действительно что-то чувствует, и ритуал не имеет к этому никакого отношения. Что-то, что можно было бы назвать притяжением к человеку в мире, где нет магии. Что-то, чего Гермиона не понимала, но явно, отчётливо чувствовала.