Цена вечности: Незримые путы

Айден спешил. Каждый день промедления делал его все более угрюмым и молчаливым. Сильнее всего это было заметно в пути — чем ближе они подъезжали к Драконьим горам, тем меньше разговаривали. Ламберт тяготился настроением спутника и с нетерпением ждал привала. Когда пламя костра или трактирного очага освещало лицо Айдена, он менялся, будто оставлял все тревоги за границей поляны или за стенами. В эти минуты он безраздельно принадлежал Ламберту — мыслями и телом. И только такие моменты позволяли отводить душу. Они больше не делали вид, что их связывают только дружеские чувства. И новые отношения казались естественными, чему немало поспособствовал Айден. Совершенно спокойно, будто в том не было ничего необычного, он брал одну комнату на двоих, укладывался спать в одну постель с Ламбертом и целовал его за закрытой дверью. Его поведение не располагало окружающих задавать лишние вопросы, даже если они что-то и замечали, а Ламберта втягивало в непривычно близкое общение. Их новые отношения не обсуждались. За все время в Нароке они ни разу не говорили о происходящем между ними откровенно, не пытались дать ему название. Ламберт не хотел думать об этом, Айден молчаливо подчинялся его желанию. Единственное, что не вызывало сомнений — новое состояние души. Ламберт больше не чувствовал внутри чужого присутствия, потому что в Айдене уже не осталось ничего чужого. Они чувствовали вместе, одновременно, уже не делая различий между эмоциями друг друга. Ламберта это успокаивало и одновременно слегка пугало. Теперь он не испытывал неудобства от магической связи, но мысль о предстоящей разлуке все чаще закрадывалась в голову. Он понятия не имел, каково будет пережить долгую зиму с такой тесной связью. А зима наступала. Она подкрадывалась все ближе, оставляя повсюду едва различимые следы — стылую землю, ломкую траву, морозное утро. На севере зима начиналась раньше, и Ламберт с тоской ожидал, что свинцовые небеса вот-вот разразятся призрачным пухом. Но пока их окатывало только тяжелым дождем, и он был благодарен каждому дню отсрочки. Последний раз Ламберт заезжал в Рикверелин больше десяти лет назад. Город ему не нравился, как и все северные города, — холод, грязь и уныние было их непременными чертами. Присутствие Айдена позволяло с ними мириться, но лишь отчасти. Они остановились на постоялом дворе с говорящим названием «Конец пути». Ламберт не без основания подозревал, что для них он действительно станет последней остановкой перед расставанием и пытался взять как можно больше — напитаться запахом Айдена, его дыханием, его взглядом и телом. Он брал все возможное с отчаянием висельника перед казнью, и постоянно чувствовал, как всего этого чертовски мало. Само собой, Айден ощущал его состояние и понимал, но ничего не говорил. Ламберт знал, тут нечего сказать. Улица ремесленников показалась ему слишком тихой. Из домов доносились звуки работы, но звучали они приглушенно. В основном это был звонкий стук молота, злое шипение остужаемого металла и тяжелые вздохи мехов. Здесь, в конце мощенной деревом улицы, работали кузнецы. Дом мастера Фелана не выделялся среди других, представляя собой приземистую кузницу, к которой лепилось маленькое жилое здание. Из высокой трубы в небо уходил сизый дым доменной печи. В тот миг, когда ведьмаки шагнули на двор, из ворот кузницы вышел крепкий молодой подмастерье в плотном кожаном фартуке и окунул голову в большую бочку, стоявшую тут же. Отряхнувшись как собака, он равнодушным взглядом скользнул по гостям. — К мастеру Фелану? — устало спросил он, не дожидаясь вопроса. — В дом идите. Дверь под вывеской с именем мастера оказалась запертой, а сам мастер не спешил встречать посетителей. Видимо, клиенты не были здесь чем-то особенным, не настолько, чтобы их ждали. Ламберт малодушно понадеялся, что у мастера найдутся важные дела, которые не позволят принять гостей. Тогда у них был бы повод задержаться, пусть в этом тоскливом городе, но вместе. Однако мастер появился спустя совсем короткое время и выжидательно взглянул на них. Его лицо выражало неподвижное спокойствие и въевшуюся в черты усталость, отголоски которой они видели в облике подмастерья. Седина в волосах, узловатые руки с сухой кожей и тяжелая походка делали из него почти старика. Фелан без лишних вопросов провел их в дом, в комнату, где разместились длинные столы, покрытые образцами оружия. — Это не моя работа, — сходу заявил он, выслушав их. — Я делаю много кинжалов, но такой бы точно запомнил. — Уверен? — Айден пристально вглядывался в него, пытаясь уловить признаки лжи. Мастер ответил недовольным взглядом. — Я не безумец, ведьмак, и помню все, что выходит из моей мастерской. Кинжал, который ты описал, очень похож на мой, очень. Но ничего подобного я не делал. Ты прав, это штучный заказ, я и сам делаю кинжалы под каждого заказчика отдельно, и потому заверяю тебя, таких не ковал. — Но сталь и метод твои? — уточнил Айден. — Кто еще работает так же? — Из наших — никто, — пожал плечами Фелан. — Может, в других городах кто промышляет, но я не слышал. Знаешь, вот эти твои странные элементы у рукояти — они же чудовищны. Ни один нормальный мастер за такое не возьмется. Я бы точно не взялся. — Почему это? — вмешался Ламберт. — Разве ты делаешь не то, за что тебе платят? — Я делаю хорошее оружие, а не уродую его, — раздраженно ответил Фелан. — Метательный кинжал требует особого искусства. Его отличают легкость и быстрота. А теперь подумай, зачем создавать лишнюю тяжесть ради мифического поражающего действия, как вы это назвали? Клинок смертелен сам по себе. — Может быть, к тебе кто-то обращался с похожей просьбой? — не отступал Айден. — Я бы точно запомнил такого безумца, — усмехнулся Фелан. — Подождите-ка. — Он открыл окно и крикнул: — Ирт! Иди сюда! В окне показалась взъерошенная голова подмастерья, которого они видели у кузницы. Он настороженно взглянул на ведьмаков, перевел взгляд на мастера. — Рассказывай, видел ты человека, который просил бы необычный кинжал? — сурово спросил Фелан. — С утяжелителями. — Нет, господин, — чуть испуганно отозвался подмастерье. — Не было такого. Разве ж будет кто себе жизнь усложнять? — Вот и я о том, — удовлетворенно кивнул Фелан и взмахом руки отпустил ученика. — Так-то, ведьмаки, ничем не помогу, если только что заинтересует… — Он обвел рукой стол, на котором возлежали самые разнообразные кинжалы. Айден отрицательно покачал головой и вышел на улицу. Мостовая, вымокшая от дождей, заметно проседала под ногами. Ламберт смотрел прямо перед собой, ожидая какой-нибудь реакции Айдена. Он чувствовал бесконечное утомление от бесплодной погони, у которой не было видно конца. После целого сезона охоты и разочарований уже не чувствовал ничего на этот счет. Его волновал только Айден, который становился все мрачнее с каждым шагом. Где-то под покровом вымученного спокойствия Ламберт ощущал что-то темное, наливающееся силой. Чуждое, вызывающее настороженность. У дверей трактира Айден резко развернулся и тенью метнулся в ближайший переулок. Ламберт инстинктивно бросился следом, но сразу замедлил движение. В узком проходе между домами Айден прижал к стене какого-то человека. Ламберт присмотрелся. Ирт. Подмастерье Фелана. — Какого черта ты тут делаешь? — Айден сверлил Ирта холодным взглядом чужака. Ламберт невольно поежился. — Зачем следишь за нами? — Я… господин… — Ирт мгновение испуганно смотрел ему в глаза, а потом вдруг успокоился и прерывисто выдохнул: — Я по поводу того человека… — Какого? — прищурился Айден, не отпуская его. Ламберт ощутил, как внутри вспыхивает яркий огонек надежды, принадлежащий не ему. Это тоже в последнее время стало отличительной особенностью Айдена — резкая смена настроения. И если внешне она никак не проявлялась, то скрыть друг от друга эмоции они не могли. — Вы спрашивали про кинжал, — за уверенностью Ирта все же мелькнула опаска. — Я хотел рассказать. — И попросил почти жалобно: — Отпустите меня. Айден, не отводя взгляда, ослабил хватку, однако не отошел, предусмотрительно перекрывая путь к бегству, хотя Ламберт знал, что при необходимости они легко поймают подмастерье. — Что ты о нем знаешь? — внешне спокойно спросил Айден. — Он давно приходил, — Ирт поправил одежду и переводил взгляд с одного ведьмака на другого, не зная, на ком остановиться. — Просил сделать необычные метательные кинжалы. Совсем как вы описали. Но мастер Фелан был в отъезде, да и я сказал, что он не согласится на такую работу… — Он замялся. — Ну? — поторопил его Айден. — А мне хотелось заработать, — уныло вздохнул Ирт. — Я мог бы открыть свою мастерскую, будь у меня деньги, чтобы не работать всю жизнь на Фелана. Я знаю, как ковать кинжалы, как… — Ты сделал эти кинжалы? — оборвал его Айден. — Я, — повинился Ирт и снова вздохнул. — Пока мастера не было. — Кто он? Как выглядит? Откуда прибыл? — вопросы сыпались короткими, отрывистыми фразами. — Он хорошо заплатил, — Ирт почти испуганно взглянул на Айдена и неуверенно произнес: — Если вы тоже заплатите, я расскажу больше. Ламберт громко фыркнул. Подмастерье совершенно не умел торговаться и не знал, в какой момент это следует делать. До мастера ему было еще очень далеко. — Рассказывай, — бросил он из-за плеча Айдена, — иначе мастер Фелан обо всем услышит, и ты уже никогда не откроешь свою мастерскую. Уверен, он знает о твоих чаяниях и мелких подработках, но терпит, пока ты не переступаешь границ. Он не станет держать сомнительного ученика, который может опозорить его имя. Ручаюсь, он уже задумался, откуда взялись клинки, так похожие на его собственные. Ирт с отчаянием взглянул на него, закусил губу, раздумывая. Айден молчал, наблюдая за сменой говорящих выражений на его лице. — Давай, — поторопил Ламберт подмастерье. — Тебе за эти кинжалы хорошо заплатили, сам сказал, а хорошую плату стоит отрабатывать по полной. — Но мастер не должен разбалтывать информацию о заказчике, — неуверенно воспротивился Ирт. — Ты еще не мастер, — напомнил Айден. — Кто он? — Так я не знаю, — растерялся Ирт. — Я и лица его почти не видел — он в плаще был, с капюшоном. Мало говорил. Ну, высокий… Да, у него еще медальон был! — вдруг просветлел он. — С головой! Я видел мельком. Ламберт невольно ощутил тревогу. — Такой? — он коснулся волчьей головы на груди. Ирт присмотрелся и покачал головой. — Нет… — Перевел взгляд на Айдена. — Вот такой! Ламберт проглотил ругательства. Везде, где появлялись Коты, следовало ждать беды. — Уверен? — напряженно спросил Айден. — Посмотри внимательней. — Да уверен, уверен, — Ирт взглянул на него с обидой. — Я же с металлом работаю. Думаете, не запомню такую безделушку? Она серебряная, да? — Что еще? — вернул его к теме Айден. — Голос? Одежда? Поведение? — Голос как голос, — пожал плечами Ирт. — И одежда. Разве что… Вышивка у него была такая занятная, на перчатках. Птица в ромбе. — Мать твою, — вырвалось у Ламберта. Он мгновенно вспомнил телохранителя Зэмистокльза и с силой потер лицо. Неужели они были так близко? Не зря этот чародей попадался им на пути. Но медальон? Это многое объясняло — мгновенное появление телохранителя, его бесшумные шаги. Правда, Ламберт понятия не имел, за какие деньги ведьмак должен служить чародею. Сам бы он ни за что на такое не пошел. Его передергивало при одном воспоминании о Зэмистокльзе. — Сколько кинжалов ты сделал? — Айден не давал волю чувствам. — Три, — признался Ирт. — Он хотел больше, но я побоялся тратить заготовки. Фелан бы заметил. — Пошел прочь, — приказал Айден, отходя в сторону. Ламберт напряженно следил за ним, прислушиваясь к поднимающейся внутри буре. Это была не ярость убийцы, которой он так опасался, но вихрь какого-то безумного, слепого отчаяния, грозивший вылиться во что-то неизвестное. И Ламберт опасался, что оно будет куда хуже того чужого, но понятного прошлого, совсем недавно вырвавшегося наружу. Он быстро оглянулся, удостоверяясь в отсутствии свидетелей, шагнул вплотную к Айдену и крепко обхватил его за плечи, прижимая к себе. Он не знал, был ли его инстинктивный порыв верным, но рассудок тут не мог дать подсказки. Тело Айдена застыло, будто под напором непереносимых эмоций. Ламберт постарался абстрагироваться от них, очистил разум, будто готовясь к медитации, но тут его накрыла лавина. Темная, как глухая полночь, тяжелая, как камнепад, тошнотворная, как вонь в логове трупоеда. Время остановилось. Пространство превратилось в обрывки бессознательных образов. Горло перехватило, залепило вязкой патокой немого вопля. Ламберт ничего не слышал, не видел, но чувствовал сполохи боли, пробегающие по оголенным нервам. А еще — пальцы, вонзившиеся в его спину, и биение сердца где-то совсем рядом. Айден размеренно выдохнул и отстранился. Ламберт не сразу понял, что остался один. Темная пелена рассеивалась мучительно медленно. Только почувствовав прикосновение губ, он вновь осознал мир вокруг, потрясенно взглянул на Айдена. Тот отвернулся. — Прости, — тихо обронил он, направляясь к корчме. Ламберт смолчал. Голос мог подвести. Он ощутил, как противно дрожат руки, и поморщился. В зале корчмы они не задержались, сразу пошли в комнату. Айден бросился на кровать, не обращая внимания, что сапоги пачкают покрывало, уставился в потолок. Ламберт, все еще не пришедший в себя до конца, тяжело опустился на единственный стул. Они долго молчали, и в мыслях обоих витал образ чародея Зэмистокльза, неясный и тревожащий. — Он убил человека с аметистовым кольцом, потому что тот мог вывести на него, — вдруг озвучил очевидное Айден. Ламберт попытался сосредоточиться на его словах, но получалось плохо. Поэтому он просто слушал, понимая, что это просто рассуждения вслух. — Чародей, которого охраняет ведьмак из Школы Кота. Любопытно. Зачем ему понадобился Эмрас? — Он снова помолчал. — Но сейчас меня больше всего интересует, где его искать… — Можно узнать, куда отходила «Анника», — предложил Ламберт. Слова царапали горло, и он откашлялся, прежде чем продолжить. — Теперь мы, по крайней мере, точно знаем, кого искать. Он неожиданно осознал, как близко был от них Зэмистокльз, — помогал с заклинанием, благодаря чему влез в голову к Айдену, стоял на пристани, равнодушно улыбаясь, уже зная, кого они ищут. Насколько случайным вообще было их появление у этого чародея? По спине пополз холодок. — Толку-то, — Айден нахмурился. — «Анника» уходила на Скеллиге. Только Скеллиге — это цепь островов, часть из которых может быть вообще не обитаема. Или обитаема теми, кто не захочет показываться. Черт. Он резко поднялся, потер лоб. Ламберт мог продолжить за него: зимой корабли с Континента не ходили на Скеллиге, опасаясь штормов, естественных для этого времени года. Даже корабли островитян редко уходили далеко от берегов. Им могло повезти только в том случае, если кто-то с островов, задержавшись на континенте, задумает вернуться домой. — Нужно узнать, не пойдет ли кто-нибудь на Скеллиге, — Айден решительно поднялся. — Если даже и пойдет, — Ламберт уставился на него исподлобья, — мы там застрянем. Обратно нас точно никто не повезет и придется куковать в скалах. Поверь, там будет хуже, чем на Континенте. — Ты можешь не ехать, — спокойно ответил Айден. — Да? — Ламберт прищурился, сдерживая резкие слова. Снова. Он опять слышит эти ненавистные слова. Вот так. — Что, уже надоел? — Не говори ерунды, — Айден отвел взгляд. — А я не прав? — Ламберт не сводил с него взгляда. — Посмотри на себя, тебя ничего не интересует, кроме убийцы Эмраса. — И это нормально, — кивнул Айден. — Эмрас был дорог мне. — Ни черта это не нормально, — возразил Ламберт. — Ты же ничего не видишь вокруг. Месть для тебя важнее всего. — Он хотел добавить «важнее меня», но только потер ладонями лицо. — Я устал, Айден. Мы весь сезон служим только твоей мести. Я готов идти за тобой до конца, но не хочу видеть, как ты занимаешься самоубийством. — Это не самоубийство, — тихо заметил Айден, отводя взгляд. — Самоубийство, — Ламберт на миг повысил голос. — Если ты сейчас отправишься на острова, это станет самоубийством. Как ты надеешься пережить там зиму? Я не хочу больше смотреть, как ты себя загоняешь, бессмысленно и жестоко. — Хочешь, чтобы я бросил это дело? — Айден горько усмехнулся. — На время, — кивнул Ламберт. — На зиму. Давай отправимся на Скеллиге весной, найдем чародея и отплатим за смерть Эмраса. — Весной его там может уже не быть, — покачал головой Айден, все еще не глядя на него. — Его и сейчас там может не быть, — заметил Ламберт. — Вот только сейчас даже его присутствие на островах будет стоить тебе как минимум здоровья. Ты понятия не имеешь кто он! Что собираешься делать? Бросишься на него с мечом? — У меня нет выбора, — Айден спокойно смотрел в угол. — Прости, Ламберт. Увидимся весной. А пока, надеюсь, ты задержишься здесь? — Да иди ты нахрен! — Ламберт вскочил, чувствуя, как трепещут нервы. Айден выбирал месть, Ламберт ему был не нужен. Он и не думал, что будет так больно столкнуться с этим пониманием. И только страх за жизнь Айдена вытолкнул последние слова: — Если для тебя так важен мертвый Эмрас, подумай, что было бы важно для него самого! Вряд ли учитель желал смерти своего непутевого ученика. А в том, что Айден непутевый, сомневаться не приходилось. Сомневался Ламберт только в том, что увидит его снова. У ведьмаков никогда не было ни шанса против чародеев. Не глядя на Айдена, он вышел из комнаты. Ему срочно требовалось выпить.