Настольная книга офисного работника

«Лайтнинг, почему ты не хочешь поговорить со мной нормально?» Фэррон устало потирала лоб, бессильно смотря на сообщение в личном чате от Ноктиса. Всего одна фраза, но от него — непривычно взрослая и правильная. Ноктис в своём кабинете холодно смотрел на переписку с рабочего портала. Он знал, что Клэр прочла его сообщение. Более того: всё это время она была онлайн, но молчала. В первые минуты, когда он заметил изменившийся статус сообщения, он нервничал, ожидая ответа. Но чем больше проходило времени, тем холоднее и злее он становился, понимая, что Лайтнинг не напишет. Буря не хочет отвечать. Ноктис поднял руки над клавиатурой, решительно набирая новый текст. «Снова бежишь? Фэррон, это так ты «решаешь» свои проблемы?» Палец навис над кнопкой Enter. Ноктис сглотнул вязкую слюну, прежде чем отправить свой упрёк. Лайтнинг, прочтя второе адресованное ей сообщение, стиснула пальцы в кулак. Ноктис обвиняет её в трусости? Она всё-таки начала печатать ответ. «Потому что не получается у нас с тобой говорить «нормально». Кэлум, не приближайся ко мне больше». Ноктис, наконец выбивший из Лайтнинг хоть какую-то реакцию, нервно ухмыльнулся и откинулся к спинке своего кресла. Фэррон… Мысленно он нараспев растягивал её фамилию. Даже этот ответ казался приятной победой. Лайтнинг слишком рьяно избегала его, не давая ни единого шанса изменить её решение уйти. Быстро, пока ни она, ни он не остыли, Ноктис набрал новое сообщение. «Хочешь извинений за эти чертовы цветы?» Лайтнинг зло поджала губы. Как Ноктис даже через удаленные сообщения умудряется быть таким наглым и самоуверенным, будто обвиняет во всем только её? К тому же какие к черту цветы? Все меркло перед её собственным желанием с ним переспать и табу, которое она не могла переступить. …Я никогда не буду спать со своим начальником… Последняя встреча в его кабинете — яркая иллюстрация того, почему они не могут «нормально» поговорить. «Даже если я извинюсь, это ничего не изменит», - пришло вдогонку к прошлому сообщению. Клэр аж скрипнула зубами. Действительно, то пятно, что оставил на её репутации Кэлум, уже не стереть. Её недоброжелателям на самом деле все равно, ответила Фэррон взаимностью наследнику банка или нет. «Согласна». Она коротко и ёмко ответила и вышла из чата. — Блядь… — прошептал Ноктис от досады. И эту возможность поговорить с Лайтнинг у него отобрали, будто захлопнули перед носом дверь. Он ведь даже не успел собрать мысли воедино, чтобы облечь их в понятные слова. Кэлум хотел написать, что имеет в виду то, что не может уже отказаться от своих чувств к Клэр. Но как описать все эти переливы влюблённости и желания в сухом и безликом сообщении? Ему и лицом к лицу с ней это не удавалось без того, чтобы не перейти на физический контакт от бессилия. *** Спортивная сумка непривычно давила на плечо. Фэррон уже забыла, как это — таскать на тренировку полную экипировку. Под вывеской «Клуб Единоборств» её встретил угрюмый спортивный зал, даже окна от пола до высокого потолка не делали его светлее. Тёмный кирпич и железные балки, пространство пахло как её прошлое: острый запах пота, магнезии и спортивного инвентаря. Стоя возле раздевалок в сумраке коридора, Лайтнинг задержалась. Мурашки пробежали по спине, когда волна воспоминаний так остро накрыла её , что даже звуки пропали. Звон цепей груш, гулкие и хлесткие удары, скрип чей-то обуви о брезент напольного покрытия, тяжелое дыхание. Всё это казалось единой вязкой массой, в которой она когда-то застряла, как насекомое в липкой смоле. Лайтнинг увязла в этом и сейчас: ноги провалились в мягкость толстого мата, предали слабостью. Однажды Лайтнинг уже решила, что это дерьмо, от которого она должна откреститься, чтобы выжить. Стать еретиком, признав свою прошлую веру ложной. Так зачем она пришла сюда? Лайтнинг упорно думала об этом, пока переодевалась. Ноктис разбудил в ней что-то своим разговором о прошлом. Все эти дни воспоминания накатывали на неё волнами. Тот срыв в его кабинете тоже, пожалуй, повлиял. Внутри Клэр накопилось слишком много невысказанного за последнее время — за полгода одиночества до возвращения Кэлума, которое не смог победить даже Клауд, за десять лет, что она старалась быть кем-то другим. «Фэррон, не влипай в истории больше». Сколько раз после приюта Эдеи Крамер она говорила это себе? Каждый раз, когда кто-то пытался достать её, она сдерживалась, оставаясь холодной и безразличной. Не затевала драки без крайней надобности, притворяясь, что не способна на это… Лайтнинг долго наматывала на пальцы боксерские бинты, словно, наоборот, пыталась распутать свои мысли и чувства. Она давно забыла все схемы и правильное натяжение для собственных рук. Выйдя в зал, она поймала несколько взглядов местных завсегдатаев. Разные — суровые и насмешливые. Она невесело улыбнулась сама себе. «Фэррон, не влипай в истории больше». Она начала тренировку, постепенно увеличивая темп и нагрузку. Погружаясь в раздумья и воспоминания ещё глубже. Признаваясь себе, что до того, как она связалась с бандами и боями, всё было не так уж плохо… Кроме изнуряющих тело тренировок, была какая-то простота и четкость. Честность. Физический труд и нагрузки всегда давали возможность её голове разложить всё мысли по местам. Даже в нынешнее время за тренажерами она больше просчитывала и прокручивала в голове очередную аудиторскую проверку, чем контролировала вес и подходы. А ещё… Лайтнинг оглянулась на ринг. Единственное яркое световое пятно здесь падало на него. Будто подсвечивало главное сокровище этих стен. Фэррон вспомнила, как сильно пружинят пол и канаты ринга, словно окрыляя вышедшего на бой. Хотелось разбежаться и взлететь. На ринге ей никогда не нужно было притворяться, что она спокойна, что она холодна… Держать дистанцию и скрывать свою силу или агрессию. Там ей всегда позволяли быть честной. Быть собой. С тех пор, как она выходила на настоящий бой, кажется, прошла целая вечность. Фэррон вдруг поняла, что за эти годы тягучая смола прошлого превратилась в полудрагоценный камень воспоминаний о детстве. О той поре, когда она ещё не думала о будущем, не сожалела о прошлом, а просто жила здесь и сейчас. И это было прекрасно. Фэррон, немного смущенная своим открытием, отвернулась. Она сделала ещё один подход к груше, вспоминая все удары, поставленные когда-то тренером. Удары коленями и ногами, верхние и нижние, удары кулаками… Она тренировалась, пока бинт не ослаб на левой руке, и костяшки не стерлись в кровь. «Уже не так профессионально», — насмешка над собой мелькнула в голове. Досадливо шипя, Лайтнинг стянула бинт и снова оглядела зал, чтобы дать себе передышку. Рана на руке кровоточила и саднила, поэтому Фэррон прикусила её. Касание вызвало воспоминание о Ноктисе, как он прикасался губами к её пальцам. Лайтнинг почти прикрыла в досаде глаза. Она ведь пришла сюда, чтобы не думать больше о Кэлуме. Отвлечься хотя бы на пару часов, не вспоминать со стыдом, как снова поддалась его взгляду и напору, как сама возбуждалась, думая об их встрече. — А ты неплохо дерёшься для девчонки, — хмыкнул подошедший к ней парень, глазевший на её тренировку, кажется, больше прочих. Фэррон, не отрывая руки от губ, холодно оглядела его. Она уже и забыла, что большая часть спортсменов так дурно флиртует. Высокий, широкоплечи, кривоватая улыбка — Фанг бы попала… Лайтнинг лишь заметила его темные волосы, падающие на глаза, и ей уже стало тошно. Снова вспоминать Ноктиса? Желание с кем-нибудь переспать слилось с простой нуждой тесного физического контакта и выброса адреналина. «Фэррон, не влипай в истории больше». Лайтнинг, пробуя вкус собственной крови, ухмыльнулась. Разве она пришла сюда не для этого? Чтобы нарваться на неприятности не как серьёзный начальник отдела аудита, а как девчонка, которая умеет хорошо драться? Чтобы чуть-чуть побыть собой, окунуться в собственную первобытную дикость и вернуться назад обновлённой? — Ты тоже, — ответила она, с таким трудом выуживая из себя старые слова вызова. Будто и её язык закостенел без тренировок. *** Они долго смотрели друг другу в глаза. Отец заявился к Ноктису без предупреждения. Регис знал, что это единственный способ поговорить с сыном. Последние полгода они общались только по телефону, всё это время Ноктис больше молчал. Иногда Регису казалось, что Ноктис и вовсе убирает трубку куда подальше, чтобы не слышать его голос. Регис всегда чувствовал перед Ноктисом вину. За то, что умерла Аулей — его мать. За то, что он не мог уделять сыну достаточно своего времени. За плен Ноктиса. За его травмы — физические и моральные. Он считал, что сын вырос озлобленным на весь мир подростком по его вине. Это чувство странным образом переплеталось с желанием воспитать Ноктиса. Нести ответственность за его поведение, а значит указывать на его промахи и объяснять их. — Что за конфликт у вас с Фэррон? — спокойно, издалека начал Регис. Ноктис напрягся, не ожидая, что разговор будет о Лайтнинг. «Отец всё знает?» — Ноктис пытался игнорировать почти детский испуг, чтобы здраво мыслить. Кэлум-младший ведь ненавидел этот отстранённый тон отца. Знал, что так Регис начинает каждую их ссору. Ещё отец умел выбирать вопросы. Ноктис тоже хотел бы знать, что, блядь, у них за конфликт с Фэррон?! Почему Лайтнинг бежит после их откровенного разговора о прошлом и его попытках публично заявить о своих чувствах? И после той сцены в его кабинете? Ведь она сама чуть ли не набросилась на него. Одна мысль, что они внезапно оказались всего в одном шаге от секса по инициативе самой Клэр, запоздало накатывала на Ноктиса. Темная Лайтнинг, близкая ему… Но, черт побери, такая упёртая в своих противоречиях. — Между нами нет конфликта, — Ноктис не ответил, скорее огрызнулся. — Ноктис Люцис Кэлум, — глупый приём, известный всем плохим родителям. — Фэррон слишком важный для нас специалист, чтобы терять её из-за твоих капризов. Ноктиса задело это обращение. Регис говорит с ним как с маленьким ребёнком. Он зло спросил: — Так какого дьявола ты подписал её заявление на увольнение, отец? Регис молчал, упрямством не уступая сыну. — Я знаю, что ты не даёшь ей прохода, — тихо и вкрадчиво начал он. Ноктис выдал злой, сдавленный смешок. Фэррон побежала жаловаться его отцу? Она ведь всегда знала, какое влияние имеет на сына Регис. — Об этом в вашем отделении не знает только глухой и слепой, — с досадой проговорил Регис. Злая и нервная улыбка Ноктиса лишь стала шире. Как быстро распространяются паршивые слухи. Неужели Лайтнинг была права, скрывая отношения на работе? — Фэррон молчит. Она не сказала мне ни слова о твоём поведении. Зная твой характер, упёртость и её отношение к подобным вещам, думаю, это чудо. Иначе бы тебя уже ждал иск за домогательства. И даже Игнис не спас бы тебя от такого начала «карьеры». Отмыть наше имя уже не получилось бы. Улыбка, как и злая самоуверенность, сползла с лица Кэлума-младшего. Столько противоречивой информации… Прежде всего — Лайтнинг не сказала ничего его отцу. Странное чувство охватило Ноктиса: благодарность, восхищение и стыд. Как он мог подумать, что Фэррон обратится к его отцу за защитой? В противовес к этому давление отца на совесть Ноктиса: — Мне стыдно за тебя и твоё поведение. Снова это презрение, смешанное с жалостью. Это то, что всегда рождало внутри Ноктиса разрушительное чувство ненависти к себе и к тому, что он не похож на других. Он, кажется, с самого первого в жизни укора отца не умел быть «правильным» в понимании Кэлума-старшего. С первого шага был недостаточно хорош. Регис — идеал, к которому Ноктис всегда стремился. Он хотел заслужить его одобрение и любовь, но отец всегда отвечал лишь сожалением. Ноктис не оправдывал каких-то его надежд, и Регис не принимал его таким, какой он есть. Ноктис молчал, переваривая горечь от осознания, что в этом всем виноват не он один. Идзунии ещё есть над чем поработать. Отец, видя, что, кажется, победил своего упёртого отпрыска, продолжил: — Я подписал бумагу только потому, что не хотел скандала с её стороны. Это твоя вина, и ты сам должен извиниться перед Фэррон. Пообещать, что подобное не повторится. Если нужно, обещай ей, что переведешься в другое отделение и больше не будешь её беспокоить. Ноктис со злостью сжал зубы, смотря отцу в глаза. Регис почувствовал назревающий конфликт и опередил сына: — Её уход — твоя вина. Ты должен научиться брать ответственность за свои поступки и разбираться с последствиями. Ноктис бы возразил вслух, если бы не имел похожий разговор с Фэррон пару недель назад. От неё он готов был принимать подобное. Фэррон была «темной», как и он. Не идеальной для всех, но божественной для него. Она знала и хорошее, и плохое. Отец же просто хотел вылепить из Ноктиса идеальную марионетку. — И помни о Нокс Флёре. Ваш союз с Лунафреей — залог нашего партнёрства с Тенебре. Если ты дискредитируешь себя, ваш будущий брак развалится. Это была последняя пощёчина по самолюбию Ноктиса. «Ты мой наследник. Наследник банка Люцис. Никогда не забывай об этом!» — отец всегда говорил ему одно и то же, но разными словами, отрезая какой-либо выбор, кроме «правильного». Правильного для Кэлума-старшего. — Хорошо, отец, — сдерживая злость, согласился Ноктис только для того, чтобы прекратить этот разговор. *** Ноктис стоял в полумраке перед дверью квартиры Фэррон. Лайтнинг продолжала избегать Ноктиса. Она перестала ходить на утренние тренировки и на обед. Если Ноктис вызывал её к себе в кабинет, посылала Фанг. Та, к его злости, могла спокойно ответить на все рабочие вопросы. Если Ноктис пытался назначить встречу и прийти к Фэррон сам, она уклонялась. Все его сообщения Лайтнинг теперь игнорировала. Единственное место, где Ноктис её видел — долгие общие собрания, на которых он снова смотрел только на Клэр. Этого она ему не могла запретить. Ноктис мстительно закидывал её отдел заданиями, вынуждая Фэррон снова буквально жить в офисе. Жить этим гребанным банком — самый страшный кошмар Кэлума-младшего. Но Фэррон и от этого уклонялась, покидая кабинет ровно в семь вечера. Ноктис проверил и это опытным путём. Последнее, что ему оставалось для разговора, на котором настаивал отец — заявиться к ней домой в выходной с самого утра и просто застать врасплох. Он позвонил в дверь и слишком долго ждал, когда та откроется. Ноктис злился, боясь, что всё-таки упустил её снова. Спустя долгие минуты дверь как будто нехотя распахнулась. На пороге стояла Фэррон в чёрной короткой футболке и шортах, с влажными волосами. Злая, потому что её оторвали от утренних дел. Фэррон — такая, какой он хотел бы видеть её с утра всегда. Ноктис нервно улыбнулся. Лайтнинг смотрела на Кэлума-младшего с раздражением. Одно то, что Ноктис на её пороге в нерабочее время, задевало. Он уже превратился в её личный кошмар. Каждый день, выходя на работу, Фэррон косвенно сражалась с ним, не уступая и не подпуская к себе. — Кэлум… — зло, почти сквозь зубы выдавила она. Ноктис на секунду прикрыл глаза. Он знал, что Лайтнинг встретит его так. — Пустишь меня поговорить? — спокойно спросил он. Мурашки по спине пробежали от этого «поговорить». Они, кажется, уже оба уяснили, что разговоры у них не выходят. — В нерабочее время я не обязана с тобой разговаривать, — холодно ответила она. — Ты и в рабочее время вполне удачно меня избегаешь, — настойчиво перебил её Ноктис. — Это разговор о работе. Лайтнинг, сложившая руки на груди, пробежала взглядом по его фигуре. И наконец поняла, что её больше всего напрягает во внешнем виде Ноктиса. Он был в деловом костюме в девять утра субботы. В прошлый раз, заявившись к её двери, Ноктис оделся куда проще. …Деловой разговор… Кэлум надавил на её больную точку. Фэррон должна была оставаться сдержанным профессионалом, когда дело касалось её работы. — Хорошо, заходи, — через силу согласилась она. Ноктис прошёл за Фэррон в гостиную: белую, залитую утренним солнцем, пробивающимся сквозь прозрачные шторы. Вся в светлых тонах, как будто здесь и не живут. Откуда у Фэррон эта любовь окружать себя белым цветом? Он сел на диван и посмотрел на Клэр. Та осталась стоять в дверном проёме, не выходя из его тени. Лайтнинг с досадой подумала о недавно сделанном кофе, который остывал на столе. Предлагать Ноктису его она не собиралась, больше шансов, что разговор не затянется, но терпкий запах щекотал её нервы. Садиться она также не хотела. Казалось, так быстрее получится выпроводить мальчишку из квартиры… И из своей жизни. У неё сегодня ещё одна тренировка, будет в честь чего выплеснуть злость. В прошлый раз она была не так хороша, как хотелось бы. — Твоя сестра дома? — спросил Ноктис, оглядываясь. Он понял, что не слышит посторонних звуков в квартире. Лайтнинг сдавила рукой предплечье, смотря на Ноктиса с ещё большей озлобленностью, хотя куда уж больше. Сера сбежала к своему проклятому женишку ещё две недели назад. И Лайтнинг собиралась в эти выходные отправиться к Вильерсу домой, чтобы выбить из его головы дурь и вернуть сестру. Почему Сера всегда выбирает таких вот туповатых громил? Эта её тяга куда опасней, чем у Фанг к плохим парням. — Разговор о работе, — напомнила она Ноктису. Он выдохнул и откинулся к спинке дивана, положив ногу на ногу. Лайтнинг отчего-то дрогнула — маленький засранец в девять утра выходного выглядит как королевская особа с прямой спиной и обманчивой ленью в глазах. Особенно остро это она чувствовала сейчас, стоя перед ним в своей старой и растянутой футболке. У неё с дресс-кодом всегда были сложные отношения. А Ноктис даже в небрежно не застегнутой на все пуговицы рубашке, без галстука казался элегантным. Лайтнинг впервые заметила в нём черты Кэлума-старшего, все отчетливее прорезающиеся с возрастом. — Отец прислал меня поговорить с тобой и вернуть в банк, — сказал он. Лайтнинг напряглась из-за упоминания Региса, будто наложение его образа на Ноктиса не было её фантазией. — Я не вернусь, — расцепила руки Лайтнинг. О чем здесь ещё говорить? — Из-за меня? — спросил Ноктис с небрежной усмешкой. В его тоне и кривой улыбке был вызов: «Фэррон, только не говори, что боишься меня». Она прикрыла глаза, отсчитывая про себя до десяти. Снова детский вызов её якобы трусости. — Лайтнинг, — тихий и вкрадчивый голос, до мурашек по коже. Когда Ноктис, мать его, так хорошо изучил её? Один болевой приём за другим… — Не называй меня так… — не сдержавшись, прошипела она сквозь зубы и открыла глаза. Ноктис в это время беззвучно встал с дивана. Фэррон снова вздрогнула. Электрический ток проносился по коже на спине, предсказывая нарастающую грозу. Зря она разрешила ему начать этот разговор. Её ведь потряхивает от каждого его слова или действия. Нужно было послать Кэлума до понедельника в офисе. — Не будь такой лицемеркой, — то ли с усмешкой, то ли с горечью сказал он. Её собственные слова, которые она никогда не произносила вслух при нем. Ноктис действительно уже научился понимать Лайтнинг, видеть её суть. Как же опасно. Ей оставалось только одно — притворяться куском льда, смотря, как он нагло, шаг за шагом приближается. Фэррон запрещала себе что-либо чувствовать. — И куда же ты уйдёшь? — теперь в его голосе были искусственные безразличие и лень. Фэррон даже показалось, что он действительно думает — такой специалист, как она, никому не нужен. — В банк «Гранд Пульс», — якобы небрежно, но на самом деле мстительно обронила она. Ноктис засунул руки в карманы брюк, из-за чего полы его пиджака смялись. Жестокая усмешка исказила красивое лицо — к конкурентам. Фэррон тоже любит бить больно. — И сколько тебе предлагают? — жестко и по-деловому начал он. Неужели Ноктис хочет её перекупить? Регис настолько сильно надавил на сына? Лайтнинг усмехнулась: — Дело не в деньгах. Ноктис знал это, просто продолжал бить по уязвимым местам. Фэррон ведь не умеет продавать свою совесть. — А там знают о твоём прошлом? — спросил Ноктис, сделав ещё один шаг вперед. — Детство, связанное с бандами… — напомнил он. Лайтнинг чуть не скрежетнула зубами. Как он, хренова «акула бизнеса», теперь вытаскивает козыри, припрятанные в рукаве? Припрятанные по её же вине. Фэррон ведь тоже в курсе его секретов. Ноктис не боится их разглашения? — Спала со своим директором, если верить слухам, — ещё один факт, чтобы надавить на Фэррон. Еще один шаг к ней. — Я не спала с тобой, — тихо прорычала она и тут же замолчала. Ноктис же просто провоцирует её. Как всегда хочет вывести на эмоции. Может снова жаждет получить по лицу, проклятый мазохист? Он как раз на расстоянии вытянутой руки. Или это попытка заставить её наброситься на него с поцелуем? Лайтнинг аж свела лопатки от осознания, что она могла бы это сделать, и Ноктис знает об этом. — А жаль… — лениво, смотря ей в глаза, выдохнул Ноктис. Действительно они думали об одном и том же. — Ты ведь хотела, — и тон такой нейтральный. Такой, что ей не хотелось возражать. Фэррон устала обманывать и себя, и его. В его кабинете Лайтнинг повела себя так грязно и вызывающе, что теперь просто глупо оправдываться. Смотреть ему в глаза тоже было тяжело, но Фэррон не отводила взгляд, будто наказывала себя за ту ошибку. Она лишь зло прищурилась. — Я никогда не буду спать со своим начальником, — зло и отрывисто сказала она заученную фразу, а Ноктис сделал ещё шаг. Кэлум приблизился к ней так, что они оказались лицом к лицу. Но руки он так и не вынул из карманов. Ноктис взглядом скользил по ней. Он лишь сейчас на границе света и тени увидел желтое пятно на скуле женщины, будто бы след от прошедшего синяка. И сглотнул, понимая, что это могло означать. — «Я никогда не буду спать со своим начальником». Сколько раз ты повторила это про себя как молитву? — передразнил он её. Лайтнинг опять содрогнулась из-за проницательности Ноктиса. — Фэррон, чисто технически я уже не твой начальник, — тихий и рассудительный тон, горькая усмешка. «Шах и Мат, Клэр». — Отец переводит меня в другое отделение банка из-за тебя. Я больше не буду мешать тебе работать. Можешь считать, что ты победила. Ноктис сказал это и медленно сделал шаг вперёд, но не к Лайтнинг, а дальше по коридору, к выходу из квартиры… Клэр даже удивленно сморгнула. Как легко Кэлум решил уйти и закончить этот разговор, не дав ей поставить настоящую точку. Лайтнинг повернулась вслед за Ноктисом. И сама не заметила, как пальцы зацепились за его рукав, за локоть. Рука выскользнула из кармана, Ноктис застыл на месте. «Победила?!» — эта победа пахла гнилью и обманом. — Шантажируешь меня прошлым и надеешься, что я ухвачусь за вашу подачку, как за спасительный шанс? — тихо проговорила она. На самом деле его сердце пропускало удар за ударом. Ноктис блефовал. Он знал, как Фэррон заденет такой исход событий на фоне его намеков о шантаже. Даже эти слова о разглашении её прошлого щекотали нервы. Власть над Фэррон возбуждала, и ему так сложно было отрезвить себя мыслью, что это всего лишь самообман. Аксиома — Фэррон не продаётся. Да, он играл грязно. Но и Лайтнинг никогда не была с ним честна, всегда оставляя за собой право молчать. Она не подпускала его к себе по-настоящему. Вот только сейчас Клэр сама не заметила, как близко он подобрался к ней. Он правда и мстителен, и злопамятен. Ноктис только теперь повернулся, без жалости смотря в глаза Фэррон. — Лайтнинг, ты сама выдаёшь свои страхи. Такая твёрдая и непоколебимая, что тебя невозможно победить. Но почему-то ты раз за разом боишься шантажа, чужого мнения и слухов о себе… Того, что кто-то узнаёт о прошлом. Боишься, что перестанешь быть идеальной в чужих глазах? Мне ведь действительно плевать на все это. Мне нужна настоящая ты, а не твоя идеальная и холодная маска. Лайт, ты ещё не поняла, что я — тот человек, который хочет тебя такой, какая ты есть на самом деле… Фэррон с усилием поборола свои страхи, всё ещё стараясь держать голову холодной. — Ты ведь все это делаешь ради того, чтобы я осталась в вашем банке. Пытаешься меня сломать, — тихо сказала она. Лайтнинг даже не спрашивала — утверждала. Ноктис зло оскалился её рассудительности. — Если выбирать между тобой в моем банке и тобой в моей постели — очевидно, что я выберу второе. Пусть отец подавится своими желаниями, — сказал он, смотря ей в глаза. — Значит ты делаешь это назло отцу, — снова спокойный голос, констатирующий факты и зарывающий Ноктиса в землю. Лайтнинг тоже умела провоцировать. Если бы не её упреки, смог бы он вытащить из себя правду и наконец превратить в слова, от которых становилось одновременно больно и приторно? — Я делаю это из-за тебя. Мне плевать на ультиматумы отца. Я, блядь, настолько влюблён, что готов сдохнуть в притоне без тебя. Стерпеть любой твой удар,— прорычал он, готовый дрейфовать на волнах своих чувств, пока Лайтнинг не ответит ему. Чертов взгляд мальчишки, пронимающий её до самого сердца. Раздевающий до костей, как бы она ни старалась скрыть своё истинное и поломанное нутро. Темно-синие глаза, заострённый нос, красивое, даже слишком, лицо, гладкое, почти лишенное жесткой щетины. Не лицо — холодная статуя с глазами, полными огня. Он младше её, но выше, а теперь ещё и сильнее. В расслабленных руках прячется сила противостоять ей. Лайтнинг не выдержала и запустила пальцы в волосы Ноктиса, убрала челку с лица, пристально рассматривая его. Ноктис почти растаял от странного взгляда Лайтнинг, которая смотрела так, как будто видела его впервые. Её глаза — восхищенные звезды. Неужели его богиня не понимала самого очевидного раньше? Ноктис дернул головой, скинув её руку. Он перехватил её ладонь. Смотря на женские пальцы, на содранные на тренировке костяшки, он выдохнул: — Ты дралась, — и здесь не было обвинения, скорее грустная усмешка. В его понимании настоящей натуры Лайтнинг не оказалось снисходительности или упрёка. Он не заставлял её невысказанными словами ненавидеть себя за эгоизм и скрытые желания. Вместо этого он потянулся к ране Лайтнинг и коснулся её губами. Ноктис действительно любил её недостатки, и это стало последним гвоздем, что он вбил в гроб её принципов. Лайтнинг дернулась, и Ноктис почувствовал толчок в грудь. Фэррон оттолкнула его, но только для того, чтобы прижать спиной к стене. В следующее мгновение Ноктис ощутил жар её внезапного поцелуя. Задыхаясь под губами Клэр, он улыбнулся. Кэлум был счастлив — его настоящая, «бешеная» Молния, которую он снова спровоцировал. Фэррон опять боролась, пытаясь что-то кому-то доказать: то ли себе, что плевала на свои же правила, то ли ему, что наконец честна. Она терзала губы Ноктиса, волосы натягивала почти до боли. Именно так, как он мечтал всё это время. Клэр стащила его чертов пиджак, схватилась за рубашку, расстёгивая и чуть ли не отрывая пуговицы. Ноктис ни секунды не сопротивлялся, принимая всё, что давала ему Фэррон, проигрывая по всем фронтам и выигрывая её всю одновременно. Он знал, что, когда Лайтнинг устанет, он будет ещё полон сил и отыграет своё. Когда дело касается мести, он всегда терпелив. Они ввалились назад в гостиную, пошатываясь, прижались к новой стене. И так снова, и снова. Ноктис, наверное, пересчитал своими лопатками все стены этой чертовой белой комнаты, пока его не придавили к дивану. Клэр была сверху, и он наконец запустил руки в её потяжелевшие от влаги волосы. Пахла она чудесно — утренним душем, свежестью и собой. Лайтнинг тут же выпуталась из его рук, наконец осмелившихся прикоснуться к ней. Ноктис сдавленно и разочарованно прорычал что-то невнятное. Фэррон же поднялась над ним, чтобы снять с себя футболку. И он придушил своё возмущение. Светлая, полупрозрачная кожа почему-то ассоциировалась у Ноктиса с морозным днём, чистейшим и искристым снегом на солнце. Переливы розового — её лицо, покрасневшее от возбуждения, как будто она смущена, как будто это он набросился на неё и целовал, как обезумевший. Нежно-розовые соски в тон к её волосам, восхитительная грудь. Утреннее низкое солнце заливало комнату и силуэт Лайтнинг так ярко, что Ноктису впервые показалось, что у неё зелёные глаза. Кэлум наконец понял, почему она любит столько солнечного света. В нем обнаженная Фэррон прекрасна. Если и спать с Лайтнинг, то только так — в лучах солнца. — Фэррон, блядь, как можно быть настолько прекрасной? — он правда впервые спросил это вслух? Пьянея от своей же наглости, он продолжил, — Всегда… Хочу тебя до одури… — Заткнись, —прошептала она, и в её тоне было больше просьбы, чем грубости. Она ведь покраснела ещё сильнее, гребанная Фэррон. Смущалась? Сука. Это потрясающе. Лайтнинг чувствовала, как её щеки болезненно наливаются кровью, даже уши, наверное, были уже пунцовыми. Господи, мальчишка, лежащий под ней в расстегнутой рубашке и со спущенными брюками, с наглым взглядом и таким же языком... Кэлум, мать его… Когда она уже почти голая… Ноктис тёплыми ладонями очертил изгибы её тела, груди, рёбер, талии. Остановился там, где пальцы, казалось, могли сомкнуться кругом. Потом ладони легли на бедра. Снова твердость косточек её таза под тканью, впивающаяся куда-то глубоко в душу. Под его правым большим пальцем с острой четкостью проступала капля пирсинга в пупке. Ноктис сжал зубы, выгибаясь под Лайтнинг и крепко удерживая на месте. Упираясь в женщину уже болезненно напряженным членом, он выбил сдавленный выдох из Лайтнинг. Ещё не стон, но уже близко к нему. — Идеальная, сука, божественная, хочу тебя до искр из глаз… Лайтнинг под напором упала ему на грудь. Закрывая пальцами его губы, она прижалась к его уху шепча: — Нокт… Заткнись, пока я не передумала… И Кэлум подавился своим сладкими словами: «Хочу ещё, хочу больше, хочу тебя...» Они путанно и поспешно стаскивали оставшуюся одежду. Лайтнинг всё ещё прижимала к его губам руку, Ноктис продолжал шептать восхищенные ругательства, перебирая губами тонкие пальцы, кусая их кончики. Пока она сама не села на него, плавно направив в себя. Тогда Ноктис едва не захлебнулся и наконец замолчал. Чудесное и острое мгновение, когда они впервые в общем единении прорывались сквозь боль первых движений. Ноктис ловил руками её тонкое и гибкое тело, стараясь с каждым толчком прижаться ближе, сильнее, когда Лайтнинг сама двигалась. Была в ней какая-то дикость и боль. Фэррон сама добывала оргазм. И Ноктис еле удержал Клэр в своих, казалось, когда-то крепких руках, когда она задрожала всем телом на пике, сильно и сладко сжалась на нем, так что захотелось взвыть: «Сука». Сложно было не кончить вслед за ней. Ноктис до боли прикусил свою нижнюю губу. Мгновение спустя он выпутался из-под её обессиленного тела, повернул Клэр на бок и теперь продолжил, наконец изучая её всю. Медленно двигаясь в ней и ловя отголоски наслаждения Фэррон. …Её наслаждения им… Намотав на ладонь розовые волосы, он открыл шею и оставил дорожку из поцелуев и следов зубов. Второй рукой неспеша изучил грудь и тело, её белые бёдра. Невероятную гладкость кожи — шелковые лепесток и зефирную мягкость её самых нежных мест. Чувствуя, как она, ещё не пришедшая в себя, откликается спазмами на каждое его прикосновение. Сладкая и соленая, растекающаяся влагой в его руках и под ним. Ноктис прикусил её плечо и, задав уже свой неистовый ритм, провалился в наслаждение, как будто ушел с головой под воду. И хотелось верить, что её стоны, пробивающиеся через его рык, ему не кажутся. Он смог утянуть Клэр за собой в эту бездну во второй раз. *Слишком длинное примечание* Всем привет! Откупориваем бутыль шампанского, поднимаем бокалы. Свершилось! Ох, и попортила мне нервы эта глава, наверно, единственная глава, что вызвала сильный затык. Последнюю сцену я писала четыре дня, казалось, что для такой примечательной пары нужно, что-то особенное. Ещё забавно, что впервые даже не пыталась в постельной сцене перейти рейтинг R, видимо смирилась, что не моё. Пришла к выводу, что мне интереснее писать о чувствах и ситуациях, чем о графическое описание картинок. Фэррон, даже для меня оказалась крепким орешком, прихожу к выводу, что проблемы с этой главой, были из-за того что сей персонаж никак не хотел раскрывать своё нутро перед читателями) Из сцен с ней, что в итоге я забраковала, можно сборник драбблов насобирать XD Как-то в комментариях писал, что видимо Фэррон в приюте достали домогательства и раз она такая. Мне видится, что как раз наоборот в доме Крамер, когда она была активным «бойцом» её никто особо не трогал — побаивался. А вот за сестру ей приходилось постоянно заступаться, от туда и вечная забота о подругах и подчиненных. Ну это единственное логичное объяснение тому, что Фэррон искренне считала, что после драки на тренировки Ноктис от неё отстанет:) И как вам поведение Ноктиса? Он в этой главе очень сложным вышел. Его поведение и признание. Про Региса, честно изначально не планировала его в работе, от того и в шапке он отсутствует, но работая над главой пришла к выводу, что без встречи с отцом Ноктис не станет законченной личностью в тексте. В целом это почти финал впереди только некоторое растравление точек в истории. Продолжение уже завтра. Пишите комментарии, правда хочу знать что думает люди для которых я пишу о проделанной мной работе.