24 часа

Сукуна на самом деле не возвращается домой, в родную Японию. Он сбегает. Он бежит. И признаться в этом самому себе — стыдно. Поэтому он говорит Юджи: — Соскучился по родным углам. Думаю возвращаться, жди меня. И чувствует, что ложью пропитано каждое его слово. Он не скучал по углам квартиры в Японии — Англия опостылела ему каждой своей тенью. Он не соскучился, просто там ему стало невыносимо душно: от себя, от всего-всего. Признаться в этом себе все еще кажется ему слабостью. Внутри у Сукуны все вверх дном, абсолютный беспорядок, бардак и полная разруха. Внутри Сукуны вихрь из перепутанных эмоций и чувств. Внутри Сукуны тайфун, цунами — то, что безвозвратно и безжалостно сжирает его. Наткнувшись на Мегуми Фушигуро в аэропорту, Сукуна думает, что он его противоположность. Мегуми это ледяное спокойствие и убийственное безразличие. И в начале это так раздражает. Потому что он так похож, что аж тошно. Но чем больше Сукуна натыкался на острые углы Мегуми, тем меньше болело у него внутри. Все то, что было у него внутри и все то, что перемалывало внутренности день за днем — сбрасывает обороты. Острые углы Мегуми поверх старых болячек Сукуны как анестезия. Когда Мегуми перестает его бесить и Сукуна заглядывает чуть дальше, в душу, неожиданно находит во всем этом свое спокойствие. Мегуми Фушигуро и его ледяные углы, его ответные колкие шутки, его саркастичные ответы как пластырь поверх прошлых ран, поверх анестезии. Мегуми Фушигуро оказывается на удивление хорошим лекарем. У него красивые руки и глаза, его губы самые желанные и самые сухие. Его голос может околдовывать, а его желания и просьбы ставятся в приоритет собственным. — Так мы встречаемся или нет? — вздыхает Сукуна, сидя на кресле перед кабинетом Фушигуро. Мегуми как-то дергается на его словах, а его руки застывают перед папкой документов. Сукуна хорошо видит в глазах Мегуми заминку, смущение и удивление. Итадори думает, что поспешил с этим вопросом, но все же решает, что стоит решить все сразу. — Разве это неочевидно? — хмыкает Мегуми. Сукуна ухмыляется. Он так хорошо читает Мегуми, что, возможно даже это очень странно. Мегуми всегда отвечает вопросом на вопрос, когда неуверен в своем ответе. — Мне нет. — говорит Сукуна и встает с кресла. Мегуми ниже его на пару сантиметров. Его черные волосы как воронье гнездо. — Разве? — тонкая бровь Фушигуро уползает за челку. — По-моему ты просто пришел удостовериться. Сукуна поджимает губы. Хмурится. Фушигуро тоже сбегает. От неудобных вопросов, от неприятной компании, от неловких ситуаций. Раньше Сукуна бы тоже сбежал. И если бы он оставался таким же трусом как раньше, они бы сейчас с Мегуми разбежались в разные стороны, они бы убежали друг от друга. Сейчас Сукуна все тот же трус, разве что в меньшей степени. И те крохи смелости, что он приобрел в общении с Мегуми не дают ему сбежать. — Я думаю, нам нужно с тобой это прояснить, — говорит Сукуна наконец. — Знаю, что пару поцелуев ничего не значит в реальности, но для меня это имеет ценность. Глаза Мегуми на секунду распахиваются в удивлении, чтобы сию же секунду опять сощуриться. — Ты мне нравишься, — говорит Итадори и его грудь высоко поднимается. — Если это взаимно, давай встречаться? Верная постановка вопроса. Мегуми не любит раскидываться словами «нравишься» и тем более «люблю». Если Сукуна ему нравится, то ему хватит сказать: — Взаимно, — выдыхает Мегуми отворачивается. Всегда отворачивается, когда смущается. — Встречаемся? — ухмыляется Сукуна широко. — Во сколько? — хмыкает Мегуми и поворачивает к нему голову. Его глаза выдают его. Всегда выдавали, а сейчас тем более. Глаза Мегуми искрят. Как самый чистый лазурит.