Амос смотрела в потолок. Кровать была мягкой, а постельное очень добротным, плотным, тёмно-синего цвета. Но у Амос даже на то, чтобы снять покрывало сил не хватило. Она смотрела в потолок. Потолок был красным.
Дом был хороший. Ей помогли перенести вещи. Люди и оборотни улыбались ей. Одна из оборотней спросила, нужна ли ей помощь, но Амос отмахнулась от неё. Всё было в порядке. Правда.
Башня пала. Декарабиан пал.
Но Селестия ещё не выбрала Архонта — Амос знала точно. Селестия оставила бы чёткий след, как в мире, так и в памяти людей. Невозможно забыть посланников. Посланники все, как один, были невероятно красивы. Нечеловечески красивы.
Белые волосы. Бледная кожа.
Амос медленно поднялась. Рядом с кроватью стояло большое зеркало в полный рост, которое перенесли из её старого дома. Оно запылилось немного, в закатном солнце пыль отливала красным. Наверняка Оливия постаралась, это было в стиле леди Лоуренс. Амос посмотрела на своё отражение.
Белые волосы. Бледная кожа.
Она могла бы быть одной из них.
А её ребёнок… Амос положила ладонь на слегка округлившийся живот. Тварь не умерла, его сердце билось в дисгармонии с сердцем самой Амос. Но сейчас она совершенно не чувствовала в нём божественности. Ни капли.
Ни той, что она сумела достать из медленно растворяющегося в мире Декарабиана, ни той, что Селестия отдала ей в качестве задатка.
Возможно, в иное время, в ином месте она бы любила этого ребёнка. Но сейчас он был обречён. Амос не обольщалась — новый Архонт, кем бы он там ни был, насколько бы добрым не был в глазах Мондштадтцев, конкурентов не потерпит. В этом ведь и суть войны Архонтов — остаётся лишь один. Остальные склоняют головы. Или умирают.
Будь у него любящая мать, готовая ради ребёнка на всё, может, она бы бежала. Наверное. Ради спасения ребёнка, ради спасения себя.
Но Амос не любила этого ребёнка. Не хотела. Ни его, ни жить дальше.
Раздался стук в дверь.
— Амос! — позвал знакомый голос. Оливия… — Амос ты дома? Всё в порядке? — Амос медленно зашагала к двери, держась рукой за стенку.
— Я в порядке, Олли, — негромко откликнулась Амос, открывая дверь. Лицо Оливии загорелось радостью. — Рада тебя видеть.
— Я пришла тебя проведать, — улыбнулась Оливия. — В городе скоро начнутся праздненства… Может сходишь с нами? И Сесил, и Мелина, и все остальные будут, — Оливия заглянула Амос в глаза, надеясь, видимо, найти там радость. Амос слишком устала, чтобы радоваться.
— Мне не очень хорошо, я… наверное останусь дома, — Оливия посмурнела, но быстро взяла себя в руки и кивнула. Амос постаралась выдавить из себя улыбку. Возможно получилось.
— Хорошо, Амос, — произнесла напоследок Оливия. — Если что, ты в любой момент можешь прийти! — Амос махнула ей рукой на прощание. Оливия несколько раз оглядывалась назад, и Амос продолжила стоять на пороге. Только когда тёмная макушка исчезла из виду, Амос вернулась в дом.
Уже был поздний вечер. Амос накинула плащ, повязала длинный пояс и вышла. Прохладный ветер сдувал пряди волос с её лица, будто гладя по голове, но Амос замечала это лишь краем сознания. Было очень темно, ведь лес надёжно скрывал свои земли от лунного света.
И взора тех, кто занял небеса.
Амос улыбнулась своим мыслям слабой, дрожащей улыбкой. Развязала и завязала покрепче пояс.
Хорошая мать в такие моменты чувствовала бы сожаления за то, что не смогла защитить своё дитя. Амос не сожалела. Она глубоко вдохнула, а затем оттолкнулась от ветки. Воздух мгновенно перекрыло, острая боль пронзила горло.
Темнота затопила сознание. Теперь Амос не видела даже луны. Больно. Больно. Больно!
Темно.
За что?
Да как он посмел!
Почему он стал Архонтом?! На этом месте должен быть мой ребёнок!
Я хочу жить!
Умирающую женщину не трогало ни сияние луны, вдруг проглянувшей сквозь высокие кроны деревьев, ни сиявший фиолетовым круглый камень, вдруг появившийся в её сжатой ладони.
Из-за деревьев появился силуэт, окутанный алым. Высокая женщина взмахнула рукой и в воздухе метнулся красный дым. Амос этого, конечно же, уже не видела и не знала. Алый дым скользнул в судорожно дышащее тело.
— Бедная девочка, — сочувствующим тоном произнесла женщина. — Боги отвернулись от своей матери… — она вдруг фыркнула. — Как это на них похоже, — женщина подхватила обмякшее тело Амос алым туманом и улыбнулась.
— Не бойся, малышка, — произнесла она, наклонившись к Амос. — Владыка нашей дорогой Бездны и я позаботимся о тебе, позаботимся куда лучше, чем эти… боги, — женщина взмахнула рукой и исчезла в алом вихре. На поляне остался только неравномерно мерцающий глаз бога, окутанный странной, пурпурно-красной дымкой, да верёвка, колышущаяся на ветру.
Энергия Бездны медленно обращала маленький электро артефакт из глаза бога в глаз самой Бездны.
***
— Мне неспокойно, — пробормотала Оливия. Сесил наклонил голову, призывая продолжать. — Амос очень плохо, я ходила к ней, но… Она не хотела меня видеть, она никого из нас видеть не хотела. Я очень волнуюсь… Как бы не случилось что.
Отблески костра рисовали из теней причудливых монстров.
— Если хочешь, мы можем вместе проведать её ещё разок, — ответил Сесил. Что бы Амос не сделала тогда, внутри барьера, она всё ещё оставалась Сесилу другом. — Даже сейчас. Может, я смогу как-то помочь, — Оливия улыбнулась.
— Да, спасибо, Сесил. Пойдём.
***
Эстель держала маму за руку. Почти все её друзья играли на празднике и пятилетняя малышка всё никак не могла понять почему мама не отпустила её к ним. Мама шла сквозь толпу, пробираясь к кому-то.
Наконец они остановились.
— Господин новый Архонт? — несмело обратилась мама к невысокому пареньку. Тот обернулся к маме с улыбкой на лице. У него были такие красивые глаза!
— Просто Венти, — произнёс он. Мамина рука сжала ладонь Эстель крепче. — Что-то случилось? — мама сделала несколько долгих вдохов и выдохов, а затем заговорила. Эстель ничего не поняла.
— Господин Архонт, мы бы хотели уйти, — паренёк наклонил голову. — Моя семья и ещё несколько. Прошу вас, простите нас, но мы устали верить в богов. Мы не можем поверить вам. Тирания Декарабиана не прошла для нас бесследно. Мы устали, что мы просто пушечное мясо в разборках богов и духов. И не хотим такого. Мы хотим сами строить своё будущее, не полагаясь на божественную помощь.
— Я понимаю, — мягким тоном ответил Венти после недолгого молчания. — Мне не за что вас прощать, вы не сделали ничего плохого. Вы абсолютно уверены в своём решении? — мама кивнула. Эстель хотелось спать, она зевнула и прислонилась щекой к маминой руке.
— Хорошо, тогда я не имею права вас держать, — мама судорожно выдохнула. У Эстель слипались глаза. — Но прошу, не уходите сейчас. Дайте своей дочке и себе отдохнуть или повеселитесь напоследок. Всё же, этот праздник организован и ради вас тоже.
— Хорошо. Благодарю вас… Венти…
***
- Ты отпустил их, — прокомментировал Андриус, наблюдая за тем, как светловолосая женщина взяла свою дочь на руки и ушла. — Неужели не боишься, что однажды они воткнут тебе нож в спину? — Венти улыбнулся вдаль и покачал головой.
— Боюсь, разумеется. Но учитывая всё то, что случилось, я не имею права их держать. На их месте я бы поступил также, — Андриус фыркнул. Венти не стал бы убегать, он бы на месте этих людей сражался бы до последнего. Также поступил бы и сам Андриус.
— И ты даже не заберёшь их благословение? — Венти скептически посмотрел на Андриуса и состроил странное лицо.
— И как ты это себе представляешь? Я выкачиваю из них всю кровь, каким-то образом отделяю свою, а потом заливаю обратно? — взбеленился Венти. Андриус скривился. Да, звучало не очень, если уж так подумать. — Я не стал бы так делать, даже если бы желал забрать их благословение.
— Прости, не подумал, — повинился Андриус. — Как у тебя это получается?
— Что? — Венти наклонил голову.
— Быть человеком, — вздохнул Андриус. — До встречи с тобой я не встречал богов, которые так хорошо понимали бы людей. Они все были эгоистичными придурками, — хмыкнул он. Венти хихикнул.
— Я тоже эгоистичный придурок, Андриус, — улыбнулся он. — Дело исключительно в точке зрения. Вы — мои, а своё я буду защищать до последнего. Я очень долго шёл к этому, поверь мне, — Венти вздохнул.
— Когда-то давно, ещё в том мире, — начал он и Андриус обратился в слух. Венти редко говорил о своём прошлом, а если и говорил, то очень отрывисто и общо. — Из-за моего эгоизма едва не погибла моя жена. Я могу не помнить, что именно тогда произошло, но то мгновение, в которое я думал, что она умерла, я не забуду. Одно мгновение может изменить человека до неузнаваемости. А боги не сильно отличаются от людей, — с улыбкой закончил Венти. — Я очень благодарен тому случаю…
Андриус крепко его обнял.
— Ты лучший бог, которого я когда-либо встречал, — пробормотал он, а Венти лишь рассмеялся.
И точно в этот момент Архонт был определён.
Высоко-высоко, в парящем над землёй Театре завертелись шестерёнки — куда больше дизайнерское решение, нежели какой-то реально рабочий механизм.
