Какицубата-цу

      И снова метро. Правда, другая станция, чтобы волей случая не вызвать чувство deja vu. Выход, свежий воздух, шум и пешая прогулка с телефоном в руках по освещенным яркими иероглифами улицам, — выглядело уж слишком привычно. Но все никак Йегер не мог вбить себе в привычку узнавать о месте встречи заранее, ведь сейчас вбивая адрес в пеший навигатор, он понял, что его ожидает. Филармонический оркестр. И это действительно смогло вызвать легкую улыбку. Нельзя было не подметить, что Аккерман имел замечательный вкус на проведение «свиданий». Трехзвездочный ресторан? Отменно. Токийская филармония? По-настоящему шикарно.       Солидное полукруглое здание подсвечивалось не только напольными лампами, но и настенными прямо в обрамлениях окон. Люди в исключительно официальных нарядах стояли возле входа и о чем-то переговаривались, выкуривая сигарету за сигаретой, чтобы хорошенько подготовиться к продолжительному выступлению. Тонкая мелодия тихо проигрывалась в колонках буквально на входе, добродушно встречая любителей музыкального искусства. Гостеприимно.       Приглушенная вибрация раздалась в кармане брюк.               «Комната 20-3»                     Йегер хмыкнул. Видимо, не только у него есть свои привычки. Как ни странно, но все и вправду повторяется: самонадеянное сообщение Аккермана; восхищение от нового, ныне неизведанного места встречи; и, наконец, легкий трепет глубоко в груди. Размышления о том, что его ждало сегодняшним прохладным вечером, едва заметно согревали кончики ушей.       На входе Эрена встретили учтиво с вежливым поклоном и по просьбе указали в направлении главной лестницы, ведущей на последний этаж, где располагались VIP-комнаты. И представить было сложно, как двадцатиоднолетний студент в этот раз искренне пытался подавить в себе желание переступить сразу две ступени, чтобы выглядеть достойно перед проходящими мимо посетителями.       Внутри, ровно под стать собранному обществу, все выглядело изящно и утонченно. Помещения были выполнены в бежевых тонах и в современно минималистическом антураже. Длинные коридоры освещались тусклым светом, за дверьми слышались приглушенные разговоры и позвякивания бокалов друг о друга, на что рядом стоящая охрана и ухом не смела вести. Пожалуй, именно так и должно выглядеть «дорогое» общество.       20-1, 20-2 и… Эрен рассмотрел нужный номер комнаты и подошел к двери, тут же улавливая безустанно тараторящий голос. Знакомый женский голос. И он не ошибся — следующая резкая нота в восклицании навеяла воспоминания о поездке с Аккерманом. Именно после повышенного тона собеседницы он и поменял планы на вечер. К сожалению. И в самых затаенных мыслях Эрен надеялся, что сегодня не произойдет того же.       Охранник молча оглянул его с ног до головы, после чего открыл перед ним дверь. Монолог стих, а вместо одного, знакомого своей непоколебимостью взгляда, Эрен встретил два. Ну, почти два.       — Ой, — подпрыгивая на месте, произнесла девушка и поправила съехавшие очки с тонкой серебристой оправой.       Молодая девушка, одетая в строгий брючный костюм, перевела взгляд на сидящего на диване Аккермана, который продолжал молча пить чай. Эрен невольно прищурился, быстро проводя взглядом по незнакомке, и остановился на ее ухоженных пальцах. Среди них лишь один, видимо, стоил больше нескольких сотен тысяч йен: золотое кольцо, отливающее чистым синеватым блеском, элегантно обхватило ее безымянный палец. Девушка заметила на себе изучающий взгляд и ловко собрала руки за спиной.       — Пожалуй, — начала она, — мне пора, — незнакомка смерила Леви серьезным взглядом. — И я очень надеюсь, что ты понял меня.       — Я больше не хочу думать об этом, Зоэ, — отрезал Аккерман, хмуря тонкие брови.       Подметив раздражительный тон, Эрен вновь оглядел девушку. Несколькими минутами ранее между двумя знакомыми явно завязался серьезный разговор, который он так бесстыдно прервал своим появлением. И Зоэ это рассердило. А Эрена же… Нисколько.       Зоэ поправила ворот пиджака и ровной, строгой походкой направилась к дверям.       — Приятного вечера, — бросила она, проходя мимо до сих пор молчавшего Эрена.       Приятного. Эрен на это надеялся. Потому что знал, что проведет этот вечер с закрытыми глазами и, вероятнее всего, на коленях. Потому что в таких местах чаще всего происходило именно это.       Лишь дверь с приглушенным хлопком закрылась, как Леви заметно расслабил плечи и, придерживая юноми чаван сверху за края, пальцем указал на место рядом с собой.       Тишина. В комнате не слышалось и не виделось ничего лишнего: мягкая мебель, обтянутая нежно-бежевой хлопковой тканью; рядом с диваном акцентный столик на тонких ножках. Все было таким светлым и опрятным, что фигура Аккермана, сидящего полностью в черном, особенно выделялась.       Эрен послушался и сел рядом, одергивая полы пиджака. Интересно, когда все повторяется. Но больше всего интересно, когда собеседник молчит. И в этом случае Эрен никак не мог понять, что ему делать дальше. Вот, он едва пытается расслабить плечи. Но молчит. Молчание нервировало, ведь в прошлый раз именно Аккерман начал разговор, а сейчас… Может, ждал его слов?       — А ты сегодня разговорчив, — произнес Эрен и взглянул в сторону задумавшегося о своем собеседника.       Нет. Абсолютно точно нет. Тупой ответ на свой же тупой вопрос. Эрен наблюдал за тем, как Аккерман устало запрокинул голову и поднес ладонь к лицу, принимаясь растирать глаза.       — Дай мне пару минут тишины, — устало проговорил он, — хотя бы ты.       От услышанного Эрена вмиг окутало удивление смешанное с чем-то… Приятным, что ли? Быстрая мысль о том, что Аккерман особливо выделил его среди всех своих сегодняшних собеседников — изумила. На это Эрен легко, почти невидимо качнул головой и откинулся на спинку мягкого дивана. Он предоставил незримую дорогу молчанию, ставшему привычным аромату морозной мяты и лесной хвои.       В помещении вновь воцарилась тишина. Ей последовал заглушенный свет, который вскоре погрузил помещение в уютный сумрак. Их ложе и главную сцену ограждало длинное стекло, темное и не пропускающее ничего с другой стороны. Признаться честно, Эрену еще не приходилось ходить на подобные концерты, поэтому как только выступление началось и на сцену вышел оркестр, кланяясь перед зрителями, он забыл обо всем.       Их комната на двоих находилась на самом верху, оттого Эрен не мог разглядеть все вблизи, но лишь дирижер взмахнул палочкой, то по телу тут же пробежал рой чувственных мурашек. Тонкая мелодия исходила прямо из-под смычка, который медленно набирал свой темп, дрожал на струнах скрипки и невольно заставлял дрожать и сердца слушателей. Зал смиренно погрузился в великолепную игру исполнителей издавна знакомой композиции.       И Йегер узнал ее с первых же секунд. Бетховен. Иногда, вновь и вновь переслушивая его композиции, Йегер погружался в водоворот тонны эмоций, начиная от восторга и заканчивая покорством перед талантом. Да, он поистине восхищался талантом, исходящим из-под чужих рук. И пока имелось лишнее время, — ему хотелось уловить каждое движение и каждое нажатие на клавишу пианиста.       Крепкие руки виртуозно лавировали по фортепиано, а сам исполнитель явно вошел во вкус, погружаясь в свой собственный мир. И, по всей видимости, не только он. Эрен невольно посмотрел на пальцы Аккермана, легко отбивающие правильный и точный такт по мягкой обивке подлокотника: быстрая пробежка вдоль, резкая остановка на трех клавишах и вновь проигрыш. Беглый и чувственный, словно утренняя пробежка на рассвете. Незамысловатые движения Аккермана, казалось, отличались своей легкостью и броскостью от действий исполнителя на сцене и порождали все новые и новые размышления в голове Эрена. А ведь… именно Аккерман в прошлый раз упомянул в разговоре Бетховена.       — Спрашивай, — дал разрешение Аккерман.       — Ты играешь? — уверенно спросил Эрен.       — А тебе это интересно? — вопросом на вопрос ответил он, ненавязчиво проскальзывая пальцами по ткани подлокотника.       Ответ заставил искренне удивиться. Обычно все люди такого же статуса, как Аккерман, — любители похвастать своими способностями, однако он… Старательно закрывается в диалоге, связанном с личными вопросами.       — Да, — честно признался Йегер.       Аккерман молчал, словно так и пытался найти подвох в единственном произнесенном слове. Он явно думал, пускай и продолжал смотреть за игрой исполнителя, несфокусированный взгляд говорил сам за себя.       — Да, играю, — произнес он и тут же продолжил, — но тебе эта информация не пригодится.       — И почему же?       — Не притворяйся тупицей, — нахмурился Аккерман, — ты пришел сюда не за разговорами.       Эрен хмыкнул.       — Не думаю, что мой вопрос что-то испортил.       — Ты уже давно мог приступить к делу, — сказал Аккерман с явным ожиданием.       — Может, у меня такие прелюдии? — усмехнулся Йегер и игриво прикусил нижнюю губу.       Леви повернул голову и неспеша прошелся взглядом по загорелому лицу. И даже в этих действиях он отличался от других людей. Он смотрел на губы, прошелся вверх прямо вдоль по переносице и остановился на бирюзовых глазах, будто заглядывая в саму глубину омута. И именно это заставило Эрена задержать дыхание. Ведь, казалось, в глазах напротив вспыхнула чертова молния. Молния во время шторма в Тихом океане.       Мелодия, исходящая со сцены, больше не отбивала сладкозвучный ритм в ушах. Эрен неспеша поднес ладонь к вороту черной водолазки, оттянул на себя и под чутким наблюдением склонился к бледной шее. Тонкий аромат мороза исходил от теплой кожи, на которой он оставил свой первый мягкий поцелуй. Спокойное биение пульса, казалось, слилось с музыкой и начало вальсировать свой собственный танец.       Тихий вздох слетел с мокрых губ Эрена, отражаясь от шеи, словно прилив штормовой волны о скалу. Возбуждение пробежалось горячими мурашками по телу, когда Аккерман положил тонкие пальцы на его грудь и стал медленно продвигаться вверх к ключицам, попутно задевая пуговицы рубашки и бесстыдно расстегивая их. Ныне Эрен мог думать о том, что простые поглаживания могут настолько сильно повысить пульс; холодные касания рядом с ухом — сбить дыхание. Но сейчас Эрен секунда в секунду ощущал себя той самой мягкой обивочной тканью дивана, он подстраивался под каждое движение рук Аккермана. Эрен был готов им молиться в гребаном храме Сэнсо-дзи.       Черные короткие волосы щекотали лицо, пока Эрен оставлял поцелуй за поцелуем, продвигаясь все ближе и ближе к острой линии челюсти. Кончиком языка он нежно огладил кожу за ухом, а мягкими губами сжал меж собой теплую мочку. И именно тогда с губ Аккермана слетел первый шумный вздох, и Эрен усмехнулся сам себе, прекрасно понимая, что это могло значить.       Прикусив мочку, Йегер и сам не заметил, что своими действиями начал возбуждать не только Аккермана, но и себя. Казалось, выступление их больше никак не интересовало. Но, нет. На этот раз все проходило так, как было нужно: как бы пошло это ни звучало, но, будто сам исполнитель передвигал пальцы ровно под ритм чужих действий.       Эрен отстранился, заглядывая в глаза напротив, и неспеша опустился на пол. Покорно. Послушно. Эрен медленно приоткрыл губы, когда ощутил мягкие пальцы Аккермана, оглаживающего его шею. Как же было приятно чувствовать на себе такие нежные подушечки пальцев, с едва слышимым шелестом прогуливающиеся по нему. Аккерман смотрел властно, едва задрав острый подбородок, и по-хозяйски расставил ноги по обеим сторонам от плеч Эрена. И это сумело вызвать новый поток отчаянных мыслей. Самых интимных и непорядочных мыслей.       Аккерман поддел подбородок, приподнимая на себя. Горячее дыхание отразилось от кисти и сумело еще больше разогреть лицо, позволяя проступить румянцу на щеках. Аккерман огладил его нижнюю губу большим пальцем, надавил и заставил Эрена повестись. Покорно смотря снизу, он заглянул в светло-серые глаза, проводя кончиком языка по подушечке пальца. Неописуемо. Разум так и захватил тот момент, когда он смог уловить в одну секунду сбившееся дыхание и открытое желание в глазах напротив.       Играть с безэмоциональностью Аккермана было просто чудесно. Такой реакции Эрен еще никогда не видел. Ему хотелось зайти еще дальше, чтобы выбить из Аккермана хоть какую-нибудь эмоцию.       По губам Эрена вмиг разлилась легкая усмешка.       — Не думаешь, что минет под шестую симфонию Бетховена это слишком пошло? — спросил он, желая увидеть чувственную реакцию на свой вопрос.       — Советую проверить, — и было заметно, как за спокойным голосом Аккерман старался прикрыть сбившееся дыхание.       Эрен уложил ладони на стройные крепкие бедра и приблизился ближе, склонился над кожаным ремнем и прихватил пряжку зубами, играясь, явно дразня. Он провел ладонью вверх по водолазке и почувствовал, как мышцы живота под рукой дрогнули. Дыхание Аккермана было неровным, а взгляд с каждой пройденной секундой становился все мутнее и мутнее. Его ноги удобно раздвинулись, позволяя Эрену приблизиться и начать расстегивать ремень.       Аккерман оглаживал его щеку и проводил пальцами по виску, чуть зарывался в волосы и надавливал на кожу. Черт возьми, он просто не мог догадываться о том, что Эрену это возбуждало как никогда. Правда, Эрен особенно пожалел о том, что завязал пучок. Или не пожалел, ведь от таких поглаживаний мог кончить прямо сейчас.       Приспуская брюки вместе с бельем, Эрен склонился над возбужденным членом. Твердым, длинным и со скапливающейся смазкой на головке. Поднимать взгляд наверх — не хотелось, щеки предательски горели, а коленями он ощущал твердый дощатый пол. Из чувств вывело грубоватое движение руки в волосах. Наконец-то. К черту вежливость. Эрен провел губами по головке, ощущая влажные проступившие капли. Обивка дивана мягко прогнулась под откинувшимся телом и это положило начало чему-то немыслимому.       Выбившиеся пряди волос никак не успевали привычно щекотать лоб, ведь ловкими пальцами Аккерман успевал их убирать вновь за ухо. Раз за разом, словно руководясь мелодией исполнителя.       Скрипачи резко прекратили игру, предоставляя все внимание пианисту. Быстрое нажатие клавиш подняло за собой неописуемую мелодию: молниеносную, словно разряды грома посреди темного вечернего неба.       Эрен огладил крепкие бедра и провел языком по всей длине члена, губами обхватывая головку. Языком он проскользнул по возбужденной вене, а рукой нежно обхватил основание, желая принести как можно больше удовольствия, довести до кульминации. Жар перебегал с тела на тело. Сбившееся дыхание Аккермана дарило массу эмоций и возбуждения, которое горячей страстью отдавалось и на щеках, и внизу живота. А сам Эрен отчаянно старался совладать со своими личными желаниями.       И, казалось, Аккерману это ужасающе льстило. Эрен на секунду посмотрел наверх, смотря на откинувшего голову Аккермана и на то, как его кадык будто пытался прорезать ворот черной водолазки. И Эрену хватило этого. По велению крепкой руки, он начал ритмичные покачивания головой, скользя губами по твердому члену, вбирая в рот как можно больше, доставая с каждым разом еще глубже. В уголках глаз скапливалась влага, губы стали влажными, точно так же, как и подбородок, по которому пошло пролегла ниточка слюны. И Эрен уже не мог понять, что еще сильнее сможет взбудоражить сознание: громкая нота пианиста или же вновь отданное дирижёром право на игру скрипачам? А может, совсем другое?       Исполнители ловко руководили смычком, надрывая струны до нещадной протяжной ноты. Они повелевали ими, как и дирижер собравшемся оркестром. Нота об ноту. Ничего лишнего. Резкий взмах палочки заставил скрипачей заиграть еще сильней, настойчивей. И целая сцена смогла погрузиться в собственное исполнение.       Аккерман ладонью оглаживал щеку, доходил до подбородка и возвращался на затылок, легко надавливая и призывая Эрена склониться ближе, неимоверно сокращая расстояние. Эрен гладил рукой влажное от своей слюны основание члена и пару секунд языком водил по головке, после чего вновь вбирал длину, краем уха слыша хлюпающие гортанные звуки. Он чувствовал, как его напрочь выбившиеся из пучка волосы Аккерман бесстыдно собирает в кулак, тянет, сжимает, вызывает своими движениями новый табун мурашек и вскоре заставляет приглушенно, но не менее чувственно простонать.       Прикусив губу и прикрыв глаза, Аккерман сжал свободной рукой обивку дивана, словно в попытке схватиться за спасательный круг, а другой с силой призывал Эрена склониться еще ниже. Громкость музыки поднималась, скрипка верещала, а пианист упивался своею игрой. Проигрыш. Кульминация.       Не сдержавшись, Эрен вновь гортанно простонал и в ответ ему стон слетел с губ Аккермана. И Эрену удалось почувствовать это: легкую дрожь стройных ног возле плеч; вкус, так и застывший на губах; грубую ладонь в своих волосах, никак не позволяющую от него отстраниться; и взгляд, обращенный на потолок и смотрящий ни на что, в пустоту. Но наконец-то расслабленный, как долгожданный штиль в Тихом океане.       Концерт закончился, исполнители склонили головы и попрощались с публикой, ровно под стать и вставшему с затекших коленей Эрену, старающемуся игнорировать собственное возбуждение в штанах. Казалось, лишь спустя несколько минут кромешной тишины, захватившей комнату, поднялся хоть какой-то шорох. Эрен до сих пор витал в своих мыслях, застегивал верхние пуговицы рубашки и протирал влажные губы тыльной стороной руки. Непонятное, но какое-то странно-приятное чувство охватило его голову. И именно оно, к удивлению, не позволяло посмотреть на Леви в эту секунду.       Аккерман застегнул ремень с металлическим бряцанием и неспешно достал кошелек из кармана.       — Здесь больше, — прокомментировал Эрен и неуверенно взглянул на протянутые купюры.       Аккерман ошибся? Забыл о договорной сумме? Пожалуй: ни то, ни другое.       — Я в курсе, — спокойно ответил Леви и отвернулся лицом к пустой сцене. — Удачи, Эрен.       Занавес. Имя особенно четко и ровно слетело с губ Аккермана и до сих пор вертелось в закоулках памяти. Да, это точно был один из лучших выходных вечеров.       — И, — вновь начал Леви, прихватывая юноми чаван, — будет лучше, если ты удалишь мой контакт из телефона.       Он не смотрел на него, отпивая чай маленькими глотками. Йегер лишь глухо усмехнулся. Забавно, но не менее очевидным было то, что явно принадлежащей к элите человек больше не захочет лишний раз встречаться с обычным парнем, которому заплатил нехилую сумму за минет. За шикарный минет, на минуточку.       — Удачи, — бросил он и вышел за дверь, тщательно стараясь выдворить из памяти вновь откинувшегося на спинку дивана Аккермана.       

***

                    Маленькое пространство на двоих — одна из студенческих комнат, поделенная на две половины. На одной из них царил полный порядок: прибранная тумбочка стояла возле заправленной кровати; тонкая ниточка, прикрепленная клейкой лентой к стене, держала на себе несколько фотографий и вырезанных иллюстраций из манги; сувенирные вещицы и книги были аккуратно выставлены на полочках. Словом, мир и спокойствие. Не то, что…       Эрен с облегчением снял рубашку, перебросил ее через спинку стула и упал на кровать. Из открытой дверцы шкафа выглядывали теплые толстовки, которые словно с сожалением смотрели на своего нового сородича. Взгляд Эрена лениво бродил в унисон медленным подмигиваниям фиолетовых огоньков, отражающихся на глянцевом покрытии винтажных плакатов. Почти умиротворение, но все-таки чего-то не хватало.       И, к сожалению, Йегер мог догадываться чего именно. Поездка в метро в обратном направлении уже не вышла такой сонной и спокойной. Прогулка по спальному району Токио не освежала разум. Все было совсем иначе. А все из-за чертового Аккермана, который сумел произвести своим сбитым дыханием, усталым голосом неизгладимые впечатления. Его рука, казалось, до сих пор поглаживала затылок, а пальцы ловко заправляли пряди волос за ухо и мимолетно проходились по теплой щеке. Странное ощущение будоражило что-то в районе груди, нанося невидимые удары под ритм стучащего сердца.       Ранее с ним обходились грубо, заносчиво. Требовали. Руководили. А Эрен повиновался. Но сегодня… Он руководил дыханием Аккермана, который был этому никак не против.       Приближающийся топот послышался в коридоре. Дверь открылась, пропуская сладковатый запах чая матча вовнутрь и Армина в пижаме, который наткнулся взглядом на лежащего Йегера.       — Где пропадал? — поинтересовался Армин и поставил кружку, садясь за стол.       — Взял дополнительную смену, — моментально ответил Эрен.       Однако друга этот ответ явно не устроил. Арлерт нахмурился и посмотрел через плечо:       — Жан сказал, у вас выходной.       Эрен устало прикрыл глаза и уложил на лицо подушку, придавливая ладонями. Мысли не могли быстро переключаться между собой: было сложно сосредоточиться на чем-то постороннем. Быстрая ложь обернулась провалом. Но Эрен точно никак не желал разговаривать о проведенном вечере.       — Что случилось? — спросил Армин и повернулся к другу лицом, укладывая руку на спинку стула.       — Трудный день, Армин, забудь, — Эрен убрал с лица подушку и посмотрел на собеседника, — правда, все нормально.       — Если тебя что-то тревожит, то… — он спокойно повел плечом, — я готов выслушать.       Йегер молча перевел взгляд на потолок, он думал о том, что эти три дня выдались слишком тяжелыми: кредит, новое знакомство, непонимание и… новые, ныне неизведанные чувства, связанные с одним-единственным человеком, которые давили на грудь. То спокойное молчание, долгие взгляды друг на друге, грубые касания и вправду дарили уйму эмоций. Чувства перескакивали, словно теннисный мячик из одной руки в другую. Из крепких, рельефных и с выпирающей тонкой веной рук. Из таких рук.       И Эрен не понимал, что это за чувства.       — Что ты чувствуешь к Энни, когда она рядом? — вдруг спросил Йегер, до сих пор витая в собственных мыслях.       И, на удивление, Арлерт не оробел, а наоборот, задумчиво посмотрел на улицу. В окнах напротив ходили люди, что-то готовили, смотрели телевизор. Они жили, пока все мысли скопились в одной комнате Арлерта и Йегера.       Энни Леонхарт… У всех, кто ее знал — в голове сразу же всплывал образ буйной и сильной девушки без какого-либо намека на излишнюю нежность. Но Армин так не думал. Еще на первом курсе из всех одногруппниц он заметил именно ее и все еще упускал шанс личной встречи. Однажды он говорил, что в Энни есть что-то такое, что не могло сравниться с остальными девушками.       — Влечение? — неуверенно начал Армин. — Ну, не в романтическом плане, а в ментальном. Мне хочется узнать о ее интересах, о том, как она ведет себя вне Университета, понимаешь?       Узнать интересы? Эрен узнал. Узнал о том, что Аккерман играет на пианино своими чертовски притягательными руками. Но… Как он играет? Это Эрен и не знал.       — И чего не узнаешь? — на лице не отразилось ни единой эмоции.       Друг усмехнулся и потянулся рукой к кружке.       — Ну, а сдался я ей? Мы, кажется, совсем разные люди.       — Если она тебя зацепила, значит, не такие уж и разные, — произнес куда-то в потолок Эрен.       Арлерт задумчиво оглянул Йегера и вот-вот хотел было что-то произнести, как голоса за дверью заставили обернуться. Ворчливый диалог двух студентов приближался ровно к ним.       — Конни! — окликнул Марко. — Жану подойдет эта или эта?       Друзья наблюдали, как тени игрались в промежутке между дверью и полом.       — А какая разница? Ошибку природы сложно исправить, — весело проговорил Спрингер и сам рассмеялся с собственной шутки. — Ладно-ладно. Черная.       — Я же говорил! — воскликнул Жан. — Сейчас у них спросим, — твердил Кирштейн под шорох уходящего Конни.       — Да, но обещай, что не будет подговаривать их, — проговорил Марко.       — Хорошо, не буду.       Йегер с обреченным вздохом переглянулся с другом и приподнялся на локте, наблюдая за тем, как ручка двери дрогнула. Коридорный свет осветил их лица, Марко с уверенностью в глазах держал перед собой две вешалки с разными рубашками, а Жан стоял позади и старательно пытался заглянуть хоть к кому-то в глаза, при этом указывая на свой излюбленный цвет.       — Розовая? Черная? — поочередно приподнимая вешалки, спросил Марко.       Йегер протер глаза пальцами, стараясь никак не обращать внимания на жестикуляции Жана.       — Розовый, — наконец ответил он, вспоминая прошлый диалог с Марко на Торговом квартале.       Жан сжал челюсть и показал крепкий кулак в сторону Йегера, переводя взгляд на Армина, на его последний шанс.       — Эм-м, — нахмурился Армин. — Черный Жану подходит больше.       Марко легко кивнул, обернулся и тут же наткнулся взглядом на довольную улыбку Кирштейна, который все еще что-то показывал Армину.       — Эй! — воскликнул Марко. — Ты же обещал!       — Ну… — Жан рассеянно почесал макушку, а с губ исчезла улыбка.       — Ну и носи тогда черную, — с недовольством проговорил Марко и всунул рубашку Жану, хмуря смотря на него. — Я хотел по-честному, а ты… Ты, как всегда, Кирштейн! — и вышел в коридор, уходя в своем направлении.       Ботт явно остался недоволен. И все вокруг знали почему. Эрен покачал головой, наблюдая за недоумевающей реакцией Жана, который смотрел вслед уходящему другу.       — Ну ты и придурок, — заключил Эрен и упал спиной на кровать.       Хотя, если исходить из двух совершенно разных диалогов — в этой комнате было ровным счетом два придурка. Один из них никак не мог понять, что кому-то небезразличен, а второй… С ужасом понимал, что находился в глубокой заднице. Пожалуй, даже задолженность по кредиту с учебой было исправить легче, чем решить проблему с нескрываемым интересом к Аккерману и огромным нежеланием удалять его контакт из телефона.