/флэшбэк/
— Хён! Я никогда не буду делать татуировок, потому что моё тело бесценно! — говорит Чангюн. Он сидел со своим другом детства на старой качеле, которая ужасно скрипела, рассматривая серые облака. Они плыли очень быстро, а ветер только срывался и трепал каштановые волосы маленького Гюна. Он давал обещание, когда ему было 14 лет. Тогда Им был по-настоящему счастлив, несмотря на капли дождя, которые разбивались об листву на дереве и с неё скатывались на макушку мальчика./энд флэшбэк/
Сейчас Чангюн трёт свою шею, на которой красуются засосы и татуировка «cry me a river». Обещание осталось несдержанным, а сейчас на его темные, окрашенный в черный цвет волосы, капает дождь. Держа рукой свою тонкую рубашку, идя в доль трассы, Чангюн мысленно просил, чтобы остановилась хоть одна машина. Сильная гроза, из-за которой осветилось всё небо, будто днём, испугала Има. Но знаете, почему он любит дождь? Стоя под ним, никто не видит, что ты плачешь. Хёнвон включает в машине печку, ведь на улице холодно, а перчатки совсем не помогают. Пускай он сделал свою работу, что-то тяжело тянуло в груди. Парень на столе показался слишком знакомым. Пускай. Хочется не думать, а в горячий душ. Одинокая фигура возле дороги привлекла внимание. Че слегка притормозил, по доброте душевной, но сразу же надавил на газ. — Перерос я то время, чтобы мокрых щенков с улицы подбирать.***
Выбравшись из своей однушки, Чангюн решил, что нужно немного развеяться. Несмотря на отвратительную погоду, хотелось тепла. Уже неделю как льёт дождь, клиентов мало. Весь вечер он свободен. Оделся совсем по простому, неприметно, чтобы не обращать много внимания. Чёрная рубашка и джинсы. Такси и полузаброшенный район. Им спустился по ступеням вниз, открыв двери. Бар находился в цокольном этаже непонятного снаружи здания. Так шумно, и люди уже явно под воздействием наркотических средств. Чангюн тут же прошел туда, где меньше людей, подальше от дыма сигарет и того, что могло бы стать раздражителем. Аллергия. Гюн заказал бутылку с виски и присел за свободный столик, наливая себе. Че же совсем не собирался куда-либо идти. Погода отвратительна, как и настроение. На телефон пришло сообщение. «Недостаточно средств. Пополните счёт». — Блядство! Утром, скорее всего, желания делать этого не будет, потому Хёнвон выходит из дома, одеваясь слишком легко, для такой погоды. Есть у него один знакомый, который барыжит этими карточками пополнения, туда и направляется. Придя же к нему, Че встречается с ним уже на лестничном пролёте. — Ты куда? — А тебе чего? — Карточку. По старой дружбе. — Если платить не собираешься, вали с дороги. Я опаздываю. — Та заплачу я, — он достаёт из кармана несколько купюр. — Так бы сразу. Знакомы они давно. Когда-то Хёнвон за ним сопли подтирал, когда тот совсем мелким был. Вот и сейчас они просто как старые друзья. Без страха перед пушкой, или ещё чего. Да и Хосок только мелким жульничеством занимался, в криминал не сунулся, хрупкая душонка. Парни поднялись на этаж выше но в квартиру вошёл только хозяин. — Держи. — Спасибо. А куда ты так спешишь то на ночь глядя? — Та тусовка одна. Или ты, как в фильмах, напроситься хочешь? А? — Больно надо. Сейчас, в спортивках и ветровке на голое тело, Че совсем не выглядит как человек, который торгует чем-то запрещённым. Скорее на пакостника смахивает. Такого, что ссыт в подъездах и жвачки в магазине ворует. Домашний. — Та тебе не понравится. Было бы что нормальное, я позвал бы. Хотя… — мелкий потёр подбородок, — погнали. Похвастаюсь. — Я пас. Хвастаться он собрался.***
Спустя около получаса Хёнвон сидит в каком-то задрипанном баре. Должок отрабатывает. Не привык он должным быть, а это меньшее из зол, которые мог придумать этот засранец (с хорошей, попрошу заметить, памятью). Да и вряд-ли здесь тусуется тот, кто на него зубы точит. Но вид устрашающий состроить не забыл. На самом деле без особых усилий. Вся ситуация бесила, да и мысли о завтрашнем дне никогда не приходили в его голову. Только прошлое. Он почти жил этими мыслями. Закурив сигарету, Хёнвон огляделся. Выглядит всё слишком дёшево. И само помещение, и люди в нём. Но что-то интересное зацепило его взгляд. Знакомое лицо. Потушив недокуренную сигарету, Че подошёл к дальнему столику. — Подскажи, где я тебя видел? — прищур. А в глазах пусто. Только лёгкая скука даёт о себе знать. Ну и совсем чуть-чуть любопытства. Чангюн опрокинул в себя стопку, ничем не закусывая. Сегодня его сопровождает одна бутылка алкоголя. Он повернул голову, всматриваясь в стену. Говорить с кем-либо желания нет. Но до жути знакомый голос заставил переосмыслить свои действия. В этом баре темновато, светят лишь несколько лампочек. Очень тускло. В этот дальний угол не достаёт. — М? — так же прищурив глаза, Чангюн наклонил свою голову на бок. Довольно знакомое лицо, но даже оно не заставило глаза светиться вновь. В них давно пустота? Боль и разочарование. — Хён? Кажется, его одного узнает из тысячи людей. Даже как-то неловко за то, в каком месте они встретились и в каком виде Чангюн. Потрёпанный и пьющий в одиночестве. — Извини? — Хёнвон замер от неожиданности. Его так называл только один человек. — Ты либо бессмертный, либо… Цветной прожектор всего на секунду осветил их лица, но, кажется, мир рухнул. Весь мир, который он всё это время старательно строил, рухнул всего за секунду. — Но как же так вышло… — у Хёнвона в голове их последняя встреча. «Почему я не узнал тебя? На этот вопрос ответ я знаю. Ты повзрослел. Но я уверен в том, что узнал бы! Так почему же… Что изменилось? И почему же ты был под этим подонком?..» Мысли летали в голове, но никак не могли собраться в кучу. Че не знал, что сказать давнему знакомому. Только шум в ушах и много, много вопросов… — Вышло что? — изогнул Гюн бровь, протянув свою руку в знак приветствия. — Не рад меня видеть? Они не виделись ровно 7 лет. Сейчас перед Имом стоит когда-то самый близкий человек, с которым можно было поделиться всем самым сокровенным. Но сейчас всё поменялось. Неловкость вокруг них и небольшая отдалённость. Парни стали взрослыми, а их дороги разошлись в разные стороны. Они стали разными. — Ты уж прости, что в таком виде. Им пьяно улыбнулся. Именно под воздействием алкоголя на время проявляются хоть какие-то эмоции, похожие на человеческие, живые. — Да и я не в лучшем… Хёнвон вновь ничего не понимает. Не понимает, как с ним разговаривает человек, которого он оставил в ужасном прогнившем месте одного. Не понимает, что не так. Не понимает, почему предательское сердце вновь стучит так же сильно, как тогда, когда они были рядом. Глаза бегают по всему бару, но не ищут Чангюна. Он давно научился не искать его в толпе. Из кармана Че достаёт сигареты и нервно закуривает. Он не знает, как себя вести. Чангюн потянулся к его руке, остановив, не давая тому закурить. Из уст вырвался истерический смешок, но он ничего не объяснил. Точнее, не сказал правду. — Прости, я не люблю, когда возле меня курят. Почему к Иму возвращается старый стиль общения? Вежливые слова и пониженный тон. Он давно ни с кем так не общался, но рядом с Хёнвоном хочется. Хочется казаться прежним Чангюном, с которым всё хорошо. — Лучше выпьем за встречу, — присел младший на стул, прочистив горло, а через секунду вспомнил о своём обещании, закрыв шею рукой, чтобы не было видно татуировки. — Не любишь? Хах. Извини, но я не пью. Хёнвон ощущает себя не очень. Нервные переглядывания, неловкие паузы. Раньше этого всего не было между ними, а сейчас самого Че сложно ввести в смятение. Но что-то вновь идёт не так. Он чувствует вину. Она преследовала его все семь лет, а сейчас накрыла с новой силой. «Он вырос. Вырос без меня». Один не курит, второй не пьёт. И как им найти общий язык? — Правда? — неловко опустил он взгляд. — Тогда… Если ты не занят, мы могли бы пойти в место где меньше людей и заказать какой-нибудь еды. Всё же, мы давно не виделись… Чангюну очень неловко. Он не знает, что было с человеком напротив все эти семь лет, но, кажется, ничего не изменилось? По отношению к Гюну. А ужинать вместе, украв еду со столовой, они любили. Хёнвону хотелось сказать колкость о более удобном столе, но в груди неприятно сжалось. Он не сможет. Потому что это Чангюн. И пускай сейчас ему было на всех плевать, прошлое не отпускало.***
Кое-как уговорив, Хёнвон привёл Има к себе. Это всё же лучше, чем переться в непонятное место. Пол часа и они едят какую-то лапшу. — Не ожидал увидеть тебя в таком месте, — первым нарушил тишину Че. Чангюн ел только утром, а сейчас уже ночь. Но старался не показывать свой голод, аккуратно хватал палочками кучерявую лапшу. Будто в детство окунулся. — Я чувствую тоже самое. Походу, им обоим есть что рассказать. — Но разве это имеет значение? Я рад тому, что встретил знакомое лицо за столь долгий период. Сейчас Чангюн пытается избежать каких-либо вопросов о том, что он там делал и кто рассказал о том месте. Стыдно перед старшим. — Как ты… Был всё это время? — Был… — будто смакуя на вкус это слово, проговорил мужчина. — Нет страха перед жизнью, а перед смертью то и подавно. Бытье жизнью назвать нельзя, когда ты живёшь не моментом и даже не будущим, а прошлым. Всё это время я думал о том, что ужасно с тобой поступил, но… Нет, я уже перерос время, когда я мог оправдываться. Когда ты мог поверить в оправдания. Я не бедствую, — Че обвёл взглядом просторную квартиру, — но заработал я это не честным трудом. Я не смог сдержать обещание. — хмыкнул, — как, впрочем, и ты. Хёнвон обратил внимание на тату, заметил дёрганое поведение, которое никогда не замечал за младшим в прошлом. Прошлое… И вновь оно тянет где-то в груди, заставляя жалеть о том, что не сумел наступить на себя ради него. — Не говори так, будто думаешь, что я держу обиду. Никогда не обижался на то, что ты ушёл из интерната раньше, чем я. Пусть мне и было тяжело без тебя, я молился каждую ночь за хёна и просил Бога, чтобы с тобой всё было хорошо. Чангюн закрыл рукой свою шею, чтобы не показывать тату. Ему стыдно за несдержанное обещание, поэтому взгляд потупился в еду. Пусть у самого карманы полны денег, но лапша это его любимая еда, так же, как и маленькая однушка. Любит оставаться незамеченным. — Мы взрослеем и меняемся. Жизнь не останавливается и преподносит на порог новые препятствия. Что-то да заставляет нас переступить приоритеты и разбить обещания. «Я не сделаю тату, потому что моё тело бесценно». Единственное, что я нарушил. Прости… — Тебе не за что извиняться. Как ты и сказал, мы растём и наши мысли меняются, но такие обещания, как дал я, не должны нарушаться…-1981 год-
Тринадцатилетнего паренька под руку тащат в обдёртое здание, а в маленьком детском мозгу звучит последний диалог, что состоялся совсем недавно: «— Ты даже в детдоме изгоем будешь! — кричит пьяный отец. — Будешь гнить так же, как я! — Ты меня не знаешь! — отвечает тем же мальчик, — Тебе никогда не было интересно, как мои дела! Ты знаешь, что я получал пятёрки по почти всем предметам?! А знаешь для чего? Чтобы ты обратил хоть немного внимания на меня! Разве ты не говорил маме, что я всё, что у тебя остаётся?! После последней фразы мальчик согнулся от пощёчины. — Лучше бы ты тогда умер, а не мама!» На следующее утро он дрожащими руками звонил в дверь к соседке, потому что проснувшись в школу, маленький Хёнвон обнаружил безжизненного отца на кухне в луже блевотины. «Так же как мама». Сейчас же он, с запухшими от слёз глазами, отвечал на вопросы страшной тётки, которую видел не впервые. Она уже несколько раз приходила с проверкой, которую отправляла школа к ним домой. Мальчик никогда не понимал, зачем они это делали. Уже вечером он сидел на скрипучей качели и вновь плакал. — Я же не всерьёз говорил… — всхлип, — Я просто хотел обратить на себя твоё внимание… Плеча коснулась маленькая ладошка. Она принадлежала мальчику с каштановыми волосами. Добрый и всегда готов прийти на помощь другим. Сам её не получал, но этот новенький мальчик не причём. — Плачешь? — спросил Им, садясь на соседнюю качелю. — Я тоже плакал, когда меня сюда привезли. Расскажешь? Качеля еле заметно шаталась от того, что Им мотылял ножками в воздухе, которые не доставали до земли. Он здесь один, но никогда не боится новых людей. Вдруг это шанс завести друга? Хёнвон молчал. Слёзы быстро высохли. Он не привык показывать свои слабости. — Папа умер сегодня. Через два дня год после смерти мамы. Я один… Больше они в тот вечер не говорили. Просто сидели, пока их не позвали во внутрь. С того времени они часто сидели на той качели и молчали, но когда Че привык к новому человеку, стал настроен более дружелюбно. — Извини, я знаю, что этот вопрос будет неприятным, но почему ты здесь? Я рассказал тебе тогда и подумал, что могу попросить и твою историю… Но если ты не хочешь, можешь не говорить! Мальчик смешно замотал руками. Он выглядел обеспокоенным мнением нового друга. Это произошло 5 лет назад. Ещё совсем маленьким его привезли сюда. С тех пор Чангюн ненавидит грозу и она его пугает, ведь в тот день был ливень и небо светилось от каждой вспышки. — Мне было 5, — мотал Им ножками, сидя на качеле и смотря вниз. — Я помню, что папа часто бил маму… И меня тоже… Он почему-то говорил, что я не его сын, поэтому постоянно повторял, чтобы меня сдать сюда. Я часто слышал от него, что буду как мама. И когда я попал в это место, тем утром я увидел, что мама лежала на полу, а рядом стоял отец… Тогда приехали люди и забрали меня. Мать тогда лежала мёртвой, а отца лишили родительских прав в скором времени. Мальчик остался один, но сейчас выглядит счастливым, несмотря на пережитую в раннем детстве боль. — Я скучаю по ним… Знаю, что они за мной не придут, но буду любить дальше, потому что я хороший сын. Ты говорил, что ты один… Я тоже. Давай теперь всегда будем вместе? — протянул Чангюн свой маленький мизинчик. — Ты хороший сын и я уверен, что родители тебя любят, несмотря на то, где они, на земле, или уже на небе. Вот я знаю, что мама с папой меня видят и знают, что я хорошо учусь. Я обязательно заставлю их гордиться собой! Но раз мы одни, давай будем родными друг другу! — мальчик протянул мизинчик в ответ, скрепляя обещание. — Так как я старше, я буду тебя защищать! Обещаю. Хёнвон обнял мальчика и улыбнулся. Теперь у него вновь есть семья.***
Время шло, парни понемногу росли. Несмотря на то, что Чангюн был на три года младше, они были одного роста. Каждый раз когда младший подлетел с объятиями, когда делился последней едой, когда говорил, что очень дорожит хёном, у Хёнвона сердце переставало биться. С каждым днём он всё больше понимал, что то, как говорят остальные парни о девчонках, он чувствует к мелкому. Однажды, когда они вновь сидели на качелях, Че заговорил. — А тебе кто-то нравится? В плане, кто-то уже встречается, кто-то влюблён, но ты никогда со мной не делился таким… Я подумал, что мы стали меньше делиться откровенным, поэтому спрашиваю. На этот раз он решил не говорить любимое: «Если хочешь, можешь не говорить». Младший перевёл на него немного удивлённый взгляд. Раньше и правда таким не делились друг с другом, а Чангюну не хочется тревожить старшего. Они не стали меньше делиться откровенным. — У меня есть только хён, — прижимается мальчик щекой к железной цепи, на которую подвешена качеля. Всё так же скрипит. — Я думаю только о тебе и хочу быть только с тобой. Чёткого ответа Им так и не дал. Нравится ли ему кто-то? В тот вечер младший подумал, что его ответ был ясным. Ему нравится Хёнвон. — Не говори так. Тебе нужно смотреть не только на меня, а и на мир вокруг… Ты же должен понимать, что однажды мы разойдёмся. Хёнвон боялся начинать этот разговор. Через год его отпустят. Ему не стоит приходить к Чангюну, ведь так их связь будет расти. Связь, которой не должно быть. Он знает, что нарушит обещание, но не может по другому. — Я понимаю. Чангюн в миг изменился в лице и поник. Все эти годы он смотрел только на Хёнвона, заводить новых знакомств не хотелось, ведь другие дети, несмотря на то, что хён защищал, обижали младшего просто за его существование. Не знает, за что такая заслуга, но теперь нужно учиться жить самостоятельно, без поддержки. — Но мы же обещали? Даже если разойдёмся, мы всегда будем вместе? Правда? — Правда. В последний свой день Хёнвон собрался в тайне от Гюна, а когда тот спал, только поцеловав его в лоб, ушёл. Не сказав ни слова. Просто ушёл.***
— Всё в порядке. Мы ведь сейчас вместе? Семья? Чангюн сломано улыбнулся, протянув свой мизинчик, который стал больше, прям как в детстве, чтобы скрепить их. Ни о каких чувствах сейчас и речи не идёт. Парни обещали быть семьёй и спустя долгое время они вновь встретились. Чангюн верит, что это не шутки судьбы и не случайность. Их обещания будто магические. — Всё это время у меня оставался только ты. Если мы снова разойдёмся, второго шанса не будет. Всё это время Чангюн скитался один по земле. В груди больно сжалось. Он с грустью посмотрел на мизинец, а потом перевёл взгляд на Чангюна. — Извини, я больше не даю обещаний. Жизнь не та, чтобы говорить о будущем. Он взял его руку в ладонь. — Но есть то, что останется неизменным. Семья. — Да… Да, ты прав. Мы уже переросли это. Такие родные руки, которые отпускать не хочется. Чангюн понял, что не нужно кормить глупыми детскими обещаниями. Или делать что-то, или ничего. Поэтому младший подвинулся ближе, обнимая его. Тепло Хёнвона питает надеждой на будущее, которое будет счастливым. В отличие от старшего, Чангюн думает о том, что будет завтра. Тоже, что и вчера? Работа. — Оставь мне свои контакты. Я выделю день, чтобы вырваться с работы и провести его с тобой. — Хорошо. Уже через полчаса Хёнвон лежал в теплой постели и вновь думал о прошлом. Теперь, бросить маленького мальчика одного, казалось вообще невозможным. Но даже сейчас, он бы не не подверг Чангюна опасности.-1986 год-
Че знал, куда идти. Ноги сами вели к большому зданию, в котором он не так давно был. Ещё не зайдя во внутрь, Хёнвон уже ощущал запах незаконных дел. Он впервые за 5 лет вновь плакал. Он оставил единственного близкого человека там, в дерьме. Че был разбит одной мыслью, что его мальчик останется там один, но у него не должно было быть слабых мест. Спустя время, когда он смог немного втереться в доверие, Че пытался сходить к Чангюну на день рождения. Ему исполнялось 16. Но за ним кто-то следил. Парень отчётливо чувствовал сторонний недобрый взгляд. Тогда он впервые убил. «В этом мире либо ты, либо тебя» — эти слова 'Босса' отпечатались в его сознании слишком хорошо, потому вырвав нож из рук нападавшего, он нанес удар первым. А потом не смог остановиться. Он выплёскивал всю свою злость на жизнь, на окружающих, на несправедливость над бедными, на себя. После такого он не смог пойти к Иму…