Та незабываемая бывшая

Цзинь Гуанъяо не гордился собой, но он задолбался, до сих пор по-юньмэнски пытаясь достичь невозможного, кто же знал, что так получится? Уже и пошутить нельзя, у него и так развлечений за последние года три, считай не было... Цинь Цанъе до сих пор не хотел отдавать за Яо свою дочь, потому что он, видите ли, шпана, шлюший сын и вообще личность крайне сомнительная: кто знает, чем он там в разведке занимался?! Цзинь Гуаншань же этим бессовестно пользовался, а после того, как дагэ, Ханьгуан-цзюнь и глава Цзян зарезали Цзинь Цзысюня и его команду подпевал, которые участвовали в убийстве юньмэнской ведьмы, — ещё и привез в Ланьлин своего бастарда из глухомани с посылом, что Яо можно заменить в любой момент. Узнай, что нашей невестушке известно об иньском пути, Яо, она же шицзе той ведьмы, пусть поднимает для нас мертвяков. А молодая госпожа Цзинь никаких мертвяков поднимать не хотела, и иньскую энергию использовала для лечения, сколько бы задушевных бесед с ней ни проводилось. Правда, из этого общения Яо вынес несколько интересных идей: политические убийства были бы проще, но ведь после этого еще надо следы заметать... — Прошу прощения, дорогая сестрица, но зачем вы вообще вышли за Цзысюаня? Он же бревнышко. Могли бы себе кого получше найти — эр-гэ вот до сих пор холост. — Им легко манипулировать, — не сменив тона голоса или выражения лица, мгновенно ответила Яньли. — Думаю, А-Ин в свое время вышла за Чифэн-цзуня в том числе и по этой причине. Хотя ей было сильно сложнее. Она плакать почти не умеет: только орет и матерится, когда гневается, и то недолго — почти сразу смеяться начинает. Вот Чифэн-цзунь ее претензии до самого конца и считал «блажью». — На дагэ слезы не работают, — бесстрастно проговорил Яо, пряча недовольный изгиб губ за рукавом и пиалой с чаем. — Полагаю, братец Гуанъяо прямо во время ссор с ним рыдать начинал, — проницательно сказала Яньли. — С вашей историей это бы не работало, но если бы он поймал тебя в уязвимом состоянии якобы случайно... Яо подумал, что с дагэ ему уже терять особо нечего, и этот трюк благополучно провернул. Вышло неплохо, и он подумал, что с Яньли надо дружить — хотя бы затем, чтобы она манипулировала Цзысюанем в нужную Яо сторону. А чтобы держать ее в довольстве, с папиными идеями про мертвечину Яо от нее отстал. Но папа не успокоился: скинул на голову Яо разбойничью шпану из Куйчжоу. Раз с бабами договориться не можешь, сделай мне команду темных заклинателей из отбросов общества. Сюэ Ян очень старался, кладбища перекапывал, животных мучил, но теоретическая база у них была скудная, ведь записи Усянь-саньжэнь явно исчезли где-то в запасниках Пристани Лотоса. Яо разобрал несколько относительно известных схем и печатей госпожи ведьмы и пришел к выводу, что темному заклинателю мужского пола для того, что у нее с полпинка получалось, нужен какой-то инструмент, или проводник иньской энергии, а лучше — и то, и другое вместе. Сюэ Ян вместо того, чтобы вместе с Яо в бумажках рыться и небрежные каракули Усянь-саньжэнь разбирать, продолжал разделывать животных и мечтать о мести клану Юэян Чан, громко смеялся и трындел над ухом, а у Яо выдалась очень плохая неделя (и очень сложная жизнь), и он, вместо того, чтобы рассказать о своих выводах, пошутил над шумным босяком: — Прекращай мучить кошек, это тебе не поможет. — А что поможет? — заинтересовался Сюэ Ян, забыв о своей очередной пушистой жертве. — Да ничего: мужчине, чтобы успешно использовать иньский путь, нужно давать под хвост, — невозмутимо сказал Яо. — ...чего? — Сюэ Ян явно все понял, но решил, что ошибся. — Придется долбиться в задницу, Чэнмэй, — мило улыбнулся Яо и пошел для старшей госпожи Цзинь и ее подружек ужин организовывать. — А... а с кем??? — крикнул ему в спину Сюэ Ян. — Да хоть с Ханьгуан-цзюнем, все знают, что он — обрезанный рукав, — отмахнулся Яо. И теперь Яо, сгорая от стыда за своего подопечного, смотрел, как Сюэ Ян настойчиво пытается клеиться к Лань Ванцзи (который в Башню Золотого Карпа, вообще-то, приехал исключительно затем, чтобы выводок детей Усянь-саньжэнь с маленьким Цзинь Лином познакомить). На обычно бесстрастном лице Второго Нефрита крупными иероглифами было написано «ПОМОГИТЕ». Дагэ, искавший в четверых парнях, которые провели в Гусу целую зиму, признаки истощения на почве «кроличьего» рациона, наблюдал за комедией с близкого расстояния и дико угорал, пусть и молча - у него, в отличие от Лань Ванцзи, лицо всегда было крайне выразительным. Первым не выдержал наследник Лань, которого, Яо до сих пор не мог в это поверить, родители назвали Кроликом, что бы там ни утверждала родовая книга клана. Он обернулся на Сюэ Яна, посмотрел на него строго, закатил глаза, прямо как его любимый дядя, Саньду-шэншоу, и язвительно сказал: — Папа Лань того самого кого попало не будет, отскочь. — Прелюбодеяние запрещено! — радостно подхватили Лань Юнь и вэньский сиротка, которых последние месяцы явно дрючил Лань Цижэнь. — Сначала надо жениться, — согласно кивнул наследник Не. Ладно, решил Яо, с внутренним хохотом оттаскивая Сюэ Яна от Лань Ванцзи. (Наутро Яо узнал, что позже тем же вечером Ханьгуан-цзюнь напился, чтобы забыть эту травмирующую сцену, и начал лапать дагэ, с которым, собственно, и напивался, называя его именем бывшей жены; дагэ сначала просто охренел от такого поворота, а потом разгневался и выкинул пьяное тело Лань Ванцзи из окна, прямо на пионы госпожи Цзинь). — Вот не умеешь — не берись, — отчитал дурного адепта Яо. — Потренировался бы на ком попроще сначала, что ли, раз никого никогда не клеил. — А на ком? — полюбопытствовал Сюэ Ян. Яо посмотрел на него с легким недоумением. Сюэ Ян отнесся к идее потрахаться в зад за иньское всемогущество с несколько чрезмерным, по мнению Яо, энтузиазмом, а ведь это была всего лишь шутка, и если бы кое-кто внимательнее талисманы разбирал, а не в трупах копался и животных пытал, то понял бы это еще давно. Наверное, Сюэ Ян просто очень хотел переспать хоть с кем-нибудь — в силу возраста. Яо хотел сказать ему, что он лошара, раз верит в такую чушь на слово, но не сдержался: — Найди себе, не знаю, монаха какого-нибудь помоложе, они же все девственники с подавленными весенними фантазиями — тебе даже стараться особо не придется. — О, классная идея! Я пошел. Шутка явно зашла слишком далеко, но Яо, несмотря на весь фуцзянский стыд, давно так не развлекался, и когда спустя полгода Сюэ Ян все-таки склеил пару каких-то даосов и пришел к Яо с претензиями, тот состроил лицо кирпичом и заявил, что Сюэ Ян просто плохо старается, сосать лучше надо было. Папа шутку, впрочем, не оценил, и все еще требовал от Яо отряд зловещих некромантов: глава Цзян некоторое время назад женился на деве Вэнь (тут еще большой вопрос, кто на ком женился, думал Яо, знавший деву Вэнь еще по Безночному городу), и официально заявил, что его дочери-близняшки будут изучать иньский путь, как тетя Вэй. Наверное, Цзинь Гуаншань мог бы ездить на своем тревожном, безотказном отпрыске еще не один год, но тут Цинь Цанъе все-таки дал разрешение на свадьбу, и когда Яо уже мысленно радовался и потирал ручки, словно довольная муха на бочке меда, госпожа Цинь вывалила на него старый скелет из своего шкафа. Хорошенько проблевавшись, потому что убийства, некромантия и расчлененка — это одно, но спать со своей сестрой — это уже перебор, Яо начал планировать отцеубийство. — Неблагодарный ты шлюхин сын! — выплюнул Цзинь Гуаншань ему в лицо на смертном одре. — О, как вы себя обласкали, папа, — отбрил Яо и со зловещей улыбочкой шепнул: — Цзысюанем, в отличие от вас, очень легко манипулировать, и проблем от него меньше в разы. — Ах ты… — начал Цзинь Гуаншань, но Яо уже затыкал ему рот кляпом. От одной проблемы избавились, дагэ его пока не кошмарит (ему некогда: надо как-то и наследника, и его троих братьев воспитывать), а Цинь Су… ну, можно сделать финт Ханьгуан-цзюня: после похождений Усянь-саньжэнь это уже будет не скандал, а так, пустячок. Главное, чтобы никто не узнал, кто эту самую Усянь-саньжэнь когда-то заказал. (Тогда Яо еще не знал, что у его весенних утех с сестрой все же были последствия).