***
Юнги, о чем ты думаешь, что чувствуешь, когда поёшь? Опиши своё внутреннее состояние на выступлениях.
— Ну, это какой-то поток, кураж, в который ты входишь, ловишь волну и тебя, вот, прям вот сносит. Если нет никаких препятствий, то это, кстати, самое лучшее чувство на свете.Можно ли научиться петь после восемнадцати?
— Мне кажется в любом возрасте можно, тут вопрос в результатах и целях, которых себе ставишь. Это, как минимум, полезно, даже в каком-то психологическом плане. Вибрации, всё такое.Что тебе больше нравится: работать в студии или ездить с концертами?
— Ездить с концертами. Но для того, чтобы ездить с концертами, нужно поработать на студии. Это, конечно же, муторный процесс, нужна усидчивость, я вообще люблю писать на драйве, на угаре, а вот «вышивать крестиком», и, там, выдрачивать аранжировку – это не моя история. Я люблю выдать и потом чтоб с этим кто-нибудь другой занимался, но вот это тоже, к сожалению, не получается. «Вышивать крестиком» в свою очередь приходится, по крайней мере в этом участвовать. Для меня это тяжеловато в плане такой усидчивости.Какой твой самый большой страх?
— Ну, какая-то несвобода. Если меня поместят в какие-то условия и заставят что-то делать, что я не хочу.А что тогда свобода?
— Возможность сказать «нет».У вас много клипов. Сколько стоит в среднем стоит хороший клип?
— Хороший – много. У нас таких нет. *смеется*Случалось ли у тебя выгорание?
— Есть, конечно, такие, серотониновые ямы, как я их называю. Надо переждать, к сожалению, только время. Наверное, надо обрезать всякое вливание в себя информации, потому что это тоже влияет. …Ну, и просто какого-то релакса. Мне, кстати, помогает просто побездельничать, потому что я на самом деле постоянно в каком-то… в каких-то проектах, и если у меня нет, там, одновременно пять проектов, то у меня адреналиновый голод начинается. Думаю: что-то не так с моей жизнью. Мне нужно пятнадцать дедлайнов срочно в жизнь в мою ввалить. И когда вот это вот всё (деятельность) перестает… ты, там, побездельничаешь несколько дней и потом у тебя возвращается желание, тремор внутренний что-то делать.Как сочиняются песни?
— Студия, микрофон, гитарки. Так как на гитаре я играю очень хреново, то Хосок потом разбирает, пытается разобрать, что я имел ввиду и приводит это в чувства. Слова, музыка – это процедура. Голос. Хосок, мой соратник по группе и ещё всяким подпольным делишкам, он тоже участвует в написании музыки.Смысл жизни это…?
— В самой жизни. В процессе. Хотя бы в том, чтобы получать удовлетворение и удовольствие периодически от того, что ты на этой планете, вообще, тусишь.***
Чонгук после взрывного концерта слегка блестит от пота, волосы спутались и прилипли к коже. Соленые редкие капли стекают по задней стороне шеи, попадая за ворот. Зрачки расширенные, довольные. Он давно так не отрывался на подобных мероприятиях. Невольно думает о том, что как-то засиделся в своей квартире. Намджун прав, его жизнь обретает новые приятные повороты. Молодой человек, дожидаясь, когда вся толпа чуть рассосётся, направляется в гримерку рок-группы. — Фанаточка номер один! Привет-привет, Чонгук-а, — уже бежит к нему Хосок, взбудораженный отыгранным концертом, тянется для жарких похлопывающих объятий. Парни здороваются друг с другом, обмениваются репликами, похвалой и быстрыми шутками. В гримерку заходит Тэхён, лицо его облито водой, и он вытирается подолом футболки, открывая вид на плоский живот. Черные узкие джинсы вблизи выглядят на нем более горячо. Чонгук невольно толкает язык за щёку – незаметный всем жест, некая привычка. Тэхён застывает в пороге, и парень будто бы просиял, заметив старшего среди членов группы. Единственный раз, это сейчас, когда не случилось неловкости между ними. — Пойдем покурим. — приближается, смотря в лицо, говорит, и даже не обращает внимание на парней, — Остальных не приглашаю. – дополнительно кидает младший, подходя и утягивая, как тогда, Чонгука за запястье. Выйдя на морозный воздух технического выхода, они стоят напротив друг друга, глупо улыбаясь. Тэхён в чей-то куртке, надетой наспех, а старший в чём пришел – в том и остался, чёрная дутая куртка так же распахнута. Только сейчас у младшего появилась возможность в открытую поразглядывать привлекательное тело напротив. Его рубашку, что явно специально, так очевидно расстёгнута, что половина пуговиц верхней части без дела болтаются, не выполняя основные функции пуговиц. Его брюки, маняще обтягивающие те места, которые надо. Волнистые темные волосы, всё те же серебряные сережки-кольца, милая родинка под нижней губой. Целовательный рот, большие влюбленные глаза. Любимый нос и обожаемые покрасневшие щеки, цвета тропического персика или же розового тумана. — Молодец, надел подходящие штаны сегодня, — хвалит Тэхён, доставая сигареты. Лукаво улыбаясь и озорно обнажая зубы. Чонгук детально всматривается в процесс «закуривания», что выглядит так по-тэхёновски. Брови нахмурены, сведены к переносице, пытается выбить бензиновые искры из полупустой зажигалки, неразборчиво выгуривается с зажатой меж зубов сигаретой. Долгожданный оранжевый огонек фотографично подсвечивает его лицо. Раскуривает тоже с неоднозначным выражением лица, будто бы сам и не рад. Но только после первой затяжки расслабляется и откидывает голову вверх, выдыхая. Влажная шея, адамово яблоко, четкая линия челюсти. Чонгук бы сказал, что это даже более, чем фотографично. — Тебе тревожно? — Нет, мне хорошо. — губы буквально растягиваются в длинной улыбке. Похотливый ты засранец, Ким Тэхён. — Какие планы после, м? — Не хочешь зайти ко мне на чай? — видно, Тэхён подуставший, но готовый на продолжение вечера. — Или посмотреть на твоего кота? — недвусмысленно двигает бровями. — Что? У меня нет кота. Я… я больше собак люблю, — «Не опять, а снова, Тэхен». Как бы то ни было, они уже держатся за ручки в такси. Чонгук большим пальцем гладит ладонь младшего. Тот только скромно улыбается с неуклонно трепещущим сердцем. Чон тихо рассказывает о том, что как ему понравился концерт, как ребята отлично отыграли, что публика была отзывчивой и приятной. Как Тэхён был великолепен, а особенно на его сольных партиях, как тот подпевал и веселился сегодня. «Ты был чудесен». Что давно не отдыхал сам с собой, что давно не был на подобных качественных шоу. Младший только внимает и счастливо улыбается. По приезде Тэхён подозрительно быстро выскакивает из такси, направляясь к подъезду, на который указал старший: — Кто первый до подъезда? Если проиграешь, то несешь меня на спине, — под громкий смех и дерзкое подмигивание срывается к нужной цели. Чонгук не спешит побеждать в догонялках, он придумал свой план «в наказание». Конечно же Тэхён прибежал первым, нетерпеливо стараясь отдышаться. Ему весело до ужаса, он доволен до ужаса. Когда ещё получится покататься на спине у Чона? Только пытается что-то сказать, как его подхватывают на руки лицом к себе, держа под задницей: — Как скажете, молодой человек, — покорно ехидничает Чонгук. Тэхён прислоняется ближе, обнимая за плечи, обхватывая словно лемур. Ногами сцепляется за спиной. «Так даже лучше». Весь путь до входной двери Чонгук несет его на руках. Настроение гитариста ослепительно разыгралось, шутит и веселит сам себя, пока старший периодически с азартом похлопывает его по ягодицам. Войдя в квартиру, Тэхён плюхается на низкую обувницу в прихожей, будто бы это он только что пронес свою тушку по этажам. Чонгук присаживается перед ним на колено и поочередно стягивает кеды с уставших ног. «Как всегда учтивы, господин Чон», — снова шутливо комментирует и сам же смеется. Чонгук провожает его ванную, чтобы смыть с рук всё, чего они коснулись за вечер. Младший даже там успевает нашкодить и брызнуть водой пару раз в писателя. Однако не остается проигнорирован и также атакован холодными каплями. Напряжение, пыл и увлечение между ними только увеличивается. Запал Тэхёна не унять, поэтому Чонгук снова подхватывает его на руки, неся в спальню. Оба уже сидят на кровати. Тэхён, естественно, на коленях сверху. Он так и не отлипал от тела напротив. Музыкант уточняет можно ли снять рубашку Чона, что так раздражительно расстегнута не до конца. Что открывает вид на гладкую подкаченную грудную клетку – одного из самых сексуальных мест на теле, по скромному мнению младшего. Под утвердительный кивок расстёгивает дальше, наконец-то видя проколы на груди старшего. Титановые штанги, темный телесный цвет кожи вокруг – лучшее сочетание. Желание «полапать», желание «помацать» бегущей строкой проносится перед глазами, но Тэхён просто самоуверенно продолжает раздевать Чонгука. Белая хлопковая ткань спадает с плеч, открывая руки писателя. — У тебя забит рукав, и ты скрывал? — Тэхён возмущен, но до безумия доволен. Приятное удивление смешивается с нарастающим возбуждением. Как старший только посмел так его водить за нос? — Знал, что тебе понравится, — ухмыляется Чон, подсаживая того ближе, — Ждал подходящий момент. Чистая кожа младшего в контрасте с чернильной рукой Чонгука создают такой правильный тандем. Тэхён ведет ладонью от запястья до локтя, двигаясь по контуру татуировок. Он даже не подозревал, что тот не ограничился только тыльной стороной кисти. Продолжает гладить пальцами, чуть ли не сыто мурлыча. Останавливает внимание на некоторых рисунках и перевод взгляд на лицо старшего. Его добрая улыбка сменяется на желающую, обнажая белые зубы. Радостный оскал – сейчас будет весело. Ким окончательно снимает рубашку с крепкого тела напротив и скидывает её на пол. Нетерпеливо тянется вперед, садясь задницей ближе к паху Чона. Ухмылки обоих становятся только шире, каждый выжидает, кто же первым поддастся искушению этого вечера. Тэхён же, хитро глядя глаза в глаза, опускает руки к ширинке своих тугих джинсов, что крайне раздражают его сейчас. Разрешает только смотреть, не касаться. Привстаёт и неуклюже стягивает узкие штаны со своих стройных ног. Теперь тот остался лишь в футболке и нижнем белье. Во взгляде удовлетворенный вызов, немой вопрос, который до смешного очевиден. Спектакль, шоу одного актера. Очень сексуального актера. — Эта провокация тебе с рук не сойдет, Ким. — твердо заявляет старший, «проигрывая» первым, поддается вперед и целует. Музыкант хотел бы позлорадствовать, но сам едва ли дождался этого. — Твой вишневый эклипс, Чон Чонгук, чтоб его, — стонет в рот напротив, снова чувствуя остаточный вкус ягодной жвачки. Поцелуй выходит быстрым, жадным с обеих сторон. Ликование младшего не знает условных границ. Это не тот романтичный поцелуй под ночным снегопадом. Это отчаянное использование зубов и языка, сохранившее любовный интерес. Теплом изнутри идет, образуя общий фитиль их свечи, что плавится пчелиным воском. Это объятья вкупе с радостью и приятным волнением, ожиданием большего. Сексуальное желание обоих сейчас на пике. Чонгук нежно гладит место за ухом Тэхёна, будто смог приручить тигренка в нем. Такой контраст страсти и заботы выбивает весь воздух из груди. Губы, челюсть, шея, снова губы, губы, губы. Старший невесомо ведёт самыми кончиками пальцев по ляжкам, вызывая мягкими подушечками дрожь по всему телу. Легкие прикосновения дразнят. Тэхён любит, когда играются, но сейчас ему уже не до игр. Чон продолжает вести руками вверх по телу напротив, параллельно задирая и окончательно снимая его футболку. Тэхён сам откидывается назад, настойчиво утягивая Чонгука за собой. Тот целует его везде, медленно спускаясь губами по груди, касаясь яремной ямки – впадинки между ключицами. Целует центр груди, руками оглаживая бока и талию младшего. Ведет ладонями к ребрам, достигает сосков, ловя вздохи-полустоны сверху. Многократно прикасается к ним, а сам спускается всё ниже к тэхёновым бедрам. Влажные губы оставляют «послания» в особо чувствительном месте. — Чонгук, я, ах..- Младший зажимает ляжками его голову, выгибается в спине. Ноги Кима запускают спусковой механизм в голове Чонгука, он не может не вести по ним зубами, обеими челюстями широко прикусывая. Не может не оставлять укусы на мягкой, упругой коже. Хватая белоснежными клыками и премолярами, что оставляют краснеющие следы. — Не знал, что ты любитель кусаться, — разбито хихикает сверху младший. В ответ лишь усмехается куда-то между ног. Старший подхватывает его бедра с обратной стороны и кладет ладони на ягодицы. Всё ещё находясь между разведенных ног. Музыкант может и стройный, но всё же достаточно крепкий парень, поэтому его пропорции так пленят. Есть за что взяться, оттянуть и сжать. Под одобрительный кивок Тэхёна с него снимается нижнее бельё, освобождая давно вставший член. Твердая плоть слегка покачивается, требуя к себе внимания. Разве Чонгук может отказать ему? Младший совершенно бесстыдный в постели перед ним, словно олицетворение любовного влечения. Чон медленно ведет руками вверх от коленей до паха, обхватывая покрепче член Тэхёна. Младший под ним разгоряченный, отзывчивый, не знающий, чего ожидать. Где его руки (или язык) захотят оказаться в следующий момент. Чонгук ладонью начинает медленно водить, простым скольжением руки вверх и вниз в устойчивом ритме. Переходит на уздечку, гладит большим пальцем, ускоряясь и уделяя внимание чувствительному месту младшего. Опираясь на локоть около лица, нависает над ним и целует менее терпеливо, при этом деликатно дрочит с оттяжкой, усиливая ощущения. Опорная рука гладит по волосам, опускаясь под шею, для дополнительного удобства Тэхёна. — Помедленнее, большой мальчик, — не оставляет жалкие попытки некого флирта, не способный угнаться за темпом старшего. Татуированная рука, что так красиво обхватывает его член, всё больше распаляет младшего. Он начинает всячески метаться по простыни, издавая мычащие звуки-полустоны, образуя всем своим видом громкий беспорядок. Чонгук очень грамотно с ним обращается, улавливая все чувствительные точки и эрогенные зоны. Он дразнит большим пальцем отверстие уретры, ускоряя стимуляцию. Ким доверчиво подставляется под все движения и манипуляции сверху. Тот лишь решает использовать маленький трюк, который поможет сделать оргазм интенсивнее. Суть трюка в том, чтобы демонстративно прекратить стимуляцию, когда Тэхён приблизится к оргазму. Младший на это только громче хнычет и хватается обеими дрожащими руками за волосы Чона. Шепчет пошлый бред, сильнее откидывая голову на взмокшие подушки. Кровать пахнет Чонгуком, излюбленным ароматом его тела, что доводит младшего до Гонконга. Простые круговые, трущие движения ладони по головке и мягкое скольжение вверх-вниз другой руки толкают Кима на грань. Старший одновременно двумя руками стимулирует его член в разных местах, не давая сконцентрироваться на чем-либо. В следующее мгновение Чонгук слегка дует на головку и берёт в рот, но пока что не совсем глубоко, давая телу под ним привыкнуть. Ведет губами обхватывает кожу, целует. Горячий. Вот что думает Тэхён. Старший начинает быстрее толкается языком в выемку на головке и при этом мыча только губами, создает дополнительную вибрацию. Он сжимает её, на что музыкант снова, хныкая, сводит ноги, закрывая уши Чона своими бёдрами. Лучшие «Marshall» в его жизни, улыбается Чонгук. Тот смотрит ему в глаза из своего положения. Тэхёна это разбивает ещё сильнее, делая более чувствительным. Взгляд направлен, предназначен только ему одному. Он не добрый и невинный – он горячий, категорически желающий. Тэхён закусывает нижнюю губу, пытаясь хоть как-то быть потише. Чонгук же настаивает, что тот не должен прятать от него эти звуки. – Чонгукки, я не могу. Тот, отстраняясь, успокоительно целует висок, снова место между бровями, между носом и верхней губой. Любезно ведет носом по щеке, спускаясь к напряженной челюсти под подбородком. При этом его настойчивая рука снизу не останавливается, намеренно продолжая стимулировать пульсирующий орган, не особо обнадеживая юношу под ним. Тэхён без устали кивает старшему, смотрит в ответ, показывая, что всё хорошо, что ему нравится, когда старший снова опускается. Однако всё так же пыхтит сквозь сжатые губы. А Чонгуку больше и не надо. — Да, маленький мой, вот так, да, — ободряюще хвалит, когда Тэхён со стоном ускоряет движение корпусом. Вены внизу живота красиво выпирают, ползут мелкими голубыми дорожками в области паха. Пресс напрягается, парень старается активно не двигать тазом, чтобы Чонгук не давился им же. Тот только параллельно шепчет комплементы ему между ног, смеётся, флиртует, при этом кусается. Старший совсем не против толчков со стороны Тэхёна. Он ждёт их. — Ахн.. я.. ах, я-, — лицо красное, словно выстрелили пейнтбольным шариком. Ким на грани, сил уже не оставалось. — Всё хорошо, уже можно, — ласково гладит вокруг живота, похлопывает по ногам, старается ускориться, чтобы Тэхён наконец-то кончил. Активнее двигает головой и языком, втягивая щеки. Младший держит свободную руку Чонгука крепко-крепко, переплетаясь пальцами, больше не для приземления себя на кровать, а для физической связи с ним. Тэхён впивается в Чонову кисть, слегка царапая ногтями, тянет на себя. Его голос повышается до более тонких и частых невнятных звуком. Дыхание совсем сбилось. Тэхён мило зажмуривается, вытягиваясь всем телом, когда незамедлительно получает долгожданную разрядку. Грудь непрерывно вздымается, усталость всего дня оседает на нём тяжелым весом. Веки становятся неподъёмными. Белая жидкость, оставшаяся на лице Чонгука быстро вытирается поднятой с пола рубашкой. — Ты был так красив, Тэ. Чонгук чувствует такое яркое ага́пе по отношению к Тэхёну. Бескорыстную любовь-самоотдачу, как синтез трёх базовых видов любви – эрос, фили́я и сторге́. Фили́я, как «дружба» или «любовь», не имеет точного соответствия в других языках. Чонгук в университетские годы читал множество научных трудов по психологии, и наконец смог найти им основания в его жизни. В социальной психологии термин «сторге́» также используется для обозначения любви, развившейся из дружбы или близкой к ней. Видно, что Тэхён практически засыпает, но застенчиво пытается бороться за жалкие остатки энергии в своем теле: — Прости милый, я так устал сегодня, — произносит вполголоса, виновато целует в извинение. Ему правда жаль. Правда жаль, что оставил Чонгука без внимания, что только он сам получил всю его заботу и любовь. Всю его страсть и отдачу. — Всё хорошо, ты молодец, — успокаивающе гладит взмокшие волосы, убирая их ото лба, целует в переносицу, — Отдыхай.«Если бы я был твоим морем,
Я б никогда бы не был спокоен.
Я в тебе тону, вдоль и в глубину».
***
Даже его улыбка напоминает сердце. У парня на лице нет милых ямочек, но его щеки всегда очаровательно округляются, когда тот смеётся. Уже тогда Чонгук заметил ещё одну родинку на лице младшего, только теперь на губе, почти как у него самого. Заметил также родинку на нижнем веке, заметил и незаметную точку в центре щеки. Он хитрый, он весёлый, он молодой, юный, он красивый, притягательный, он сексуальный. Он очаровательный, он смешной. Он пугливый, он стеснительный, скромный. Он открытый и честный. Его разрез глаз, Чонгук ещё не видел такого – взгляд лисы, взгляд хищной кошки, взгляд зимнего зайчика, взгляд медвежонка. Чонгук в своей жизни ещё не видел таких раухтопазовых глаз. Как они могут меняться от настроения младшего или же ситуации. То вспыхивают, расползаясь цветными переливами, то потухают застланные дымом. И все эти причины – Чонгук. Всё ещё «вопрос на главный ответ». Его возлюбленный, его маленький мальчик, холодной утренней росой осел в лёгких. Не душит – освежает. Чонгук сходил в магазин накупить всяких вкусных штучек для младшего. Не забыл про молоко, чтобы тот разбавил свой приторный кофе. Шуршать продуктовыми пакетами и приглушенной возней с кухни – этого недостаточно, чтобы разбудить Кима. Сейчас он, как истинный хорёк с искусанными бедрами отсыпается на просторной кровати. Тэхён неспокойно ворочается во сне только спустя полчаса. Это не волшебное пробуждение, как в рекламе: это реальный зевок во весь рот, сморщенное заспанное лицо, потягивания всем телом. От сжатых кулаков до кончиков пальцев ног. Прогиб в спине, утренние похрустывания позвоночником и затёкшими суставами. Юное лицо немного припухло после крепкого сна и сейчас выглядит более мило, чем могло быть. Тэхён спал от всей души, уставший после долгого концерта, а после доведенный до разрядки. — С пробуждением, Тэхён-а, — приветствует старший, стоя в проеме своей же комнаты. Музыкант только мычит что-то нечленораздельное в ответ, пытаясь открыть по очереди оба глаза, или хотя бы один. Чонгук на эту живописную картину только солнечно улыбается. — Маленький, ты выспался? Снова утвердительное мычание. Юноша мило выпячивает губки, глубоко задумываясь уже с самого утра. И минуты не прошло как он проснулся, а уже озадаченный чем-то. — Да, а ты? — между каждым словом в его реплике проходит пара долгих секунд, но Чонгук не обращает внимания. — И я. Тэхён понимает, что такого мужчины у него ещё не было. Старший действительно взрослый, заботливый, ласковый. Между ними небольшая разница в возрасте, но он чувствует себя защищенно. Ким ненадолго задумывается, а правда ли это? Может я всё ещё сплю, буквально убитый после ночи с Чонгуком. После ночи, в которой они оба друг для друга. Что они растворились и живут, бродят по «лунной дорожке», где-то явно не здесь. «Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду». Всё долгое утро Чонгук носился над младшим, как над цветочком. Как Маленький принц лелеет свою розу. Принц заботится о ней, ухаживает, но только это растение не ранит душу маленького героя, и он не покидает его, отправляясь в далекий путь. Никогда не покинет.«Знаешь… моя роза… я за нее в ответе.
А она такая слабая! И такая простодушная.
У нее только и есть что четыре жалких шипа,
больше ей нечем защищаться от мира».
«Всего-то у меня и было, что просто роза.
Какой же я после этого принц?»
«Конечно, случайный прохожий, поглядев на мою розу,
скажет, что она точно такая же, как вы.
Но мне она одна дороже всех вас».
«Она — моя».
— Чонгук, ты же понимаешь, что отношения с музыкантом, а тем более с рок-музыкантом, это очень непросто морально, а тем более физически, — этот неприятный разговор всё же зашел также внезапно, как и не планировал «выходить», — Когда мы будем в разлуке, например, а мы будем. Туры, которые не раз в год и не парочке дней, а может и по несколько месяцев… — …в стране, в которой я не могу представить тебя как своего партнёра, как своего парня. — снова смотрит вниз, сидя на диване гостиной, перебирая краешек футболки. Размеренный завтрак, хихикающие действия и лица, слишком гладко всё, не правда ли? Ответные слова хотят вырваться из Чонгука сами по себе, но он всё также терпеливо, как и всегда, дослушивает до конца, когда младший говорит. Он никогда не перебивает и никогда не станет: — Зачем ты мне это всё рассказываешь, если в твоих глазах я вижу, что ты мечтаешь об этом. Ты хочешь переубедить именно меня? — стоит, не веря, в проеме между кухней и гостиной. — Я знаю про это, Тэ, — Чонгук слишком мудрый и спокойный для этого мира, а ещё принципиальный, — …про туры, про загруженность, про выгорания, про вдохновение, про его отсутствие. — Ким только молча слушает все его реплики. — А как я думаю, как я хочу, ты не захотел узнать? — продолжает возмущается Чонгук, но он никогда не обидит Тэхёна, — Сегодня я впервые почувствовал моральное успокоение, когда увидел, что ты дома. — подходит ближе, садясь лицом к нему рядом на диване. Глаза в глаза, снова. Всегда. — Я уже слишком давно привык жить один, и знаешь, не все привычки полезные. Он замолкает на мгновение и берёт ладонь Тэхёна в свою, нежно-нежно целуя её. Возвращая именно те поцелуи на их лавочке: — Стань моей причиной, по которой я вернусь домой. Это было громче любого крика или же истошного ора. Это как поставить ударение над буквой Ё. И так известно, что она всегда ударная и эта «черточка» лишняя там, а это только усиливает её громкость. Это громче, чем перкуссия или же орган концертного зала Бордуок в Атлантик-Сити. Чем взрыв, сопровождавший извержение вулкана Кракатау. Оно было чудовищно громким — его слышали за тысячи километров. Но Тэхён вот он, за несколько сантиметров до Чонгука. Любой звук — это вибрация, что создана каким-либо источником и перемещена по воздуху или воде. Любой другой звук, что сейчас вообще не имеет значения, смысла или основания. Эти вибрации, что в свою очередь, превращаются в электрические сигналы, которые распознает наш мозг. Как удар тока, очень подходит. Глаза Чона переливались чёрным жемчугом или же горным обсидианом. Он смотрит с надеждой, что дрожит у него в груди. Ожидает ответа на такое трогательное признание. Какие бы книги тот не смог прочесть или же сочинить, реальнее Ким Тэхёна никогда не придумать. Реальнее, чем его Ким Тэхён. А Ким Тэхён понял, что все его собственные слова до этого бессмысленны. Что Чонгук изначально выбрал его. Его всего. Таким, какой он есть, с турами, с «толерантностью» в их стране. Даже с его надуманными отговорками, с его колючей проволокой, что продолжал вить, не подпуская ближе. Выбрал и захотел оставить только себе. Теперь свой монолог начинает младший: — В ночном небе вдруг вспыхивает ослепительно яркая звезда — её не было всего несколько часов назад, но сейчас она горит, как маяк… Тот что-то продолжает говорить, Чонгук слушает, но телом он где-то не здесь. Потому что всё пространство вокруг заполнил, забил только парень напротив. Его широкая футболка, которая буквально его, Чонгука, тёмная, с дурацким принтом мультяшных сладостей, почти съехала с плеча младшего. Его короткие шорты, что совсем не подошли по размеру и свисают, еле держась на тазовых косточках. Настолько короткие, что оголяют полные бока Кима. Утренний беспорядок на голове, уже проснувшиеся глаза, добрая сонная улыбка. Тэхён, вроде как, по природе жаворонок, но выглядит словно самый настоящий лесной совёнок, которого потревожили после глубокого сна. Сейчас же перед ним сидит птенчик, которого вытряхнули из комфортного, нагретого гнезда и заставили лететь. И он летит. Уверенно так, упорно машет крыльями. — …Эта яркая звезда на самом деле уже не совсем звезда. Белая точка света — это взрыв звезды, которая достигла конца своей жизни, и стала известна как сверхновая… — …Сверхновые могут кратковременно затмевать целые галактики и излучать больше энергии, чем наше Солнце выработает за всю свою жизнь. Они также являются основным источником тяжелых элементов во Вселенной. Согласно, сверхновые являются «самым большим взрывом, который может произойти в космосе» … — Ты для меня уже давно ярче Солнца, Чонгук. — держит его лицо в ладонях. — …В среднем, сверхновая будет происходить примерно раз в пятьдесят лет в галактике размером с Млечный Путь. Иными словами, звезда взрывается каждую секунду или близко в этому где-то во Вселенной, и поэтому многие из них находятся очень далеко от Земли… — Спасибо, что взорвался сверхновой рядом со мной. Чонгук не слышал ничего романтичнее в своей жизни. Вся его никчемная карьера поэта рухнет на фоне того, как может излагать свои мысли младший. Как он хочет излагать свои мысли, и для кого они. Писатель Чон с этого момента, с этой сраной секунды официально безработный. Наплевать, наплевать, наплевать, наплевать, наплевать на то, что изначально текст его стихов украл какой-то лживый мудак. Плевать, что думал о том, как этот трек будет раздражать его уши каждый раз по радио или в музыкальных чартах. И только не наплевать, что откровенное воровство его трудов привело к встрече с Тэхёном. Не наплевать, что пошел на поводу у своего характера и принципиальности, что написал группе везде, где только мог. Не наплевать, что лучший мальчик сейчас сидит на его коленках и целует так, как будто больше в жизни никогда не поцелуется. Что сейчас по времени даже обеда нет, а он снова может целовать его, сильнее. Может трогать его, это снова всё так реально. Что его самого хотят касаться взамен. Но не только музыкант умеет любить, используя метафоры: — Тэхён, ты для меня как Световое эхо V838 Единорога. Представляешь, в 2002 году, незаметная, до того момента звезда V838 Единорога (V838 Mon) внезапно вспыхнула, многократно повысив свою светимость. — Тэхён, не отрываясь, внимает в рассказ Чонгука, — На какое-то время она стала одним из лидеров по этому параметру среди звезд во всем Млечном Пути. Будучи 838-й по счету переменной звездой, обнаруженной в созвездии Единорога, она получила свое обозначение – буква V, представляешь? Тэхён не знает от чего больше сжимается его сердце: оттого, что он сам прекрасно знает этот факт и видел удивительную красоту V838 Mon, или оттого, что Чонгук подобрал такое великолепное сравнение для него. Это трогает сердце младшего, будто коснуться напрямую, будто коснуться рассвета. — …Есть несколько теорий о происхождении вспышки V838 Единорога. Вероятнее всего, что произошло слияние со звездой-компаньоном. Точно известно лишь, что это не похоже на обычный конец жизненного цикла звезды: судя по тому, что в ее спектре наблюдались преимущественно линии водорода (то есть он еще не успел выгореть, как того требует теория звездной эволюции), эта звездная система еще молода… — …Мне бы большего всего на свете хотелось, чтобы этой звездой-компаньоном был для тебя я, Тэхён-а. Чтобы ты также ко мне притянулся и пустил Световое эхо. С неудержимой улыбкой на лице они притягиваются друг к другу в соприкосновении губ. Тэхён целует его чуть интенсивнее, набирая скорость и слегка перебивая старшего на определенных словах. Чонгука не волнует, тем более это не мешает признаваться в любви музыканту, излюбленным для них обоих способом, сравнивая друг друга с самыми красивыми природными явлениями. Они поцеловались не в первый раз, но каждый их новый повод для поцелуя кажется особенным, другим. Нет, не кажется. «Ночь, улица, фонарь, аптека». И лавочка. Блуждающие татуированные пальцы зацепляют футболку, залезая под неё, теплотой оглаживают бока. Тэхён снова на его коленях – также излюбленных их способ контакта: — Я иногда думаю, что мы, как два спутника с аномалией «Пионера», что отклонились от своих, рассчитанных по текущей модели движения космических тел, траекторий. — всё неотрывно смотрит в лицо старшего, — Ранее рассматривались самые различные гипотезы для объяснения происходящего: от простых технических (например, реактивная сила от утечки газа в аппарате) до введения новых физических законов… — …Чонгук, — с замиранием сердцам и лёгких, — Мы вынужденно двигались, болтались в пространстве, и вдруг сами не захотели летать, как вздумалось кому-то другому. Другому, кто непозволительно решил за нас. — Мне нравится этот «ребус», я бы хотел, чтобы некоторые феномены так и не были разгаданы, оставались в секрете. Конечно, всё объясняется с помощью науки рано или поздно, но я верю и в загадки тоже, — улыбается Чонгук, прикрыв глаза. — Всё же некоторые вещи я для себя уже разгадал. Снова поцелуй, и он снова такой же хороший как предыдущие, но не лучше, чем будут после него. Тэхён ведет руками от живота к груди старшего, наконец-то снова проводя по его проколотым соскам сквозь футболку. Ночью ему не особо удалось уделить им должное внимание. Выбивая из Чонгука воздух, продолжает надавливать, радуясь мельчайшим его реакциям. Ведет где рёбра, большими пальцами оглаживая проколы. — А ты знал, — начинает, как всегда, — Что это запретный приём – надевать такие штаны, Чон Чонгук? — указывает взглядом на серые спортивки писателя. — Не оставляешь места для воображения. Ткань тонких серых спортивных штанов натянулась в области паха, не скрывая очертания полутвердого органа, что прижат к бедру. «Ты, блять, не надел даже белья», — с этими мыслями углубляет поцелуй и натурально смеётся, обхватывая поочередно каждую из губ. Смазанный поцелуй, спешный, спутанный, вежливый поцелуй. Тэхён опускает руку на выпирающее место под ним, медленно поглаживая расставленными веером пальцами. — Господи… — сбивчивый выдох, рваный вдох. — Ну, не Господи, конечно, но да, я. — маленькая язва по имени Ким Тэхён. Вот что бывает, если общаешься с Юнги. Утром парни сходили в душ, и сейчас музыкант пахнет как Чонгук. Подбадривая все кинки старшего. У Чонгука всё ещё мокрые волосы. Тэхён его рассматривал весь завтрак, кидал тяжелые взгляды, комментируя про себя всякие пошлые мыслишки. Ким вспоминает о том, что он обожает игры подобного характера, но ещё больше обожает дразниться словесно: — Мужчину до свадьбы должен ласкать только ветер, Чонгук, — шутит младший, продолжая при этом мило издеваться над органом старшего. Нагло хихикает, бросая игривые взгляды. Искусительный прищур и закушенная нижняя губа – предвкушение последующего наслаждения. — Что-то у тебя язык развязался, — снисходительно хмыкает Чонгук, быстро решая эту проблему. Новый поцелуй или очередной – значения не имеет. Механизм запущен. Электрическая цепочка прикосновений стартовала, образуя пути для постоянного или же переменного тока, зажигая «лампочку». — Тебе хорошо в моих шортах, — залезает под кромку ткани, сжимая бедра в местах ночных укусов. Тэхён дышит в открытый рот напротив, руки Чона всегда теплые, но сейчас словно горячие. — А мне кажется, что лучше без них, — отвечает колкостью, но не успевает, так как его уже несут в спальню.«Бабки в дом, но пусто там, кто принесёт туда покой?
(Стань ей, стань ей, стань ей, стань ей)
Стань моей причиной, по которой я вернусь домой.
(Стань ей, стань ей, стань ей, стань ей)»
***
Небо, покрытое стремительно летящими облаками. Ветер их гонит прочь, застилая новыми, маленькими воздушными сгустками из мельчайших капель жидкой воды или кристаллов водяного льда, некими облачными элементами. Тэхён стоит на отапливаем балконе, сверкает голой пятой точкой, еле прикрытой длинной футболкой. Остывает. На Чоновой «лоджии» постелены пледы, разбросаны подушки и на подоконнике расставлены комнатные растения. Что-нибудь неубиваемое, по типу алоэ, фиттонии или же драцены. Младший закуривает – балуется. — Солнце вышло покурить на балкон, — нараспев начинает строчками из песен Чонгук. — Солнце, милое, скажи, где твой дом? — Тэхён, улыбчиво подыгрывает этой шалости старшего. — Смотришь карими глазами на юг… — …Не печалься, мой друу-Уу-уг. Ближе к вечеру парни выбрались из уютной квартиры Чонгука на ленивую прогулку по городу. Центр потихоньку начинают украшать к праздникам, делая из столицы ёлочный шар. Волшебный, будто из сказки. Зимой темнеет рано, поэтому все фонари и яркие гирлянды уже зажгли. Ярмарка: разные палатки с безделушками для иностранцев, глупые патриотические сувениры, еда, цена на которую завышена в три раза. Она может быть и вкусная, только денег на неё честно жаль. Чонгук прячет холодные кисти младшего в своих, держа в кармане куртки. Музыкант только одобрительно фыркает под нос на этот заботливый жест. Сами того не подозревая, молодые люди повторили их маршрут из самой первой встречи. Тот же книжный, улицы, даже прохожие словно те же. Чувство приятного воспоминания разливается в груди. Тэхён обращает внимание на крохотный цветочный магазин, что больше похож на прилавок. — Какие цветы ты хочешь? — обнимают одной рукой со спины, кладя ту на талию. — Какие же я хочу... мм, — Тэхён задумывается так, словно это имеет самый непосредственный смысл в его жизни, — Эти. Они мне нравятся, — юноша указывает на растения, что так похожи на те недо-ромашки, которые Чонгук сорвал для него в тот вечер.