❴✠❵┅━━━╍⊶⊰⊱⊷╍━━━┅❴✠❵
— Рета, почему ты такой беспечный? Раны опять открылись, — отчитывала Анна, но не злобно, скорее нежно и заботливо. Она по новой принялась обрабатывать раны и зашивать их. К тому же ещё добавилось работы. Благо рёбра остались целы, лишь огромные красные пятна так жутко контрастировали на бледной коже. Точно будут синяки. — Почему ты пошла сначала к капитану? А не ко мне? — Кисе пытался сказать это как шутку, сделать это в виде маленькой детской обиды, но получилось совсем не так, как планировалось. В его голосе явно присутствовали ноты обиды, злости, ревности и гнева. — Что? — Анна оторвалась от зашивания раны, ошеломлённо уставившись на Кисе. — Залечила его, да? Чем ты его излечила? — не мог сбавить обороты Рета. Обида и ревность грызла его изнутри. Так, что он не мог больше держать это в себе. Ещё со вчерашнего вечера, видя эти чертовы засосы на её теле, он готов был убивать, но убеждал себя в том, что она убежала от капитана, что он просто хотел её изнасиловать. Но сегодня она сама пошла к Дайки, забыв про него. — Что с тобой? — Анна глядела на Рету и не могла узнать его. Будто перед ней сидел совсем другой человек. Не её нежный, добрый и заботливый Рета, а безжалостный убийца Белый клык. Стало невыносимо холодно, и страх перед этим мужчиной так непривычно резал душу. — Со мной? Со мной всё хорошо, — грубо бросил Кисе, отворачиваясь от этого пристального взгляда. Остатки сознания кричали, чтобы он перестал так себя вести, что так неправильно и он не может разрушить то хрупкое и практически невидимое, что было между ними. — Рета… Это был приказ, и я не могла ослушаться, — оправдалась Анна, возвращаясь к зашиванию Кисе. — Приказ? Ты не особо сопротивлялась, — вспылил он, дёрнув рукой, отчего Анна вздрогнула. Игла выпала из её руки, оставив висеть на хирургической нити. — Да что с тобой?! — вскрикнула Анна. — Приказ на то и приказ, чтобы молча выполнять! — Серьёзно? — не веря своим ушам, спросил Рета. — Ты ни разу не следовала приказам капитана. А тут после вчерашнего бежишь к нему, как собачонка! Хорошо он тебя оттрахал? — он в миг повалил Анну на пол, прижимая её своим телом. — Перестань! Отпусти меня! — кричала она, отчаянно пытаясь выбраться. Анна не могла думать ни о чём, кроме как пытаться убежать и спрятаться. Если с Дайки она ощущала дикую и безудержную страсть, даже в те моменты, когда они ругались, и он бил её, то сейчас, с её обманчиво добрым Ретой, она испытывала лишь страх. Страх за свою жизнь. — Так он кусал тебя? — Кисе одной рукой перехватил запястья Анны, лишая её возможности убежать. Он грубо, безжалостно истязал её шею, оставляя кровавые отпечатки. Больше, насыщеннее, чем капитан. — Рета! Прекрати! — вскрикивала Анна от каждого укуса, но не от сладкой боли, нет. Тут была просто нестерпимая боль, и не только физическая, но и душевная. Напрасно она доверилась ему, поверила в эту милую и добрую улыбку. — Я лучше него! — отчаянно кричал Рета. Это всё, что у него осталось. Это чувство поглотило его полностью, не оставляя после себя ничего. Даже чувство победы над капитаном не приносило наслаждения. Зачем он выворачивался наизнанку, зачем хотел показать себя во всей красе перед Анной? Чтобы она всё равно убежала к нему? — Отпусти меня, — взмолилась Анна. Она не могла сдержать горьких слёз от разрушенных надежд. Анна затравленно смотрела на когда-то такое родное лицо, при виде которого она сияла и её распирало от счастья. Сейчас всего один действием он сломал и уничтожил всё, что было между ними. Рета смотрел в эти любимые зелёные глаза и буквально почувствовал, как сердце сжалось от боли. Он медленно убрал руку от её кистей. — Анна… Прости меня… Я не знаю, что на меня нашло, — шептал Рета. С привычной нежностью и любовью. Он действительно обезумел от ревности. Сам клялся, что никогда не позволит никому причинить ей боль, но сам сделал в миллионы раз больнее, чем капитан. Он видел это в её взгляде. Там была только боль, она уничтожала, топила все тёплые чувства к нему. — Отпусти меня, — в который раз повторила Анна. Она не могла смотреть на Рету. И Кисе отпустил. Он знал, что сам виноват во всём, что вряд ли будут ещё долгие разговоры ни о чём, не будет больше этого заливистого смеха, этого блестящего от радости взгляда при виде него. Он мог забыть о страсти, что вспыхнула между ними, обо всём. Рета смотрел ей вслед, и сердце его сжималось от боли. Как мог он позволить ярости захлестнуть его? Но он был не уверен, что вообще здраво соображал, с того момента, когда впервые увидел Анну на корабле. Она пленила его своим взглядом, топила в своём обаянии, но он не сопротивлялся и добровольно шёл ко дну. И сегодня, видимо, он его достиг. Больше не было ничего… Анна рысью забежала в каюту и залезла под стол. Тишина и долгожданное уединение навалились на неё, сдавливая со всех сторон. И лишь сейчас она осознала, что залетела в каюту капитана. Стыдно. Но пути назад уже не было, тем более Рета вряд ли осмелится пойти за ней. Оно и к лучшему. Не стоило никому доверять, полагаться, открывать душу. Тут собрались отбросы общества. Те, про которых неоднократно говорили её знакомые. Она наивно полагала, что эта команда другая, что они «хорошие». Как же она ошибалась… «Дайки прав… Я такая тупая…» — не могла успокоиться Анна. С самой первой минуты она догадывалась, что не так он прост. Почему она не послушалась голоса разума? Почему позволила себе так увлечься им? Она обняла себя за плечи, пытаясь согреться. Без тепла Реты она замерзла изнутри, всё словно в миг померкло. Будто её солнце больше никогда не взойдёт. Аомине повернул голову, услышав, как кто-то зашёл в каюту. А затем увидел её на полу: Такую потерянную, напуганную, а глаза её блестели, будто она вот-вот собиралась заплакать. — С милым поругалась? — мрачно усмехнулся Аомине и тут же поморщился от неприятных ощущений на лице. У него не было сил ерничать, огрызаться или на что-либо в таком духе. Что уж там, даже мышцы словно превратились в вату, и он с огромной неохотой вообще шевелился. Это было последней каплей. Если до этой чёртовой фразы Анна лишь тихо плакала, то сейчас она истерично выла как зверь. Было так больно и невыносимо обидно за своё доверие и такую детскую беспечность. — Подойди, — хрипло попросил Аомине. Именно попросил — тон совершенно не был похож на приказ. Попросту не было сил. Анна вздрогнула от такого тона. Не потому что испугалась, а потому что не ожидала услышать такого от Аомине. Или она просто хотела вернуть хоть чуточку тепла Реты, что её мозг отчаянно пытался воспроизвести его нежный голос? — Что? У вас что-то болит? — заикаясь, пробормотала Анна, но из своего укрытия вылезать не спешила. Она полагала, что там не слышат и не видят её истерик. Аомине тяжело вздохнул, закатил глаза. — Мне обязательно нужно приказывать, чтобы ты что-то сделала? Вытерев слёзы, пару раз шумно вздохнув, Анна посильнее натянула на шею рубашку, выползая из-под стола. Она нерешительно подошла к кровати капитана, не смея смотреть на него. Она надеялась, чтобы у него ничего не болело, потому как сумку она оставила внизу, а возвращаться сейчас туда было выше её сил. Дайки пристально оглядел её. В глаза тут же бросилось несколько багровых пятен, которых до этого там не было. Аомине чётко помнил каждый засос, оставленный на её теле лично им. — Это он? — только и спросил Аомине, без единой эмоции в голосе и на лице. — Нет… — нагло соврала Анна. Как бы он не сделал ей больно, она бы не хотела, чтобы его наказывали. А стоило бы. — Осьминог крупный… Первый раз в жизни видела… — Не ври, — отрезал Аомине, хмуря брови. — Хотя ты подала мне неплохую идею для прозвища Кисе, — он слабо усмехнулся, представив себе белобрысого осьминога. Анна вздрогнула. Стоило ли расценивать шутку капитана, как-то, что он не накажет Рету? Она опять произнесла его имя про себя, чувствуя, как новая волна слёз подкатывала к глазам. Она порывисто отвернулась, пытаясь совладать с эмоциями. — Не надо, — тихо сказал Аомине, всматриваясь в её дрожащие плечи. — Реви, если хочешь. В голове всколыхнулось болезненное воспоминание, как точно такие же слова говорил Рета. Там, внизу, в клетке. Он так нежно обнимал её, шептал, что рядом и всё будет хорошо. Как готов был получить наказание, лишь бы она осталась целой. Всё это оказалось ложью и притворством? Но для чего? Анна не знала ответа ни на один вопрос, но терпимее от непонимания не становилось. Было одинаково больно, если бы она даже знала ответ «зачем?» Она более не могла держать это в себе. Град слёз вырвался с диким воем. Анна пыталась не кричать, но тело не слушалось, она закрыла лицо руками, чувствуя себя слабой и беспомощной идиоткой. Дайки всегда было наплевать на ревущих барышень. К плачущим мужикам вообще относился с омерзением, но отчего-то сейчас Аомине почувствовал утраченные ощущения, как сжимается всё внутри. Как становится то невыносимо жарко, то невыносимо холодно. С появлением Анны всё пошло не так. Сначала он чуть не изнасиловал её, идя на поводу у собственных желаний, теперь вот слёзы, которые его никогда не трогали. Так почему же сейчас ему не всё равно? Почему в этом вое он слышит нотки собственного одиночества? Спонтанное решение пришло молниеносно. Настолько, что Дайки даже не успел подумать. Он схватил девчонку за руку, резко потянув на себя, заставляя потерять равновесие и рухнуть ему на грудь. Но она не особенно и сопротивлялась этому. Руки сами поползли по вздрагивающей от рыданий спине девушки и обняли наконец, прижимая к себе покрепче. Кого ему было так жаль в этот момент. Её или себя? Дайки не стал вдаваться в подробности лишь сильнее прижал Анну к себе, позволяя ей выплакаться. Говорить ничего не хотелось. Она сама прекрасно справлялась с самокопанием. Анна на долю секунды испугалась, полагая, что за грубым прикосновением последует удар по щеке, как обычно оно бывало всё последнее время. Это могло её успокоить, и она ждала этой жгучей боли, но вместо неё почувствовала тепло Дайки. Сердце противно сжалось в тиски от осознания, насколько она была идиоткой, погнавшись за призрачным шлейфом своей прошлой жизни. Погналась за красивыми речами, ухаживаниями и притворной заботой. Анна с силой сжала рубашку Дайки, прижимаясь ближе к нему. И было наплевать, что она могла отправиться на корм рыбам после этой минутной слабости капитана, невольным свидетелем и причиной которой стала. Аомине неуверенно пропустил сквозь пальцы её рыжие локоны, чувствуя, как намокает рубашка в том месте, где находилось лицо Анны. Он задумчиво перебирал её волосы, таким образом и сам немного успокаивался. Ведь после этих отвратительных пятен тьма в нём всколыхнулась с новой силой, едва не превратившись в настоящее чёрное цунами. В совокупности с первым в его жизни проигрышем этому белобрысому дезертиру это могло привести к очень печальным последствиям. Вплоть до убийства. Но как ни странно, Анна успокаивала его так же быстро, как и выводила из себя. Загадка, на которую он пока не мог дать однозначного ответа. Нежные прикосновения к волосам успокаивали, и Анна вскоре и вовсе перестала плакать, лишь тихо всхлипывала, жадно глотая воздух. Ей нужно было прийти в себя и собраться в кучу, и Аомине сделал это лучше и быстрее всех. Без слов, просто оказался рядом. — Успокоилась? — бесцветно поинтересовался он, всё ещё рассматривая огненные локоны на своих пальцах. Сейчас его голос звучал тише обычного, спокойнее, и это был тот максимум, на который в таком отвратительном состоянии Аомине был способен. Анна неуверенно кивнула, но отстраняться от капитана не спешила. Рядом с ним было так спокойно и умиротворённо, по крайней мере в данный момент. Но Дайки не пытался прогнать её. В целом, ему было вполне комфортно, даже несмотря на то, что она так нагло растянулась на нём. Да и вряд ли бы сейчас у него хватило сил и мотивации, чтобы заставить её встать. Потому что сама Анна этого явно не хотела, о чём свидетельствовал тот факт, что она не поднимала на него взгляд. Видимо, боялась увидеть там что-то плохое или злое. — Ты весь горишь… — прошептала Анна, запустив руку под рубашку Аомине, касаясь рукой его груди. Он слегка напрягся, и Анна это почувствовала и тут же убрала руку. — Со мной всё нормально, — еле ворочая языком, пробормотал Дайки. Эта слабость ужасно бесила, но он не мог с собой ничего поделать. Бой с Кисе вытянул из него последние силы. Анна резко села в кровати, пододвигаясь ближе к Аомине, буквально нависая над ним. Она грозно, насколько было возможным, смотрела на него заплаканными глазами. — У тебя поднялся жар. И прекрати противиться, — вопреки хилым попыткам отогнать её руку, Анна смогла прикоснуться ко лбу Аомине и, схватив за запястье, посчитать пульс. — Мне нужна моя сумка… — пробубнила она, совершенно не зная, как теперь её вытащить из рук Реты. — Кагами! — со всей возможной мощью рявкнул Дайки, заставив Анну подскочить от неожиданности. Через минуту в каюту вошёл мрачный квартирмейстер. — Чё тебе? — пробурчал он. — Совсем хреново, я смотрю? — Ещё один, — закатил глаза Дайки. — Сумку её принеси. Тайга аж воздухом поперхнулся от такой наглости капитана. Он гневно выпучил глаза и повысил голос: — Я тебе чё, посыльный?! — возмущался Тайга. — У тебя целая команда рядовых матросов, а я, вообще-то, делом занят! — Тайга, — Дайки понизил голос до угрожающего, — принеси. Чёртову. Сумку, — с расстановкой велел он, хмуро глядя другу в глаза. Тот скривил губы, а затем, раздраженно зашипев, покинул каюту, хлопнув дверью. Стойкость и сила этой двери была, наверное, сравнима с самим Аомине Дайки. Но, как и он, она не выдержала сегодня напора и с грохотом сорвалась с петель. — Сука! — выругался Дайки, чуть было не вскочив с кровати. И он бы это сделал, если были силы. Но он лишь шипел от злости, глядя в чёртов потолок заплывшим глазом. Дайки чувствовал, что и второму тоже вскоре будет нехорошо. Слишком сильно этот смазливый блондин избил лицо. Было это сделано специально или же просто в порыве гнева, Дайки не знал. Но это не отменяло того факта, что из-за него Аомине стал похож на кальмара. Анна не смела даже громко вдохнуть — не то что говорить. Она тихо сползла с кровати и, переступая рухнувшую дверь, вышла на палубу. Она моментально заметила там Рету. Виноватого, с опущенными плечами и головой. Она делал вид, что вовсе его не существует и весь путь до трюма и обратно, игнорировала любые попытки с ней заговорить. Для неё сейчас было важно поставить капитана на ноги. Дежурный помог Анне набрать воды и, вручив ей полотенца, отправился восвояси. Матросы боялись Анну и лишний раз не хотели иметь с ней ничего общего. Не только из-за капитана, но и из-за неё самой. Анна буквально бежала по палубе, расплёскивая воду. Она прерывала любые робкие попытки Реты помочь. И если бы дверь была на месте, она бы точно ею хлопнула. Но сейчас это было даже на руку. Она прильнула к капитану, приложив ухо к его груди, во второй раз слушая его сердцебиение. Она сделала это, чтобы позлить Кисе, чтобы сделать ему больно. Она была уверена, что он смотрит. Анна ласково стала протирать лоб и шею капитана прохладным полотенцем, пытаясь сбить жар. Аомине уже прекратил попытки сопротивляться и просто терпел эти издевательства над своим телом со стороны девчонки. Лишь его недовольный взгляд красноречиво говорил о его мнении на этот счёт. Впрочем, прохладное полотенце всё же было очень кстати, и он даже сам немного льнул к нежным рукам Анны, стремясь вновь почувствовать приятную прохладу на горящей от жара коже. Анна старалась быть максимально сосредоточенной, но она буквально чувствовала тяжёлый взгляд Кисе на своей спине. Если бы она сейчас обернулась, если бы увидела его раскаяние, то, возможно, бы простила. Но ещё слишком было больно, и слишком болела рана от ножа в спину. Она пыталась отогнать неприятные чувства в сердце, старалась сосредоточится на Дайки и том, чтобы помочь ему. Работа всегда помогала ей прийти в норму. — Свали к Дьяволу отсюда, — зарычал на Кисе Аомине, увидев его, выглядывающего из прохода. Как только он поправится — они вновь устроят спарринг. И тогда ему не поздоровится. Уж Дайки покажет ему, кто здесь лучший. Кисе поджал губы, и, скрепя сердце, ушёл от каюты капитана. Было больно и обидно, но во всём этом он был виноват целиком и полностью. И гнев капитана тоже можно было понять. Он удивлялся, что до сих пор не с разодранной от плети спиной, а то и хуже. — Прими это, — Анна поднесла к капитану ложку с мерзко пахнущей жёлто-зелёную густоватую жижу. — Это чтобы сбить жар, — прокомментировала Анна, видя недовольный и недоверчивый взгляд капитана. — Убери от меня эту дрянь, — втягивая голову, чтобы оказаться как можно дальше от сомнительной на вид и запах жидкости, пробурчал Дайки. — Как пить дать, ядом меня травануть хочешь, как жука. Анна закатила глаза. Она выпила снадобье, чуть поморщившись от неприятного вкуса: — Это не яд. — Он может не действовать на ведьм, — подозрительно прищурился Аомине. — Неубедительно. Анна налила ещё порцию, украдкой глядя на хмурого Кагами. Он понял по её кивку, что стоило сделать. Как бы ни не хотелось, как бы он ни ненавидел эту девку, вылечить капитана нужно было любыми способами. Сцепив зубы, Тайга рывком схватил голову капитана, больно надавливая на его щёки. И как только рот Дайки приоткрылся то ли высказать всё, что он думал, то ли от боли, Анна влила ему лекарство. Кагами тут же заткнул ладонью рот и нос Дайки, чтобы не вздумал выплюнуть. И лишь когда проглотил, Тайга отпустил Дайки, отходя на приличное расстояние от греха подальше. — Мерзость, — передёрнулся Аомине. — Какого Дьявола, Тайга?! — взбеленился он. — Ты доверяешь ей?! — Она мне не нравится, но в её врачебных способностях я не сомневаюсь, — пробурчал тот. Из уст этого громилы, которого Анна боялась с первых минут, это звучало почти как комплимент. Она даже слегка улыбнулась, убирая пузырёк с настойкой в сумку. Аомине почувствовал, как его веки буквально слипаются. Грешным делом всё же подумал о яде, но не успел довести эту мысль до логической развязки и вырубился так быстро, словно ему по голове стукнули волшебной палочкой и сказали: «Спать». — Он будет спать до утра — нужно восстановить силы, — боязно глядя на Кагами, пробормотала Анна. Она спиной пятилась к столу, намереваясь не спать добрую половину ночи, чтобы пополнить свои запасы настоек. Тайга, убедившись в том, что Аомине просто спит, а не отравлен, вышел на палубу и гаркнул: — Эй, вы! Почините уже чёртову дверь, салаги! — приказал он, и матросы тут же принялись исполнять приказ. Тайга тем временем обошёл корабль, проверил дежурного, а затем вернулся в каюту капитана. Дверь к тому моменту уже стояла на своём законном месте, и Кагами сделал пометку в голове больше не испытывать её на прочность. Он уселся прямо на пол около кровати Аомине и принялся буравить взглядом сидящую в кресле Анну. Та аккуратно, чтобы ничего не сломать и не запачкать, убрала всё со стола, предусмотрительно застелив его старой простыней. Она старалась не глядеть в сторону Кагами. Его взгляд пугал до чёртиков. Анна стала быстро разгребать сегодняшние покупки, сортируя и раскладывая травы. Но, достав из сумки гребень, она замерла на месте, с грустью смотря на него. Она не хотела верить, что всё это было ложь. Но здравый ум упрямо твердил, что Рета — двуличный ублюдок. Анна тяжело вздохнула, убирая подарок обратно в сумку. Ей нужно было забыться, и в этом как нельзя кстати помогали травы. Она всегда, когда пыталась убежать от реальности, готовила лекарство. — Он точно поправится? — наконец, спросил Тайга. — Нужно время. Травмы, переутомление и лихорадка… хотя… — осознание пришло внезапно. Ранее протирая сыпь на боку и внутренней части бедра, она не придала этому значения. Она метнулась к постели, перепроверить. — Это похоже на брюшной тиф… — сдавленно пробубнила Анна. Она приоткрыла рот Дайки, осматривая его язык — белый. Анна задрала рубашку, ощупывая живот. Она закусила губу от тревоги. Селезёнка и печень явно были увеличены. Анна кинулась к столу, вытаскивая травы, и чуть не застонала от отчаяния. Она не купила противовоспалительных трав. Тех, что могли убить такую жуткую инфекцию. Она мысленно молилась Богу, чтобы он пережил эту ночь, и если он не умрёт, то завтра она сделает ему лекарство. Кагами прекрасно распознал тревогу на её лице, а слово «брюшной тиф» и вовсе заставили его запаниковать. Он схватил её за запястье, привлекая внимание, и спросил чуть дрогнувшим голосом: — Что ты там нащупала? — Печень и селезёнка сильно распухла, — призналась Анна. Если капитан страдал этим заболеванием, то возможно, все члены команды могли слечь с этим, ровно как и она. Эта болезнь не скашивает сразу, постепенно дурманя и убивая организм. — Это заразно? — словно читая еёмысли, уточнил Кагами, хмурясь. Он только сейчас задумался о том, что брюшной тиф звучит как серьёзная болезнь. А почти все серьёзные болезни требуют карантина не просто так. — Очень… Возможно, и ты, и я уже болеем. Нужно провести профилактическую процедуру всем. Нужно много трав, чтобы приготовить лекарство для каждого, — Анна мысленно пыталась посчитать, сколько надо будет покупать, и надеялась, что на острове всё это будет. Тайга в ужасе смотрел то на девчонку, то на капитана, побледневшего ещё сильнее, чем прежде. Он задумался всего на минуту, после чего уверенно заявил: — С рассветом пойдём в город. Я не могу допустить того, чтобы он и вся команда передохли. — Ты… Вы тоже в опасности, — пробубнила Анна. Она знала, что некоторые могут переносить эту болезнь бессимптомно, но лучше было не рисковать и уничтожить любые вспышки на корню. Кагами посмотрел на неё так, словно она сморозила самую глупую вещь, которую он когда-либо слышал. — Сейчас я — единственный, кто может помочь и тебе, и ему. О себе будем думать потом, — а затем он тяжело, обречённо вздохнул, поглядев куда-то в сторону. Анна даже улыбнулась. А он не такой плохой, каким хотел казаться. Но после Реты она с большой опасностью относилась к таким рассуждениям. Но Кагами не был похож на того, кто бы врал или притворялся другим. Он в открытую выказывал свою неприязнь, и это стало своего родом причиной ему верить. Как бы он не хотел полагаться на Анну и верить ей, он смог переступить через себя ради капитана и команды. Анна вернулась к своему делу. Брюшной тиф — это, конечно, страшно, но была ещё уйма заболеваний, которых стоило боятся. Ну и куда же без ранений. — Вы будете здесь? — поинтересовалась Анна. Кагами лишь молчаливо кивнул. Ему не хотелось оставлять друга один на один с бесконтрольной, по словам Имаеши, ведьмой. Его слова крепко засели в голове Тайги, и он, в отличие от Аомине, действительно переживал о том, что в один момент её сила станет их погибелью. Напряжённая тишина угнетала, и Анна просто не могла сосредоточиться на травах. Да и состояние капитана сильно усугубляло её положение. Она, конечно, не хотела думать, что будет с ней, если его не станет, но у неё была цель. Кисе она больше не могла доверять, остальная часть команды от неё шарахалась. Анна украдкой кинула взгляд на угрюмого мужчину и тяжело вздохнула. Выбора не было. — А… Давно вы вместе с капитаном? — неуверенно пробормотала она, не зная, как тактичнее начать разговор. — С детства, — коротко ответил Кагами, надеясь, что на этом расспросы закончатся. Не слишком он доверял этой девчонке, чтобы делиться подробностями их с Аомине жизни, да и трепаться он не любил. — Родные? — решила уточнить Анна. Вытаскивать слова из этого мужчины приходилось клещами. Это — не Рета, который говорил без остановки. С такими как Кагами всегда было тяжело. — Просто росли вместе, — раздражённо ответил он. — Разве мы похожи на братьев? — Существует множество причин, почему родные братья могут быть не похожи друг на друга внешне. Но характеры и поведение у вас чем-то похожи. Кагами поджал губы. Стоило признать — девчонка в этом разбиралась больше него. И ему не нравилось, что в их и без того непростом диалоге она вдруг решила поумничать. — Мы с пелёнок вместе, естественно, что характеры будут похожи, — пробурчал он. — Почему вдруг интересуешься? — решил уточнить. Не то, чтобы это возбранялось, просто Тайга не понимал, с чего вдруг она решила поговорить на личные темы именно с ним. — Мне всего лишь интересно, — натянуто улыбнулась Анна, надеясь, что Кагами не догадается, что она зондирует почву. Тайге всё меньше и меньше нравился этот разговор. Нет бы нормально отвечать на его вопросы, куда там? Эта норовистая ведьма не могла обойтись без своих двояких высказываний. Именно её недопустимо острый язык изначально стал причиной их разногласий. Неужели хотя бы сейчас, когда она сама проявила инициативу к улучшению взаимоотношений, нельзя было обойтись без этого? — Если тебе хочется узнать что-то про капитана — спроси у него, — обрубил дальнейшие ветви разговора Тайга. — Не думаю, что тебя интересует моя жизнь. — Отнюдь. Мне интересно, — нагло соврала Анна, но ложь была лишь частью. Ей действительно нужно было знать, насколько Кагами близок к Дайки и насколько она может рассчитывать на его поддержку в случае непредвиденных обстоятельств. — Может начнём с начала? Наш диалог так ни к чему не приведёт. В прошлый раз всё закончилось плачевно. Не хотелось бы повторять. Тайга озадаченно нахмурился. В нём боролись две ипостаси: одна интуитивно, на уровне инстинктов, сопротивлялась сближению с этой странной, опасной девицей, а другая понимала — им ни к чему быть врагами. Конкретно сейчас, да и раньше — если задуматься, они преследовали одну цель — сделать, как лучше, чтобы Дайки был жив, здоров и цел. По сути они не являлись друг для друга помехой. С той лишь разницей, что Тайга делал это исключительно из братских чувств, а Анна — из выгоды. Но так ли это было важно сейчас? — Валяй, — вторая сторона, наконец, победила, решив дать шанс на исправление этой девчонке. — А… получается вы были в рабстве вместе с капитаном? — опасливо спросила Анна. Тайга чуть не уронил челюсть от такого резкого захода. Он уже начал сомневаться насчёт второго шанса — девица по-прежнему не подбирала слова и ляпала всё, что вздумается. Тайга и сам не отличался особым талантом к дипломатии, но даже он вряд ли себе позволил бы начать разговор с щекотливой темы. — Ах, не подумайте! Я не хотела вас оскорбить. Моя семья активно выступает против рабства, как и я, — попыталась исправиться Анна когда заметила ошалевший взгляд Кагами. Она мысленно ударила себя по голове за такой вопрос. Но стоило ей увидеть слишком знакомое клеймо на его руке, она не могла выкинуть эту мысль из головы. — Да неужели? — злобно процедил Тайга. — И как же вы с ним боретесь? Разве ты не принадлежишь благородному роду, у которых есть рабы? Анна готова была провалиться сквозь землю от такого пристального взгляда, но, собрав всю волю в кулак, тихо ответила: — Наши… Как вы выразились, рабы, просто работники, которым платят за работу. Физические наказание и угнетение запрещено. Отец активно продвигает эту позицию в высших слоях. Продвигал… — исправилась Анна, потупив взгляд. Но для Кагами эта тема всё ещё оставалась острой. Он никогда не мог сохранять спокойствие, когда речь заходила о рабстве. Несмотря на то, что прошло много лет, в памяти всё ещё были свежи воспоминания о том существовании, на которое их обрекли проклятые англичане. Избиения, голод, работа на износ — всё это преследовало коренное население колониальных территорий по пятам с тех пор, как их поработили. Стоило только коснуться этой темы сейчас — как клеймо начало слегка зудеть. — Мы с Дайки были рабами, это правда, — шумно выдохнув, пояснил, наконец, он. Кагами искренне рассчитывал, что по его реакции девушка поймёт, что лучше не развивать эту тему. Но особых надежд на это всё же не возлагал — Дайки не зря называл её глупой. — Тогда ясно, — шумно выдохнула Анна. Она металась из крайности в крайность. С одной стороны было бы глупо отдавать главный козырь, из-за которого, возможно, она всё ещё дышала. Но несмотря на резкость и прямоту, он странным образом внушал ей доверие. «В конце концов, если Дайки не станет, команда вряд ли продолжить путь без него. Лишь Кагами сможет заметить его…» — роились мысли в голове Анны, но она решила поставить всё. Анна вышла из-за стола и, взяв в руки нож, стала распарывать шов на дне сумки и вытащила оттуда небольшой помятый листок. Она с силой сжимала бумагу в руках, всё ещё пытаясь отговорить себя, но было поздно. Странное поведение привлекло внимание Кагами, и он внимательно следил за ней. — Что там? — Это… — Анна буквально шептала. Ей было страшно, но она должна была заручиться хотя бы чьей-то поддержкой и защитой. — Ну. — Это передала ваша мать. Я не читала, правда, — Анна неуверенно преодолела расстояние от стола до кровати, словно шла по эшафоту, и протянула листок ошалевшему мужчине. Кагами дрожащими руками взял листок, не веря в происходящее. Он думал, что спит, ведь новость была нереальна. Аомине не просто так сходил на берег каждый раз, когда они приставали в порту — он искал её. С одной лишь надеждой знать хоть что-то. Кто купил, куда увезли. Кагами нетерпеливо развернул письмо, и сердце тут же подскочило при взгляде на родной размашистый почерк матери. Мой малыш, мой Дайки. Не знаю, научился ли ты читать, ведь тебя из-под палки не могла заставить. Но я надеюсь, что ты взялся за ум. Как же я скучаю по тебе, сынок. Я каждый день молю Бога, чтобы сберёг тебя, чтобы ты был счастлив. И ты, видимо, действительно счастлив. Я порой слышу от господина рассказы про тебя и твою команду. Ты смог найти себе надежных друзей? Это самое главное в нашей жизни, чтобы были те, кому можно доверить свою жизнь. Надеюсь Тайга всё ещё с тобой. Вы всегда задирали друг друга, но я так надеялась, что вы будете дружными. Но ведь так всегда между братьями? Я молюсь, чтобы вы приглядывали друг за другом. Мама всегда будет любить тебя и ждать. Я буду ждать столько, сколько будет нужно. И прости глупую старуху, что не смогла сберечь твоего братишку. Его отняли у меня. Добрая английская девушка сказала, что вскоре наши мучения прекратятся, и мы встретимся. Она дала мне возможность написать тебе письмо. Малыш, верь Анне, она — благородный человек и делает всё, чтобы спасти нас.До скорой встречи, мой Дайчонок.
Кагами буквально слышал голос матери в этих строках. Представлял, как она в тусклом свете лампы пишет это, наверняка — рыдая. В этом письме было больше души, больше тепла, чем в любом другом. Его сердце сжималось от тоски по дому, по ней, но Тайга не мог оставить Дайки одного. Он — бедовый, и пропал бы без его поддержки. Глянув на побитого брата, он шумно выдохнул, пытаясь совладать с эмоциями. Отвлечься, чтобы не так болела душа, чтобы не разрыдаться как кисейная барышня. Но как бы он не старался, сейчас мыслями, душой он был рядом с матерью — плакал, обнимал колени, моля простить за то, что оставили её. Что она столько времени была одна, переживала за своих непутёвых мальчиков, гадала, где они, что с ними. Узнавала крупицы информации, которые хоть немного согревали её израненное сердце. Знание о том, что они живы, здоровы. Кагами помнил эту женщину. Помнил её добродушную улыбку. Её мозолистые, но такие нежные руки, что часто приглаживали его непослушные вихры на голове и успокаивающе гладили, когда ему было страшно и больно. Особенно когда страну Кагами захватили, родителей убили, а он только попал в рабство. Дайки с матушкой были уже там, недолго, но все же они смогли помочь испуганному мальчишке не совершить глупостей. Извечные слова матери о том, что всё будет хорошо, что они когда-нибудь будут свободны, которыми она убаюкивала мальчиков перед сном, взращивая в них семечко надежды на светлое будущее, в которым они всей семьёй будут счастливы. — Откуда оно у тебя? — голос предательски дрожал, и Кагами всеми силами пытался не показать, насколько он ошеломлён. Его ещё несколько минут назад отрешённый взгляд вонзился в Анну. От неожиданности она вздрогнула. — А… — всё время молчаливого откровения Тайги, Анна стояла словно изваяние и глядела на мужчину. Пусть внешне он и оставался спокойным, а его лицо мало что выражало, но глаза говорили сами за себя. Как они загорелись от радости, как заблестели от подступающих слёз. Значит не всё было потеряно, и она надеялась, что не совершила ошибку, доверясь ему. — Откуда? — повторил Тайга, поднимаясь на ноги. Анна испуганно попятилась назад, прижимая крохотный ножик к груди, словно он мог бы её защитить. — Я видела её, — шепнула Анна, не решившись на ложь. — Где?! — внезапно взорвался он, хватая девушку за плечи. — Где ты её видела?! — Америке… — Анна поморщилась от сильной хватки, но вырываться не стала. Он боялась вообще лишний раз шевелиться. — Точнее! — тысяча и одна мысль разрывала голову. Но все сводилось к одному — нужно срочно лететь и спасать мать. Не важно как. — Она… они, — заикалась Анна, — вряд ли уже там. —Не заставляй меня применять силу, — прошипел Кагами, но хватку ослабил. Терпение никогда не было его сильной стороной. Но даже несмотря на грозные слова, тон вряд ли можно было назвать угрожающим. Тайга был благодарен хотя бы за то, что она уже сделала. — Её и брата Дайки продавали множество раз, — выдохнув, начала рассказ Анна. Идти на попятную было бы глупо. Она уже вскрыла всё. — В последний раз юноша был в угольных шахтах, а мать — на кукурузных плантациях в Южной Америке. В угольных шахтах долго не живут… А ваша матушка смертельно больна. Глаза Кагами едва не выпали из орбит от такого заявления. Он не знал, откуда Анна узнала об этом, но она не стала бы так тщательно скрывать информацию, если бы она была ложью. Тревога и страх накатывали на него мощными, разрушительными волнами, сметая радость и эйфорию от письма. Сомнений, что немедленно стоило бросить бедовое путешествие и лететь на спасение матери, лишь усиливались. Кагами готов был трясти Аомине, чтобы тот поднялся и приказал отчаливать, но робкое «простите» вывело его из потока собственных мыслей. — Но я уверена, что с ними уже всё хорошо, — попыталась сгладить углы Анна, потому как воздух в каюте резко подлетел вверх. — Они сейчас в безопасности. — Где? — недоуменно изогнул бровь мужчина, явно не понимая, откуда ей столько известно. — Перед тем, как отправиться в путешествие с вами, я долго собирала информацию, искала вашу матушку, чтобы иметь хоть что-то, что могло бы заинтересовать капитана, и он меня не убил, а ещё… — Ближе к сути, — нетерпеливо перебил Кагами и, наконец-то отпустив девчонку, обошёл стол и, найдя в полках завсегдатаю бутылку рома, без зазрения совести отпил пару глотков. — Я дала указание, чтобы вашу матушку и брата вызволили и оказали медицинскую помощь в моём доме. Они должны быть уже там, — Анна рефлекторно потёрла руки, где сжимал Тайга, и тяжело вздохнула. То, что её не придушили, — уже было маленькой победой. — И ты говоришь об этом только сейчас? — Кагами хотел было сохранить холод в голосе, но ноты горечи и тоски по родным просочилась сквозь его маску самообладания. — Если с капитаном что-то случится, надо как-то двигаться дальше. А вы самый приближённый и влиятельный тут после Аомине, — не стала юлить Анна и с опаской глянула на Кагами. — И ты считаешь, что я поведу команду к этой проклятой лестнице вместо того, чтобы спасать матушку? Тем более я наконец-то знаю, где она, — саркастично выдал Тайга, вновь прикладываясь к бутылке. Так хотелось нажраться до беспамятства, чтобы привести мысли в кучу, а уже завтра спокойно всё обдумать и не идти на поводу у эмоций. — И вообще, твоя задача сейчас спасать этого идиота, а не думать, кто займёт его место. — Я для того, чтобы вы знали, и не относились ко мне враждебно. Я не желаю вам зла, и спасла ваших родных тоже не только из-за коры… — Спасибо тебе, — резко оборвал её Кагами. — Чёрт, не верится, что говорю это… — озвучил он собственную мысль. Какие бы разногласия между ними не были бы, сейчас он искренне был благодарен хотя бы даже за информацию о матушке. Не говоря уже о том, что Анна сделала. И как бы Кагами не был груб и безжалостен, он всегда был справедлив и честен. Он понимал, почему Анна скрывала всё, и был согласен. Если бы это был кто-то другой, он мог бы попросту перерезать ей глотку и отправить на дно. С неё больше ничего не взять, но, как бы странно это ни было, совесть бы не позволила. Что не скажешь об Аомине. Кагами глянул на друга и взвешивал все за и против, чтобы рассказать ему. Однозначно такое скрывать от него нельзя. Ведь когда вскроется правда, то непоздоровится всем участникам заговора. А с другой стороны, Аомине на эмоциях может совершить много необдуманных поступков, а потом сам будет из-за них страдать и отдуваться. Анна аж растерялась от такого. Но по телу разливалось приятное тепло от простых слов благодарности. Она всегда любила делать людям добро. Возможно, поэтому она выбрала семейное дело. Ведь неподдельное счастье и благодарность в глазах родных не купить за деньги. Она так любила сообщаться добрую весть — они выживут, всё будет хорошо. Это было словно бальзам на душу. Анне было плевать, что все вокруг твердили о том, что женщине в врачевании делать нечего, её постоянно задевали, но она упорно шла к своей цели. Её поддерживал только отец. Во всех начинаниях, он радовался за свою девочку. Их в семье было много, но отец, почему-то, только к ней относился по особому. «Может, потому что ты — ведьма?» Но она помотала головой, отгоняя непрошеную мысль. Ей не хотелось омрачать такой приятный момент своими терзаниями. — Можно попросить ничего не говорить капитану? По крайней мере пока не отправимся к лестнице, — с надеждой шепнула Анна, смотря на то, как задумчиво чесал подбородок Кагами и всматривался в друга. — И почему же я должен молчать? — не потому, что Тайга хотел разубедить себя, он уже решил и без её просьбы, что лучше бы пока помолчать. Хотя бы пока он не встанет на ноги. — Он всё бросит. А сейчас, зная, что моя семья далеко не обычные врачи, то могу быть уверена, что они не дадут пробраться к поместью и увести людей. — Проклятые ведьмы, — беззлобно ругнулся Кагами и еле заметно улыбнулся. — Не смею спорить. Я того же мнения, — в ответ улыбнулась Анна и вернулась к травам, о которых благополучно забыла. Сейчас, когда она доверила этому мужчине тайну, из-за которой, возможно, всё ещё дышала, ей стало спокойнее. В конце концов ей действительно хотелось просто помочь, но карты сложились так, что и ей нужна помощь. — Давай договоримся. Вылечишь его — буду помалкивать, нет — всё расскажу. Анна лишь молча кивнула, подавляя улыбку от осознания, что её ставка сыграла. Мертвецу ведь ничего не важно. Кагами не спеша распивал ром и поглядывал на Анну. Кто бы мог подумать, что эта легкомысленная, дурашливая девица станет их с Дайки главной надеждой. Ему вдруг стало даже стыдно за все те инциденты, которые были ранее. Когда он угрожал прострелить ей голову, когда Дайки бил её, сажал в клетку, пусть и не просто так. — Даже если мы погибнем в нашем путешествии, с вашими родными ничего не случится. Они будут жить в моём особняке. Но я не хочу умирать так скоро. Я верю, что у нас получится. Тайга лишь сдавленно кивнул, соглашаясь, — теперь они просто не имеют права погибнуть.