Та незабываемая бывшая

Лань Цзинху, он же «Кроля», он же «Чудила», вырос в очень странном семействе. В детстве он вместе с тремя своими братьями еще пытался что-то объяснять окружающим, но потом плюнул. — Мы летим от папы из Гусу, к другому папе, в Цинхэ. — Они у вас что, обрезанные рукава? — Только один! Папа Лань общался плохо и мало, но умел хранить секреты, и если ловил сыновей на мелких нарушениях в Облачных Глубинах, делал вид, что ничего не видел. Папа Не грозно сопел и явно был недоволен, что его кровиночка преуспевает не в фехтовании, а в музицировании, но стоило А-Сину убрать свою дицзы, прекращал изображать суровость и просил сыграть еще парочку кабацких песен. Пару лет назад, правда, Чифэн-цзунь умер от искажения ци, и дядя Хуайсан потребовал, чтобы А-Син переехал в Нечистую Юдоль, потому что сам дядя Хуайсан командовать парадом не желает. Поможет немного, не чужие люди, все-таки, но сам главой не будет, и не проси, племяш. Затем и дядя Цзян затребовал к себе А-Юаня, потому что у них с тетей Цин получались только девицы, надежда таяла, а дядя Цзян, цитата, «не молодел», ему надо было хотя бы одного адекватного преемника подготовить, а не только последовательниц иньского пути. Кроля и А-Юнь вздохнули, подумали — вдвоем им было скучновато — и стали ходить на ночную охоту с кузеном Цзинъи и еще парой ребят из кланов поменьше. Окружающие считали Кролю очень жутким, потому что он шутил по-черному и любил тусоваться в похоронных домах и на кладбищах. Но он был не виноват! Запах крови напоминал ему о маме, и по соседству с трупами ему спалось намного лучше — именно поэтому он всегда просил Вэнь Нина рассказать ему сказочку на ночь, когда гостил в Пристани Лотоса. Мамой Кроли и его братьев была знаменитая госпожа ведьма, Вэй Ин, после побега из Цинхэ взявшая себе боевое имя Усянь-саньжэнь. Она была убита по приказу какого-то стремного дяди их кузена Цзинь Лина — ходили слухи, что он к неотразимой ведьме сватался, а она ему отказала, и он сошел с ума, от ревности. Папа Не, папа Лань и дядя Цзян всех виновных, конечно, нашли и перерезали (дядя Лань говорил, что убийц следует предать справедливому суду, и не нашел понимания ни у родного брата, ни у названного), но маму было уже не вернуть. Деда Цижэнь на повадки Кроли постоянно морщился и немного пугался: путь иньской энергии он считал ересью и не желал, чтобы наследники клана «этой гадостью занимались». Папа на это только хмыкал и напоминал беспокойному дяде, что и Кроле, и его братьям иньский путь без надобности, потому что они парни. Подумаешь, старший сын по кладбищам ходит — ну нравится ему там, отстань от мальчонки. Кроле было уже двадцать. Даже кузен Цзинь стал достаточно взрослым, чтобы ходить на ночную охоту, так что они всей большой ватагой братьев-сестер-кузенов списались и договорились встретиться где-нибудь на границе Ланьлина и Гусу, поохотиться на что-нибудь большое и страшное. В последний момент Кроле во главе небольшой группы из Гусу пришлось завернуть в деревню Мо: там нечисть активизировалась, а своих заклинателей не было — папа Лань бы точно последовал за хаосом, и Кроля и А-Юнь решили взять с него пример. ...посреди приема в резиденции госпожи Мо в зал ворвался накрашенный юноша, и Кроля с А-Юнем переглянулись: этот странный тип был похож на обрезанного рукава, с папой его познакомить, может? А то что он столько лет все один и один. А потом Кроля почуял знакомый запах и не смог сидеть на месте. — Инь практикуете? — сказал он, подходя к юноше (который, кажется, желал изобразить сумасшедшего), перед тем как ткнуться ему носом в волосы. Парень замер и осторожно попытался от Кроли отодвинуться. —М-м-м-молодой человек, вы что делаете? — Кроль, ты чего... — прошипел А-Юнь. Кроля улыбнулся и продолжил следовать за размалеванным парнем, который от него откровенно пятился, носом вперед. — Он пахнет в точности как мама, — бросил Кроля брату, и странный тип удивленно остановился. — Да ну?! Дай понюхать! — сказал А-Юнь, срываясь с места. Кузен Цзинъи дал себе рукой по лицу, не желая смотреть, как сыновья прославленного Ханьгуан-цзюня нюхают какого-то безумного обрезанного рукава. *** Вэй Ин призвал какой-то идиот. Во-первых, она не представляла, насколько отбитым нужно было быть, чтобы проводить ритуал по незаконченным рукописям — это, кстати, объясняло и отсутствие четко сформулированного желания, которое она должна было исполнить. Во-вторых, ты нахрена женщину в мужское тело призвал, юродивый?! Ладно, Вэй Ин когда-то шла по пути меча и примерно понимала, что с новым тельцем делать, но — серьезно, зачем?! Из чего и вытекало «в-третьих». Этот дундук, будучи мужчиной, практически не развил свое ядро. У Вэй Ин в юности ядро было сильнее! Он что, вообще ничем не занимался все эти годы? Лентяй! Долбоклюй! Еще и на иньский путь полез, хотя парню это было явно вредно для здоровья — особенно душевного! Вэй Ин при жизни встречала пару идиотов, которые решали, что иньский путь проще, потому что с ним медитировать и упражняться с мечом не надо. Так они все крышей ехали! Кто-то животных мучил, кто-то дома поджигал «ради веселья», кто-то начинал получать какое-то дикое, нездоровое наслаждение от боли и унижений… Вэй Ин смотрела на содержимое своих штанов и вздыхала — в точности как ее последний муж, когда злился. По крайней мере, она хорошо представляла, что ей делать с ядром и энергией ян: госпожа Юй в свое время учила на совесть. Медитация в стойке на руках вниз головой далась ей тяжко, как и растяжка; хозяина тела явно кормили через раз, зато частенько поколачивали, и Вэй Ин пришлось жульничать с иньскими целительскими техниками — зря, зря, но что ей было делать? Два дня спустя она выбила дверь в сарай, в котором жил бывший владелец тела, с ноги и отправилась искать потенциальных жертв. Вэй Ин только надеялась, что желанием Мо Сюаньюя было «опозорь это семейство так, чтобы никто больше не имел с ними дел», а не «перережь их всех». У госпожи Мо на приеме оказались адепты Гусу Лань — ни одного знакомого лица, хотя Вэй Ин представления не имела, сколько была мертва. Очень странные адепты, двое из которых решили ее обнюхать. И как Лань Цижэнь, если он все еще жив, допустил такой пробел в воспитании? Только одно обстоятельство помешало Вэй Ин дать стрекача: того адепта, который был в группе старшим, звали «Кроля». *** Вэй Ин довольно смотрела на свои затянувшиеся шрамы, пока Кроля и А-Юнь пытались утихомирить демоническую руку с очень знакомыми бицепсами, и проморгала появление еще одного призрака прошлого с гуцинем. Ну привет, Лань Чжань. Вэй Ин пришлось на полпути тормозить мстительную мысль «НУ РАЗ У МЕНЯ ТЕПЕРЬ ЕСТЬ ЧЛЕН…» — нужно было обдумать, стоит ли раскрывать инкогнито, или продолжить дурить Ланят. Да чего тут думать, она в любом случае собиралась заявиться к Цзян Чэну в Пристань Лотоса и потребовать подробный рассказ о пропущенных годах. А то, что у нее меча нет — так Лань Чжань подбросит! Чем он был особенно хорош на фоне главы Не, всего из себя сурового мужика, зверя в постели, дятла по жизни: там, где глава Не обещал своей жене тысячу вещей, но не исполнял ни одну из них, Лань Чжаня и просить не надо было, увидел — сделал. Вот он, несмотря на пристрастия, настоящий мужик! Не то что некоторые. Ситуация с Вэнь Цин была уже не причиной побега, а поводом: Вэй Ин дала муженьку тест «последнего шанса», зная, что тот его не пройдет — ну он и не прошел, так что можно было спокойно свалить в закат. То, что они оба потом с упорством, достойным лучшего применения, таскались в Погребальные холмы, Вэй Ин раздражало, но Лань Чжань хотя бы, когда она отвечала отказом на его очередное «вернись со мной в Гусу, ну пожалуйста», доставал цянкунь и печально отдавал ей, словно заранее знал итоги разговора. «Отдай наследника, зараза!» — требовал глава Не. «Я тут тебе еды купил, возьми», — грустно вздыхал Лань Чжань. Вэй Ин бросила еще один взгляд в сторону своего паха, подумала «а, нехай, хуже все равно не будет, и потом, ЛЮБОПЫТНО БЛИН», — и поймала за локоток того адепта Лань, который некуртуазно выражался. — Слу-ушайте, молодой господин, а этот ваш Ханьгуан-цзюнь как, свободен? — тихо проговорила Вэй Ин ему на ухо. Адепт Лань явно очень любил сплетничать, что правила его Ордена запрещали, и воспользовался шансом: — Ходят слухи, что у него роман с Сюэ Яном — это неправда. Еще ходили слухи, что он приставал к главе Не по пьяни — сам Ханьгуан-цзюнь говорит, что не помнит такого, но Кроля утверждает, что там был и сам все видел, правда, это было давно. «Вот ты сучара, Лань Чжань», — весело подумала Вэй Ин, представив себе эту сцену. — Так у него нет никого? — хмыкнула Вэй Ин. — Не-а. «Есть у меня подозрение, что я сегодня кое-кого нагну», — мерзко хихикая, пропела про себя Вэй Ин и вышла из тени. — Господин заклинатель! До Пристани Лотоса не подбросите? — громко сказала Вэй Ин, вклиниваясь в отчет Кроли. — Я там, кажется, меч оставил, Суйбянь зовется. Лань Чжань был очень близок к тому, чтобы уронить свой драгоценный гуцинь. — Вэй Ин?! — Я же говорил, что это мама! — довольно хлопнув А-Юня по плечу, сказал Кроля. — Я ни с чем не спутаю этот запах крови, туши и гниения! — Пришло время платить по счетам, Лань Чжань! — захохотала Вэй Ин. Ланята видели, как прославленный Ханьгуан-цзюнь покраснел, побледнел, потом снова покраснел и кивнул. — Мгм. …и решили, что не хотят ничего знать. Кроме Лань Цзинъи, который свежие сплетни ценил больше, чем свое душевное здоровье. ***  Яо боялся Ханьгуан-цзюня, дагэ и Саньду-шэншоу, которые в свое время зарезали Цзинь Цзысюня, и потому старался свести свои контакты с ними к минимуму. Яо опасался своего брата Цзысюаня, который, конечно, был тем еще хлебушком, но с мечом обращался великолепно. Яо опасался жуткого ребенка Лань Ванцзи по имени Кролик, шатавшегося по похоронным домам так, как Цзинь Гуаншань захаживал в бордели. Яо отслеживал действия нового главы Не, которому добрый дядя давно все объяснил про «выученную беспомощность», и за Хуайсаном тоже старался следить. Яо совсем не боялся своей любимой невестки, с которой гонял чаи по вечерам. Зря. Яньли в нем была очень разочарована. — Ты заказал мою сестру, скотина, — своим мягким голосом сказала Яньли. А затем призвала на голову Яо столько иньской энергии, сколько он с войны не видел. Папа был прав: дочь Пурпурной Паучихи и шицзе юньмэнской ведьмы не могла быть только беспомощной домашней госпожой. Эпиграф наоборот: — Я не вернусь к бывшему. — А чтобы отстрапонить? — Ну разве что чтобы отстрапонить.