Завещание Сэнди Ривел

Размеренный стук колес разбавлял тишину, образовавшуюся в салоне машины спустя 3 часа езды. Дорога ближе к ферме становилась всё ухабистей, поэтому пожилой мистер Пауэр сбавил скорость, с особой тщательностью следя за кочками. Сквозь толстое стекло очков он краем глаза наблюдал и за внуком, что сидел на соседнем месте, плотно пристегнутый всеми ремнями безопасности. Юный Николас изо всех сил сдерживал желание как можно сильнее почесать правое колено, поэтому одной рукой подпирал щеку, а второй теребил пуговичку от синего джемпера. Чтобы отвлечься от надоедливых мыслей о злополучном колене, мальчик посмотрел в окно, но стекло опустить не решился, растерянно заморгав. Спустя ещё один час езды, мистер Пауэр расправил плечи, прохрустев суставами и на его лице появилась довольная улыбка. У глаз сразу же образовались характерные для старика морщинки, но, когда Николас посмотрел на дедушку, те успели исчезнуть. — Ты наверняка проголодался, Ники, — начал мистер Пауэр, встретившись со внуком взглядами, — мы уже подъезжаем, через пару минут сможешь увидеться с бабушкой, уж она то тебя накормит. — Спасибо, — мальчик сдавленно улыбнулся, но продолжать диалог не решился. Спустя пару минут, собственно, как и пообещал Пауэр старший, перед глазами мальчика развернулась смутно знакомая картина. Среднего размера домик стоял у дороги, огражденный деревянными балками по бокам, но не закрытый спереди. Потерянной среди поля ржи, такого же солнечного цвета, домик терялся на фоне красного амбара, стоявшего чуть поодаль. Машина остановилась, резко заглохнув и Николас с трудом сдержал облегченный вздох, так как вовремя понял, что это раскроет его слабость. Будучи взрослым не по годам, Пауэр младший по своей угрюмости мог сравниться разве что с бабушкиным псом Стивом, щеки и уши которого настолько обвисли, что животное всегда казалось сонным и недовольным. Полное безразличие к своим хозяевам и вечно утомленный взгляд были неразлучными друзьями пса и даже приезд нового человека не вызвал в Стиве желание проверить обстановку и переменить настроение. Николас, после недавней смерти родителей, стал очень похож на недовольного пса Стива, именно поэтому их встреча сулила либо взаимное негодование, либо большую дружбу. Дверца машины открылась с тихим скрипом и мальчик повернулся к выходу, ощущая на коже свежий летний ветерок. Шум покачивающихся колосков и шелест далеких деревьев тут же застигли Николаса врасплох. Он отстегнул ремни и, уперевшись руками в сиденье пододвинулся к выходу, высунув голову. Солнечные лучи осветили лицо мальчика, заставив того зажмуриться. Стрекот кузнечиков и далекое гортанное завывание жаб дали понять, что где-то в округе находится водоем. — Ты готов, Ники? — совсем рядом спросил мистер Пауэр, уже развернув специальное кресло на колесиках, на покупку которого старая пара отдала все свои накопления на черный день. Николас сжал пальцами уже влажную от пота сидушку. Он в который раз попытался пошевелить ногами, но те не хотели слушаться, вызывая внутри мальчика жгучее негодование, бурлящими потоками доходящее до горла. Мальчик прикрыл глаза и без особого желания, явно преодолевая свою гордость, кивнул мужчине. Его дедушка обладал достаточной силой, не смотря на свой преклонный возраст, чтобы вытащить Пауэра младшего из машины и усадить в новое кресло, ставшее для мальчика тюрьмой. Будучи не только сильным, но и проницательным мужчиной, мистер Пауэр догадывался о чувствах внука, поэтому без лишних расспросов повез того в сторону домика. Стив всё-таки открыл один глаз, взглянув на бледного мальчика со светлыми волосам, но не найдя ничего интересного в новоприбывшем, опять уснул, лишь недовольно фыркнув. Эту ночь Николас провел вместе с бабушкой, которая так соскучилась по внуку, что не отходила от него ни на шаг и отказалась оставлять его одного. С усилием сдерживая слезы, миссис Пауэр находила во внешности внука черты своей дочери. Сердце женщины продолжало кровоточить каждый раз, как только она вспоминала ту ужасную аварию, в которой погибли дочь и зять, а также чуть не распрощался с жизнью её единственный внук. — Ах, Никки, — вздыхала та, когда мальчик касался своего колена, но тут же хмурился и одергивал руку, — хочешь я тебе почитаю? В такие тяжелые времена нужно всегда обращаться к Евангелию, там мы найдем спасение, Никки, только там. Николас на это согласно кивал, но с каждым таким днем, всё больше терял веру, что в такой ситуации можно действительно найти спасение. Спустя несколько дней, когда дедушка уходил в поле, а бабушка пропадала на хозяйстве, Николас нашел своё любимое место в доме. Он вставал в 5 утра, когда солнце ещё не слепило так ярко, а капли росы оседали на траве, заставляя воздух содрогаться от летней прохлады. Юный Никк поджидал, пока дедушка закончит собирать корзинку с едой, чтобы было чем перекусить на поле, и после этого аккуратно заглянет в комнату к внуку. Тогда мальчик уже сидел в любимом джемпере и ждал, что вот сейчас его вывезут в западную часть дома, и оставят рядом с большим окном, из которого открывается вид на проселочную дорогу и далекую соседскую ферму. Мальчик проводил весь день, наблюдая за дорогой, но каждый раз его сердце содрогалось толи от злости, толи от боли, когда на глаза ему попадались соседские дети. В своем привычном составе, а именно два мальчика, на вид 15 и 13 лет, и три девочки, 13, 12 и 10 лет соответственно. Все они каждый раз весело пробегали вдоль дороги, девочки громко хохотали, а мальчики тащили на спине белые кульки. В такие моменты Николас отодвигался к стене, выглядывая из-за угла, чтобы остаться незамеченным. Его душа была отравлена несправедливой завистью к людям, которые могли спокойно бегать или играть в салочки. Неужели он и вправду, больше никогда не сможет испытать то чувство от долгого бега, когда в легких не хватает воздуха, а в мышцах образовывается приятная тяжесть и дрожь, когда счастье разливается по телу? — Нужно почитать, — шептал Николас, прикрыв глаза, — нужно почитать, почитать… И руки его сами тянулись к книгам, листы которых он по началу перелистывал с особой злость, вызванной несправедливостью жизни, а в конце сожалел о каждом резком движении, поглаживая шершавую обложку. Слезы выжигали глаза, но мальчик не поддавался слабости, ожидая, когда придет дедушка и сможет рассказать, что интересного произошло сегодня. Прошла ещё одна летняя неделя, которую Николас проводил в доме, иногда обмениваясь из окна злобными взглядами с надоедливым псом Стивом. Тот, возможно чувствуя слабости мальчика, стал чаще выходить из будки и бегать у окна, делая вид, что ловит стрекоз. Пару раз, Стив даже услышал как Николас ругается на него и угрожает прибить, показывая детский кулак, однако это не произвело впечатление на старого пса. В середине второй недели, Николас по обыкновению сидел у окна, бабушка в этот день возилась на кухне, желая порадовать внука вкусными булочками, благо муки у них было предостаточно. Наблюдая за дорогой юный Никки ждал, когда пробегут соседские дети, которые появлялись всегда в приблизительно одно и тоже время. Возможно старшие из них ходили работать на поле, а младшие просто были рядом. И вот, пятеро детей появились на горизонте, о чем-то взволнованно переговариваясь. На этот раз, не только мальчики несли белые кульки, но и в руках девочек был какой-то сверток. Николас наклонился ближе к окну, касаясь стекла лбом, его сердце замерло, словно над обрывом, а потом забилось с неимоверной скоростью, когда дети неожиданно свернули с дороги, прямо в сторону дома мистера Пауэра. Полной компанией они прошли по тропинке, поднялись по ступенькам и оказались на пороге, куда Николас заглянуть не мог, в силу ограниченности вида. Он нетерпеливо поерзал на стуле, пытаясь унять громкое сердце. Посмотрел в коридор, порываясь позвать бабушку, но тихие голоса за дверью не позволили ему это сделать. Николас боялся быть обнаруженным в своем тихом и тайном месте. Звонок. Николас вздрогнул, тут же посмотрев в окно, а потом обратно в коридор. Бабушка выглянула из кухни, выпрямляясь и выходя на встречу гостям. Она прошла по коридору, подмигнув внуку, а затем скрылась у двери. Николас напряг слух. Щелчок. Мисси Пауэр открыла двери, громко ахнув. Совсем рядом с мальчиком завязался диалог и, хоть он в нем не участвовал, Николас слушал его с большим волнением, словно все эти люди собрались вокруг него. Нет, больше. Словно они пришли поговорить с ним, что было бы глупостью, ведь к таким как Ники сверстники относятся с опаской. Дети что-то говорили с большим возбуждением и юный Николас на мгновение словно очнулся от страшного сна, ощутив себя живым, но как только двери закрылись, а бабушка вернулась с белым свертком, это ощущение пропала. — Какие милые эти Ривел, — сказала женщина, не сдерживая улыбки, — принесли нам пирог. Она посмотрела на внука, желая показать ему сверток, но тот с таким возбуждением прильнул к окну, наблюдая за детьми, что женщина только качнула головой, уходя обратно на кухню. Николас же смотрел на детей, вчитываясь в каждое лицо и впитывая радость каждого. Он с таким забвением изучал двух мальчишек, что не заметил, как на него посмотрела пара зеленых глаз, остановившись. Это была десятилетняя Сэнди, самая младшая из семьи Ривелов. Она держала в одной руке игрушку, а другой сжала ладонь старшей сестры, сама не веря, что увидела нового человека. Он казался таким счастливым, наблюдая за всеми ее братьями и сестрами из окна, что Сэнди также радостно улыбнулась, наблюдая за мальчиком. Их взгляды встретились. Николас не сразу понял, что девочка и правда смотрит на него, а когда осознание пришло, то его улыбка померкла и он тут же задернул окно толстой шториной, прячась. Его сердце громыхало в ушах, а во рту всё высохло, словно он не пил воды неделю. Улыбка Сенди не померкла. Она лишь удивленно вскинула брови, не ожидая такой реакции. Старшая сестра уже спускалась по лестнице, ведя девчушку за собой. […] Раскладывая каждую куклу в кроватку рядом с собой, Сенди думала о мальчике, которого увидела в окне соседей. — Ты не понимаешь, Лизи, — отнекивалась она, когда сестра шутила про солнечный удар, — он правда был там, я это точно знаю. Думаю, это тот внук миссис Пауэр, о котором она рассказывала маме, помнишь? — Если это правда, то он должно быть не может ходить… — Лизи, старшая из сестер, затихла, обдумывая свои слова, — думаю он стесняется, поэтому смотрел с окна, если это правда было. — Это было! — вскрикнула Сенди, и чуть тише добавила, — я знаю так много сидячих игр, наконец-то можно будет поиграть в них хоть с кем-нибудь. Девочка положила последнюю куклу, у которой не было руки, на кровать и бережно её погладила по щеке. Сенди любила свои куклы, но ещё больше любила заботиться о них. Каждая из них досталась девочке от сестер, поэтому все игрушки были старые и местами поломанные. Сенди особенно жалела больных кукол и с трепетом относилась к каждой из них, укрывая одеялом и обнимая чаще остальных, чтобы они не обижались. На следующий день, когда семья Ривел возвращалась с поля, Сенди упросила Джона, самого старшего брата, зайти к миссис Пауэр, чтобы познакомиться с её внуком. Когда они остановились напротив двери, все опустили взгляд на младшую сестру и она, нисколько не испугавшись, храбро постучала в дверь, тут же отступив на шаг. Дверь открыла миссис Пауэр, она убрала прядь волос в прическу и вежливо спросила цель их визита. — Вы рассказывали матушке, что к вам скоро должен приехать внук. Я хотела сказать, что, если будет можно, то я бы хотела с ним поиграть… если он, конечно, будет не против, — сказала Сенди, сжимая в руках плюшевую куклу. — Милая, он уже приехал, но, к сожалению, не сможет играть. У него проблемы с ножками. — Я могу играть с ним сидя, — предложила девочка, уже готовясь услышать отказ, — ему будет очень весело, я обещаю. — Я даже не знаю… — Вы можете поставить ему кресло на пороге, под крышей, тогда солнышко не напечет и вы всегда будете знать, где ваш внук. — Ох, Сенди, ты такая хорошая, — проговорила миссис Пауер, погладив девочку по голове, — я спрошу у Ники, надеюсь он примет твое предложение, милая. Следующий день Сенди с нетерпением ждала, когда же закончится работа на поле и она сможет пойти к миссис Пауэр и её внуку Ники. Будучи доброй и открытой девочкой, Сенди приготовила свои самые любимые куклы, чтобы поделиться с новым другом, однако, когда пришло время, девочка не увидела никого на пороге. Она также постучалась в дверь, но миссис Пауэр сказала, что Николас чувствует себя дурно, поэтому не хочет играть. — Можете передать ему это? — спросила девочка, подавая старушке свою самую ухоженную куклу с бантиком, которую Сенди очень любила и спала с ней каждую ночь. Миссис Пауэр приняла куклу, пообещав отдать её Николасу. На следующий день ситуация повторилась. Сенди отдала свою деревянную саблю, которую получила от брата. Такая процедура стала обыкновенной на протяжении двух недель. Сенди приносила игрушки или цветы, которые настойчиво передавала Николасу… мальчик в ответ очень смущался, затем, переборов приступы злости, он всё-таки рассматривал вещи, глубоко в душе удивляясь настойчивости этой девочки. Спустя пятнадцать дней, когда Сенди радостно бежала к двери дома Пауэров, что-то изменилось. Не успев снизать скорость, девочка подбежала к крыльцу и чуть не упала, наткнувшись взглядом на сидевшего в кресле-качалке Николаса. Мальчик настороженно следил за менявшимися эмоциями Сенди Ривел и в любой момент был готов пожалеть о своем решении, выйти на улицу. — Привет, я Сенди, — с улыбкой сказала девчушка, и протянула руку, чтобы поздороваться как взрослая. Ники с сомнением протянул свою и осторожно пожал ладонь девочки: — Я Николас Пауэр, — ответил он. Теперь, Сенди стала частым гостем семьи Пауэров, постоянно играя с Николасом и рассказывая ему о чем-то своём. Целый месяц они общались и играли, становясь хорошими друзьями. Даже пес Стив выходил из будки, когда прибегала Сенди. Она радостно гладила его и чесала за ушко, а Стив довольно улыбался, поглядывая на недовольного Николаса. Тот не забыл о своих угрозах и готов был хоть сейчас проучить негодного пса. — А знаешь, — начала в один из теплых дней Сенди, посматривая на яркое солнце, — я верю, что все люди, которые погибли, не ушли навсегда. Думаю, что их души поселились на солнце и поэтому оно так светится и греет нас. — Если долго смотреть на солнце, то можно ослепнуть, — заметил Николас, вспомнив про смерть родителей и тут же сжав колено, — думаю, если человек умер, то он умер. Больше ничего нет, он просто перестает существовать. — Это очень печально, Ники, почему ты так думаешь? — Потому что я потерял родителей, — прошептал мальчик, сдерживая горькие слезы. Он отвернулся, чтобы Сенди не смотрела на него и не увидела слабости, — ты всё равно не поймешь… Девочка замерла, погладила по волосам куклу и также тихо произнесла: — Папа ушел на войну 3 года назад, мы пишем ему письма каждую неделю, но он возможно их не получает, — Сенди всхлипнула, по детски вытерев лицо ладонью, — но я верю, что бы не случилось, он всё равно поселится на солнышке и будет греть матушку, Джоша, Лизи и всех-всех-всех. Такие разговоры были редкими, но все-таки случались. В основном, Сенди удавалось развеселить Николаса своими шутками и задобрить его сердце заботой, которую она любила дарить просто так. В один из дней, она, вместе с мистером Пауэром, вынесла кресло Ники во двор, напротив поля из ржи. Мальчик просидел так весь день, слушая шум колосков, ощущая на себе летний ветерок и вкушая запах травы. Это его успокаивало, а присутствие Сенди немного подбадривало, но каждый раз, когда он оставался один в комнате, по среди ночи, его охватывала такая печаль, что он давал волю эмоциям и плакал, расчесывая соленые от слез щеки. — Чем ты занят сегодня, Ники? — спросила девочка в один из июльских дней, которые она любила проводить в окружении игрушек и друга, которому нужно её присутствие. — Пишу завещание. — А что это? — Это письмо, в котором ты отдаешь всё что у тебя есть людям, которых ценишь и любишь. — В таком случае, я тоже напишу завещание. Николас перевел темный взгляд на девочку, вздохнув: — Оно тебе не понадобится. — Но, ты же пишешь. Зачем оно тебе? Внутри Николаса медленно начала вскипать злость. Он прикрыл глаза, сжав колено, которое на самом деле не чесалось, но мальчику казалось всё наоборот: — Ты же видишь мои ноги, я не могу ходить, зачем нужна такая жизнь, Сенди? — Любая жизнь нужна, а твои ножки, это просто особенность, они не должны помешать тебе быть счастливым, Ники. — Ты не понимаешь, я не смогу стать счастливым, у меня нет для этого возможностей. Я даже летом не могу насладиться… — мальчик посмотрел на горизонт, замечая вдалеке тучи, — скоро пойдет дождь, тебе пора возвращаться домой, Сенди. Как бы Николас не пытался, но своей заботой Сенди медленно развеивала то чувство несправедливости, которое проникло в голову мальчика после смерти родителей. Сенди ему правда помогала, именно поэтому, мальчик обиделся на юную подругу, когда та не смогла придти к нему в гости. Он ждал до поздна, но только через 3 дня узнал, что девочка уезжала с мамой в город, чтобы получить письмо с фронта. Вести были хорошими, отец Сенди был жив и писал, что скоро вернется. Девчушка была так счастлива, что всю время кружила вокруг друга, мило напевая песенку и смеясь. Ники радовался тоже, он даже подпустил к себе Стива, погладив пса, пока другие не видят. Лето проходило лучше, чем Ники ожидал в начале, но через пару недель, он вновь не дождался Сенди. На этот раз, когда он спрашивал у бабушки или дедушки про семью Ривел, они лишь молча переглядывались, не отвечая. Николас больше не видел их с окна, хоть и ждал каждый день. Когда мальчик уже подумал, что Сенди больше не хочет с ним играть, в их дверь постучали. Это было в один из тех летних вечеров, когда комары жужжат под ухом и сверчки очень громко поют свои песни. Николас был раздражен, но хотел увидеть Сенди, он был уверен, что это она. Бабушка прошла по коридору, открыла двери и тихо что-то сказала. Мальчик не слышал разговора, и в итоге двери закрылись. Он услышал тяжелые шаги и поднял взгляд на вошедшую в комнату бабушку. Её глаза были красными, а в руках она держала конверт. — Что это? — спросил Николас, не понимая, что происходит. — Ах, мальчик мой, — вздохнула бабушка, не удержав слезы, — оказывается, что в городе кто-то был болен испанкой и когда Ривелы поехали за письмом, они заразились. Это очень опасно, Ники, болезнь почти не видно, но на Сенди удалось заметить. Мы не говорили, потому что верили, что она справится, но, ох… — миссис Пауэр всхлипнула, подойдя ближе к внуку и протянув ему конверт, — мне так жаль Ники, так жаль. Только Сенди не справилась, только она… Николас растерянно заморгал, не веря в то, что слышал. Он тут же взял конверт и вскрыл его, желая прочесть, что всё хорошо, но первые слова причинили боль. «ЗАВЕЩАНИЕ СЕНДИ РИВЕЛ» Глаза Николаса застелила пелена слез, а его сердце замерло, так больно сжавшись, что мальчик не сразу понял, что задыхается от нехватки кислорода. Он с непониманием, обидой и болью сжал своё колено, сквозь слезы вчитываясь в завещание, на которое сам же натолкнул подругу. Он читал о то, что достанется матушке, Лизи, Джошу, любимой кукле и наконец, он нашел среди этих строк своё имя. «Моему дорогому другу Ники я завещаю своё лучшее лето и всё счастье, которое испытала за всю свою жизнь.» Голос у Николаса пропал, он прочитал эти строки несколько раз, с каждым словом ощущая, как рвется тонкая нить, которая держала его не плаву. Такой юный, но уже писал завещание, это так не правильно. Николас понимает это, только когда держит в руках такое же завещание от единственного друга. «Всё своё счастье» Куда ему его теперь девать? Он с радостью готов отдать счастье обратно и поделиться своим, лишь бы Сенди вновь постучала в дверь и радостно улыбнулась. Но произошло то, что исправить нельзя. Николас поднял голову, сжимая свои ноги, которые прикованы к креслу, и посмотрел в окно. Уже ночь, но завтра, когда встанет солнце, он сможет ощутить не только тепло единственной подруги, но и родителей. Смерть — это единственное, что изменить нельзя. Николас посмотрел на свои ноги, сжав в руке завещание. Спасибо, за лучшее лето, Сенди.