~~~
В ночь, когда Наташа Антония Старк медленно скользит из чрева Марии в жизнь, луна на ночном небе невероятно яркая и кроваво-красная. У малышки крошечные конечности, густые черные волосы и чересчур яркие голубые глаза, и это почти убивает Марию. Младенец подобен трупу - бледный, с посиневшими губами; ее дочь не кричит и не плачет. Вместо этого она… наблюдает. Наблюдает глазами, слишком настороженными и внимательными для новорожденного. Ослабленная кровопотерей, Мария ровно единожды держит дочь на руках, полная обрушившегося на нее счастья материнства. Но когда она смотрит вниз на бледное, тонкое создание, которое она родила, свет внутри гаснет, подобно пламени свечи под резким порывом ветра. Глядя на Наташу, Мария чувствует, как внутри нее бурлит ужас и страх. Достаточно одного взгляда в эти неестественно яркие голубые глаза чтобы осознать правду. Ее Мадре была права с самого начала. Её Нонна тоже. Как бы далеко она ни бежала, как бы глубоко она ни хоронила воспоминания и не притворялась, что их не существует, Мария никогда не сможет сбежать из la familia. Никогда не сможет избежать наследия, которое так отчаянно пыталась перебороть, бежав в Америку с надеждой на новую жизнь, без нависшего над ней семейного проклятья. Мария должна была понять, что ей не удастся бегать вечно. Нет. Совсем наоборот. Кажется, некоторым вещам просто суждено случится, рано или поздно. Её пугающая новорожденная дочь достаточное тому доказательство.~~~
Наташа остается в поместье в роскошной детской, спроектированной для столь желанного, но так и не обретенного Говардом сына. Говард и Мария передают девочку дворецкому и кормилице и продолжают свою привычную жизнь, вернувшись к делам Старк Индастрис, благотворительным вечерам, хорошему скотчу, спа-дням и другим, более важным вещам. Они проводят время с Наташей, только если им предстоит семейная фотосессия или выдается возможность предстать перед прессой как благополучная счастливая семья. Джарвис, совершенно очарованный невероятно синим взглядом маленькой мисс Старк, изо всех сил пытается компенсировать отсутствие в ее жизни родителей. Он уделяет ребенку как можно больше времени, хотя это входит в обязанности только ее кормилицы Лидии. Будучи дворецким Старков, он мало участвует в жизни малышки, поскольку занят другими обязанностями, но это все что он может.~~~
Джарвис лишь однажды пытается убедить Марию пообщаться с маленькой мисс. - Убери эту…штуку, - шипит Мария, когда проходит мимо дворецкого к ожидающей у выхода машине, - подальше от меня. Уязвленный ее холодностью, Джарвис прижимает Наташу к груди и больше никогда не пытается.~~~
Два месяца спустя леденящий кровь крик разрывает обычную суету поместья. Джарвис выскакивает из кухни и бросается туда, откуда слышался шум, остальная прислуга следует за ним по пятам. Все замирают, охваченные ужасом, когда кормилица Лидия сбегает по лестнице. Она бледная, с широко открытыми глазами и слезами на лице. Но что еще хуже, так это быстро растекающееся красное пятно на передней части ее белой блузки. - Мисс Лидия, - Джарвис подбегает к ней, ласково обхватывает бьющуюся в истерике женщину за предплечья. - О-она… ребенок… - рыдает Лидия, цепляясь руками за лацканы пиджака Джарвиса. Джарвис чувствует, как паника скатывается по его спине. - Мисс Лидия, вы должны успокоиться, - требует Джарвис. На этот раз гораздо жестче. - Что произошло? - Она укусила меня! - Лидия практически вопит, ее рука отпускает лацкан дворецкого, когда она тянется, чтобы отодвинуть блузку в сторону, явно позабыв о скромности С немалым недоверием и ужасом Джарвис смотрит вниз на небольшой, но медленно кровоточащий след укуса на выпуклости груди Лидии. Невозможно.~~~
Джарвис передает Лидию в объятия горничной Генриетты и поднимается наверх, в детскую. В комнате почему-то темно, свет не работает, когда Джарвис нажимает выключатель. В слабом лунном свете, просачивающимся сквозь задернутые шторы, Джарвис направляется к кроватке. Лежащая среди толстых голубых одеял, Наташа смотрит на него ледяными глазами, яркими даже в тусклом свете. Маленький бутончик ее рта залит кровью. Когда Джарвис с колотящимся сердцем осторожно дотрагивается пальцем до губ малышки и проводит подушечкой по ее деснам, не обнаруживается ни одного зуба. Пока Наташа счастливо сосет его палец, Джарвис просто стоит, глубоко погруженный в собственные мысли. Он в растерянности. Лидия уезжает из поместья в ту же ночь и больше не возвращается. Джарвис выдает потрясенной женщине изрядную сумму и рекомендацию хранить молчание, а затем, с некоторыми сомнениями, смиряется с тем, что именно ему придется растить то, что кажется… довольно необычным ребенком.~~~
Первое слово Наташи – Джарвис. Второе - слушай. Третье – смотри. Она требует внимания от единственного человека в ее короткой жизни, который проявляет к ней любовь, в которой Наташа так нуждается. А Джарвис всегда, всегда отвечает.~~~
Наташа растет, растет и растет. И чем старше она становится, тем больше на поместье опускается мрачная тень. Её спальня всегда кажется окутанной тенями. Некогда яркий сад за пределами усадьбы становится густым за счет удушливых лоз и колючих кустов. Холод, кажется, никогда не покидает дом, а тени в углах поместья с каждым днем становятся все выше и глубже. По необъяснимым причинам по ночам, когда луна яркая и полная, вдали слышится вой. Вся прислуга обеспокоена и старается держаться подальше от бледного, суетливого ребенка, крадущегося по углам в тенях дома. Все, кроме Джарвиса. Для него Наташа – настоящее чудо, несмотря на все свои многообещающие особенности и мрачные интересы. Она крошечный ураган, который цепляется за шнурки его фартука или за полы пальто, когда не отсиживается в комнате со своими инструментами и книгами. Драгоценный дар, отсутствие которого он раньше не осознавал.~~~
Наташе четыре года, когда все меняется. Запершись в своей комнате, в приглушенном тяжелыми занавесями свете, она строит свою первую печатную плату. Говард сегодня… раздражен. Жестокость, подобно маслянистой пленке всегда дрейфующая где-то на поверхности его души, резко и безжалостно вскидывает голову. Когда он приближается, Наташа шипит, низко и злобно, и пытается убежать, спрятаться в чернильных тенях в углу комнаты. У нее не получается. Позже ее находит Джарвис; синяк на щеке Наташи ярко-красный, а в уголке губ запеклась кровь. Пока он приводит ее в порядок, Наташа слизывает кровь и молча смотрит на Джарвиса яркими глазами.~~~
После происшествия она собирает новую печатную плату и не останавливается на достигнутом. Маленькая мисс Старк собирает все новые и новые механизмы и постепенно учится большему, пока наконец она не осознает, насколько высока плата за все эти знания. Здесь двигатель, там новый компьютер. А однажды она находит изъян в одном из новых чертежей Говарда и учится справляться с ощущением, как костяшки отца хрустят от соприкосновения с ее щекой. Учится воспринимать вкус крови на языке. Но все еще не плачет. Вместо этого Наташа упрямо смотрит Говарду в глаза, в твердой уверенности, что дни его сочтены. Тем или иным способом.~~~
Спустя время Наташа становится Тони и продолжает неуклонно развиваться. Она растет быстро, полной твердых и острых граней. Заточенная подобно лезвию опасной бритвы жестокостью Говарда и твердостью его кулаков, холодным пренебрежением Марии и собственной инаковостью, Наташа (Тони) еще больше отдаляется от окружающих. Единственная мягкость, которую она себе позволяет – забота Джарвиса и отчаянная, болезненная любовь, которую она к нему испытывает. Потому что она его любит. Тони не может не обожать его всем, что есть внутри нее, за все способы, которыми он постоянно демонстрирует свою заботу о ней. За терпение и принятие, с которыми он к ней относится. Она любит звук его голоса, мягкого и успокаивающего, когда он снова и снова рассказывает ей историю Икара. Нежность его рук, когда он заботится о ней. То, как он позволяет ей есть редкое мясо, или даже анатомические модели, которые он покупает ей на дни рождения с тех пор, как она в пять лет проявила к ним интерес. Он никогда не отстраняется от того, что горничные считают… тревожащими наклонностями. Не вздрагивает, когда она выскальзывает из тени, или когда он замечает ее, уставившуюся на него немигающим взглядом из темноты дверного проема. Тони любит его с силой, отзывающейся эхом в ее костях.~~~
Чуть позже не только Джарвис занимает место в ее сердце. Есть еще тетя Пегги. Тетя Пегги, которая учит Тони сжимать кулаки вместо того, чтобы автоматически сгибать свои удивительно острые ногти в когти; она берется за Тони сразу после происшествия в частной школе, где Тони расцарапала лицо мальчику после того, как он разбил ей нос ударом учебника. Тетя Пегги, которая всегда приезжает в поместье с подарками и историями. Тетя Пегги, рассказывающая ей о Капитане Америке и команде Ревущих. Когда Тони кривится и называет Стива Роджерса громилой и спрашивает о темноволосом мужчине рядом с ним, тетя Пегии смеется, ярко и радостно. У мужчины острые глаза и еще более острая улыбка, которую не могут приглушить даже старые пожелтевшие фотографии. Тетя Пегги нежно проводит пальцем по его лицу на фото, и рассказывает ей несколько историй о Джеймсе «Баки» Барнсе, с улыбкой на лице и печалью в глазах. Ее посещения нечасты, но Тони все равно любит ее, дорожит временем, которое они проводят вместе. Тони принимает близко к сердцу каждую историю, которую тетя Пегги рассказывает ей о Стиве и Баки, когда она растет, и клянется, что, даже несмотря на то, что она сейчас маленькая, однажды ... однажды она станет такой же сильной. Обязательно станет! Проще простого…~~~
Тони одиннадцать, когда Говард бьет ее так сильно, что она падает. Лежа на полу у его ног, она прижимает кончик языка к уголку рта, ощущая теплый и почти успокаивающий вкус крови. Осознания того, что именно заставило расцвести этот вкус у нее во рту, достаточно, чтобы нечто темное и холодное поднялось из ее груди. Зашевелилось внутри диким и бритвенно-острым. На долю секунды десны Тони опаляет болью, свежая кровь заливает ее рот прежде, чем она успевает все проглотить. В следующее мгновение кусочек тьмы внутри нее решает, что жестокость и издевательства Говарда более недопустимы. Прежде чем опереться руками в пол перед собой и снова подняться на ноги, Тони слизывает кровь со своих теперь слишком острых зубов. Говард снова бросается на нее и Тони резко ныряет вниз, избегая удара. Она вонзает острые длинные ногти в темное дерево пола, шипит – ей необходимо время, чтобы рассчитать свои дальнейшие действия, – и прыгает вперед. Говард с воплем валится на пол, взмахнув руками чтобы защитить лицо, а затем бьет ее ногой. Под ударом она отлетает, тело слишком маленькое и легкое, чтобы сопротивляться. Когда она поднимает голову и смотрит на него дикими глазами, лицо Говарда залито кровью, а левую щеку пересекают три равномерно расположенные раны, в которых виднеется кость. Из правой руки Тони хлещет кровь, когда она наблюдает, как Говард поднимается на ноги и, спотыкаясь, бредет прочь. Именно в этот момент Тони принимает решение. Она всегда быстро исцелялась после издевательств Говарда, но даже в таком юном возрасте Тони понимает, что если его не остановить, то станет только хуже. Однажды он сделает с ней нечто, что она не сможет вылечить. Причинит такую боль, что она никогда не оправится. Итак, Тони решает, что если он собирается убить ее, то она встретит это с высоко поднятой головой. Если Говард снова попробует причинить ей боль, ему придется изрядно постараться - Тони отказывается умирать на земле, съежившись у его ног. Отказывается умирать такой юной.~~~
К тому времени, когда Тони исполняется тринадцать, и она поступает в Массачусетский технологический институт, девочка уже не помнит, на что похожа жизнь без привкуса крови во рту. Говарда или ее собственной.~~~
МИТ это вихрь идей и легкая грусть. МИТ помогает ей изобретать, помогает творить, но не избавляет от грусти при мысли, что Джарвис остался так далеко, не избавляет от чувства одиночества. Тони бродит по кампусу в одиночестве днем и ночью, почти не спит и почти не ест. Остальные студенты и преподаватели шепчутся о ней за спиной. Они говорят о том, какая она бледная, о ее волосах, о диком буйстве кудрей, спускающихся по спине подобно вьющимся завиткам тьмы. Они смеются и указывают на темно-красный кружевной зонтик, который Джарвис дал ей перед отъездом, тот, который она использует в дни, когда солнце слишком яркое и безжалостное. Шепотки прекращается только тогда, когда все сплетники начинают страдать от кошмаров. Они начинают видеть, как пугающие вещи задерживаются в уголках их глаз и крадутся рядом с ними в тенях. Сам кампус быстро покрывается толстым слоем мрака и слабым оттенком страдания для любого, кто жесток к Тони. Горстка идиотов продолжает глумиться, но большинство людей учатся отводить глаза и закрывать рты подле нее. Тони этого достаточно. В конце концов, все, чего она действительно хочет - это чтобы ее оставили в покое.~~~
Джарвис звонит регулярно, но этого недостаточно. Из-за мыслей, что она хочет больше, чем он ей дает, Тони чувствует себя эгоисткой. Что не мешает ей вжиматься в угол кровати с телефоном в руках в те дни, когда он звонит, жадно ловя каждое слово. Джарвис принадлежит ей, и Тони любит его глубоко и нежно.~~~
Первые два года проходят крайне тяжело. Тони оказывается в одиночестве и изоляции во всех смыслах. Отрезана от любых значимых связей кроме Джарвиса и редких писем от тети Пегги. Но потом… потом Тони исполняется пятнадцать и в ее жизни внезапно появляется Роуди. Роуди подобен глотку свежего ночного воздуха, который вдыхает новую жизнь в тщательно оберегаемое сердце Тони. Роуди для Тони - это нежные руки и теплый смех. Яростная защита и забавная снисходительность. Отточенный ум, соответствующий ее собственному, и кислотный язык, готовый ужалить любого, кто выступит против них. Спустя всего пару недель после знакомства, Роуди разрушает любые преграды, которые она когда-либо воздвигала между собой и внешним миром. Он пробирается в ее душу и встает в ее сердце наравне с Джарвисом. Тони безнадежно, горячо его обожает. И она планирует удержать его, пока смерть не заберет их обоих из мира. А может и еще дольше.~~~
Теперь, когда рядом с Тони находится Роуди, ее лучший друг, ее компаньон и ее вторая половина, время движется стремительно. Раньше она не осознавала, как много теряла. Никто, кроме Джарвиса, не относился к ней так раньше. Роуди несет ее темную сумку из крокодиловой кожи по дороге на занятия, и не моргнув глазом, наблюдает, как в особенно солнечные дни Тони достает один из своих зонтиков. Он разговаривает и смеется вместе с ней. Любит ее так же, как она любит его. Он беспокоится о том, что она почти не ест, и не гримасничает, когда Тони заказывает синий стейк или покупает суши или сашими тарелку за тарелкой, хотя такое происходит всякий раз, когда он убеждает ее пойти с ним перекусить. Он учится не включать свет в ее спальне без предупреждения, учится чувствовать себя комфортно, когда она внезапно выныривает из теней перед его носом. Кажется, его даже забавляют ее нездоровые увлечения и выбор декораций. На Рождество в том же году он ставит маленькую елку в ее спальне и украшает ее крошечными огнями в виде черепов и маленькими фигурками черных летучих мышей. В качестве подарка он покупает ей скелет кошки, прикрепленный к темному дереву, с темно-красной лентой, искусно перевязанной вокруг ее костлявой шеи. Тони мгновенно называет скелет Шпорой и чувствует, как радость и обожание достигают в ней новых высот. Роуди, кажется, удивлен, но благодарен за куртку из крокодиловой кожи, которую она ему дарит в ответ. Разумеется, крокодил умерщвлен самым гуманным способом.~~~
Тони шестнадцать. Она возвращается домой на каникулы, когда встречает Марию в библиотеке поместья. Достаточно непривычно видеть ее вообще, а тем более в библиотеке, расположившейся на одном из диванов с толстым романом в одной руке и со стаканом в другой. Тони чувствует запах хереса через всю комнату, но не обращает на него внимания, привыкнув игнорировать такие вещи. Нет, вместо этого внимание Тони захватывает другая, гораздо более удивительная проблема. Потому что ситуация становится еще более необычной из-за того, что Мария действительно с ней разговаривает. Какое-то время они просто смотрят друг на друга, слабый огонь потрескивает на заднем плане, а шелк платья Марии шуршит о ткань дивана, когда она ерзает на месте. И затем, как будто она больше не может выносить молчание, а Тони не собирается нарaушать его первым, Мария наконец говорит. - Ты такая же, как они, знаешь? – она усмехается низким и резким тоном, делая глубокий глоток из своего стакана. Тони сохраняет молчание, не собираясь спрашивать, о ком говорит ее мать, и ждет продолжения. Она медленно скользит от двери вглубь библиотеки, пока не подходит вплотную к горящему камину. Пламя на мгновение угасает, когда Тони подходит слишком близко, но достаточно быстро возвращается, когда девушка отступает немного назад. Тони небрежно прислоняется к каминной полке и позволяет своим ногтям щелкать по кованому железу каминной кочерги. Мария вздрагивает от этого звука, и Тони приходится сдерживать желание усмехнуться. - Я думала, что мне удалось уйти от них, от всей их… странности. - Мария, наконец, продолжает через мгновение, устраиваясь дальше на диване, крепко сжимая стакан в руке, и кажется, что она внезапно согревает свою тему. - Но нет . Говард просто нужен был ребенок. Наследник его огромной империи, сын . Я считала, что раз я была нормальной , может быть, все будет хорошо. Но я ошибалась. И вместо сына мы получили тебя . Тони не вздрагивает, даже не чувствует желания. Она прекрасно осознает тот факт, что она не то, что любой из них хотел в ребенке. Мария прямо сказала ей об этом много лет назад, когда ей было девять. Говард так же сделал все возможное, чтобы донести до нее это простую истину, различными болезненными способами и почти столько же времени, сколько Тони себя помнит. Итак, Тони более чем осознает свое место в жизни Старков, и ей уже все равно. Если ее вообще хоть когда-нибудь это интересовало. - Говард хотел попробовать еще раз, - продолжает Мария. - Хотел продолжать, пока у нас не родится сын, но я отказался от операций и лечения. Даже если бы ты не вырвалась из меня так, как ты это сделала, я все равно не стала бы пытаться снова. Я не хотела рисковать. Тони тратит одну мимолетную секунду, чтобы представить, какой была бы ее жизнь с родным братом или сестрой, или, может быть, с обоими. Чтобы не вырасти изолированной в поместье, отрезанной от всего и всех, кроме Джарвиса. Она почти мгновенно отбрасывает эту мысль, потому что знает, что это не закончилось бы хорошо. Ибо ни она, ни ее возможные родственники не были бы близки. Ничего хорошего не происходит там, где замешан Говард, и брат или сестра так или иначе стали бы просто еще одним источником мучений. - Нонна пыталась предупредить меня перед тем, как я уйду, — продолжает Мария, и в ее словах внезапно прослеживается протяжный скрытый акцент. - Кровь проявится, — всегда говорила она, — la famiglia никогда не оставит тебя, Мариэлла. Я ей тогда не поверила, не хотела верить. Но она была права , старая ведьма. Я знала это в день твоего рождения. Только взглянув на тебя, я могла сказать, чью кровь ты в себе несешь! Мария одним глотком допивает остатки хереса из бокала, с громким щелчком ставит его на стол рядом с диваном и поднимается на ноги. Тони сужает глаза, наблюдая, как Мария пересекает пространство между ними и останавливается на расстоянии вытянутой руки. Они не были так близки друг с другом за пределами пресс-конференций в течение многих лет. Мария изо всех сил старалась не подходить к Тони достаточно близко. Так что еще большее удивление вызывает, когда Мария поднимает руку с ногтями, выкрашенными в нежно-розовый цвет, и двигается так, как будто собирается схватить Тони за подбородок, как когда-то, когда Тони было девять лет. Тони смотрит на нее пристальным и сосредоточенным взглядом и приподнимает уголок губ в молчаливой, но подчеркнутой усмешке. Не сводя глаз с очевидно острого блеска зубов Тони, Мария, кажется, дважды думает, прежде чем прикоснуться к ней, ее поднятая рука снова опускается вниз. Тишина между ними натянута, как тетива лука, густая и тяжелая, словно сироп. — Sic gorgiamus allos subjectatos nunc , — наконец бормочет Мария. — Ты знаешь, что это значит, девочка? Мысли Тони кружатся , пролистывая ее память, пока она переводит псевдолатынь. После короткой паузы Тони кивает. - Конечно, знаешь, — резко смеется Мария, отступая на шаг. В выражении ее лица сквозит нечто горькое и почти испуганное. - Конечно, ты бы хотела. Затем наступает еще одна пауза, когда Мария смотрит на нее, выражение лица сменяется от одной эмоции к другой, прежде чем наконец остановиться на том, что Тони может описать только как странную покорность. — Мы были жестоки с тобой, Говард и я. - бормочет Мария. — Ни один из нас не был тем родителем, которым мы должны были быть, даже для тебя. Я это знаю и не могу изменить. Я даже не стану лгать и говорить, что обязательно пожалею об этом. В конце концов, мы оба знаем, что это неправда, и мы оба знаем, что он тоже знает. Но даже если мы этого не заслуживаем, я надеюсь, что, когда придет время, ты найдешь в себе милосердие, чтобы сделать это быстро. Затем, бросив последний долгий взгляд, Мария поворачивается на каблуках, возвращаясь к дивану. Она делает достаточно длинную паузу, чтобы взять наполовину полный графин хереса со столика, а затем снова поворачивается и, не оглядываясь, выходит из библиотеки. Позади нее, заложив одну руку за спину и обхватив пальцами ручку каминной кочерги, Тони смотрит, как она уходит. «Sic gorgiamus allos subjectatos nunc», — думает про себя Тони, наслаждаясь тем, как слова скользят по ее подсознанию. Как шелк. Или змея. «Мы с удовольствием пируем плотью тех, кто хочет подчинит нас», — шепчет Тони слова в тишине библиотеки и знает, несмотря на текучесть перевода, что именно так это и должно звучать. Огонь за ее спиной вспыхивает все ярче и жарче, и что-то внутри Тони, кажется, поет одновременно и триумфально, и знакомо. Слова, размышляет Тони с намеком на мрачное наслаждение, звучат как пророчество.~~~
Тони остро чувствует тот момент, когда смерть протягивает свои ледяные руки и забирает Говарда и Марию из этого мира. В ее груди ощущается прилив чего-то похожего на покой, щекочущее знание и утешение, которых она никогда раньше не чувствовала. Тони просто откидывается на спинку стула и расслабляется, ощущая нежные руки Джарвиса, мастерски заплетающего ей волосы. В ту ночь она впервые в жизни засыпает глубоко и спокойно.~~~
Заголовки таблоидов гласят: Потеря иконы: трагическая авария унесла жизни промышленного титана и его жены.~~~
Мрачный Обадайя и красноглазая тетя Пегги приходят в поместье, чтобы помочь организовать похороны. Роуди отстает от них на день или около того, его лицо сморщено от беспокойства, и он смотрит только на Тони. Но Тони слишком хорошо знает Роуди, знает его до мозга костей, как саму себя. Так что Тони прекрасно видит едва скрытые намеки на порочное удовлетворение в его глазах. Это искра бушующего в нем мстительного огня, которая только выросла с тех пор, как они встретились. О, Тони так любит его.~~~
Тони очень мало интересует посещение поминальной службы Говарда и Марии. Она предпочла бы, чтобы это было сделано побыстрее, чтобы приступить к оглашению завещания. Только так она сможет решить, что делать со своей жизнью теперь, когда они с Джарвисом наконец-то свободны. Пока Роуди и тетя Пегги заняты тем, что помогают Джарвису на кухне, Обадайя в уединении кабинета возмущен ее предложением не присутствовать при оглашении завещания. Тони, конечно же, небрежно отмахивается от него. Он двигается слишком быстро для своего размера, мгновенно сокращая расстояние между ними, и отвешивает ей пощечину. Удар открытой ладонью отбрасывает ее голову в сторону. Тони делает паузу, слизывает кровь с уголка рта, а затем гордо выпрямляет голову и смотрит на него снизу вверх. Обадайя резко замолкает посреди своей тирады об уважении и общественном имидже, и «подумай о ценах на акции, Тони!». — Ты получишь что хочешь, но… — мягко, ровно предупреждает его Тони, осознавая, как тени в комнате чуть-чуть изгибаются. Они делают это с тех пор, как произошла автомобильная авария. Тони это нравится, она находит это расслабляющим. Утешающим. - Сделай это еще раз, и я накормлю тебя твоими собственными руками. Медленно. Палец за пальцем. Это не столько угроза, сколько обещание. Обадия бледнеет, но сухо кивает ей, засовывая руки в карманы, словно пытаясь скрыть тот факт, что они трясутся. Тони, однако, видит это, наблюдает за слабостью, как акула за кровью.~~~
Тони все же посещает похороны Старков, ведь в некотором смысле Обадайя прав. Тони и Джарвису лучше не привлекать внимание прессы. Даже несмотря на то, что Обадайя явно больше заботится о компании и ценах на акции, чем о чем-либо другом. Итак, Тони идет в сопровождении Джарвиса и тети Пегги, а теплая и твердая рука Роуди лежит на ее правом плече, пока он двигается позади нее. В конце концов, это похоронный цирк с тремя аренами, наполненный прессой и военными почестями, а также людьми, делающими вид, что оплакивают потерю. Тони со скукой отсчитывает каждую секунду.~~~
Говард и Мария оставляют ей все. Все. Компания, имущество, титулы и права на каждую часть собственности, которой они владеют. Есть лишь несколько исключений для таких вещей, как фонд, созданный от имени Марии, и тот факт, что Обадия будет руководить SI, пока Тони не исполнится двадцать один год. Но помимо этого все, вся Империя Старков теперь принадлежит ей. В целом Тони считает, что день можно считать невероятно успешным. По крайней мере, для нее и тех людей, которых она называет своими. Это все, что имеет значение.~~~
— Тоунс?.. — шепчет ей Роуди, когда они лежат, свернувшись калачиком в ее постели в последнюю ночь перед возвращением в Массачусетский технологический институт. — Да, медвежонок? – сонно мычит Тони, чувствуя себя более комфортно, чем когда-либо в одиночестве. Говард и Мария мертвы, Джарвис приготовил ее любимый ужин, а Роуди рядом с ней. Она практически счастлива. — Ты… — Роуди замолкает, сглатывает, а затем продолжает. — Авария… это ты? Роуди даже не нужно заканчивать вопрос, потому что Тони точно знает, о чем он спрашивает. — Я думаю, пора было, а? — спрашивает Тони, откидывая голову назад, чтобы посмотреть ему в лицо. - Пришло время некоторым вещам подойти к концу. — Ага, — хрипит Роуди, крепче обнимая ее. - Да, пора. Я рад, ты знаешь это, верно? Ты избавила меня от необходимости делать это самому. В его голосе есть нить абсолютной убежденности. Тони лишь смеется и прижимается ближе к его груди. Она так его любит.