Цена вечности: Незримые путы

В костре треснула ветка. Пламя на миг вспыхнуло, рассыпая по маленькой прогалине золотые искры, и снова запылало ровным желтым светом. Холод весенней ночи отступал, изгнанный теплом огня, сытной едой и крепкой выпивкой. Ламберт наблюдал, как мерцают, переливаясь красными сполохами, угли и время от времени прикладывался к горлышку бутылки, в которой плескались остатки выпивки. Приятный шум в голове заставил умолкнуть тревожные мысли, а шерстяной плащ и сидящий вплотную Айден надежно не позволяли подступиться ночной прохладе. Как только глухарь оказался над огнем, Ламберт схватился за бутылку. Чужое присутствие внутри порождало непривычную неловкость и скованность, а выпивка, по его мнению, всегда была лучшим выходом из неловкостей. Алкоголь не подводил никогда. Сейчас, когда глухарь был съеден, опьянение дополнилось тяжелой сытостью. — Думал, нет ничего хуже проклятой зимы, — Ламберт почувствовал, что говорит не очень четко, но разум был относительно ясен, а значит, следовало пить дальше. — Но реданцы оказались еще хуже. Какая муха их укусила? — Ты будто в первый раз здесь, — усмехнулся Айден. — Они всегда такие. — Ни хрена, — отозвался Ламберт. — Еще в прошлом году я спокойно заезжал в местные трактиры. И никто не пытался застрелить меня на лесной дороге. — А, ты встретил людей Энгина, — кивнул Айден. — Не обращай внимания, на него иногда находит. — На кого? — не понял Ламберт, сосредоточенно глянув в лицо Айдена. Оно оказалось слишком близко и ему пришлось отвернуться, глотнув теплого дыхания с примесью алкоголя. Внутри шевельнулось какое-то смутное воспоминание, немедленно скрывшееся в потоке других мыслей. — Энгин, местный барон, — пояснил Айден. — Обычно здесь спокойно, не хуже чем в других местах. Но временами в нем просыпается ревнитель веры, и он идет искоренять ересь. Тебе не повезло — накануне приезжали жрецы какого-то очередного культа. Все бы ничего, не пытайся они проповедовать. Тут Энгина и понесло. Сейчас устроит зачистку и успокоится. Поэтому местные и отнеслись к тебе так настороженно. Никому не хочется связываться с бароном и доказывать верность Вечному Огню. — Он сделал глоток из бутылки, заставляя Ламберта сожалеть о столь малом количестве бутылок, хотя крепкий самогон брал не хуже бочонка хорошего вина. В следующий раз следует захватить больше. — Вечный Огонь, — проворчал Ламберт. — Верят в эту чушь они, а отдуваться приходиться нам. Вот скажи мне, на кой черт им эти обряды? Хоть раз они кому-то помогали? — Они верят, что помогают, — Ламберт почувствовал, как Айден пожал плечами. — Им просто нужно во что-то верить. — Им нужно убивать, — не согласился Ламберт. — Во имя своих богов или другой светлой идеи. Очень удобное прикрытие. И главное — законное. — Может, и так, — Айден не стал спорить. — Но некоторым просто хочется, чтобы кто-то их защитил. В этом нет ничего плохого. Куда проще жить, зная, что где-то сидят благие боги, которые могут снизойти до их бед в обмен на курицу. — Или на человека, — хмыкнул Ламберт. — Но я согласен, что людям приятно наделять глупые действия высокими смыслами. — Не только людям, — в голосе Айдена послышалась улыбка. — Эльфы поклонялись своим богам. Краснолюды — своим. — Хорошо, убедил, — кивнул Ламберт. — Идиоты находятся среди любого народа. — Ты слишком горячо нападаешь на их веру, — заметил Айден. — А ты слишком горячо ее защищаешь, — фыркнул Ламберт. — Не говори, что тоже веришь во все это дерьмо. — Я только пытаюсь объяснить. — Айден откинулся на широкий ствол дерева за их спинами, и Ламберт, почувствовав дуновение прохлады открытым боком, последовал его примеру, завозился, устраиваясь удобнее и защищаясь от ветра. — Плевал я на объяснения. Пусть верят себе во что хотят, только не сжигают никого на кострах. А то по твоей логике получается, что им это тоже нужно для спокойствия. — Ламберт покачал бутылку, прислушался к слабому всплеску и горестно вздохнул. — Надо было брать больше. — Я говорил о тех, кто никого не сжигает на кострах, — пояснил свою мысль Айден. — О кметах. Ремесленниках. Да большинство людей и не стремятся уничтожить инакомыслящих. — Зато с упоением наблюдают за их уничтожением, — проворчал Ламберт. — Брось, Айден, меня уже тошнит от этого разговора. Я не хочу искать объяснений убийствам невинных. А ты, я смотрю, любишь кого-нибудь оправдывать и тешишь себя мыслью, что не все вокруг плохие. — Но это правда. Ламберт искоса взглянул на него и увидел, что Айден смотрит куда-то вверх, сквозь голую крону, на редкие искры звезд, и едва заметно улыбается. — Тебе просто хочется, чтобы так было, — не согласился он. Внутри вдруг снова проснулась тянущая тоска. — На самом деле, все они одинаковые. — Помнится, ты так же говорил о Котах, — Айден улыбнулся шире. — Но смею надеяться… — Это другое, — поморщился Ламберт. Айден тихо рассмеялся, повернулся к нему. Костер порождал золотистые блики в глубине его глаз. В памяти Ламберта вдруг вспыхнул далекий вечер в придорожном трактире, согретый теплом случайной женщины, которую они разделили. Внизу живота сладко потянуло. Он бы не отказался повторить те мгновения, но после зимы еще не успел заработать на ласку. Айден еще мгновение смотрел на него, чуть прищурившись, и отвернулся. — Видел зимой братьев? — сменил он тему. — Видел, — проворчал Ламберт, в груди разливалось тепло. — Их становится все меньше. — Время ведьмаков проходит, — согласился Айден. — А как же твои слова про чудовищ, которые не переведутся? — напомнил Ламберт. — Я говорил именно про чудовищ, — спокойно ответил Айден. — Не про ведьмаков. Мы, как создания людей, рано или поздно исчезнем. — Что-то мне не нравится быть «созданием людей», — скривился Ламберт. — Как и ведьмаком. — Это я помню, — в голосе Айдена снова проскользнула улыбка. — Ты любишь злиться на то, что не можешь изменить. — Зато ты готов смириться с чем угодно. — Ламберту хотелось спросить о зимовке Айдена, но он вовремя прикусил язык. Инстинктивно ощущалось, что этот вопрос разрушит уютное настроение момента, и он задал другой: — Неужели тебе нравится такое существование? За пламенем костра дрожал и изменялся ночной лес, в котором, несмотря на поздний час, бушевала жизнь: перекликались ночные птицы, шуршали юркие зверьки, стрекотали кузнечики. Эта жизнь была чужой. А за ней, если хорошенько прислушаться, можно было различить другую, не менее далекую и недоступную. Там шумели люди, обогретые жарким очагом, на который они имели полное право. Ламберт глотнул самогонки, и на миг им овладело тоскливое одиночество. Но Айден шевельнулся и разбил щемящее чувство. — Это жизнь, Ламберт, — снова раздалось у самого уха. Ламберт ощутил острое желание повернуться, поймать мерцающий теплый взгляд, который теперь легко мог представить, но что-то его останавливало. — Это наша жизнь. Нравится ли она мне? А кому вообще нравится его жизнь? Спроси любого, и я ручаюсь, ответ будет предсказуем. — Если только этот любой не дворянчик из свиты короля, — фыркнул Ламберт. — Уверяю тебя, он тоже найдет на что пожаловаться, — усмехнулся Айден. Ламберт чувствовал, как затуманенный разум обволакивает призрачная ночь. Тихий треск костра, запахи леса, звуки — все отступило за привычную грань, оставив два тела, прижимающихся друг к другу, в туманном небытии, в котором не было ничего, кроме бесконечных перемен. — Помнишь прошлый год? — Ламберт не сомневался, что Айден его поймет. Не мог не понять. — Это было меньше года назад. А сейчас? Мы сидим в лесу, изгнанные отовсюду. — В нем всколыхнулась горечь. — А ты будто привык к постоянству, — обронил Айден. — В том-то и дело, — Ламберт все же повернулся к нему, взглянул на близкий профиль, вырезанный светом костра на темной стене ночи, отметил уже привычную улыбку на губах. В памяти снова вспыхнуло воспоминание о разделенной в трактире страсти. По расслабленному телу волной прокатилась легкая дрожь и придала злости. — Никогда, блядь, не знаешь, что от них ждать! Сегодня они бегают от гуля и готовы отдать последнее. Но стоит выполнить заказ, как становишься в их глазах хуже собаки… — А ты хочешь всеобщей любви? — Айден снова повернулся к нему, встретил взгляд, невольно напоминая, как сладко трепетали от удовольствия его ресницы в маленькой полутемной комнатке несколько месяцев назад. — Я хочу, чтобы ко мне относились, как к человеку, — Ламберт проклял свою идиотскую особенность — при опьянении все мысли сворачивали на секс. Особенно, если количество выпитого путало сознание. Он отвел взгляд и попробовал ухватиться за последнюю осмысленную фразу. Сосредоточиться оказалось трудно. — Друг к другу они относятся не лучше, — печально заметил Айден. — Ты говорил, что родился в деревне. Значит, должен понимать это. Ламберт помолчал, раздираемый самыми противоречивыми чувствами — гневом, ненавистью, тоской и страстью. Он не совсем понимал, все ли чувства принадлежат ему или снова вмешивается чужое настроение. И был слишком пьян, чтобы разбираться. Тишина наполнилась молчанием, связующим их невидимыми нитями общего бытия. Айден вздохнул. — Ламберт, ты не замечаешь того, что имеешь, — он запнулся на миг, и Ламберт искоса взглянул на него, стараясь уловить выражение лица, но не смог. — У тебя есть близкие. Братья. Поверь, тебе очень повезло. Так, как везет далеко не каждому. От этих неожиданных слов сердце Ламберта на миг дрогнуло. Он никогда не думал о них так — об Эскеле и Геральте. Принимал их существование как нечто само собой разумеющееся и даже представить не мог, что их могло не быть. На краткую минуту его коснулся холод. Ламберт сглотнул, цепляясь за воспоминания о большом зале Каэр Морхена, о перепалках с Весемиром, о ночах в компании выпивки, гвинта и своих братьев. И холод медленно сменялся спокойствием. Айден прав. Он имел куда больше, чем кметы, привязывающие своих женщин к столбам и насилующие чужих детей. Ламберт повторил его недавнее движение и запрокинул голову, глядя на испещренное звездами холодное небо. Рассудок уносился прочь, оставляя голые ощущения. Самогон и впрямь оказался исключительно крепким и надежным. Кажется, он перестарался. В голове толкались образы, свободно скользя сквозь тело и мгновенно теряясь в дымке неуловимых мыслей, в которых мелькало далекое тепло комнаты, ощущение сытости, запах женского тела. И ощущение полного спокойствия. — Помнишь тот трактир, — вдруг вырвалось у него. Слова прозвучали смазано. — Как его… — Постоялый двор, — подсказал Айден. — Северный Яр. — Точно, — кивнул Ламберт. — Хороша она была… эта… — Ханна, — обронил Айден. — Ага. Ламберт помолчал, силясь вспомнить, к чему он это сказал. В голове разливался серый туман, превращающий образы в нечто совершенно невразумительное и мало уместное. Смутные, странные, они представляли собой скорее обрывки переживаний, нежели настоящие картины, и от этих переживаний внутри натягивалась тугая струна нетерпеливого томительного ожидания. — Жаль, — обронил он. — Чего? — голос Айдена звучал приглушенно, будто издали. — Жаль, что далеко, — Ламберт попробовал собрать мысли, объяснить, как он благодарен Айдену за ту корчму и женщину, ознаменовавшие конец сезона, но это оказалось слишком сложно. И переполненный благодарностью, он просто наслаждался разливавшимся по телу теплом, вызванным не то воспоминаниями, не то выпивкой. Ламберт прислонился затылком к шершавой коре дерева, прикрыл глаза, впитывая царящую вокруг тишину. По жилам растекалось благодатное спокойствие. Было приятно сидеть так, ощущая жар костра, чужое присутствие рядом и горечь выпивки на языке. Впервые за долгое время после зимы он испытывал глубокое спокойствие. В голове плыл густой туман, подавляющий все тревожные мысли. Ламберт с сожалением допил остатки. Спирт обжег глотку, огнем пробежал по жилам, осел в животе, снова напоминая о том, как давно у него не было женщины. Мысль вызвала мгновенную вспышку желания. В миг в штанах стало тесно. Ламберт с тоской подумал, что все же стоило поискать другой трактир. Он попробовал направить мысли в другое русло, но одурманенное алкоголем сознание упорно сворачивало на разгорающийся в чреслах жар. Выругавшись про себя, Ламберт постарался дышать размереннее. Не помогало. Наоборот, казалось, будто желание усиливается, будто подогреваемое чем-то. Низ живота стиснуло горячим спазмом. Если бы он сам не купил настойку, точно бы подумал, что туда добавлен афродизиак или еще какая похожая дрянь. -… в Вызиме? — он не сразу понял, что Айден его о чем-то спрашивает, попытался сосредоточиться. — Эй, все нормально? Шею обожгло чужое горячее дыхание. Ламберт вздрогнул. В висках гулко застучало. Слишком близко. Он глубоко вздохнул, прогоняя наваждение, но внутри неумолимо скручивался мучительный, тугой узел желания. С пьяной отстраненностью Ламберт отметил непривычность ощущений, будто время неожиданно вернулось в далекое прошлое, когда оголенное мельком женское плечо вызывало бурю непередаваемых эмоций, и когда собственные эмоции с трудом поддавались контролю. Такого не случалось уже давно. Да, выпивка всегда разжигала чувственность, но не до такой же степени. Он стиснул кулаки и откашлялся. — Все хорошо, — голос звучал слишком хрипло. — Да? — с сомнением отозвался Айден и будто издеваясь, наклонился еще ближе, почти касаясь его уха губами. — Не похоже. Ламберт отодвинулся, скорее из чувства долга, нежели из настоящего стремления, соображая, чем можно себе помочь. Он окинул затуманенным взором обступавший их лес. Сделать вид, что пошел по нужде? — Сейчас вернусь, — он попытался подняться, но талию обхватила крепкая рука. — Уверен, что стоит уходить? — голос Айдена стал каким-то завораживающим, манящим. Ламберт почувствовал, как теплые губы касаются его уха, и не смог сдержать горячий выдох. Судорожно сглотнул. Рука Айдена переместилась на его живот, посылая вниз сполохи желания. — Еще скажи, что вы никогда так не делали у себя в крепости, — прошептал Айден, уже откровенно прихватывая мочку его уха, тонкую кожу шеи. — Как — так? — голос едва слушался Ламберта. Так откровенно его редко домогались. Тело пылало. Он невольно подался вперед, отчаянно желая, чтобы рука на его животе сместилась ниже. Мелькнуло запоздалое воспоминание, что его чувства обнажены для собеседника, оно прошло по краю сознания и ухнуло в черное небытие. — Так, — Айден прошелся языком по его шее, слегка прикусил, прижимаясь плотнее. Будто понимая чувства Ламберта, он накрыл ладонью его затвердевший член, сжал. Ламберт издал низкий стон, подчиняясь собственной страсти. Все мысли о правильности и последствиях мгновенно вылетели из головы. Сейчас ему было все равно, кто находится рядом — друг или незнакомец, мужчина или женщина, напряжение требовало немедленного выхода. А кроме того, Айден был прав. Долгими холодными ночами в общей спальне Каэр Морхена случалось всякое. Он откинул голову, подчиняясь чужому напору, потянулся к пряжке ремня. Теплая рука немедленно скользнула внутрь, освобождая его измученный член из плена штанов, прошлась по всей длине, скользнула ниже, плотно обхватывая яйца. Ламберт дернул штаны вниз, открывая место для маневра. Было до странности непривычно ощущать жесткую мужскую ладонь. И вместе с тем — остро-возбуждающе, как нечто давно забытое и запретное. Айден развернулся к нему, сел на бедро. Ламберт почувствовал его возбуждение, жадно втянул разгоряченный, полный запахов алкоголя и желания, воздух. Айден прильнул к нему телом, снова припадая к коже над вырезом рубахи, и откровенно двинул бедрами, жарко выдохнул. Ламберта прошила дрожь. Это становилось непереносимым. Ладонь размеренно скользила по твердому стволу, плотно сжимая его, осторожно массируя головку. Ламберт чувствовал, как размазывается выступившая смазка, как постепенно меняется ритм, и не мог сдержать собственных порывов, заставлявших толкаться в ласкающую руку. Он закусил губу, дыхание стало частым, прерывистым. С каждым движением перед глазами вспыхивали цветные круги, напряжение толкало к желанной грани… Краем сознания Ламберт почувствовал, как Айден потянул завязки на своих штанах, и с трудом открыл глаза, сфокусировался, сообразил, что от него требуется. Оказалось легко и естественно обхватить такой же твердый, как и его собственный, член, уже влажный от смазки, услышать несдержанный вздох, отметить, как сбился ритм движений. В памяти мгновенно вспыхнули воспоминания о редких, наполненных лаской ночах в крепости. Провести большим пальцем по головке, помассировать чувствительную уздечку, быстрое движение вниз… Айден охнул и вцепился пальцами свободной руки в его плечо. Ламберт ухмыльнулся непослушными губами. Сноровка не пропала. Он легко двинул бедрами, напоминая о себе, и закусил губу, когда чужая ладонь снова прошлась по яйцам, зарываясь пальцами в густую поросль, нажала на чувствительное место позади мошонки. Айден хорошо знал, как доставить удовольствие. Жар внизу живота стал непереносимым. Ламберт ускорил движения руки на чужом члене, чувствуя, как Айден задыхается, как подстраивает под него свои ласки. Их пыл, горячность движений, нестерпимость желания — все сошлось в этом мгновении. Они действовали в унисон, как слаженный организм, стремящийся к единой цели. Айден вскрикнул, прижался лбом к его плечу, и Ламберт почувствовал, как на его руку толчками выплескивается горячее семя. Айден отрывисто стонал, вздрагивая всем телом. Ламберт хватал ртом воздух, отдаваясь захлестнувшим чувствам, низвергаясь в пучину невыносимого, пронзающего все тело удовольствия. Он не слышал, стонал ли сам, не понимал, дышал ли, остатки сознания растворились в ошеломляющей вспышке оргазма. Он едва понял, что Айден слез с него и откинулся на ствол дерева. Открывать глаза не хотелось, и Ламберт просто слушал окружающий мир, не желая взаимодействовать с ним. Он чувствовал, как вытерли его руку, и с трудом стянул завязки штанов, приводя себя в мало-мальски приличный вид. Чувствовал, как на него лег шерстяной плащ, но не шевельнулся. — Я же говорил, незачем уходить, — с едва слышным смешком шепнул Айден. Ламберт не ответил. Любое усилие было для него сейчас невозможным. Он уже уплывал в спокойное небытие, где не существовало ни мыслей, ни сожалений, ни вопросов.

***

Сквозь веки настойчиво пробивалось утро, хотя свет был еще тусклым, а воздух не утратил холод ночи. Ламберт приоткрыл глаза, нехотя входя в реальность. Лес, теплый плащ, запах потухшего костра. Неподалеку легким дуновением ветра в траве звучали шаги. — Если ты проснулся, вставай, — послышался, как показалось, недовольный голос Айдена. — Я больше не собираюсь наслаждаться морозным рассветом. Ламберт перевернулся на спину, посмотрел в серое, унылое небо, прислушался к такому же унылому состоянию и рывком сел. Лес перед глазами на миг качнулся, напоминая о вчерашнем злоупотреблении. Он с силой потер лицо, прогоняя остатки сна, и взглянул на Айдена, который подтягивал подпругу седла, не обращая на него никакого внимания. Внутри колебалось странное, неуютное чувство. Неуместное и подозрительное. Прошлую ночь покрывал плотный туман забвения, оставляя только сомнительные ощущения и образы. Ламберт попытался прочитать что-либо на лице Айдена, уловить намек на ускользающие воспоминания. — Ламберт, — Айден нахмурился, — если ты достаточно на меня насмотрелся, может, пора ехать? Хотелось бы скорее добраться в Гелибол. — А у тебя не слишком хорошее настроение, — заметил Ламберт, тяжело поднимаясь на ноги. Он накинул на плечи плащ и побрел к своей лошади. Ему тоже не хотелось тянуть с прибытием в город, где наконец-то могли решиться проблемы, докучавшие ему последние несколько месяцев. Вот только Ламберт никак не мог разобраться с новым вопросом — чем чревато ночное происшествие, о котором он едва помнил. — Если у тебя с похмелья прекрасное настроение, могу только позавидовать. — Айден вскочил в седло, дожидаясь, когда Ламберт последует его примеру. — До Гелибола не так уж далеко, — Ламберт прикинул расстояние и постоялые дворы, которые могут встретиться на пути. — По дороге будет трактир. «Седой пилигрим» или как-то так. Можно там остановиться. — Если нас туда пустят. — Настроение у Айдена сегодня было на удивление мрачным. Он потянул лошадь в сторону дороги. Ламберт задумался, насколько это относится к вчерашнему вечеру. Если вчера что-то действительно было. Он выехал следом за Айденом и кашлянул, неимоверным усилием воли собирая мысли и слова. — Э… все нормально? — поинтересовался он, не зная, с чего начать. — Не считая хренового состояния, да, — Айден бросил на него косой взгляд. — А что? — Мне кажется, мы вчера перебрали, — снова начал Ламберт, мужественно не обращая внимания на головную боль. — Точно, — кивнул Айден. — Знал бы, что так буду чувствовать себя утром, ни за что не согласился бы пить твою отраву. — Я не об этом, — Ламберт попробовал подумать еще, но получалось плохо. Оставалось только спросить напрямик: — Мы вчера переспали? — Преувеличиваешь, — усмехнулся Айден. — Тебя это беспокоит? Ламберт прислушался к себе и покачал головой. Он вообще не находил здесь ничего особенного. — Вот и славно, — Айден снова кивнул и пустил лошадь рысью. Он мельком взглянул на Ламберта и ухмыльнулся: — Поехали, если повезет, в «Седом пилигриме» у тебя окажется более приятная компания. Ламберт почувствовал, как на лице расползается глупая улыбка облегчения, настроение стремительно улучшалось. Он пришпорил лошадь, наслаждаясь дыханием утреннего ветра, овевавшим горячий лоб, и догнал Айдена.