Кукла

*** Следующие несколько дней пролетают совершенно незаметно в предконцертной суете и судорожных попытках перекроить годами работавшую систему так, чтобы гармонично устроить в ней ещё одного человека. Дамиано кажется, что он волнуется больше всех. Он заварил всю эту кашу, и теперь чувствует себя ответственным абсолютно за всё, начиная от настройки оборудования и заканчивая подбором костюмов. Ему безумно хочется, чтобы всё прошло идеально и Томас остался частью группы навсегда, а не на пару ближайших выступлений. Кто совершенно не волнуется, так это сам Томас. Всего лишь за неделю он успевает сдружиться с Вик и расположить к себе Итана, обычно не слишком охотно идущего на контакт с незнакомыми людьми. И если Итан к Томасу просто относится с теплотой, то Вик его бесконечно обожает. Она тянет Томаса за щёки, нежно зовёт “своим щеночком”, таскает за собой за руку, целует в нос и постоянно чем-нибудь подкармливает, моментально прочухав, как можно купить их гитариста с потрохами. И да, Дамиано ревновал как последний кретин. К каждому восхищённому взгляду на Вик, к каждой локальной шуточке, которыми двое блондинок успели обрасти в изрядном количестве, к каждому прикосновению. Он в тысячный раз повторяет себе, что Томас - не его собственность. То есть, в каком-то смысле он был, конечно, но Дамиано в первый же день решил для себя, что рабовладельцем становиться точно не собирается, и, раз уж его кукла имеет душу и полноценный разум, то он сделает всё возможное, чтобы у Томаса была возможность принимать решения без его давления. Все эти разумные мысли никак не мешали ему беситься от ревности, когда Вик запускала тонкие пальчики Томасу в волосы, а тот жмурился и подставлял голову, словно и правда был щеночком. У Вик было неоспоримое преимущество - она была девушкой. Очень-очень красивой девушкой. Как выяснилось, Томас, со всей его нежной внешностью и тягой к шёлковым платьям, по характеру оказался вполне себе нормальным парнем, обожающим пиво, футбол, свою гитару и красивых девочек. "Осталось потерпеть пару часов, и всё решится", - в который раз напоминает себе Дамиано. - Ты краситься идёшь? - Раздается над ухом голос Итана. - Ты последний. - Иду. - Бурчит Дамиано в ответ. Он перешагивает порог гримёрки и тут же застывает как вкопанный. Навстречу из кресла поднимается Томас, освобождая для него место. Он заворожённо таращится на профессионально выровненный тон кожи, подведённые тёмным грустные глаза, очевидно подкрашенные розовым губы и безумно чётко ощущает себя снова перед пышно украшенной коробкой посреди магазина игрушек. И с отчаянием думает: окажись он хоть тысячу раз перед выбором, в каждом из возможных вариантов не удержался бы и купил. Или, не будь у него таких денег, влез бы ночью в окно и украл, чёрт возьми! - Дамиано? Ты в порядке? Тебе нехорошо? - Обеспокоенно уточняет Итан, оказывается, пришедший следом за ним. - О, мне очень хорошо. Слишком хорошо. - Бурчит Дамиано и всё же опускается в кресло. Все присутствующие таращатся на него с абсолютным непониманием на лицах, и только в отражении зеркала он ловит какое-то задумчивое выражение на лице Томаса и хитрый прищур после. На концерте они выкладываются на двести процентов из ста. Их маленькое гитарное божество, выступающее впервые в жизни, зажигает так, что никто из них троих не в силах остаться равнодушным. Они скачут как ненормальные, валяются по сцене, Дамиано рвёт на себе очередную рубашку в ленточки, и даже Итан, сидящий за установкой, кажется, готов швырнуть свои палочки кому-нибудь в лоб и броситься следом за звуками электрогитары. И Томас, конечно же, в первые пять минут выступления кладёт болт на все красивые движения, которым его научила Виктория, зато падает на колени, вертится как волчок, трясёт башкой и прыгает по сцене со скоростью зайца из рекламы батареек. И толпа фанатов на внушительной площадке прыгает и вертится вместе с ним, периодически начиная орать так, что Дамиано не слышит ни себя, ни музыки в наушниках. Под конец концерта он падает прямо на сцену и лежит, не в силах заставить себя подняться, и собирается в кучу только тогда, когда Томас нависает над ним и протягивает руку. И Дамиано крепко сжимает узкую ладонь, снова ловя это ощущение, словно так уже было раньше, и он так же поднимался с дощатого настила, с трудом заставляя слушаться дрожащие ноги, а Томас задорно улыбался ему, тянул за руку и тряс мокрыми и пыльными волосами. Словно их всегда было четверо. - Чтоб мне сдохнуть! Ты охуенный, Томас! - Орёт Вик на всю гримерку и повисает у Томаса на шее. - Ни за что не отпущу тебя никуда, будешь работать с нами вечность! Томас широко улыбается и обнимает её за талию. Итан одобрительно кивает следом, чуть приподнимая уголки губ в улыбке. И только сейчас Дамиано наконец отпускает. У них получилось. Само собой, были мелкие косяки и недочёты, ведь сработаться за неделю как следует просто невозможно, но для первого совместного выступления было даже лучше, чем он мог себе представить. - Завтра проснёшься звездой. - Продолжает веселиться Вик и лохматит Томасу волосы на затылке, поднимая сильнее и без того торчащие во все стороны длинные пряди. - Все газеты о тебе напишут! Тот улыбается ещё шире. - Спасибо, что дали мне возможность играть с вами. - Отвечает ей Томас, но смотрит почему-то исключительно на Дамиано. Вик умиляется и тут же принимается тянуть Томаса за щёки, приподнимаясь для этого на цыпочки, потому что иначе она просто не дотягивается. - Ну всё, хватит нежностей. - Не выдерживает Дамиано. В конце концов, он тоже не отказался бы потискать эти щёки. - Пойдём со мной, Том, надо поговорить. Томас неловко отпускает Вик, чмокает её в макушку, хлопает Итана по плечу и только потом идёт следом за ним. Конечно же, идеальное место для разговоров - это кабинка туалета. Дамиано пропускает Томаса вперёд, закрывает дверь на защёлку и оборачивается ровно в тот момент, чтобы успеть подхватить своего гитариста, безвольно сползающего по тонкой перегородке. - Твою мать! Что с тобой? - Нормально, нормально, не истери, просто впервые в жизни хапнул столько адреналина, немного потряхивает. - Бормочет Томас и усаживается на закрытую крышку унитаза, расфокусировано смотрит на него из-под влажной челки. - Есть покурить? Дамиано молча достаёт две сигареты - для себя и для Томаса, подносит зажигалку к ним по очереди и с огромным удовольствием затягивается. После сумасшедшего выступления сигаретный дым кажется ему вкуснее всего на свете. - Слушай, - Осторожно начинает он. - У тебя теперь есть документы, деньги тоже должны упасть на счёт в течении пары дней. Мы нормально зарабатываем, ты сможешь снять квартиру, если захочешь. Ну, или что там делают взрослые разумные люди. Дамиано говорит и после первой же пары фраз понимает, что что-то идёт не так, потому что Томас бледнеет буквально с каждым сказанным словом и вжимается спиной в перегородку. - Если ты захочешь, сможешь жить самостоятельно. - Пытается объяснить он. Томас от этого выглядит так, словно вот-вот упадёт в обморок. Он подносит к губам сигарету, нервно затягивается и Дамиано видит, что руки у него трясутся крупной дрожью. - Ты меня прогоняешь? Хочешь, чтобы я ушёл? - Уточняет Томас, изо всех сил стараясь звучать как можно более спокойно. - Конечно нет! Ты классный, мне с тобой хорошо, оставайся у меня сколько влезет! Я просто хочу, чтобы у тебя была возможность не зависеть от меня. - Я всё равно... -Томас кривится и тут же обрывает сам себя. - Ладно, не важно, если я правда могу остаться, то всё в порядке. Если хочешь, можем платить аренду пополам. - Да какая ещё, к чёрту, аренда. - Ворчит Дамиано, в очередной раз понимая, что Томас не торопится объяснять ему, что всё это значит. - Значит, ты хочешь остаться со мной? - Хочу. - Ни секунды не раздумывая, отвечает Томас. Дамиано выдыхает с облегчением, опускает ладонь Томасу на макушку и осторожно треплет, невольно повторяя за Вик. - Спасибо. Я буду этому рад. Томас только молча кивает. *** Насколько нормально хотеть куклу, даже если она живая, разумная, выглядит как человек и на ощупь тоже вполне себе человек? Этим вопросом Дамиано задаётся все последние сутки. После концерта у них выходной, на который изначально была целая куча планов, но вместо этого они почему-то остаются дома и прямо с обеда пьют пиво, играют в приставку и смотрят какое-то дурацкое кино, над которым на пару ржут, как кони. И, конечно же, Томас снова расхаживает по квартире в очередном шёлковом платье, а он опять пялится, не отрываясь, и непрерывно страдает. Ладно, чёрт с ними, с дурацкими этическими проблемами, лишь бы Томас оказался не против. Ведь он же сам захотел остаться, правда? Он скашивает взгляд на Томаса, стоящего рядом с ним и лениво гоняющего сигарету из одного уголка губ в другой. Дамиано всё ещё не был уверен, что выходить в платье на балкон, который превосходно просматривается с улицы, - хорошая идея, но Томаса, кажется, в этом вообще ничего не напрягает. - У меня пиво кончилось. - Грустно сообщает Томас и покачивает из стороны в сторону пустой стеклянной бутылкой. Дамиано хмыкает в ответ на это, тушит сигарету в пепельнице, стоящей на узком внешнем подоконнике, толкает балконную дверь, пропуская Томаса вперёд, и неожиданно решает, что вот прямо сейчас он и выяснит всё, что ему хочется. Он опускает ладонь Томасу на плечо, разворачивает лицом к себе и мягко целует в губы, мысленно молясь, чтобы не оказалось, что он понял всё происходящее неправильно. Томас тупит пару бесконечно долгих секунд, то ли роняет, то ли просто бросает пустую бутылку на стол, а потом вцепляется ему в волосы и в плечо своими тонкими пальцами и отвечает с таким энтузиазмом, что Дамиано невольно теряется сам. Томаса это явно ничуть не смущает: он бесцеремонно толкает его к стене, вжимается всем телом и целует, без малейшего сомнения толкая язык ему в рот. Дамиано проводит ладонями вниз по спине, оглаживает стройную талию и с чувством полного морального удовлетворения сжимает ладонями задницу, на которую исходил слюнями всю последнюю неделю. - Наконец-то, уже думал, что отправлюсь обратно в коробку. - Выдыхает Томас ему прямо в губы. - Что? - Ошалело хлопает глазами Дамиано. - Кукол оживляют чувства. Очень сильные, яркие эмоции. Любовь. - Поясняет Томас. - Я подумал, что что-то пошло не так, и на самом деле я не нравлюсь тебе. - А в коробку-то почему? - Переспрашивает Дамиано. - Я снова стану куклой, если ты разлюбишь меня или полюбишь кого-то другого. - Спокойно поясняет Томас, словно речь идет о чём-то, совершенно не имеющем значения. Дамиано смотрит на него с абсолютным ужасом во взгляде и прижимает к себе изо всех сил прямо за то, за что держал до этого - за упругую мягкую задницу. Только он нашёл себе кого-то, кто идеален и внешне, и по характеру, да ещё и с лёгкостью выносит его собственные загоны. Ни за что не отпустит! Никогда! - Я и с платьями всё это затеял, чтобы нравиться тебе больше, ты ведь в магазине меня девушкой выбирал. Ты же не думал, что я правда тащусь от бабских шмоток? Вроде, прокатило даже. - Фыркает Томас ему в щёку. - Да знаешь что! - Задыхается от возмущения Дамиано. - Вот и ходи теперь так, раз мы это все заказали! Томас смеётся в ответ, и Дамиано улыбается тоже, осторожно подаётся вперёд и целует совсем нежно и мягко, больше не боясь, что его оттолкнут. - Куклы способны испытывать чувства? - Спрашивает Дамиано тут же, как только они разрывают поцелуй. - Да. - Согласно кивает Томас, позволяя ему отдышаться, потому что ему-то кислород нужен не так чтобы очень. - И ты... Испытываешь? Ко мне? - Осторожно уточняет Дамиано. Томас уверенно кивает. Дамиано выдыхает с облегчением, опускает руку на бедро, медленно проводит ладонью вверх, собирая складками гладкую ткань и обнажая нежную кожу. Томас ничуть не возражает: жмётся к нему сильнее, вплетает пальцы в волосы на затылке и легонько покусывает за нижнюю губу. Дамиано очень чётко ощущает, как к его паху прижимается напряжённый член, задорно приподнимающий шёлк. Что ж, минус ещё один вопрос, который его беспокоил. Одним из плюсов его маленькой студии было то, что до кровати из любой части комнаты было буквально несколько шагов, но даже их оказывается сделать довольно тяжело, потому что Дамиано ни за что не желает выпускать из рук мягкие бёдра, а Томас не желает отвлекаться от его губ. Падение на постель вышибает из Дамиано все идиотские мысли о куклах, этике и прочих глупостях, которыми он забил себе все извилины за несколько последних дней. Есть только он сам, сходящий с ума от желания, и Томас, гибкий и затянутый в гладкий шелк, словно самый лучший в его жизни подарок. Он сминает ткань, наслаждаясь ощущением кожи под ладонями, а потом усмехается и обхватывает член прямо сквозь тонкий шёлк, сжимая и медленно проводя ладонью вверх-вниз. Томас стонет и нетерпеливо дёргает вверх бёдрами, пытаясь получить больше, цепляется за его плечи, явно не особо рассчитывая силу. - Подожди, подожди. - Отчаянно пытается собрать остатки мыслей Дамиано. - Нам вообще можно с тобой... Тебя... - Можно. - Тут же отвечает Томас, с энтузиазмом стягивающий с него рубашку. Дамиано послушно позволяет вытряхнуть себя из рубашки, всё ещё немного неуверенно поглядывая на Томаса. - Если меня нельзя, то тебя-то точно можно. Не будешь шевелиться - окажешься снизу. - Заверяет его Томас. - Вообще не напугал. - Отзывается Дамиано, всерьёз обдумывая этот вариант, как наиболее безопасный. - Зато теперь я точно знаю, о чём ты так сосредоточенно читаешь в телефоне в каждую свободную минуту. Томас ухмыляется в ответ, не собираясь отпираться, и тянется к его брюкам. - Завтра же купим и тебе тоже платье. Слишком много одежды. Или это только ты ходишь по дому чуть ли не в костюме? - Непрерывно бубнит Томас, нетерпеливо дёргая ремень. Дамиано только фыркает в ответ, послушно выбираясь из остатков одежды. С платьем выходит некоторая сложность - чтобы его снять, нужно расстегнуть молнию на спине, а для этого нужно оторваться от нежнейшей кожи над ключицей, к которой он только успел прижаться губами. - Как думаешь, на тебе можно оставлять засосы? - Бормочет Дамиано, медленно проводя губами вдоль тонкой косточки. - Откуда я знаю? В магазине было не очень много желающих поставить на мне парочку засосов. - Фыркает в ответ Томас и решает проблему платья с грандиозной лентяйской простотой: спускает с плеч узкие бретельки и нещадно задирает подол до самого живота. Белья под платьем привычно не обнаруживается. Дамиано быстро оглядывает получившуюся картину и нервно сглатывает. Он видел множество красивых обнажённых тел, но никого ещё не хотел так сильно. - Ты скажешь мне, если тебе что-то не понравится или будет неприятно. - На всякий случай предупреждает Дамиано и мягко касается губами шеи, медленно ведя вверх до самой линии челюсти, не решаясь, впрочем, прикусить и оставить след, лишь наслаждаясь ощущениями. - Я не фарфоровый. - Заверяет его Томас. - Погоди, ты буквально думал, что я - фарфоровый, когда покупал меня? Дамиано закатывает глаза и целует Томаса в губы, прерывая поток болтовни. Кожа под его ладонями непривычно бархатная и чуть пружинит под его прикосновениями. Не так, как обычная человеческая, но ему безумно нравится. Томас к его задумчивым поглаживаниям равнодушен не остается: пошире разводит ноги и утягивает к себе, заставляя улечься сверху, гладит по плечам и спине, насколько может дотянуться. Выходит у него немного неловко от недостатка опыта, но так приятно, что у Дамиано по спине волнами разбегаются мурашки от нежных прикосновений, и аж волоски на затылке поднимаются дыбом. Он жадно скользит ладонями по каждому сантиметру обнажённой кожи, пытаясь погладить сразу везде, периодически запуская руки под собранное складками платье, подушечками пальцев потирая маленькие напрягшиеся соски и обводя очертания рёбер, стараясь не щекотать, потому что Томас оказывается чувствительным к таким прикосновениям и вздрагивает от каждого из них. Дамиано осторожно прихватывает губами мочку уха с крохотным серебряным колечком, которым они заменили тяжёлые жемчужины из магазина, проводит языком по тонкому краю хрящика, чуть прикусывает, с восторгом прислушиваясь к тихим неуверенным стонам. Томас тоже очень старается сделать ему приятно, как умеет: тычется в скулу мягкими губами, ладонями обводит контуры лопаток, но через пару минут всё же начинает ёрзать нетерпеливо, стараясь потереться стояком о его живот. Дамиано чуть отстраняется, заставляя себя оторваться от всей этой невероятной нежности и найти смазку, пока голова соображает хоть немного, но натыкается взглядом на мягкий белый животик, сглатывает и аккуратно опускает руку чуть выше пупка. - Что ты делаешь? - Уточняет Томас, невольно напрягая отсутствующий пресс под его прикосновениями. - Лапаю тебя. - Коротко поясняет Дамиано. Томас только хмыкает, бросает взгляд на широкую смуглую ладонь, контрастирующую с его белоснежной кожей, и терпеливо ждёт. Дамиано медленно ведёт рукой ниже, обводит по кругу пупок, подушечкой большого пальца оглаживает выпирающую тазовую косточку. Томас лениво вытягивает руки над головой, позволяя наглаживать себя сколько влезет, ведь торопиться им особо некуда. На лобке только начинает расти едва ощутимый пушок, изначально не предусмотренный кукольной анатомией, и Дамиано легонько ерошит его пальцами, умиляясь мягкости светлых волос. Чужой член ложится в руку удобно и привычно, кожа под пальцами оказывается ещё нежнее, чем на остальном теле, хотя ему казалось, что дальше уже просто некуда. Он аккуратно двигает ладонью вверх-вниз, кончиками пальцев обводит чуть выступающие вены и тёмно-розовую головку. Сжимать руку сильнее он немного опасается: по ощущениям у него и так словно полная ладонь цветочных лепестков. Томас вздрагивает и едва слышно охает, наблюдает за каждым движением его рук, как-то смешно жмурится и напрягается весь, чтобы не начать возиться. - У тебя горячие ладони. Приятно. Дамиано кивает, решаясь сжать ладонь сильнее и медленно провести по всей длине. Томас свои возможности оценивает гораздо реальней, а поэтому просто вскидывает бёдра и размашисто вбивается в его кулак c протяжным стоном. Дамиано с огромным интересом наблюдает за реакцией, послушно двигает рукой в заданном ритме ещё несколько раз. Второй рукой накрывает поджавшиеся яйца, неспешно перекатывает в пальцах. Томас стонет громче и уверенней, больше не сдерживаясь и поддаваясь приятным ощущениям. Невыносимо хочется коснуться губами и провести по стояку языком, и Дамиано тут же решает ни в чём себе не отказывать: растягивается между широко раздвинутых ног, перемещает руки на внутреннюю сторону бёдер и ласково поглаживает, чувствуя, как под прикосновениями дрожат мышцы, прижимается губами к основанию члена, целуя и осторожно вылизывая. О своем возбуждении он особо не думает, наслаждаясь чужой дрожью удовольствия под руками и сладкими протяжных стонами, звучащими словно мёд для его слуха. Томас цепляется за его волосы автоматически, не в силах остановиться, собирает длинные тёмные пряди в горсти и вскидывает бёдра, проезжаясь головкой по губам. Взять член в рот Дамиано не решается: опыта у него ровно нисколько, да и на эксперименты сейчас недостаточно терпения, но он не сомневается, что у него ещё будет возможность попробовать. Заставить себя отвлечься хоть на несколько секунд оказывается не так уж просто, поэтому дотянуться до тумбочки он старается как можно быстрее. Один вид тюбика смазки на водной основе, подходящей для секс-игрушек, оптимистично купленный пару дней назад, всё ещё вызывает у него смешанные ощущения, но использовать обычную он всё же не решается. Томас бросает на него расфокусированный взгляд, облизывает губы и медленно раздвигает стройные ноги ещё шире, выглядит заласканным и податливым, подставляется охотно и явно начинает терять терпение. Дамиано склоняется обратно, нежно целует внутреннюю сторону бёдер, не отвлекаясь и практически не глядя смазывает пальцы, осторожно проводит между ягодиц. Томас издает какой-то невнятно-одобрительный звук и ёрзает спиной по постели, устраиваясь удобней. Он толкает внутрь первый палец, медленно проникая сквозь сжатое кольцо мышц и пытаясь следить одновременно за этим процессом и за выражением лица Томаса, который задумчиво жуёт нижнюю губу, прислушиваясь к ощущениям, и изредка морщит нос. - Больно? - На всякий случай уточняет Дамиано. Томас отрицательно трясёт головой. Он двигает рукой ещё несколько раз и рискует добавить рядом второй палец. Стенки тесно сжимаются вокруг, заставляя кусать губы от одних только мыслей о том, как хорошо ему будет, когда его член окажется внутри. - Попробуй вытащить пальцы. - Неожиданно предлагает Томас. Дамиано послушно убирает руку, не вполне понимая, что от него хотят. - Теперь толкай ещё раз. Он хмурится, послушно прижимая два пальца к блестящему от смазки отверстию и плавно толкая внутрь, практически сразу понимая, что Томас имеет в виду. Стоит ему убрать пальцы, и всё тут же возвращается к исходному состоянию, делая подготовку совершенно бессмысленной. - Ты силиконовый. - Я силиконовый. - Насмешливо подтверждает Томас и чуть сгибает ноги в коленях, лениво возит пяткой по его плечу. - У тебя не получится меня подготовить. - И ты знал, да? - Вздыхает Дамиано. - Догадывался. - Фыркает Томас. - Но и растягиваться я должен нормально. Дамиано колеблется пару секунд, но всё же поднимается выше, быстро целует в скулу. - Останови меня, если... Томас закатывает глаза и бесцеремонно дёргает его за волосы, целуя в губы и лишая возможности болтать. Дамиано с удовольствием отвечает и рассеянно думает, что кто-то слишком быстро учится и перенимает у него превосходные способы добиться тишины. Ещё через несколько минут ленивых поцелуев он всё же решается: чуть отстраняется, плещет смазку на ладонь и проводит по своему члену, следом прижимаясь между ягодиц и толкаясь внутрь с максимальной осторожностью. Томас обнимает его за плечи, кусает губы с задумчивым выражением лица и уже знакомо морщит острый носик. Дамиано следит за реакцией очень внимательно, мягко прижимаясь губами к скулам и подбородку, отвлекая от неприятных ощущений. Он входит до основания несколькими плавными толчками и замирает, выдыхая почти беззвучный стон Томасу в губы. Тот в ответ легонько кусает его за нижнюю губу и неспешно перебирает пальцами волосы на его затылке. Первые несколько движений он делает очень аккуратно, буквально сходя с ума от ощущения жаркой тесноты, плотно сжимающей его член, но не решаясь толкаться резче. На одном из этих осторожных движений Томас вздрагивает под ним, распахивает глаза и сжимает коленями его бёдра. Дамиано усмехается, скрывая облегчение, потому что физиология его куклы всё ещё оставляла больше вопросов, чем ответов. Он торопливо срывает с мягких губ ещё парочку поцелуев, упирается в постель одной рукой и двигается смелее, стараясь держать именно тот угол, который вызывает самую яркую реакцию. Перепачканной в смазке ладонью обхватывает возбуждённый член, скользит по всей длине, заставляя Томаса окончательно потеряться в ощущениях. Томас стонет в голос от каждого толчка, смотрит на него снизу вверх с каким-то удивлением в широко распахнутых зелёных глазах и тут же принимается возиться, отчаянно стараясь подаваться навстречу его движениям. Получается не очень хорошо, и Томас больше сбивает его с ритма, чем правда помогает, но Дамиано ничуть не возражает, лишь периодически склоняясь ниже и быстро целуя тонкие ключицы. Томас жмурится и запрокидывает голову назад, подставляя длинную шею и приоткрывая губы, царапает спину короткими ногтями, наверняка оставляя на коже яркие розовые полоски. Белоснежная шейка притягивает его мгновенно, и он мягко прижимается к ней губами, осыпая невесомыми прикосновениями до самой линии челюсти. Кусаться и оставлять засосы больше совершенно не хочется, но зато желание нежить и ласкать обожаемую куколку переполняет его. Томас жмётся к нему сильнее, выгибается навстречу, как-то очень подозрительно сгибая спину, оплетает всеми конечностями и старается погладить его одновременно везде. Он двигается плавно и входит глубоко, при каждом движении прижимаясь яйцами к упругим ягодицам, двигая рукой в том же ритме и очень стараясь не сбиваться. Томас тихо постанывает от каждого движения, бестолково и очень ласково целует его лицо в ответ, совершенно сводя с ума своей нежностью. Стоит ему только подумать, что надолго его не хватит, как Томас сжимает коленями его бедра, выдыхает стон в губы и кончает, невольно сжимая и без того узкую задницу вокруг его члена и вцепляясь пальцами ему в плечи. Дамиано ловит каждую живую эмоцию на идеальном кукольном личике, ни на секунду не отводя взгляд и жадно впитывая чужое удовольствие. Ему самому хватает этой прекрасной картины и буквально нескольких толчков, чтобы сорваться следом. - В порядке? - Ага. - Отзывается Томас и возится у него под боком, первым делом переползая через него в поисках сигарет. Дамиано рассеянно думает, что не стоило приобщать его к дурной привычке, на автомате проводит ладонью по мягкому боку, не в силах прекратить касаться тёплой кожи. Томас лениво растягивается прямо на нём, шуршит сигаретной пачкой и приспосабливает ему под бок пустую миску с остатками скорлупок от фисташек, чтобы использовать её вместо пепельницы, заталкивает за щёку оставленную кем-то из них карамельку, и вообще обустраивается как довольный жизнью хомяк. Дамиано наблюдает за ним с бесконечным умилением, послушно затягивается сигаретой, фильтром которой ему периодически тычут в губы, подушечками пальцев поглаживает чуть выступающие позвонки на тощей спине и думает, что это существо никак не может быть куклой, потому что это самый настоящий и самый чудесный человек из всех, кого он знает. *** Как-то всегда выходило, что часть билетов на их концерты раньше всегда болталась в наличии, и в зале оставалось немного пустых мест. Так было до их первого выступления вчетвером. Теперь билеты разлетались за первые пару часов после объявления о начале продаж. Завтра будет двадцать третий из их совместных концертов (да-да, он считает). После концерта они обязательно нагрянут в какой-нибудь бар, чтобы отметить это дело, потом придёт гонорар, и Томас снова будет втихушку заказывать платья, которые ему якобы не нравятся, в процессе пытаясь незаметно выяснить, какой цвет и фасон Дамиано больше всего на нём любит... Как хорошо жить-то, оказывается! Дамиано довольно жмурится. В последние месяцы его настроение устойчиво находится на очень высокой отметке, заставляя его чувствовать себя самым счастливым человеком на свете. В том числе и потому, что точно такой же довольный жизнью Томас изрядно успокаивается. Конечно, он не перестаёт совать свой острый нос в каждое из происходящих вокруг него событий, но зато перестаёт каждую секунду выглядеть так, словно жизнь закончится прямо завтра, и нужно успеть попробовать всё немедленно. - Вот чёрт! Ух ты, вау! Дамиано прислушивается к подозрительным воплям, доносящимся с кухни, вскакивает со стула и бегом несётся проверять, что там случилось в очередной раз. Томас стоит над столом, на котором живописными кучками разложены овощи для салата, и сжимает в руке нож. Вторую руку он держит вытянутой перед собой, потому что глубокий свежий порез на указательном пальце обильно кровоточит. - Смотри! - Буквально светится от восторга Томас. - Чему ты так радуешься, балбес? Надо обработать и заклеить пластырем! - Тут же начинает суетиться Дамиано. Он хватает аптечку и замирает на середине движения, потому что только сейчас до него доходит. Кровь. Настоящая алая кровь капает с тонкого длинного пальца на разделочную доску. - Как это возможно? - Ты настолько поверил в то, что я - человек, что я, кажется, и правда им стал. - Восторженно выдыхает Томас, переводя лучащийся счастьем взгляд с кровоточащего пальца на Дамиано и обратно. - У тебя не будут сгибаться кости в неположенных местах, раны невозможно будет починить клеем, а с похмелья будет трещать голова. - Ворчит Дамиано, осторожно забирая у Томаса нож и прижимая к порезу смоченную перекисью ватку. Томас кивает с таким энтузиазмом, словно ему рассказывают о чём-то совершенно восхитительном, а не о сомнительном удовольствии иметь тело из плоти и крови. Дамиано аккуратно заклеивает порез и приглаживает пальцем края пластыря. Томас тут же с довольным видом растопыривает пятерню, поднося её к лицу. - Теперь ты точно никогда не окажешься в коробке. - Говорит Дамиано, внимательно наблюдая за ним. - Всё ещё хочешь остаться со мной? Томас закатывает глаза и обнимает его со всей своей немаленькой дури. Дамиано невольно фыркает, скрывая облегчение, и прижимает к себе своего самого лучшего, самого живого и самого настоящего человека.