***
За окном звонко поют птицы, словно назло повышая свой голос все громче и громче, заставляя голову девушки почти разрываться от этих звуков. Брюнетка сердито трет виски и отворачивается, спрыгивая с парты. Взгляд смещается на дремлящего одноклассника, и Дитрича ухмыляется, склоняясь над ним. Пальцы пробегаются по волосам, подхватывают пару прядей и направляют к кончику носа, который сразу же морщится от щекотки. Не проходит и десяти секунд, а друг уже чихает, разлепляет сонные глаза и сводит тонкие брови к переносице. Венти пихает Ди в бедро и потягивается, зевая. Перемена не такая уж и большая, но все равно он умудрился заснуть. Видимо, не стоило вчера почти до двух сидеть с подругой на телефоне, обсуждая недавно вышедший фильм, на который они сходили чуть ли не первым сеансом и теперь не могли успокоиться. Что бы не обсуждали — все возвращалось к этому детективу. — Вставай давай, скоро звонок, — Дитрича упирается руками в поясницу. — Твой мистер Итан Алан Бронте будет недоволен, что один из лучших учеников спит. — Тихо ты! — шипит Венти, дергая ее за рукав толстовки. — Если кто-то услышит... — Будет прямо как у Шелби из «Улица с разбитыми окнами», да-да. Юноша сжимает зубы и отпускает хихикающую Ди, предпочтя отдать свое внимание пустующему учительскому столу. Не будет у него как у Шелби. Шелби Огги — героиня того самого фильма, на который они ходили, одна из жертв, да еще и крутила роман с учителем. Вот только Венти всего-навсего один раз заикнулся о том, что ему симпатизирует их преподаватель по экономике, а Шелби не скрываясь ходила на свиданки. Из-за чего ее учителя и посадили, а саму девушку в момент печали настигла не самая радужная судьба. Сдув с глаз растрепанную подругой челку, юноша вздыхает. Что ж, было бы логичным предположить, что теперь Дитрича ему ни дня отдохнуть не даст без упоминаний «его» Итана Алана. Девушка вновь присаживается на край его парты и складывает губы в виноватой улыбке. — Ладно, не дуйся. Я понимаю, что о таком лучше не болтать. Ну, не дуешься? — Ди тянет друга за щеки, делая щенячьи глазки. — Ну-у-у, Ве-е-енти! — Прекрати! Венти дергает головой, стараясь отодвинуться от рук девушки, но в итоге может только насупиться и терпеть, пока та продолжает его тискать и сюсюкаться. Всегда так было и будет, даже учитывая тот факт, что Венти старше ее на несколько месяцев. Все равно Дитрича будет обращаться с ним, как с маленьким ребенком, который ничего не соображает. И если в моменты истерики это помогало, то сейчас... Просто раздражает и не более. Подперев щеку кулаком, Венти берет из пенала карандаш и пододвигает тетрадь ближе, бездумно выводя на листе уже знакомый профиль, знакомое лицо. Пока пальцы подруги бегают по волосам, отросшей по бокам челке, кажется, плетут косички, у юноши перед глазами стоит его изгиб губ, его приподнятые в доброй насмешке брови, его нос с видной вне школы сережкой септума (на работе он ее снимает), его острые скулы, еле заметная родинка на загорелой коже. Венти кусает внутреннюю сторону щеки, когда штрихи ложатся на бумагу его шелковистыми светлыми волосами, которые так волшебно выглядели на солнце. Карандаш падает на пол, а Венти закрывает красное лицо руками. Невозможно выбросить его образ из головы. Он украдкой смотрит на тетрадный лист, а оттуда на него смотрит Итан. Красивый, умный, заботливый и, к сожалению, очень неправильный для выбора в объекты воздыханий. Ойкнув, Венти морщится и переводит взгляд на Дитричу, из-за которой теперь голова болела от стянутых волос. Та, сняв с запястий резинки (которые носила вообще непонятно зачем, ведь у самой волосы были пострижены так, что завязать их никаким образом бы не получилось), завязывала другу вторую косу, обойдя его со стороны. Взяв телефон в руки, юноша открывает фронталку м скептически рассматривает новую прическу, касается оставшихся на лбу прядей челки. — Выглядит мило, — комментирует Ди, обнимая Венти за шею. — Аха, а покажись так Итану, вдруг что-то да переосмыслит. — Еще чего... Это глупо, — он хмурится и вытаскивает из косы лишний локон волос. — Ты надо мной просто издеваешься. — Да неправда, ты очаровашка. Говорю тебе... — Новая прическа? Венти чуть ли не подпрыгивает на месте и роняет телефон на парту, не успевая перехватить его. Вскинув голову, он размыкает губы, чтобы что-то сказать, но лишь снова сжимает их, глядя прямо в глаза подошедшего учителя. Итан опирается о лакированную поверхность стола ученика и улыбается ему, так, как, казалось, не улыбается никому. Так тепло и по-родному, что сразу становится спокойно. У юноши по коже мурашки бегут, стоит встретиться взглядами с этими прищуренными глазами цвета горького шоколада. Интересно, а учитель знал, насколько они затягивают? Опомнившись, Венти торопливо прикрывает рисунок руками и запоздало кивает в знак приветствия. — Здравствуйте, — ляпает он, розовея. — Да Дитрича дурью мается... — Ну, мистер Бронте! — подруга подскакивает. — Ему же идет? Смотрите, ну, посмотрите! — Не докучай ему, Ди, — Итан снисходительно усмехается. — Но косы и правда идут. Хотя, может, будь волосы чуть длиннее... Я отращу их. Венти прикрывает красное лицо ладонью и опускает глаза, избегая пристального взгляда преподавателя. Боже, да он же сейчас дыру в нем прожжет. Благо, Итан, кажется, понимает, что ученик несколько смущен таким вниманием. Потому выпрямляется и, сказав Дитриче возвращаться на свое место, разворачивается, идя к учительскому столу. — И рисунок тоже красивый. Венти слышит, как сердце стучит в ушах. Уронив голову на сложенные руки, он сглатывает и даже задерживает дыхание, чтобы успокоиться. Итан сказал это так тихо, что ученик мог бы и не услышать, но услышал. Интересно, а о влюбленности преподаватель тоже догадывается? Он умный и сообразительный, наверняка же догадывается... Венти закусывает губу, смотря за окно. Как было бы классно, прими Итан его чувства. Если бы они были как из тех жутко романтизированных комиксов и сериалов про романы учителя и ученика. Итан оставлял бы его после уроков, велел закрыть дверь в кабинет, прижимал к себе... Нет, даже не к себе, к стене или к столу, жарко, порывисто целовал, стискивал в своих руках... По телу пробегается холодок, и юноша заставляет себя сесть ровно, смотря на говорящего что-то Итана. Нет, он бы так не сделал. Ни за что, ни при каких обстоятельствах Итан не позволил бы себе вступить в отношения с несовершеннолетними, тем более своими учениками. Венти царапает ладонь ногтями. Он мерзкий, если может думать о таком и краснеть. Если не видит чего-то плохого и даже хочет, не скрываясь хочет, чтобы это стало реальностью. В ногу прилетает скомканный листик бумаги и Венти, кинув недовольный взгляд на Дитричу, поднимает его с пола, разворачивая. «жду, пока ты закрутишь с ним роман :Р» Стиснув зубы, Венти комкает записку и сует ее в рюкзак, более не оборачиваясь на подругу. Потому что, черт, он тоже этого ждет.***
Венти закрывает окно машины и приваливается плечом к сидящей рядом подруге, прикрыв глаза и наслаждаясь кондиционером. Выходные, видать, встретят их такой же духотой, как и было всю эту неделю. Один из минусов Венесуэлы. И если другие, например Дитрича, от этого были в восторге, ведь можно похвастаться красивой открытой одеждой, то Венти мучался, думая, как ему прикрыться. Иногда даже в широких и тонких кофтах было невыносимо жарко. Поправив заколотые на затылке волосы, которые успели достаточно сильно отрасти за этот год, юноша смотрит в зеркало заднего вида, стараясь поймать взгляд Итана. — Долго еще? — не выдержав спрашивает он, тревожа почти заснувшую Ди. — Минут десять. Утомился? — Немного. Не думал, что будет так далеко. — Здесь скорее пробка сказалась... Венти вздыхает и проверяет крепления сережек, надавливая немного сильнее. Кажется, что они едут в клуб уже вечность. Для родителей они остались друг у друга на ночь, проверять никто и не собирался, так что беспокоиться, узнают они или нет, где на самом деле подростки ночью субботы, не приходилось. И хотя первое время и Дитриче, и Венти было стремно вот так сбегать, разъезжая с учителем по городу, позже кроме ожидания таких ночей ничего не осталось. Им было весело и легко, неважно, везет он их в клуб, круглосуточное кафе или просто за город. С ним можно было не бояться показать себя и свои проблемы, потому что Итан никогда не посмеет рассмеяться над ними. Он, словно заботливый старший брат, всегда выслушает, поддержит и поможет. И иногда Венти думал, действительно ли он влюбился, или всего-навсего нашел в преподавателе то, чего ему не хватало? Машина останавливается, от чего Ди окончательно просыпается, и Итан, глянув в зеркало и поправив челку, выходит на улицу, открывая спутникам дверь. Венти надеется, что его красные щеки были не так заметны, когда он брал мужчину за поданую ладонь, чтобы вылезти из автомобиля. Музыка ударяет в голову, стоит только перейти порог. До зала нужно пройти целый коридор, но, даже так, юноша вжимает голову в плечи и берет Итана под руку, идя рядом. Для преподавателя это — проявление страха перед сборищем людей, для Венти же — просто возможность быть ближе. Ну, и для Дитричи тоже, подруге такое понять не составляло никакого труда. Вот только препятствовать она не собиралась, только бросала деланно-осуждающие и задорные взгляды в их сторону, преспокойно прося у учителя заказать ей коктейль. Итан никогда не ругал их, если они хотели выпить стаканчик-другой. Конечно, говорил про норму и настоятельно просил не напиваться слишком сильно, но, как он как-то сказал: «Лучше вы будете бухать со мной, чем тайком хлестать дешевую алкашку, которая неизвестно во что выльется». Хотя подростки были не из любителей алкоголя. Ди, правда, могла осушить несколько бокалов кловер клаб, а Венти побаловаться клубничной маргаритой, но они все равно не заигрывались. Как и сейчас, девушка присаживается за барную стойку вместе с учителем и одноклассником, и строит Итану глазки, ожидая, пока тот закажет коктейли. Мужчина шутливо обронит «пьянчуги» и движением пальцев подзовет бармена, пока будет поправлять съехавшую с плеча Венти кофту. Он специально приспустил ее, лишь бы почувствовать прикосновение руки. Кивнув юноше, поставившему перед ними бокалы, Венти кусает губу, оборачиваясь через спину. Взгляд скользит по танцполу, десяткам жмущихся друг к другу тел, сладким парочкам, обменивающимся жаркими поцелуями. И во рту пересыхает от участившегося пульса — до того сильно хочется быть на месте одной из этих девушек. Украдкой глянув на преподавателя, он мотает головой и делает глоток маргариты, надеясь остудиться. Не то, кажется, таким темпом позовет Итана танцевать. Смотря на то, как мужчина смакует заказанную текилу, Венти сжимает ладонь в кулак. А если немного подождать? Покраснев от собственных мыслей, юноша мельком смотрит на веселую Дитричу, которая уже вовсю болтала с какой-то женщиной, и вновь возвращает глаза к Итану. Всего лишь танец. Ничего плохого правда? А сможет ли Венти убедить себя, что танец — все, что ему нужно? Проходит минута, две, десять, пятнадцать. Ди заходится смехом от пьяных рассказов собеседницы про ее супруга и любовников, Итан с расслабленной улыбкой предается воспоминаниям о какой-то поездке в Англию, а Венти... А Венти допивает коктейль и, отодвинув бокал, трогает преподавателя за руку, вынуждая его умолкнуть. Мужчина ставит текилу на барную стойку и поворачивается к спутнику корпусом. — Нужно отойти? — склонившись к Венти спрашивает он. — Нет, я... — юноша обнимает себя за плечи и отводит взгляд. — Я... Я думал, может, потанцевать, но одному как-то... Да и Ди занята. — Ни слова больше, — усмехается Итан. Венти удивленно хлопает глазами, глядя на то, как он, осушив остатки алкоголя одним глотком, поднимается со стула и берет его за ладонь. Ойкнув от неожиданности, юноша встает на ноги, ухватившись за преподавателя, и продолжает удивляться все больше и больше — его тянут в сторону танцпола. Причем не просто в сторонку, а в самую гущу, из-за чего приходится прижиматься к Итану чуть ли не вплотную. Кажется, что щеки вот-вот вспыхнут по-настоящему, так еще и учитель не облегчает ношу — кладет руки ему на плечи, приближая к себе. И, черт, Венти едва может заставлять себя дышать. Стоит ухватиться ладонями за рубашку на груди Итана, попасть к нему в объятия, уткнуться носом в изгиб шеи, как перед глазами встает пелена. Сладкий запах одеколона, звон цепочек браслетов на запястьях, его задорный смех. Венти смещает руки и стискивает куртку на спине, вжимаясь в мужчину почти всем телом. Боже, он такой горячий. Наверное, и юноша сейчас тоже. Пальцы Итана как-то неожиданно оказываются на макушке, путаются в волосах, накручивают пряди, словно расческа проходятся меж них. Венти шумно сглатывает и жмурится. Едва ли их покачивания можно было назвать танцем, подходящим к этой бьющей по ушам музыке, но внезапно стало так плевать на то, как это выглядит. Сейчас единственное, что кажется важным — Итан. Вдруг подпустивший к себе, обнимающий так крепко, выдыхающий так жарко Итан. Он гладит его по спине, залезает под кофту и касается через ткань тонкой водолазки, скользит к пояснице, вызывая дрожь, от которой Венти едва может стоять на ногах. Все тело вдруг слабеет, и юноша без понятия, как не упал бы без поддержки крепких рук. Голова кружится от тесноты и громкой музыки, он отклоняется назад, стараясь поймать глазами, перед которыми вдруг потемнело, взгляд Итана. Протягивает ладонь к его лицу, прикасается к щеке, смахивает пряди светлой челки. И почему все такое мутное и тусклое? — Бля, Венти, тихо, не отключайся. Венти промаргивается и зажимает рот рукой — почему-то вдруг стало так дурно. Почти вырубившийся разум оставляет для памяти лишь теплые объятия Итана, его обеспокоенный бубнеж и ночную прохладу прежде, чем Венти наконец опоминается и разлепляет глаза. Кажется, преподаватель что-то говорит, осторожно гладит его по векам и возвращается в здание. Юноша же обессиленно опускается на корточки, прислоняясь спиной к стене. Второй раз, окончательно, очнуться помогает бутылку с холодной водой, что прислоняют к шее. Вздрогнув, Венти поворачивает голову к севшему рядом учителю. — Там душно и куча людей, — словно плохое самочувствие нужно объяснять говорит он. — Неудивительно, что такое состояние. Сейчас получше? — Спасибо. Юноша откручивает крышку и делает несколько больших глотков, после выдыхая и ставя бутылку рядом с собой. Он трет глаза и обнимает колени руками, повесив голову. Все накрылось? А ведь было так хорошо. Чувствовать те прикосновения, объятия, его горячее дыхание... Пальцы Итана проходятся по подбородку, стирая капли пролитой воды, и Венти вздрагивает, неловко смотря на него. Минутная игра в гляделки, которая завершается ничьей, и преподаватель поднимается на ноги. — Заберем Ди и съездим куда-нибудь поужинать, а там посмотрим, где переночуем, — Итан достает из кармана джинс смятую пачку Чапман и чиркает зажигалкой, закуривая. — Как надышишься воздухом свежим — вернемся. И извини, не стоило в самый центр тянуть. — Все... Все нормально, — Венти мотает головой. — Я же сам сказал, что хочу потанцевать. — Все равно, мне нужно было подумать об этом. Скривив губы, юноша тяжело поднимается, покачнувшись, закрывает бутылку и приваливается к стене, наблюдая за Итаном. Едкий дым задерживается в воздухе, а после уходит куда-то в сторону от него, но Венти все равно трет кончик носа, словно бы до него доходила не самая малая часть запаха. По крайней мере в легких, кажется, все еще стоит сладкий парфюм преподавателя, но никак не его сигареты. Хотя иногда Венти думал, а не возможно ли привязаться к этому отвратительному запаху Чапман, которые всегда были в кармане брюк, джинс или куртки мужчины? Пластик хрустит от сжавших его пальцев, а Венти кусает губу чуть ли не до крови, делая шаг к Итану. Тот смотрит куда-то на дорогу, пустым взглядом, явно не обращая внимания на оживившегося ученика. А стоило бы. Обернувшись на звук упавшей на землю бутылки, мужчина отнимает сигарету ото рта и выдыхает, переводя взгляд вниз, чтобы увидеть, куда укатилась вода. И, наверное, нужно было быть внимательнее. Нужно было, чтобы Венти не ухватил его за ворот рубашки, чтобы не дернул на себя, чтобы, черт возьми, не вжался в его губы своими, так неловко и по-детски неопытно стараясь углубить поцелуй. Едва не уронив сигарету, Итан зажимает ее между пальцев сильнее, ошарашенно смотря на лицо юноши, внезапно такое отчаянное и серьезное. Моргая и не двигаясь с места, он просто медленно приоткрывает рот, под действием алкоголя почти не соображая, и ощущает часто-часто забившееся сердце, когда кончик чужого языка робко проходится меж губ. Уперевшись руками в плечи ученика, мужчина отстраняет его от себя, резко вздыхая, и даже не может собрать мозги в кучку, отупело разглядывая Венти и пытаясь понять — что делать? Отругать, укорить, утешить? Банально объяснить, что подобное поведение — вне закона? Что? Что можно сделать в принципе, когда на глазах Венти собираются слезы, а сам он хмурится, сжимая дрожащими пальцами его рубашку? — Пожалуйста, — еле слышно просит он, сдерживая всхлип в себе. — Пожалуйста, забудь об этом завтра, сейчас... Свали все на то что ты пьяный, пожалуйста. — Это еще хуже, — скрипя зубами произносит Итан, немного ослабляя хватку, ровно настолько, чтобы Венти нужна была самая малость усилий для рывка. — Я, даже бессознательно, сделать такое... Ты перепил, я же говорил тебе про норму. — Я пил немного! Итан, пожалуйста. Венти трясет в его руках, непонятно от чего, то ли от подкатывающей истерики, то ли от нетерпения вновь прижаться к нему. Разжать пальцы на его плечах — ответ ясен. Подавшись вперед, юноша снова хватает его за щеки, прикасаясь к губам своими, да вот только в этот раз так стараться не приходиться — Итан-таки поддается. Осторожно, чтобы умерить пыл Венти, касается его шеи, обвивает рукой талию, притягивает к себе всем телом. Он дрожит, подобно осиновому листу, и мужчина никак не может избавиться от тошнотворной вины, засевшей где-то в районе солнеченого сплетения тупой болью. Итан питал к своему подопечному теплые чувства, но точно не такие, от которых сейчас Венти жадно обхватывает его губы своими, неловко старается кусаться, взять инициативу. Не такие, из-за которых мужчина мог бы углубить поцелуй, заставить млеть от тихих звуков причмокиваний. Не такие, которые приходится изображать. Шаг, еще один, Венти вжимается спиной в стену и тихонько ахает в раскрытые губы, когда его отрывают от земли — так удобнее. Самое идиотское объяснение, но пьяному разуму так не хочется признавать, что все это — противозаконно. Венти обвивает широкие плечи руками и чувствует, как силы покидают тело. Остается только поддаваться Итану, его горячим рукам, держащим за задницу, умелому языку, наученным бывшими возлюбленными движениям губ. Правильно или нет, уже не кажется важным закон, пока он может скрестить ноги на его пояснице, вжать в себя, прерывисто вздохнуть и закатить глаза, плавясь от поцелуев, сместившихся на шею, видную из-под оттянутой вниз водолазки. Вот бы он оставил следы. Венти крупно вздрагивает и путается пальцами в светлых волосах, придвигая Итана к себе. Его язык скользит по кадыку, поднимается до пульсирующей под кожей артерии, губы касаются кожи с громким причмокиванием... И вдруг полное раздражения «блять» вырывается у преподавателя, пока он опускает юношу на землю и прижимает к себе, сгорбившись и уткнувшись ему в шею. — Боже, блять, прости, Венти, прошу, прости, — Итан скрипит зубами. — Я не знаю, о чем я думал... — Зачем ты... Зачем? Мужчина сглатывает, отходя от Венти на шаг, и сердце щемит от невозможной печали. Юноша смотрит с такой непередаваемой обидой, злостью, еще какими-то непонятными эмоциями, которые смешиваются в одну массу, темной пеленой оседая в глубине зрачков. Но по-другому нельзя. Подойдя ближе, Итан набрасывает на плечи подопечного свою куртку и поправляет ворот водолазки. — Ты вспотел, простынешь. Даже в Венесуэле с нашими температурами... — он не продолжает предложение, умолкает, видя, что Венти на разговор не настроен. — Пойдем, Дитрича нас, наверное, потеряла. И правда, девушка, полулежа на барной стойке, скучающе слушала какого-то подсевшего парня, а вернее его перепалку с барменом, требующего оставить посетительницу в покое. Он, все-таки, Итана знал, ровно как и то, что Дитрича с Венти — дети. Докучающий молодой человек исчезает с невероятной скоростью, стоит только появиться спутникам Ди, да и сама она оживляется, смахивая с лица сонливость. Осторожно потерев накрашенные глаза, она соскакивает со стула и подлетает к Венти, обнимая того за руку. — Сбежали они от меня, — с напускной обидой ворчит девушка, дуя губы. — Вы танцевали? — Да, извини, что не сказали, — Итан виновато пожимает плечами и, оставив бармену пару купюр чаевых, касается плеча Дитричи, подталкивая ее в сторону выхода. — Пошли, заедем куда-нибудь перекусить. — А, я как раз нашла отель, где заночевать можно! — Молодец, я посмотрю, — мужчина переводит взгляд на Венти. — Не спи, мы уходим. Черт, и откуда только столько холода в его глазах? Итан сжимает одну из ладоней в кулак, встретившись с юношей взглядами. Детская обида — страшная вещь. Да вот только в их случае ее было невозможно избежать как раз из-за того, что она «детская». Венти сдувает с глаз челку и отворачивается. — Не сплю я.***
Часы тикают, стрелки смещается к половине пятого. Еще один школьный день прошел, точно такой же, как и все предыдущие. На обеде какие-то два баскетболиста дрались, после пятого урока трое девушек громко ругались в главном коридоре — ничего не обычного. Итан стучит ручкой по лбу и, наверное, раз седьмой, проверяет телефон. Вчера утром, когда отвозил Венти и Дитричу по домам, он попросил Венти зайти после уроков в понедельник, но прошло уже более получаса после завершения школьного дня, а его все нет. Закрыв тетрадь, мужчина откидывается на спинку стула и прикрывает глаза. Может, и будет хорошо, если он переждет какое-то время, гляди и вовсе забудет о том, что было, оставит чувства к преподавателю в прошлом. Дверь открывается и в кабинет заходят, даже не постучав. Выпрямившись, Итан перемещает взгляд в сторону и сразу же поднимается на ноги, делая шаг к зашедшему. — Поздновато, — тихо говорит он, убрав руку в карман. — С Дитричей болтали, да? Венти дергает плечом и поправляет лямку рюкзака, подходя ближе, почти вплотную. Задрав голову, юноша закусывает щеку. — Да, — все же выдавливает Венти. — О чем ты хотел поговорить? — О том, что было в субботу, — не видя смысла мяться произносит Итан и, смягчив тон, продолжает. — Венти, мне кажется объяснять, почему это неправильно, не нужно, ты сам это знаешь. Твоя симпатия ко мне — не больше, чем подростковая влюбленность. Такое бывает, и я понимаю из-за чего. У нас близкие отношения, не отрицаю, но мне казалось, что я больше... Старший брат для тебя, но никак не возлюбленный. Я не прекращу общаться с тобой и не изменю свое отношение к тебе, ни в коем случае. Но повториться подобному... Венти, ох, боже. Вздохнув, преподаватель осторожно обнимает кинувшегося к нему подростка за плечи, мысленно ругаясь на себя. Он всегда позиционировал себя уверенным в себе и своих действиях человеком, так почему настолько сложно рубануть с плеча и отдалить от себя Венти? А ответ банален и прост — то, как он хватается за него, как все время старается стать ближе, как отчаянно нуждается в нем. Венти ведь совсем ребенок. Шмыгает носом, прячет слезы, но так крепко держит его в своих объятиях, не позволяя уйти. И ведь тут невозможно предугадать, не сделает ли «не приближайся, это плохо» хуже. Определенно же сделает. Итан, сосредоточившись, треплет ученика по волосам и прижимает к себе крепче. — Хорошо, я понял. Тогда давай договоримся — оставим этот вопрос до твоего выпуска. Неплохая ведь идея? Всего пару лет, а там и можешь сделать что угодно. — Что угодно? — Венти вскидывает голову. Нервно улыбнувшись, преподаватель слабо кивает. — В рамках закона. Тогда мы можем начать обсуждать и вероятность отношений, понимаешь? Сейчас ты — ребенок, Венти. Я не могу и не хочу вредить тебе. — Я не ребенок и ты не вредишь мне! Неужели тебе правда... Кхм, — он смущается. — Правда не понравилось то, что было? — Венти. — Извини. Итан хмурится, немного отстраняя ученика от себя и наклоняясь, чтобы заглянуть ему в глаза. Поймав бегающий взгляд, мужчина слабо встряхивает Венти, держа за плечи. — Тебе шестнадцать, — твердо, словно сам подросток о своем возрасте не знал, произносит Итан. — Не дело с взрослыми мужиками кувыркаться. — Тебе всего двадцать восемь, — бурчит Венти. — Двенадцать лет, Венти, — еще строже говорит преподаватель. — Закрыли этот вопрос. До выпуска. — Но это долго! Мне ждать четыре года? Слишком долго! — Тихо, успокойся, — Итан ловит чужие руки, норовящие ударить его по груди, причем не один и не два раза. — Венти, прошу, тише. Все хорошо, ничего ведь не изменится, тише. Венти, — взглянув в его лицо, мужчина чувствует укол вины. — Венти, не плачь. Тише. Притянув подростка к себе, преподаватель медленно проводит кончиками пальцев по темным волосам, в конце-концов укладывая ладонь на макушку и заставляя Венти уткнуться носом ему в грудь. Первый всхлип. Сердце щемит от этих слез, но Итан только напрягает челюсть и молчит, без понятия, как еще успокоить подопечного, кроме как объятиями и прикосновениями. — Т... Тогда пообещай, — еле слышно бормочет Венти. — Пообещай мне, ясно... Пообещай... Еще один всхлип, подросток задирает голову и чуть ли не срывается на крик, глядя Итану в лицо. — Что тоже, тоже будешь ждать! Не находи никого, не ищи, не... Не... Не смей. Просто подожди меня, моего выпускного, пожалуйста, подожди... Крик переходит на шепот, после слова и вовсе становятся не слышны. Также, как и тогда, Венти цепляется за рубашку преподавателя, не чувствуя сил стоять. Он опускается на колени и плачет, нет, рыдает, спрятавшись у Итана в объятиях. Здесь всегда тепло, здесь ощущается родной аромат парфюма, здесь спокойно, здесь защитят. И ведь правда. Итан понижает голос до тихого шепота, такого, что у Венти на миг останавливаются слезы. — Хорошо, — говорит он. — Я обещаю.