Какицубата-цу

      Притворяться трезвым? Слишком легко. Притворяться пьяным? Это уже другое дело. Однако у Марко, на удивление, это получалось действительно прекрасно. То ли в нем угасал талант актерского мастерства, то ли это побочное действие от пяти стопок, выпитых после безумной идеи Эрена, — непонятно.       Жан удобней перекинул руку Марко через плечо и другой крепко взялся за талию. Эрен шел сбоку и еле видно усмехался происходящему, все еще прикасаясь губами к пластиковой трубочке и допивая остатки коктейля. В клуб они шли пятнадцать минут, из клуба — уже как тридцать. Но, по правде сказать, смотреть на то, как Жан пыхтит и тащит на себе Марко, было просто восхитительно. Эрен смог отомстить за сказанное во время работы, пусть это и не планировал.       Они шли по людной улице, с одного бока окруженной сплошными рядами высоких зданий, а с другой — машинами, грозными потоками направляющимися вперед. Огоньки на вывесках моргали, мигали; зазывалы что-то жестикулировали и громко приглашали посетить заведение. Обычный люд, прогуливающийся рядом, то и дело оглядывался на трех друзей: на Марко, пьяно улыбающегося куда-то в крепкое плечо друга; на Жана, хмурившего брови; и на Эрена, который салютовал стаканчиком всем проходимцам.       — Жа-ан, — пьяно протянул Марко.       Беда.       — Что?       — Ты какой-то грустный.       — Конечно, это же не я напился.       Эрен кидал редкие взгляды на друзей. То, что Жан прибежал на помощь к Марко, забыв про все дела, — это очевидно. Но почему он ринулся на помощь? Потому что… Влюблен? И так, и так у них весьма странные отношения, — так думал Йегер.       — Я бы пригласил тебя с собой, но ты меня обидел, — признался Марко.       Его язык заплетался, ровно так же, как и ноги. Эрен легко усмехнулся каким-то смеющимся подросткам и, проходя мимо уличной урны, выкинул опустевший стаканчик.       Он с каким-то странным чувством спокойствия на душе запустил руки в карманы брюк и продолжил идти позади. В легкие проникал «свежий» воздух улицы, в ушах рычали моторы машин. Одна, другая — они мелькали сбоку. Эрен невольно думал о вызванном такси и уже как несколько минут в мыслях был далеко от знакомых улиц. Встреча с Аккерманом сказывалась на его настроении самым действенным успокоительным. И сейчас Эрен никак не желал думать о том, почему так происходило.       — Прости, — тихо произнес Жан.       Что?       Эрен перевел полный изумления взгляд на крепкую спину. Жан извинился? Мысли тут же заполонили голову. Все-таки каким бы друг ни был грубым, язвительным и, порой, излишне саркастичным — что-то в нем менялось, когда он находился рядом с Марко. Жан становился более уравновешенным, спокойным, невозмутимым. А мир вокруг будто бы и вовсе становился ненужным.       После высказанного прощения всех охватило молчание. Конечно, в другой момент Эрен обязательно толкнул бы кого-то из них на подначивание разговора, но сейчас не предоставлялось возможности. Что же, остается надеяться на то, что эти двое обсудят все и без его присутствия.       Они свернули на тихую улочку спального района. Эрен легко здоровался махом руки со знакомыми соседями по общежитию, которые тихо хохоча под нос проходили мимо. Беззлобно. Потому что и сами нередко пребывали в таком же состоянии.       Невысокое трехэтажное здание виднелось поодаль, стоя вблизи с остальными похожими кирпичными домами. Маленькие окна выстроились в сплошной ряд, свет и силуэты, снующих туда-сюда, студентов виднелись внутри них. Кто-то улыбался, смеялся, но звук до улицы не доходил. Он так и оставался где-то внутри, в вакууме. Входную дверь в общежитие окружили группы по двое-трое людей. Некоторые сидели на лестнице; кто-то на скамейке и о чем-то переговаривался, пуская дым под свет от уличного фонаря. А он растворялся в воздухе. Медленно, тягуче. Почти умиротворение, но опять чего-то не хватало.       — Жан.       Они остановились возле дорожки, ведущей ко входу. Марко провернулся в крепких руках и положил руки на плечи друга.       — М? — промычал Кирштейн и старательно пытался не смотреть в светло-карие глаза.       Жан удобней перехватил друга за талию. Было видно, как он несильно сжимал рубашку Марко так, чтобы друг не свалился перед ним. Должно быть, Кирштейн хотел выглядеть безучастно, но ничего не получалось. И, кажется, он сам это понимал.       Какой хороший момент, чтобы Марко наконец спросил об их с Жаном отношениях…       — Проводишь меня до комнаты?       …если бы Марко все-таки набрался храбрости.       — Э… — Кирштейн опешил.       Ровно так же, как и Эрен. Потому что, кажется, они оба (или же трое?) ждали совершенно другого вопроса. Студенты, сидящие на лестнице, что-то тихо хихикали, но не смотрели. Они и понятия не имели о том, какая атмосфера окружила этих двоих.       — Да, конечно, — все же произнес Жан.       Шорох подъезжающей машины послышался позади. Похоже, так и должен выглядеть антракт.       Эрен смотрел на Жана, который оглянулся на стоящего позади Йегера. Когда-то и Кирштейн смотрел на него так, в глазах читалось: «Пора объясняться». Ну, пора объясняться, Жан.       Йегер легко махнул рукой и развернулся, открывая дверь в машину. Приятный аромат темного салона проник в легкие. Коротко поприветствовав водителя, он следом услышал звук заведенного мотора и, наконец, пустился в дорогу. В тишине. Даже музыку слушать не хотелось. К счастью, таксисту точно так же. Алкоголь медленно нагонял на голову призрачную сонливость, но спать перед встречей… Выглядело весьма убого.       Свет от включенного телефона спал на лицо Эрена, который принялся молча читать присланную Аккерманом статью.

***

      61…62…63 Дверцы лифта открылись и Эрен ловко проскользнул между ними, подходя к нужной квартире. Он позвонил в дверь и опустил голову, мысленно представляя сцену из прошлого: вот, Аккерман открыл дверь и головой указал вовнутрь; Эрен разулся, прошел дальше в главный просторный зал и стал рассматривать интерьер ныне незнакомого помещения. Но сейчас оно было ему знакомо. Оттого и хотелось, чтобы в этот раз Аккерман открыл дверь, крепко схватил его за талию, сразу же прижимая спиной к стене, и…       Йегер отвлекся от размышлений.       Прошло уже достаточно времени, но дверь до сих пор не открыли. За деревянной панелью не слышалось ни единого шороха, шуршания, скрежета, ничего. Сплошная тишина. И именно поэтому в голову закрадывалось легкое непонимание.       Но, коснувшись ручки, все встало по своим местам, Эрен все понял. Один щелчок и дверь открылась.       Взглядом он тут же наткнулся на панорамные окна, за которыми мелькали яркие вывески, различные иероглифы и рисунки, сложенные из неоновых лент. Свет в зданиях напротив освещал чужие квартиры. Люди ложились спать; смотрели плазменный телевизор; держали в руках граненные стаканы и выпивали что-то из своего домашнего бара или же просто ходили голыми по квартире после хорошего секса. Просто прекрасное завершение дня богатых бизнесменов. И Эрен надеялся, что его сегодняшний день закончится точно так же.       Клацанье когтей о ламинат привлекло внимание. Кисидзетэн в гордом одиночестве перебиралась из кухни в другую комнату, едва виляя длинным хвостом. Она грациозно делала вид, что зачастивший гость ей никак неинтересен, однако Эрен все же увидел, как кошка дернула ушами и успела искоса посмотреть на него ярко-голубыми глазами. Толика интереса, невысказанного (хотя, скорее, непромяуканного) кошкой, была как никогда очевидна.       Эрен разулся и прошел вперед, ступая по теплому полу. Он думал найти Леви в главном зале, но тихий стук юноми чаван о столешницу заставил остановиться посередине арки. Кухня тускло подсвечивалась настенными лампами-лентами, прикрепленными к низу кухонных шкафов. Все то же почти пустующее помещение. Только теперь на барной стойке стоял ноутбук, горящим экраном освещающий сосредоточенное лицо Аккермана.       Видно, рабочий день закончился не у всех. Эрен медленно прошел на кухню и, прислонившись к барной стойке, уложил щеку на кулак. В тишине его легкое приветствие утонуло под стук клавиатуры. Но было глупо думать, что его не замечали.       Рукой Аккерман потянулся к юноми чаван, бросил быстрый взгляд на Йегера и… Вновь посмотрел. Так же быстро он вернулся к лицу Эрена, который уже и позабыл о том, как выглядел. Блески на одной скуле блекло мерцали от света экрана, едва отражаясь в панорамном стекле сбоку. Пряди волос выбились из высокого пучка и спадали на лоб, едва прикасаясь к ключицам, которые целиком и полностью разглядывал Аккерман. Без стеснения. Откровенно. Возбуждающе.       Вдох.       Аккерман так и не поднял кружку, лишь обхватил ее пальцами сверху, и все еще не произнес и слова. Пара секунд молчания для Эрена показались целой бесконечностью.       — Ну, — Аккерман посмотрел на ноутбук, — привет, — и наконец отпил чай.       Выдох.       Приятное чувство окутало легкие скоропостижной свободой. А Эрен так и не вспомнил, когда успел задержать дыхание.       По кухне пролетел глухой стук юноми чаван о столешницу. Аккерман обхватил мышку рукой и стал медленно прокручивать колесико вниз. Он касался мягко, сводил тонкие пальцы на корпусе. Едва выступающие вены вдоль запястья вздрагивали, двигались в такт движениям. А Эрен смотрел. На экране медленно пролистывались какие-то документы, длинные страницы исписанные текстом вдоль и поперек. Какие-то цифры, числа. Но он не видел их, они ему были никак не нужны.       Пальцы Аккермана замерли в воздухе:       — Все запомнил?       Ни сколько.       — Я про твое эссе, — продолжил Аккерман.       И Эрен лишь после этого понял, что на самом деле имел ввиду Аккерман. А ведь и вправду: рядом с ним мыслить разумно не получалось от слова совсем.       Вопрос выбил из колеи. Аккерман поинтересовался им просто так? Кажется, так и было. Чтобы собраться с мыслями, Эрен посмотрел на столешницу и ответил:       — Можно сказать, это было мое первое «отлично» за весь семестр.       Аккерман глухо хмыкнул, хоть губы и остались неподвижными.       — Я прочитал ту статью, — решил продолжить диалог Эрен. — Напишу по ней второе эссе, — и наконец взглянул на Аккермана.       Который все это время смотрел на него.       — А это — визуальная часть эссе? — спросил он.       И снова Эрен ничего не понял. С каждой новой встречей взгляд Леви будто бы отзывался в груди странной дрожью, туманил разум. И Эрен никак не понимал, с чем это связано. И в некотором смысле это тревожило. Правда это была приятная тревога, такая, которая не предвещает ничего плохого, а наоборот, что-то желанное.       Оставшись стоять на месте, Йегер проследил за тем, как Аккерман опустил крышку ноутбука и неспеша поднялся.       — Объяснишь? — попросил Эрен, поворачиваясь спиной к барной стойке.       Аккерман — глубокий омут загадок и недосказанности. Эрен знал всего-навсего самую малую часть того, что таилось внутри него. Странное чувство охватило его грудь, оно заставляло сердце забиться чаще, а мысли так и шептали узнать что-то новое о собеседнике. Все это было из-за этого чувства? Или из-за крепкого алкоголя? Хотя… Какая сейчас разница?       — Как вижу, макияж входит в привычку, — подметил Аккерман.       Но Эрен знал всего несколько вещей. И одна из них — то, что грубоватый тон Аккермана совсем негрубый.       Всего одно движение смогло выбить из легких весь воздух: Аккерман положил руки на столешницу позади Эрена и подошел ближе, оставляя между телами пару свободных миллиметров. Пару никчемных миллиметров. И стоять на месте больше никак не хотелось.       Эрен положил ладонь на крепкую грудь и медленно, невольно задирая вверх футболку, провел невидимую линию к ключицам. Он медленно склонился к шее, оставляя на ней теплый, неспешный поцелуй. Под губами ощущался играющий пульс, горечь приятного и такого знакомого одеколона. Черные пряди волос щекотали лицо, пока он тихо выдыхал на мокрый след и выводил узоры кончиком языка за ухом. Проступившие мурашки на чувственной коже одурманивали, точно так же, как гулкие удары в груди Аккермана, отражающиеся на ладони. Слишком приятно. Эрену действительно нравилось ощущать это.       — Я постараюсь не испачкать твою постель, — на ухо прошептал он.       В жаркой обстановке пошлая, явно двусмысленная фраза звучала слишком громко. Аккерман слегка склонил голову набок и, по-хозяйски залезая под белое кимоно, сжал талию.       И второй вещью, которую Эрен успел узнать, стало именно это: мягкие руки Аккермана на самом деле чертовски грубы. Ведь каждый раз именно они брали контроль над телом Эрена, даже тогда, когда он этого не замечал.       Тихий грубоватый голос отдался приятным отголоском в ушах:       — Постарайся.       Аккерман сделал короткий шаг вперед, и Эрен почувствовал, как бедра прислонились к его, а по ключицам прошлось теплое дыхание. Он лишь на секунду прикрыл глаза и провел руками вверх по крепкой груди, пока Аккерман медленно покрывал поцелуями кожу на его шее, цеплялся зубами за выступающие ключицы, прикусывал и крепко прижимал за талию к себе. Становилось невыносимо душно, воздух, будто и вовсе закончился.       И Эрен прикусил губу, провел ладонью по едва шершавой щеке и накрыл губы Аккермана своими. Мокро, страстно. Слишком жарко было находиться в таких руках и цепляться за ворот футболки, как за единственный выступ у обрыва, оттягивать, как и мягкие губы, чувствовать, как приятная боль затрагивает их от коротких укусов и представлять, как они наливаются бордовым оттенком. Это было просто прекрасно.       По помещению поднялся шорох шагов. Нечетких, запутанных. Эрен вжимался в горячее тело и повиновался жадному поцелую, приоткрывая рот и тут же чувствуя скользящий язык по своему. Влажно, возбуждающе. Он отстранился лишь на пару жалких секунд, чтобы Аккерман снял с его плеч кимоно и провел теплыми руками по оголенной талии. И Эрен вновь прижался к нему, словно примагниченный.       Они остановились возле кровати, босыми ступнями путаясь в сброшенной одежде. Возле кровати мигал экран телефона от беззвучных уведомлений, но всем на это было все равно. Они остались полностью голыми. Аккерман обхватил талию Эрена и заставили лечь на кровать. И Эрен вновь повиновался, отдал руководство таким рукам.       Сбивчивый вздох вырвался из груди, когда он откинулся на простынях, покорно смотря на нависшего Аккермана. В груди разгорелся огонь, обжигающий легкие. Крепкими руками Леви опирался о постель с двух сторон от головы Эрена, так и создавая ловушку, из которой не находилось возможности выбраться.       Из которой не хотелось выбираться.       Эрен невольно вдохнул поглубже приятный аромат тела и завел ладонь на выбритый затылок, чувствуя на ключицах мокрые поцелуи. Он свел ноги в коленях и бедрами оглаживал бока Аккермана. Так жарко, так притягательно. Аккерман прикусил кожу и тут же провел по ней языком. Красное пятно дополнило остальные, оставшиеся еще после прошлой ночи. Ночи с Аккерманом. Потому что только он немыслимо подписывал его тело своей росписью.       С губ сорвался тихий стон и утонул в шорохе простыни. Эрен запрокинул голову и вновь простонал, чувствуя, как Аккерман водил кончиком языка по ореолам сосков, разводил его ноги в стороны и склонялся все ближе и ближе, не давая теплу выбраться. И зря. Ведь жар внизу живота не давал разумно мыслить, просил о большем, умолял.       — А ты сегодня нежен, — сбивчиво прошептал Эрен.       Аккерман провел вверх ладонью по животу до груди и в такт движениям выпрямился.       — Хорошее настроение, — он свел пальцы на его подбородке, заставляя посмотреть на себя. — Хочешь это исправить?       Эрен буквально чувствовал, как собственные ресницы вздрогнули, а губы медленно приоткрылись. Властный выразительный взгляд, казалось, прямо сейчас перевернул в груди все вверх дном.       Ровно так же, как и входящий звонок со стороны телефона.       На секунду они замерли, так и рассматривая друг друга. Обреченно выругавшись, Аккерман все же лег набок и поднял телефон с пола. Он на секунду прикрыл глаза и ответил.       — Я занят, — Аккерман хотел было сбросить вызов, но вдруг остановился.       По комнате разнесся женский голос, и Эрен тут же нахмурился. Нет. Снова она. Зоэ-зоэ-зоэ. На душе будто кошки заскребли.       — Пять минут, — отчеканил Аккерман и оттолкнулся от матраца, но Эрен успел схватить его за руку.       Потому что он не хотел останавливаться. Не хотел, чтобы все внимание было обращено на Зоэ. И да, Эрен был готов признать свою ревность. Неприятную, колючую ревность. И потому он не искал иного, более разумного варианта избавиться от этого чувства, кроме как…       Ногой Эрен медленно провел по бедру Аккермана вверх и пальцами ступни прикоснулся ко вставшему члену. Легкая усмешка окрасила губы, когда его ногу поспешно перехватили и впились пальцами в кожу до покраснения. Но сбитое дыхание — выдавало Аккермана как никогда.       — Две.       Судя по восклицательным нотам, Зоэ пришла в дикое возмущение. Но Эрену это нравилось, он хотел, чтобы она возмущалась, а Аккерману до этого не было дела. Несмотря на чертовски сильную хватку, Эрен широко отвел ногу в сторону. На щеках тут же проступил румянец, ведь за его действиями внимательно проследили. И в данный момент это возбудило сильнее всего.       — Возьмите меня, Аккерман-сама, — еле слышно прошептал он.       И это того стоило. Хотя бы ради того, чтобы увидеть резкую вспышку-молнию в глазах и почувствовать, как его рот закрывают рукой.       Но Эрен продолжил, чувствуя свободу в ногах. С большей уверенностью он медленно водил большим пальцем ступни по твердому члену, обводил головку, размазывая проступившую смазку, и вновь спускался все ниже и ниже. С каждым новым движением он старался избавиться от тараторящего звука, избавиться от Зоэ, избавить Аккермана от Зоэ. Но Эрен и сам не понимал, что именно это заставляло чувствовать себя открытым, свободным в каждом своем действии. Ведь Аккерман больше не противился.       Эрен провел пальцами ступни по рельефным мышцам живота, вычерчивая кривые невидимые узоры. Он видел, как рвано вздымались черные линии татуировки на груди, рукой Аккерман сжимал телефон сильнее. И когда Эрен поднял взгляд выше и увидел, как тот прикрыл глаза и прикусил губу до боли, до застывшего дыхания, — его накрыло настоящим тайфуном возбуждения с головой.       — Ага, — Аккерману было без разницы.       Он мутным взглядом посмотрел на Эрена и убрал ладонь со рта на щеку, проводя большим пальцем по нижней губе, надавил, огладил и, явно сдерживаясь, прикрыл глаза от новых поглаживаний ноги на своем члене.       — Ага, да, — его ровный голос сбился на вздохе.       Ему что-то говорили, но Эрен не давал этого слышать, слушать и тем более думать о чем-то другом, кроме себя. Он обхватил губами большой палец, проводя по нему языком. Под внимательным взглядом жар прилил к щекам, приятно покалывая кожу. А возбуждение у самого комом собралось внизу живота. Хотелось, чтобы Аккерман взял его прямо сейчас.       Эрен прикусил большой палец и провел ладонью по скуластой щеке, оглаживая кожу за ухом. И он победил ровно в тот момент, когда по комнате охрипшим голосом пролетело прощание с собеседницей, а телефон упал куда-то на одеяло. Матрац промялся под навалившимся телом, а Эрен с шумом выдохнул, когда Аккерман одним резким движением свел его руки над головой.       Его грубый тон заводил до мурашек:       — Тебе бы не помешала дрессировка.       — Выдрессируй меня, — горячо прошептал Эрен.       А когда этот тон становился приказным, то сердце замирало:       — Поворачивайся.       Эрен усмехнулся и повиновался, повернулся и медленно встал на колени. На шею легла горячая ладонь, а взгляд вмиг будто помутнел от представления того, что его ждет этой ночью. Аккерман прижался грудью к его спине и выдохнул на ухо. Теперь секс пройдет действительно так, как Эрен ожидал. И так, как ему нравилось: грубо, нагло и дерзко.       К губам прикоснулись тонкие пальцы, и Эрен смочил их слюной. С каждой пройденной секундой он еще больше входил во вкус, а тело грозилось вот-вот расплавиться от жара прижавшегося тела. Признаться, он уже и сам не мог избавиться от представлений того, как вместо пальцев, обхватывал губами твердый член Аккермана и умолял о большем, да и поскорее. Пока выступающий позвонок покрывали мокрые поцелуи, на головке члена неумолимо скапливалась смазка и размазывалась по белой простыне. Любое трение о постель посылало новую волну удовольствия. Невыносимо.       Горячий вздох отразился от простыни, Эрен прикрыл глаза и почувствовал в себе один палец. Мокро, глубоко. Аккерман положил руку поперек его груди, короткими ногтями царапал живот и спешно, рвано целовал худые плечи. Ровно под такт движениям руки. После одного последовал второй. Он выгибал пальцы, пока узкие стенки давили на них, проводил по разным местам и нетерпеливо ускорял темп.       Эрен громко простонал, прогнувшись в спине, пока тело пробила дрожь, а на коже проступили капли пота. Горячего, холодного, — все в одном. Поглаживания мокрого языка на коже у затылка посылали по телу мурашки, грубые засосы в районе плеч заставляли возбужденный член нетерпеливо вздрагивать, а ощущать то, как Аккерман входил, проходился по комку нервов и выходил — было слишком приятно, слишком пошло и с каждой минутой хотелось еще.       Только Эрен прикрывал глаза, как в голове пролетала та самая воображаемая картина: тонкие, длинные пальцы, входящие в него все глубже и глубже; выступающие вены от напряжения… Эрен оперся лбом о крепкое предплечье и судорожно выдохнул.       — Ох, черт, — сбивчиво прошептал он. — Трахни меня или я сейчас кончу.       Минута. Примерно минута прошла в сбивчивом шорохе простыни, шелеста презерватива. И снова его ягодицы крепко сжали, коленом развели ноги в стороны… А в ушах застыл собственный стон, пропитанный ничем неприкрытым желанием.       Аккерман резко дернул Эрена на себя, провел членом между ягодиц и вошел. Комнату наполнил горячий воздух, шлепающие звуки, и Эрен забыл обо всех приличиях. Он громко стонал, выкрикивал, просил двигаться быстрее, глубже. Прогибался в спине, чувствуя, как крепкими руками оглаживали его выступающие ребра. Хватался за простыню, сжимал ее. Вел себя слишком открыто и разводил ноги шире, еще шире, и еще…       Комната утопала в громких стонах в унисон, рваных вздохах, которые было невозможно сдержать. Аккерман гладил его тело буквально везде, и Эрен понял, что Аккерману можно делать все, что захочется. Он входил в него резко, глубоко, до самого основания. И нетерпеливо выходил, задавая грубый ритм. Матрац проминался, простынь покрывалась складками, будто трещинами. И даже так все это выглядело просто до безумства идеально.       Потому что сам Аккерман был идеальным.       Приглушенные стоны возбуждали пуще прежнего. Влажный лоб Эрена прилипал к предплечью, а губы стали сухими от учащенного дыхания. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы он стал сам насаживаться на твердый член, громко просить сжимать его ноги сильнее, трахать быстрее. И это было невыносимо. Его придавливали к постели, даже и не думая жалеть, а когда пальцы Аккермана свелись на члене и стали быстро двигаться вверх-вниз по основанию, размазывая проступившую белую смазку по головке, — все и вовсе стало, как в тумане.       В замыленном взгляде Эрен увидел, как схватился за руку Леви и глубоко прогнулся. В зажмуренных глазах засияли мириады звезд, словно блики софитов. Рваный вздох вырвался из груди, пока тело охватил оргазм, дрожь, сравнимая с самой лихорадкой. Он кончил на руку Аккермана, колени подкосились, а ответный глухой стон позади и вовсе утонул в воздухе.       Эрен расслабил руку, в которой держал горячую ладонь Аккермана и свалился на постель. Точно так же, как и сам Аккерман. Эрену потребовалось примерно три секунды, чтобы осознать то, что он только что сделал: бессознательно повернулся на спину; положил голову на крепкое предплечье; и прикрыл глаза.       Уханье крови в ушах не давало ничего расслышать. Глаза будто налились свинцом. Он сбивчиво дышал, ощущая горячую руку под шеей и слушая то, как рядом пытались восстановить дыхание.       По вспотевшей груди гулял легкий, приятный сквозняк и растворялся в разгоряченном воздухе. Эрен прикусил губу и шумно выдохнул. Лежа на руке Аккермана, он думал, думал, думал обо всем.       Почему он перестал брать деньги с Аккермана? Как так получилось, он уже и не помнил. Видимо, обычное пьяное желание вонзилось в разум, словно игла. Но единственное, что пугало: раз так получилось, то… Возможно, это что-то да значит?       Эрен неспеша повернул голову набок. Аккерман не уходил в душ, не убирал руки из-под шеи. Почему? А Эрен все думал и думал…       С каких пор он стал ждать личной встречи?       Почему стал писать просто так?       Приезжать по первой же просьбе.       И ревновать к другим.       Он не понимал, что с ним не так. Ему хотелось получить хотя бы один ответ из ста вопросов. Но… Ему не отвечали.       Аккерман завел чистую ладонь в свои волосы и убрал пряди со вспотевшего лба. Его лицо: острые, грубоватые черты и легкие, из-за освещения так отчетливо видневшиеся впадины под глазами, — все это выглядело так… Красиво. Эрен опустил взгляд, медленно поднял руку и едва провел кончиками пальцев по выступающим ключицам, по контуру татуировки. Он не знал, что заставило его это сделать. Видимо, сказались все те же остатки алкоголя. Так он думал.       — Сыграешь мне? — попросил Эрен.       Комнату охватило молчание. Он видел, как Аккерман рассматривал вблизи его лицо. Но ничего не говорил.       Потому что Аккерман сам задал следующий вопрос:       — Пожелания?       Эрен слабо усмехнулся и прикрыл глаза, заранее зная, что в данную минуту хотелось бы услышать.       — Für Elise.       И только Эрен медленно открыл глаза, как место рядом уже пустовало, а голова стала остывать на прохладной простыне. Шаги. Тихие и неторопливые шаги раздавались в комнате. По пути Аккерман вымыл руки в ванной и вернулся. Быстро, даже не заходя в душ, как делал в прошлый раз.       Как же все это странно…       Эрен повернулся набок и накрылся одеялом, наблюдая за севшим за пианино Аккерманом. Он выпрямил голую спину, распрямил плечи и опустил пальцы на клавиши.       Черт.       Тихое звучание инструмента разлилось по просторному, казалось бы, одинокому залу. Аккерман не следил за своими движениями, он смотрел куда-то за окно, на темное небо. Тонкие пальцы будто плавали по черно-белым клавишам, поблескивающим в свете ярких вывесок. По оголенному торсу гуляли мелкие блики, такие красивые, такие… живые, свободные.       Нота за нотой следовали друг за другом, создавали мелодию. Она никак не могла сравниться с той, какую играли еще тогда, в ресторане. При их первой запланированной встрече. Теперь она слышалась совершенно иначе, однако Эрен не понимал, почему.       Да и, честно сказать, Эрен не понимал, ровным счетом, ничего. У него было миллион вопросов, но ни одного ответа. Почему было настолько приятно? Почему настолько тепло? И это даже не из-за одеяла. Ему играли песню: открыто, не скрывая и не утаивая ничего в этот момент. Аккерман любовался видами ночного Токио, его грудь медленно вздымалась, а лицо выглядело как никогда расслабленным, словно он находился в собственном сне.       Черт возьми.       Почему Эрен думал о том, что ему хотелось смотреть на это вечно? Он и этого не понимал. Но мог лишь предполагать…