joji — slow dancing in the dark
— Привет, Чонгук. Тэхён выглядит как совершенство. Прозрачная ткань широкой рубашки не скрывает практически ничего от взора Чона. Ни выделяющихся ключиц гитариста, ни кожи, что покрыта основательным слоем шиммера, ни темных аккуратных сосков, ни мышц пресса на плоском животе. Редкие капли пота стекают по груди, что никак не может отдышаться после энергичного дубля. Волосы взъерошенные, челка в некоторых местах прилипла ко лбу. В целом полный беспорядок. Как лесной ветер, что такой же хаотичный, быстрый, юный, не принадлежащий никому. Глаза, облитые бензином – только кинь спичку, и они сгорят. Или же сожгут. Юноша смертельно прекрасен, богоподобен. Херувим, крылатое существо, что является хранителем людей. Серафим, горящий, пламенеющий, что имеет способность возводить низших в горние. Тот, кто появился перед людьми в облике шестикрылого существа. Первой парой крыльев он закрывает своё лицо, а второй — тело. Два последних крыла необходимы ему, чтобы летать. Ангел, что потерялся в этом городе и нашёл Чонгука, чтобы спасти от одиночества. Осколок льда, что бьётся сердцем в груди писателя снова сможет растаять. А может он на самом деле не́жить, существо без плоти, но способно принимать человеческий облик. Существо, не живущее человеческой жизнью, но и не мертвец. Или же Тэхён мужской образ Мары – божества славянской мифологии, ежегодно умирающего и ежегодно возрождающийся природой. Или же образ Мерцаны – богини зари, всегда предшествующая Солнцу и царствующая над началом дня. — Привет, — скромно отвечает тот, явно не ожидая, что Тэхён первым с ним заговорит. Возможно его сердце «отдышалось немного и снова пошло». Ведь Чонгук сам не понял, как на мгновение задержал дыхание. — О-о, похоже Тэ-тэ не единственный, кто у нас слюни пускает, — к вашему вниманию… саблезубый Чешир в лице Мин Юнги. Спасибо, хён, что нихуя не выполнил то, что я просил. Тэхён только фыркает на это, цокая себе под нос. Естественно он не ожидал увидеть здесь Чонгука, но пока что держится особняком. Они с Чимином приземляются на перекошенный, импровизированный для съёмок, недо-диван. Гримерка больше похожа на шаткий шатер с обогревателем, всё же не май на дворе, а первый месяц зимы как-никак. Вокруг разбросаны куртки, сменная одежда, принадлежности визажистов и осветительное оборудование. Некие пачки непортящейся еды, литровые бутылки минералки, зачем-то даже апельсины в целлофановом пакете. Видимо бюджет строго выделили на продакшн клипа, но не на комфорт артистов. — Чонгукки, мы буквально говнари. Это прописано у нас в трудовой книжке. — беззаботно и весело комментирует Чимин, пытаясь некоторым образом разрядить обстановку и хоть как-то оправдать действия вокалиста. — Как я вижу, Хосок из вас единственный приличный? — обращается к группе Чон. На это заявление Тэхён тактично промычал, еле сдерживая смех. — У нас тут, кстати, намечается некое автерпати после съёмок, присоединишься? — бодро приглашает Хосок. Он от чего-то сегодня самый активный из них. — Междусобойчик, — не мог не влезть Мин. — Да, было бы здорово, — вежливо принимает приглашение Чон. Конец рабочей недели, можно себе позволить. Съёмочный день успешно окончен, группа торопясь собирается поскорее уехать в более отапливаемое и громкое место. Чонгук всё время, все съёмки наблюдал за Тэхёном, за его разлетающимися светлыми волосами, цвета ванильного мороженого, или же цвета пены золотого шампанского, цвета песка берегов Италии. Как они падали на лицо и снова поднимались от резких движений головы младшего. Не только Чон был тем, кто смотрит. Он всегда не единственный. Угольные смоки гитариста сверкают, высекают искры, словно из-под колёсика зажигалки, выделяя карие глаза. Крупинки блесток переливаются на подтянутом теле парня. Точечные частицы подсвечивают его всего, делая всю работу за софиты и дым-машину. Атмосфера момента была волшебна, подобна гипнозу или же реалистичному сну. Это как смотреть фильм в замедленной скорости. — Ви, слушай, подойти, тебя там зовут..., — внезапное обращение менеджера выдёргивает Чонгука из некого транса. В его лице читается далеко не немой вопрос. — Ви... хм, это что-то типа моего сценического имении, — кидает перед уходом младший. Его гладкая кожа переливалась из-за хайлайтера разными оттенками, от розового с фиолетовым до голубого с зеленоватым. Также крупные блёстки были рассыпаны по его лицу.***
После недолгих сборов и дороги до места, группа и приглашенные гости, друзья-друзей-друзей, оказываются в ночном заведении. Музыка гремит, незнакомые лица, влажные тела и похотливые взгляды. Распущенные руки. Непрошенные телодвижения и слова из случайных ртов. В темном помещении не особо есть где протолкнуться в сторону бара или же банально потанцевать. Начинает мутить от расплывчатых цветных фигур перед глазами, от оглушающих вибраций колонок. Крики людей доносятся со всех сторон. Двухъярусный клуб, переполненные балконы с мокрыми толпами. Стробоскопы ослепляют быстрыми и частыми вспышками чувствительные глаза, прожекторы хаотично мигают. Обстановка очень неприятная. Тэхён держится за предплечье Чонгука, определенно пытаясь что-то прокричать ему сквозь музыкальный шум: — Давай выйдем на улицу, мне не хорошо. — Может кого-нибудь позвать? — начинает сильно переживать старший, обеспокоенно смотря глазами по сторонам. — Идём. Тэхён решительно вытаскивает его за руку на свежий зимний воздух. Начало декабря, чудесное время, когда улицы уже схватило минусовой температурой, но сильные метели ещё не наступили. Носы у обоих сразу же приобретают розоватый оттенок. Щеки писателя снова такие румяные. Тэхён неосознанно обожает эту его черту. Пар изо рта, глаза полуприкрыты, грудь снова вздымается. Как бы младший не тренировал дыхалку, быстро унять дух не может. Гитарист не сразу замечает, что какое-то время держит крепкое запястье Чонгука: — Извини, — тихо произносит младший, отпуская руку. — Не хотел там просто находиться. Душно. Чонгук только одаривает его понимающим взглядом. Такой контраст температур: его горячая улыбка и морозный город. Никто из них не успел застегнуть куртки, они просто выбежали нараспашку. Теперь у каждого есть возможность повнимательнее рассмотреть одежду друг друга. Тэхён сегодня отличается от своего привычного вида. Черное короткое пальто из драпа только слегла прикрывает туловище, заканчиваясь у бёдер. Оно явно ему велико, ибо свисает с рукавов, закрывая костяшки младшего. Такого же цвета длинные, прямые, чуть широкие брюки. Под верхней одеждой темная плотная водолазка с коротким горлом, над ней что-то вроде серой костюмной жилетки. Юноша вытаскивает из кармана свой излюбленный черный берет, надевает, заправляя растрепавшиеся волосы за уши. Он ему слишком подходит, как чудесный атрибут, что дополняет и завершает целостность образа. Глаза ясные и довольные. После взгляд младшего скользит по одежде Чонгука. Он не единственный, кто выделился сегодняшним, полностью черным стилем. Укороченная джинсовка чуть ниже талии. Джинсы по фигуре, массивный ремень, на котором навешана куча всяких безделушек: серебряная цепь, большая декоративная булавка, дополнительные атласные ремни по бокам. Также молодой автор накинул на плечи шарф из мягкой шерсти. Ким доволен, даже слишком. — Пойдем прогуляемся, если ты не против, — решительная энергия младшего сегодня удивляет Чонгука с каждым его новым поступком. — Да, конечно. — они, видимо обменялись ролями, и теперь Чон ведет себя немногословно. Маленькие диалоги на разные темы, спокойные и такие родные что ли. Они оба обмениваются давно интересующими друг друга вопросами. Некий непошлый флирт, разговоры про детство, частые шутки и необидные подколы, книги, любимые сериалы, актеры или певцы: — joji, ooes, Сhase Atlantic и Coldpay, — Чонгук, особо не задумываясь, называет своих любимых исполнителей, загибает пальцы, улыбается. А Тэхён по этому небольшому списку автоматически понимает, что писатель не гетеро. — Я смотрю, ты у нас хорни сэдбой, — улыбается с намёком младший. — Кто? — хоть ещё одна неловкая ситуация с Чоном и Тэхён не выдержит. — Да так…, — смотрит под ноги, — А какие тебе песни нравятся у Сhase Atlantic? — Мне нравятся самые известные их песни, на самом деле, — неохотно признаётся Чонгук. — Но я не думаю, что если люблю популярные треки определенной группы, то это делает хуже меня или же сами песни. Они же не просто так стали популярны. Гитарист согласно мычит, кивая почти на всё, что говорит ему старший. У них, на удивление, много схожий интересов и жизненных взглядов. Точки соприкосновения в неожиданных аспектах и мировоззрение. — Ты замечал, что задние лапы у котов напоминают кроличьи? — радуется сам себе младший. — Никогда не задумывался об этом, но думаю, что есть что-то схожее. — смеётся Чонгук. — Если кот моих родителей ляжет мне на грудь, то я сразу умру, я не шучу. — бесстыдно хихикает Тэхён. — Это животное гигантских размеров и весит семь килограмм. Конечно, он давно уже не котенок, довольно взрослый, но каждый раз, когда я приезжаю к родителям, мне кажется эта скотинка всё больше и больше. — они оба взрываются ярким, искренним смехом. Если в природе и существует идеальная форма шара, то это кот родителей Тэхёна. Абсолютно случайные разговоры и факты про его рок-группу: — Когда он серьёзен, его брови сведены к носу, взгляд острый и беспощадный, губы сжаты. В такие моменты я готов провалиться сквозь землю, — воодушевленно рассказывает гитарист, — Ты бы видел его со стороны, — вздрагивает плечами Тэхён, — Бесспорно, это горячо, но лучше не попадать под его руку. Чон Хосок страшен в гневе. Недавно начавшийся снегопад налету падает на город кружащимся танцев, оседая на черных волосах старшего. Он не спешит их стряхивать. Белые холодные снежинки в редких местах покрывают пушистые ресницы и берет Тэхёна. Крошечные, замерзшие частицы воды также быстро тают на его горячих щеках. Несмотря на их наряды, Ким скачет словно зимний зайчик из стороны в сторону ночных тротуаров, а Чонгук идет рядом, черным волком сопровождая игривого зверька. — Я люблю раннее утро и рассветы, особенно загородом. Холодную росу, густой туман, свежий чистый воздух. — Я люблю сумерки и закаты, особенно в городе. Когда оранжевый свет трогает многоэтажки, уже одинокие фонари зажгли, виднеются редкие далекие звезды.«Проведи меня через туман, сквозь эту небыль,
На меня, как белый океан упало небо,
Сходят дни лавинами с ума, впадают в кому.
Проведи меня через туман к родному дому».
Редкие машины, такие же редкие крупные хлопья снега наполняют улицу особой атмосферой зимней сказки. Будто парни сбежали не из клуба, а из города в принципе. Сбежали от реальности, оградили себя невидимой завесой, спрятавшись от чужих глаз. Четырёх актовый балет Петра Ильича Чайковского. Лебединое озеро. Сцена вторая – затерянное озеро. Сейчас уже далеко за полночь, малолюдно, свежо. Тэхён разбегается и неуклюже скользит гладкой подошвой по заледенелому асфальту, образуя некие снежные дорожки. Юноша практически заваливается набок, но успевает вовремя скоординироваться, нелепо оправляясь от неизбежного падения. Они много смеются и обсуждают самые внезапные и несвязные друг с другом темы. Ким дурачится и чувствует себя совершенно свободным. Тэхён постепенно проникается писателем. Легкость общения и непринужденность опьяняет Кима: — «Я рад, что ты заставляешь моё сердце биться сильнее, Чонгук, но я всё ещё не понимаю, что ты чувствуешь. Может я себе надумываю больше, чем есть на самом деле?», — опять много думает не о том. К сожалению, Тэхён из тех людей, что готовятся к худшему или же изначально не повышают своих ожиданий. Сейчас же он старается отпустить этот момент. Старший обращает на себя внимание, оказываясь под одиноким уличным фонарем, что так волшебно подсвечивает его силуэт. Даже дальнейшие неловкие фразы не заставляют обоих реально смутиться, переводя всё в шутку: — Мне 24, да, — подтверждает догадки младшего Чонгук. — Мне подходит. — Что? — Что? Также Тэхён выясняет, что у Чонгука проколоты соски. И не говорите, что это не самая сексуальная вещь, которая только может быть? Они вообще-то изначально обсуждали пирсинг ушей. Также Ким узнает, что тот занимался бальными танцами, следовательно, оттуда и гибкое подтянутое тело, плавные движения и ровная осанка. Это уже как рефлекс – залипать на тело писателя. У младшего некоторые понятия о Чонгуке не укладываются в голове. В один день тот может выглядеть словно овечка, сбежавшая с райской фермы, то, как сегодня, например, в полностью черном наряде. И кто из них рокер, м? — Я нахожу что-то романтическое в разрухе нашей страны: эти потрёпанные улицы, облезлые дома, серость пейзажа. Грязные синицы – мои любимые жёлтые птицы. Я, может и романтизирую этот серый оттенок, но вижу его истинный облик, абсолютно подлинный. — Чонгук слушает максимально внимательно. Если бы он мог описать их двоих с помощью цвета, то Тэхен был бы умеренно-синий, а он сам – жжёный апельсин. Рассказы музыканта переносят писателя в детство. Всё тот же заснеженный двор, когда время близиться к полудню и только начинает светать. — Ох уж эта думерская эстетика.«Сорняки на асфальте, Недостроенные новостройки. За заросшей железной дорогой гаражи и помойки. Там теперь новый мост в новые времена, Под ним оставим свои имена рядом с матерным словом».
Страна балерин и медведей. Огромная и противоречивая страна, так сложно найти место в ней, так просто потеряться. — Панелька – символ российской безысходности. — лаконично продолжает мысль второй. — Ты даже в обычной жизни разговариваешь, как писатель, Чонгук. — с лёгким поддразниванием говорит тот, глаза закрылись полумесяцами. Всё его лицо выглядит слишком мило, а прямоугольность улыбки только подчеркивает радость младшего. — Профдеформация. — сладко отшучивается тот. Их диалог льется сам собой, никто из них не чувствует себя неловко или обеспокоенно. Кажется, что они могут разговаривать несколько дней, не ложась спать или без перерыва на поесть. Может только на попить. Как там в той цитате? «Главное в жизни – найти своих и успокоиться». Ноги немного устали, да и парни всё же не особо успели поесть за весь день. Поэтому паузу «на поесть» сделать всё-таки стоит. Сидя в ближайшей круглосуточной забегаловке, они всё так же продолжают активно беседовать. Располагаясь друг на против друга, едят хрустящую вредную картошку, пьют напитки, смеются. Чонгук готов сделать решительный шаг, после которого поймёт, что же за человек такой, – этот Ким Тэхён, – поделиться сделанными наработками романа: — Я уже описал небольшой кусок мыслей одного их героев – монолог, открывающий его раненое нутро, — Тэхён бережно берёт блокнот из рук Чонгука, и медленно читает про себя карандашные записи: «…Моя душа раскололась вдребезги, на бесконечные микро-осколки, на атомные частицы. Если самая худшая боль и существует, то она случилась именно в тот момент. — слёзы безжалостно поступали на глаза, — Я дышал этой пылью, этой крошкой, песком, перетекающим в моих органах, перетирающий их. Жгущие трение ранящих острых кусков. Отвращение от самого себя, сжигающий стыд. Горячие слезы и сковывающие тело судороги. Первородный, дикий ужас. Животная паника, бессмысленные попытки вздохнуть. Буря. Вихрь. Всё смешалось в один быстро мигающий, угрожающий красный цвет. Сангина, Кармин, Рубиново-красный, Розовый лес, Очень тёмно-алый, #401116. Как ни назови эту безжалостно поглощающую пучину, она не станет меньше сжирать мои воспоминания…» Лицо Тэхёна будто бы не выражало ничего и выражало одновременно всё: — Чонгук, это… — младший тихо поражён, — Это удивительные строки, — его глаза полны восхищения и теплоты, — Просто вау, у меня так мало слов, чтобы описать как мне понравилось, прости. — Нет, нет, что ты, — машет перед ним руками тот, — Всё хорошо, Тэхен-а, я вижу в твоём взгляде всё, что ты хочешь сказать. Спасибо. — после недолгой паузы снова добавляет: — Мало ли тебе неинтересна тема литературы и всё тако-… — Чтение считают неинтересным только натуральные долбаёбы, Чонгук. Это моё мнение. — серьёзно заявляет младший, жестикулируя остывшей картошкой перед его лицом, — У нас с тобой буквально один общий интерес, а ты так говоришь. — если бы это была переписка, Ким бы уже отправил кучу восклицательных знаков и эмоджи закатанных глаз. Тэхён именно сейчас понимает, что ему всегда было не наплевать на Чонгука, на его редкие слова, на его губительную красоту. На мысли, на действия, на такую естественную, непринужденную заботу, что тот сам хочет заботиться о младшем. Что не проходит и дня, что не вспомнить о нём. Он никогда в жизни не чувствовал к кому-то такого безоговорочного влечения, притяжения или же успокоения: — «Ты ведь, наверно, самое лучшее, что слушалось со мной», — с легкостью задумывается тот. Младший определенно «чувствует чувства». Даже задумывается о том, чтобы не бежать от них, а весьма уверенно идти навстречу. Явные сомнения до сих пор одолевают его, но он старается их откинуть. — Знаешь, — вдруг начинает Ким, — ты кажешься добрым и тёплым человеком, но, если взглянуть на твою лирику или в другие тексты… — начинает Ким. Его глаза буквально наполнены искренностью, — там очень много тёмных и мрачных моментов. Поэт задумчиво глядит в ответ: — Мне всегда с большей лёгкостью удавалось описать негативные или тяжёлые эмоции. Оно всё идет изнутри. — со скромным трепетом признаётся Чон. Он действительно мягкий человек, пусть и принципиальный. Но черты характера и состояние души бывают далеко не синонимичны. Воспитание, детство, некоторый опыт из прошлого: эти факторы формируют из нас личность, и какой личностью мы уже станем в будущем. Какие истинные чувства будут сопровождать нас.«Но русские поэты мне близки: Своей угрюмостью и мрачною картиной дня, Вдохну я воздуха сырого и, правда, Будто — про меня».
— Я знаю, что те же печальные песни более популярны и цепляют намного сильнее. А если это работает в парной энергии с музыкой… — Чонгук мечтательно прикрывает глаза, будто чувствует её звучание у себя в мыслях, наслаждённо мыча, — Ты бы хотел написать свою лирику? — Баллада о чертях и Лунном Принце, — будто заранее знал ответ на вопрос, — Но сейчас я думаю, что «черти» — это моя группа, а ты «Лунный Принц». По крайней мере мне так ощущается. — улыбается, смотря в упор, — Тебе это подходит. Чонгук видит в Тэхёне отличного, гармоничного собеседника, родственную душу. Душа-целитель, что появилась именно в тот момент, когда без её помощи просто пропадёшь. Как будто кто-то посылает её с небес, словно доброго ангела. Или как родственная душа из прошлой жизни, к которой чувствуешь глубокую или естественную близость. Смысл в том, что на протяжении всей жизни мы ищем и, если повезет, находим людей, с которыми в прежних воплощениях уже сталкивались. Чонгуку кажется, что поиски увенчались успехом. Он некоторое время назад подметил, что Тэхён будто кусачий тигрёнок, но только с ним – медвежонок, что всё также широко улыбается ему. Выйдя на улицу, снегопад только усилился. Вихри треплют волнистые пряди Чона, снежинки попадают в нос, заставляя поморщиться. Писатель только смешно чихает, отвечая реакцией на снежную щекотку. Киму кажется, что момент достаточно подходящий и даже романтичный что ли, чтобы услышать: — Тэ, я... я не хочу быть твоим другом. — шаровая молния, если верить очевидцам, имеет способность проходить через препятствия, такие как стены или перегородки. Такие как чувственно хрупкие органы и сосуды музыканта. Огненные шары относятся к категории самых редких природных явлений. Сегодня мы знаем о бесчисленных теорий, объясняющих появление шаровой молнии, но ни одна из них не получила всеобщего признания в научном мире. Сегодня мы не знаем, как пережить сказанное Чонгуком. Знаете ли вы, что шаровая молния не всегда имеет форму шара? Сейчас она приняла облик сердца Кима – оно вышло. Порой молния может взорваться. Взрыв шаровой молнии. Вы можете себе представить? Разрыв самого пугающего природного явления. А представьте, что это событие происходит у вас, в смертельно раненой груди. В смертельно открытой душе. Продолжительность жизни молнии колеблется от нескольких секунд до нескольких часов. Электрический шар вспыхнул и погас за неуловимые мгновения. Данное природное явление всегда сверкает так ярко, что смотреть на него невозможно, прямо как на сварку. Обычно она имеет ярко-белый цвет, невыносимо сияющий, но её оттенок может быть и зеленоватым, и голубоватым. У музыканта остались только голубые и белоснежные искры перед глазами, смешанные с темными пятнами. Темные пятна, что на мгновение заслонили зрение, как бывает, когда долго и упорно трёшь глаза руками. Температуру в ядре молнии достигает нескольких тысяч градусов по Цельсию. О, да. Тэхёну кажется, что у него больше нет костей в теле – только мертвецкая пепельная труха. Изучение этого феномена затруднено тем, что предсказать место и время его появления невозможно. К тому же никто не знает, как поймать шаровую молнию и можно ли это вообще сделать. Иногда они просто исчезают прямо на глазах у изумлённых наблюдателей. Но порой попросту взрываются, что опасно само по себе, к тому же взрыв легко может вызвать пожар. Огонь – очень подходящий синоним, если не заменитель всего термина. Обычно электрические сгустки появляются во время грозы, но иногда они встречаются в ясную погоду. Погода днём действительно была ясной, только спокойно летящие слоистые облака, слабый ветер, васильковое небо, что несвойственно декабрю. Казалось, что такое небо они видят впервые. Сейчас же небосклон стал горечавково-синим, или же приобрел оттенки кобальтово-синего. Эмоции Тэхёна кричат интерробангом (‽). Слова-пистолеты. Слова-патроны. Слова-пули. Мишень – это я. Они летят сюда, прямо в центр, подступают к сердцу.
«Дурное постоянство, Я тело и я пуля В дуле пистолета. Я ничего не значу, Я брошенная сдача В карманчике жилета. А можно и иначе: Я тело и я дуло пистолета.»
— Я-я-, а, эм, я… — неужели он снова заплачет? Неужели всё так плохо, как музыкант и представить не мог? Не хочет быть даже другом? Чудовищная истерика подступает к горлу удушающим комком. Растерянный вид, большие яркие глаза застелены даже не дымом, они залиты водой, буквально затоплены, остеклели, замёрзли. Губы поджались, искривились, уголки рта опустились вниз. Брови мучительно надломились вверх. Трудно дышать, когда проволоки гнут прямо в живот. Бросает то в жар, то в холод. Как из горящего дома в ледяную воду, облили кипятком, бросили в сухой лёд. - 78,5 ° С Сухой лед может оставлять «ожоги» на коже при соприкосновении с ней. Ожог от сухого льда похож на ожог от огня. Только его природа другая — не от нагрева, а от сильнейшего охлаждения. Такой себе оксюморон. Если приложить кусочек сухого льда к руке, уже через три секунды ее начнет жечь. Три секунды, да? Тэхёну кажется, что он так стоит несколько часов. Что льдину приложили к области под левым ребром, или же он окунулся весь. Он, блять, понятия не имеет, что ему делать. — Маленький, я что-то не то сказал? — Чонгук делает шаг вперёд, и кто из них более напуган? Если Тэхён растерян и вот-вот разрыдается, то Чонгук, видимо, умрёт на месте. — Да, — честно отвечает, тихо-тихо, смотря на сырую землю под ногами. — Тэхён-а, посмотри на меня, — виновато просит тот, — Я хотел сказать, что… что ты для меня более особенный, чем просто друг. — Чонгук встревожен сильнее младшего, это факт, только сейчас до него доходит смысл раннее сказанных слов, — Ты, как солнечный луч – ранишь насквозь. Ты единственная звезда моей солнечной системы – ты мое Солнце. Мы бродили по нитям планет, сквозь миллионы лет, и наконец встретили друг друга.«Так встретились, что мир исчез. Наши тела словно теряли вес, И отрывались от Земли — Всё от того, что мы встретились,
И с ума сошли».
Ким смотрит заворожённо в ответ: — Ты знал, что Солнце не имеет чётких границ, прямо как ты, Чонгук? — возвращает слова младший, — Каждый раз я поражаюсь тебе и твоим способностями, многогранности и вовлеченности в любимое дело. Ты никогда не имел для меня чёткой границы, только я сам её отчерчивал снова и снова, продолжая зачем-то. Расстояние от Земли до Солнца – 149,5 миллионов километров. Но я как-то дошел до тебя, — с выдохом произносит, — Спасибо, что дождался. Не надо слов, не надо ничего. Больше ничего. Всё предельно ясно. Тэхён стремительно подходит к Чонгуку и уверенно целует. Врезается в чертовски отзывчивые губы напротив. Словно ветер, быстрым вихрем приблизился к телу Чона. Холодные губы, мягкие губы. Смазанные движения, заломанные брови, теплое дыхание. Он больше не хочет плакать, но предательские слезы стекают по щеке. Чон сразу же сцеловывает их, целует ближе к уху, к скулам, целует надбровные дуги, переносицу, уголки рта, внешние уголки глаз. Всё так реально. Не пошло, не грязно. Никто с языком не лезет друг другу в рот. Просто наконец дорвались. Холодные руки, мягкие руки. Ким поджимает плечи, да и сам уменьшаясь в размерах, берет в ладони лицо писателя. Покрывает поцелуями кожу вокруг чужого рта, сминая их носы. Обхватывает и прикусывает нижнюю губу Чонгука, оттягивает и выдыхает тихим полустоном тому в рот. Целует верхнюю, замет снова нижнюю. Снег холодом ложится на их головы, на плечи, хоть как-то остужая. Картинка максимально киношная.«Я заберу себе всю твою боль, И за твоё тепло отдам себя всего»
Парни приземляются на лавочку позади них, Ким забирается старшему на колени, прижимаясь всем телом. Губы решили уже друг для друга – просто вслух пока не озвучили. В их действиях столько чувств, что они громче всех слов в мире, особенно в данный момент. Колени Тэхёна обхватывают крепкие бёдра под ним, немного сжимая. Музыкант ощущается правильным весом, удобной тяжестью на ногах Чона. Ладони старшего обнимают, ложась на бока, притягивая ближе к себе. «Тэхён, ты такой смелый, спасибо тебе». Ким же обхватывает Чонгука руками за шею, ненадолго прижимаясь друг к другу щеками и тяжело дыша. Младший до этого уже успел поцеловаться в подростковом возрасте пару раз, но это никогда ничего не значило, как значит сейчас. Его рецепторы, отзывчиво реагируют на прикосновения, на температуру тела напротив. Он чувствует вкус ледяной вишни – его любимой жвачки. От Чонгука снова пахнет холодной чистотой и чем-то приятным, ароматом собственной кожи. Поцелуй стимулирует у обоих ярчайшую выработку дофамина, окситоцина и серотонина. Поцелуй в мировой истории и мифологии оценивался как ритуальный жест, символический знак социальных или религиозных отношений, проявления легенд. Тэхён непременно подумает о том, чтобы ввести «это» в привычку, в собственный ежедневный ритуал. На улице будто стало теплее на несколько градусов. И даже противный ветер вроде бы больше не шумит. Под протестующее мычание Кима, старший отстраняет его: — А ты знал, что существуют и такие виды светлячков, которые не светятся вовсе? — нехотя отрывается Чонгук, крепко держа капризного Тэхёна в руках, — Я всегда думал, что я именно такой, что нет у меня света, который могу излучить. — шумно сглатывает, и спешно переводя дыхание, добавляет: — Одни светлячки светятся сами по себе, а других нужно потревожить лёгким прикосновением, чтобы они засветились. Разные виды этого насекомого светятся по-своему. При этом одни светятся постоянно, а другие периодически мерцают. После короткого поцелуя в висок продолжает: — Может я просто ждал, когда именно ты меня «потревожишь»? Чтобы начать светиться и переливаться разными потоками и интенсивностью. Теперь, как мне кажется, я могу светиться не только рядом с тобой, а вместе и по отдельности. Свет наполняет меня изнутри, и даже немного выливается наружу. — А ты знал, что я, кстати, ненавижу обращение «маленький», — ухмыляется Тэхён, вытирая рукавом остатки влаги с глаз, его макияж немного размазался, — Но почему-то только ты можешь меня так называть. — брови нахмуренные, но глаза такие добрые. Весь его взгляд смягчается. Старший трепетно гладит тыльными сторонами ладоней щеки музыканта. Ким берет его кисти в свои руки и целует обветренные красные костяшки. Целует ладони, пальцы, сам прижимается лицом к ним. — У тебя всё ещё самые теплые руки, хён. — смеется над ворчливой реакцией второго. Чонгук продолжает его невесомо целовать в качестве извинения: — Ты уже сильно замёрз, я вызову тебе такси, хорошо? Не хочется, нет желания, нет смысла, как ещё сказать, что не можется ему отстраниться от Чонгука. Юноша спрыгивает с колен и продолжает романтично хихикать, пока писатель отряхивает себя от снега, стоя спиной к нему. Подбегая, Ким, замахнувшись, с удовольствием хлёстко ударяет Чона по ягодице. Давно мечтал так сделать. — Тогда надень в следующий раз штаны пообтягивающе, чтобы я смог получше рассмотреть твой подкачанный зад, — ехидничает Тэхён, — до встречи, Чонгук-и.