Второй шанс, умноженный на два

Заснув уже к трем часам утра, Гермиона мысленно возблагодарила изобретателя кофеина, когда перед ней открылись двери в Мунго. Она не знала, что произойдет сегодня, поэтому сильно нервничала, идя по коридорам огромной больницы. Сделав последний глоток кофе, она позволила знакомому запаху немного успокоить себя. Открыв дверь в комнату Локхарта, она сразу увидела его сидящим за столом, приготовленным для их занятий. Когда он поднял на нее глаза, Гермиона почувствовала, как ее сердце, готовое выпрыгнуть из груди, забилось где-то в горле. Улыбнувшись, она подошла ближе к нему, на ходу бросая пустой стаканчик в мусор. – Мисс Грейнджер, – тон его приветствия был ледяным, и он снова уткнулся в книгу. Глубоко вдохнув, Гермиона решила игнорировать такой прием и настроилась провести их урок, как и планировалось. Он по-прежнему не смотрел на нее, пока она вытаскивала учебники на стол и вешала мантию на крючок. Случившееся вчера вечером было не по ее вине, и если бы произошло что-то неправильное, это произошло бы не из-за нее. Гермиона понимала, что неловкость между ними никуда не денется, пока они не обсудят все, но пока была не готова к разговору, начинающему с «Я влюблена в вас уже кучу времени…» – Что ж, мистер Локхарт, – она подражала его тону, – начнем наши занятия? – Безусловно, – захлопнув книгу, он встал и подошел к тому месту, где она расположила несколько стеклянных мензурок и пробок. Страх от того, что может случиться, вновь нахлынул на него. Он был вызван не тем, что случилось вчера, а ее рассказом о том, кем Локхарт был до того, как отнял свою же память. Он давно расстался с надеждой узнать, что же произошло с ним до инцидента с потерей памяти, но он никак не мог предположить, что раньше вел жизнь злодея и мошенника. Теперь было еще сложнее пытаться разбудить в себе воспоминания, когда желание что-то узнать о себе окончательно покинуло его. Гермиона начала их урок, будто вчера вовсе ничего не произошло. Она вела себя так, словно не было секунды, когда он чуть не поцеловал ее. Со спокойным профессионализмом она показывала сложные движения палочкой, необходимые для извлечения воспоминаний и переноса их в стеклянные колбы. Она объясняла, как сложно это повторить и как важно для него овладеть этой наукой, поскольку эти заклинания непосредственно связаны с остальными чарами над памятью. Он старался слушать ее, сфокусироваться на содержании урока, приказывая себе не обращать внимания на движение ее губ. Он старался не думать о том, какой красивой она была сегодня. Он пытался напомнить себе, что по возрасту годился ей в отцы и просто не имел права видеть ее в своих снах каждую ночь. Он пытался не представлять, какой была ее кожа под его руками в этих снах… Он пытался… и фантастически проваливал каждую попытку. – Гермиона, – позвал он, заставляя ее перевести взгляд со стеклянного сосуда в ее руках на его лицо. Она все еще держалась очень спокойно, но робкая надежда засияла в ее глазах. Этот взгляд стал решающим толчком для Гилдероя сделать, наконец, то, что он упустил вчера, и за что всю ночь корил себя. Делая шаг вперед, он взял ее руку в свои ладони и мягко сообщил: – Я собираюсь поцеловать вас. – Ох, – она слабо выдохнула, не отрывая взгляд от их сплетенных рук. – Вы хотите этого, Гермиона? – он давал ей последние секунды передумать. Гермиона посмотрела в его глаза и еле сдержала порывистый вздох. Ожидание в его взгляде было столь явным и мучительным, что она не могла найти в себе силы дышать. Легкий румянец играл на его скулах, а глаза, не отрываясь, следили за движением ее губ. Она тоже сделала шаг ему навстречу, и он заметил, как потемнели ее глаза и расширились зрачки. Она всегда первой целовала своих парней и отныне не собиралась вести себя так же. Три ее предыдущих романа принесли ей только боль и сожаление, и если это случится снова, у нее не будет сил это пережить. Она уже почти убедила себя прекратить все это, и тут Гилдерой выпустил ее ладонь и прижал ее тело к себе, нежно накрыв губы поцелуем.