***
- Ты хорошо себя чувствуешь? - Хината опускается на стул напротив кровати и как-то ломано улыбается. - А почему я должен чувствовать себя как-то по-другому? - Кенма пытливо вздёргивает бровь. Возможно, слова сорвались с его губ слишком уж резко, но лучшая защита - это всё ещё нападение, а ему уж очень хочется скрыть следы своей очередной истерики. - Ну ведь твоя нога... - кажется, вечно болтливый Шоё прямо сейчас не может подобрать слова. За этим было бы забавно наблюдать, если бы не огромный ряд "но" в голове Козуме. - Ничего серьёзного, всего лишь растяжение. Ты же сам слышал доктора. Рыжик лишь пожимает плечами на это и продолжает нервно дёргать левой ногой. Вообще странно, что Хината наведался к нему только сейчас, спустя фактически целые сутки после возвращения из больницы. Кенме в общем то плевать, он не из тех людей, кто любит внимание и нуждается в том чтобы за него переживали, но сам факт немного коробит. Ему всегда сложно было подружиться с новым человеком, и вот, когда это произошло, он просто нуждается в подтверждении того, что между ними всё по-прежнему. Да, всё ещё ряд заёбов, где та самая тревожность, проблемы с чувством собственной ценности и неумение отпускать людей. Всё ещё относительно нормально состояние для Кенмы. - Тебе наверное очень грустно, что ты не можешь играть с нами в волейбол, - по привычке прикусывает ноготь на большом пальце. Явная нервозность слишком сильно бросается в глаза. - Не особо, честно говоря. Я не горю игрой так как ты или Бокуто. Та и вовсе играть начал из-за Куроо, - небрежно пожимает плечами, усилено делая вид, что ни черта не больно вообще-то от имени, которое резко чужим на губах ощущается. - Кстати, если говорить об этом, - неловко ведёт плечом, - Что у вас с Куроо? - К чему вопрос? Разумеется ничего, - звук рвущихся нитей, наспех заштопаного сердца, бьёт по ушах. - Но ведь ты же... - Хватит, - слишком резко, слишком грубо. Да и пусть. Вторые сутки подряд он просыпается в слезах и ненавидит себя за слабость, за глупость, за собственные чувства. Ему не нужно лишнее напоминание. - Но ты же его любишь, - Хината всё же договоривает, а сердце в груди Козуме окончательно расходится по швам. - Это не имеет никакого значения, - цедит сквозь сжатые зубы, - Это только мои проблемы. - Почему ты просто не можешь принять это? - Да потому что так неправильно! - всё же выкрикивает эти слова, пока они не забили глотку наглухо, - У меня был лучший в мире друг, была его забота, чувство комфорт и защищённости, но сейчас мои чёртовы чувства могут испортить всё! В друзей не влюбляютс! Ты понимаешь? Если что-то пойдёт не так, а оно рано или поздно так и случится, я потеряю всё. Я потеряю его. Смогу ли жить с этим дальше? Нет. - Кенма, ты забегаешь слишком наперёд и мыслишь песиместично. Не нужно так делать. - Я же сказал "хватит"! - сжимает в руках одеяло до побелевших костяшек, - Мне не нужны твои советы. Тем более ты раздражаешь. Шоё, милый и чуткий Шоё просто не может раздражать. У этого ходячего солнышка просто нет таких параметров в личности, он не способен на подобное. Да, Кенма просто срывается, очень по-глупому и совершенно несправедливо по отношению к другу. Проявляет самую настоящую слабость и в добавок - эгоизм. Но он просто не справляется, ладно? Чужая забота, хоть и искренняя, и чужие советы - сейчас как соль на свежую рану. Он не готов, с него хватит, он даже не обработал ещё рваные края обеззараживающим средством. Он с болью такого рода жить никогда не учился, не думал что пригодится, да и не хочет он этого. С него на самом деле более чем хватит всего: разрывающего чувства под грудиной, слёз, рвущих глотку по ночам, непрекращающегося звона в ушах, сочувствующих взглядов, советов, поддержки, которая швы снимает с раны, что даже затягиваться не начала. Для него этого попросту много. Больно больно больно. Б О Л Ь Н О. Чёрт возьми, это уже за край. Поэтому испуганный взгляд Хинаты внезапно не трогает, слёзы на дрожащих рестницах не вызывают никакой реакции. Кенме всегда сложно было подружиться с новым человеком, и вот, когда это произошло, он просто нуждался в подтверждении того, что между ними всё по-прежнему, старался не задеть, ничего не разрушить, сберечь узы, что стали важными за столько короткое время. Да, всё ещё ряд заёбов, где та самая тревожность, проблемы с чувством собственной ценности и неумение отпускать людей. Но сейчас ему плевать. Больнее чем есть всё равно не будет. Ещё одна разорванная связь? Ну и ладно. И это уж точно не нормальное состояние для Кенмы. - Я буду действительно благодарен, если ты уйдёшь, - произносит тихо, отводя взгляд в сторону. - Да, я просто... Мне жаль, если я сделал что-то не так, - хмурит рыжие брови. Ещё несколько часов назад такое выражение на лице друга разбило бы Кенме сердце, и он бы из кожи вон вылез, чтобы снова увидеть яркую улыбку Шоё. Сейчас не до того. И от этого противно. - Всё так, просто мне нужно побыть одному. Скажи пусть сегодня ко мне никто не заходит. Хината лишь кивает и тихо выходит за дверь. Козуме знает, что парень его просьбу выполнит и сегодня в его комнате больше не будет посетителей. Даже Куроо уже вторую ночь спит где-то в другом месте. Отлично, так и правда лучше. Никто не увидит как он будет в очередной раз засовывать в рот подушку, чтобы заглушить собственный крик.***
Куроо откидывается на спинку кухонного стула, прокручивает в руках волейбольный мяч, легко подбрасывает его вверх кончиками пальцев и ловит. Повторяет череду действий много раз: поймать, покрутить, подбросить. Когда ты чётко знаешь что последует дальше и, соответственно, можешь контролировать свои действия - это успокаивает. Особенно сейчас, когда мяч - пожалуй, единственное, что Тетсуро может контролировать. - Осторожнее, - Бокуто перехватывает мяч в воздухе, - Не стоит делать этого в доме, может пострадать сервиз, который мама Кейджи подарила нам на свадьбу. - Не было никакой свадьбы, - произносит Акааши, проходя мимо и заодно хлопая Котаро по заднице полотенцем. - Вот именно в этом и проблема. Даже подарочный сервиз у нас есть, а свадьбы ещё не было, - в притворной обиде выпячивает нижнюю губу. Куроо тихо смеётся. Приятно знать, что даже если у тебя всё пошло наперекосяк, то у остальных всё по-прежнему. Он душит едкое чувство зависти, что успело нагло поднять голову в груди. Пусть на чужое счастье и больно смотреть, никто в этом не виноват, а соответственно и страдать через чужой эгоизм не должен. - Ты больше не говорил с ним? - Бокуто резко меняется в лице и обеспокоенно хмурится. - Он не хочет меня видеть, - имя озвучивать совершенно не нужно, всё и так понимают о ком речь. Три слога, пять букв. Кандзи словно становятся материальными и царапают язык. Так быть не должно. - Он никого видеть не хочет, но Сугавара же туда пошёл, - пожимает плечами. Как будто Коуши что-то могло остановить, если он в действительности начал переживать за кого-то. Этот парень из тех, кто моментально становится родительской фигурой в хорошем смысле этого слова. Скорее всего именно его видеть сейчас и нужно Кенме, но уж точно никак не Тетсуро собственной персоной. - Я привык прислушиваться к его желаниям. - При том что Кенма прямо сейчас сам не знает чего хочет? - кажется, наступил один из тех моментов, когда Котаро становится по-настоящему серьёзным, демонстрирует своё старшинство и пытается помочь другу решить его проблему. Куроо действительно это ценит, пусть и не совсем хочет слышать правильные слова. - Даже если и так. Его комфорт важнее. - Но сейчас ему не комфортно, понимаешь? Не без тебя в его жизни. Почему нам всем хватило всего лишь каких-то шесть дней, чтобы это понять, а до тебя не доходит? - Я не... Я не думаю, что всё именно так, - лучше бы в его руках сейчас по-прежнему находился мяч, тогда бы можно было себя чем-то занять, а не сжимать кулаки от осознания собственного бездействия. Со второго этажа, именно с их с Кенмой комнаты, в которой он уже второй день к ряду не появляется, слышится звон битого стекла. Куроо практически подрывается с места чтобы пойти и проверить всё ли в порядке, прекрасно зная, что нет, но в последний момент останавливается под требовательным взглядом Котаро. - Я надеюсь, что это была не одна из моих любимых чашек с совушками, что я принёс Кенме. В обратном случае я буду очень зол, - подаёт от плиты голос Акааши и слишком уж яростно принимается резать редис. - Сугавара бы не позволил этому случиться, - успокаивающе произносит Бокуто и снова переводит свой взгляд на Тетсуро, - Слышал? Это показатель комфорта? - Ему больно, - всё ещё слишком хорошо знает того, кого столь долгое время считал лучшим другом. - Почему? - Из-за меня, из-за того поцелуя, из-за... - Из-за своих чувств к тебе, - неожиданно произносит Котаро. Хотя так уж ли неожиданно? - Нет, я не думаю, что нечто подобное имеет место быть, - кусает щёку изнутри и почему-то отводит взгляд. - А ты говорил с ним об этом? Ну конечно же нет. Гораздо проще себе вообразить, что ты и так знаешь ответы на все вопросы и ничего нового не услышишь. Проще сделать выводы из ситуации ещё до того как окончательная точка будет в ней поставлена. А дальше что? Будете как Ямагучи и Тсукишима? Куроо мгновенно мотает головой. О таком исходе и думать вовсе не хочется, ведь у тех двоих всё так плохо, что хуже, кажется, просто некуда. А всё потому, что кто-то не смог просто по-человечески поговорить. Тогда может ли он? Должен. Это осознание достаточно внезапное и яркое, как вспышка во время фотографии. Возможно он и прав в своих выводах, возможно у Кенмы к нему ничего нет, но поговорить они обязаны. Нужно расставить все точки над ё, иначе этот, вовсе не смешной, цирковой номер будет длиться бесконечно. Он этого не хочет. Не может слышать, видеть, чувствовать как Кенме больно. Другой вопрос в том - не сделает ли он только хуже? Нет, но вот если снова промолчит, продолжит избегать проблемы - тогда да. - Просто поговори с ним. Я тебя очень прошу, - и взгляд у Бокуто такой болезненно понимающий, - Пусть наш дом и пристанище для "потерянных людей", но они должны хотя бы хотеть найти себя сами.***
- Я же просил Шоё передать чтоб ко мне никто не приходил, - Кенма хмурится и откладывает в сторону телефон, на котором пытался завершить главу любимой игрушки. - Он так нам и сказал, но я посчитал, что мне необходимо тебя проведать, - Сугавара закрывает за собой дверь и проходит к стулу рядом с кроватью, свободно располагаясь на нём. Козуме по старой привычке сканирует Коуши взглядом. Поза достаточно расслаблена, пожалуй Суга единственный кто не пришёл к нему с каким-то непонятным чувством вины, на губах успокаивающая улыбка, глаза выделены уже привычными стрелками, что придают взгляду магнетизма. Ну впрочем ничего нового, Коуши вселяет покой одним своим присутствием. - Тебе что-то от меня нужно? - Для начала - извиниться, а потом, как программа максимум, подтолкнуть тебя к важным решениям, - произносит совершенно спокойно, хоть и в глаза мельком проскальзывает огонёк беспокойства. - Извинится за что? - Кенма непонимающе хмурится. - За то, что стал причиной твоей травмы. Видишь ли, это это я заставил Тоору упомянуть Алису во время игры. Это была моя идея. Дурацкая, как я сейчас понимаю, но достаточно действенная, как ты мог заметить. - Что? - Козуме хмурится, - Ты заставил Ойкаву сделать что? Я ничего не понимаю. - Что ж, я постараюсь объяснить, - мягкая улыбка на губах напротив почему-то больше не успокаивает, - Понимаешь, в какой-то момент мы все устали. От того, что вы с Куроо ведёте себя как два придурка и просто не можете воспользоваться языками по назначению. Я разговор имею в виду, - небрежно пожимает плечами, - В основном проблема была в тебе, так как Тетсуро свои чувства давно принял, но ты всё продолжал их отрицать, и даже тот поцелуй дело не исправил. Поэтому мы подумали как заставить тебя осознать, и нам пришла мысль о том, чтобы вызвать твою ревность. Дальше Кенма не слушает. Нет ни смысла, ни желания. Сильный гнев, которого он не испытывал уже давно, да ещё и по отношению к людям, к которым успел привязаться, поднял голову в его груди. Тарелка, на которой Акаши любезно принёс ему бутербродов около получаса назад, летит в стену раньше чем Кенма осознаёт, что бросил её. Звон битой посуды. Осколки осыпаются на пол. Сугавара замолкает и впервые показывает эмоции близкие к неуверенности и даже страху. - Исправь меня, если я неправильно понял, - цедит Козуме сквозь сжатые зубы, - Вы решили собрать консилиум, сделали на нём какие-то свои выводы и придумали сделать что? Помочь мне осознать? О, мне где-то в этом месте стоит поблагодарить, или пока рано? - Кенма, мы не хотели ничего плохого, это не должно было вылиться в твою травму, - в примирительно жесте поднимает руки. - Да плевать на ногу. Ты не понимаешь, что я получил рану гораздо серьёзнее? Вот здесь, - сгребает в кулак футболку на уровне сердца, комкая чёрную ткань, - Вот тут мне больно. Слышал когда-нибудь поговорку: "благими намерениями вымощена дорога в Ад"? Думаю слышал, но позволь мне сделать вольную трактовку. Ты меня в этот самый Ад отправил, своей помощью, которой я не просил! - под конец срывается на крик. - Но ведь... - растерянность во взгляде Коуши настолько непривычно видеть, что Кенма почти испытывает желание мгновенно взять себя в руки и успокоиться. Почти. - Я знаю, что ты наверняка действовал с желанием помочь. Но разве я просил об этом? - бессильно опускает руку на одеяло. - Нет, - Коуши поддаётся вперёд и на этот раз во взгляде мелькает что-то похожее на раздражение, - Но если бы мы ждали пока ты попросишь, увидели бы как ты морально себя уничтожаешь прямо у нас на глазах. Хотя стой, именно это ты сейчас и делаешь. - Я не делаю ничего подобного, - Кенма ошарашенно отшатывается. - Да? Тогда посмотри мне в глаза и скажи, что не любишь Куроо. Скажи что ни черта тебе не больно от осознания того, что скоро ты его потеряешь навсегда. Скажи, что тебе всё равно, и, обещаю, я уйду, оставлю тебя в покое и больше не буду лезть со своей помощью. - Я его не... - начинает уверенно, но обрывает фразу на середина, опускает глаза на собственные руки. Не скажет. Не может. Потому что это неправда. У него было достаточно часов наедине с собой чтобы осознать и принять это. Ему больно, ему не всё равно, он любит. И это всё в его глазах, похоже, так явно читается, что Сугавара улыбается грустно. - Ты ещё можешь всё исправить. Ты можешь удержать его. - Я не знаю как. - Скажи ему, просто скажи правду. Поверь мне, больнее будет если снова промолчишь. Кенма верит. Кенма знает, что Коуши прав. А больнее он просто не вынесет. С него вот на самом деле хватит.***
Кенма не удивлён, когда, буквально через несколько минут после ухода Сугавары, к нему приходит Куроо. Парень мнётся на пороге, будто бы и не в их общую комнату пришёл, честное слово. - Если ты попросишь меня снова уйти, я этого не сделаю, - голос звучит удивительно уверенно, совершенно не под стать бегающим глазам, что никак не могут остановиться на чём-то одном. - Не попрошу. Нам правда нужно... - ... Нужно поговорить, - заканчивает за него Куроо и заметно расслабляется. Всё же боялся, что Козуме не станет его слушать и выставит за дверь. - Я внимательно слушаю, - Кенма совершенно эгоистично не собирается начинать первым. Точно не сейчас. Ему всё ещё слишком сложно. Впрочем, Куроо, судя по всему, не легче от словосочетания "ни разу". Не смотря на это, он всё же проходит к общей кровати, на которой не спал уже несколько ночей, и осторожно присаживается на самый край. - Думаю, ты знаешь что именно я хочу сказать. - Нет, - на самом деле говорит правду. В отличии от Тетсуро, он никогда не умел забираться в голову к другу и предугадывать его мысли и действия. - Ты не облегчаешь мне задачу, - произносит с нервным смешком. - Я всегда всё только усложнял, - Кенма пожимает плечами. - Нет, ты... Ты делал всё вокруг меня лучше. И делаешь до сих пор, - сам не понимает откуда смелость говорить подобные вещи, - Но, пожалуйста, смотри сейчас мне в глаза, пока я буду говорить. Хочу видеть, что ты понимаешь мои слова, что они действительно доходят до адресата. Кенма удивлённо вскидывает бровь, всё же послушно поднимая глаза на Куроо. Тот же почти теряется в этих омутах чистого янтаря. Это всё ещё отзывается под грудиной щемящей болью. Особенно если учесть, что прямо сейчас он может разрушить их связь своими словами. Вот только так нужно, молчать смысла больше нет, иначе будет только хуже. - Я люблю тебя, - срывается с языка легко, словно бы лишь ждало возможности, - Давно, ещё с начала старшей школы, а может и того раньше. Люблю сильно, как парня, как своего человека, так как друга любить не должен, - останавливается лишь чтобы набрать побольше воздуха в лёгкие, - Я пытался сначала это игнорировать, потом - подавить в себе, но ничего не получалось. Я боялся всё испортить, разрушить нашу многолетнюю дружбу, потерять тебя. Вот поэтому я и решил сбежать от тебя, уехать как можно дальше и не попадаться тебе на глаза до тех пор, пока не перестану быть настолько отчаянно влюблённым. Об это мы тогда с Бокуто и говорили, эти слова ты понял неправильно, - видит шок в глазах напротив, чувствует как жжёт глотку, но заставляет себя продолжить, - Я правда не могу больше быть твоим другом. Я не хочу быть только им. Потому что я абсолютно эгоистично хочу быть твоим всем, - заканчивает и замирает в ожидании начала конца. Кенма широко распахивает свои невозможные глаза. В них шок в перемешку со страхом поверить, а ещё... Неужели это облегчение? Козуме откидывается спиной на подушки и, впервые за последние дни, смеётся. Слегка истерично, возможно, но от этого не менее искренне. - Неужели это было так просто? Неужели действительно нужно было столько всего натворить, чтобы лишь потом дошло осознание того, как важно говорить словами через рот. Чёртов Сугавара! - от смеха на глазах выступают слёзы, что блестят на ресницах, - Какой же я дурак. Ведь ты уже моё всё! Ещё несколько минут уходит на то, чтобы он взял себя в руки, стёр солёные дорожки со щёк и снова посмотрел Куроо в глаза. Это и правда просто, особенно когда грудь наполняет ощущение лёгкости, в горле исчезает комок и внезапно так хочется говорить. - Я такой дурак, потому что слишком долго не понимал, отрицал. Наша дружба - самое ценное, что у меня когда-либо было, есть и будет, поэтому я боялся сделать что-то не то и всячески отрицал свои чувства. Да, теперь я могу признать, что у меня к тебе чувства, - видит такое изумление на чужом лице, что мгновение назад красовалось на его собственном, и улыбается снова, - Я был готов обманывать себя и всех приблизительно всё время, но потом случилась та ситуация на последней игре. Ты верно даже не понял, почему я залажал с тем пасом, - видит как Куроо сводит брови к переносице, и лишь убеждается в своих догадках, - Вы тогда с Ойкавой про Алису говорили. Твоя неоднозначная фраза что-то во мне перевернула, я приревновал как последний дурак, вот и получилось, что получилось. - Меня к Алисе? Так я ведь никогда ею не интересовался? - "да и мог ли, если мои взгляд всегда был прикован к тебе?" - то, что договорить всё же не решается. - А мне откуда знать то было? - зло хлопает ладонью по коленке Тетсуро, заставляя того непроизвольно дёрнуться, так как шорты оставили слишком много открытый кожи, а телесный контакт с Кенмой - это всегда искры, - Я ведь до последнего отрицал, что ты можешь меня... Да и, как видишь, сейчас я с трудом могу это осознать. Но как же мне смешно от того, что все вокруг изначально были правы, а я просто оказался в плену своих заёбов и тараканов. Мне так жаль, что столько времени было потрачено впустую. Говорит абсолютную правду. Ему действительно жаль. Зачем он только вообще начал себя накручивать? К чему были все эти глупые мысли о том, что обязательно что-то испортит, что-то пойдёт не так, что он Куроо обязательно потеряет? В этот раз чувство неуверенности и проблемы с собственной ценностью действительно сыграли с ним злую шутку, и, если бы не столь замечательные люди рядом, всё стало бы чем-то непоправимым. Как же хорошо, что он нашёл в себе силы не допустить этого. - Подожди, значит ли это, что ты...? - Куроо прикусывает губу в порыве так сильно, что во рту отдаёт резким привкусом меди. Кенма не отвечает. Не хочет. Не будет. Словами он уже всё однажды испортил, так что тут впору только действовать. Он подсаживается ближе так, что их лица оказываются друг напротив друга, и опускает ладонь на щеку Куроо. Осторожно проводит кончиками пальцев от виска к уголку губ, слегка царапая ноготком нижнюю, оттягивает её большим пальцем и замечает мелкие капельки крови. Губы Тетсуро всегда были слишком чувствительными: в холодную погоду обветривались, в горячую наоборот пересыхали, а тут он ещё и видимо сам прокусил от нервов. Козуме не особо думает, когда поддаётся навстречу и слизывает алые капли. Куроо совершенно не теряется, с остервенением впиваясь в чужие губы. Слишком долго ждал, слишком сильно хотел. Он подхватывает Кенму, дурея от того как легко и правильно это ощущается, и перетягивает к себе на колени, осторожно, стараясь не потревожить травмированную лодыжку. Пальцами правой руки Тетсуро зарывается в длинные волосы, слегка оттягивая их у корней, тем самым заставляя парня ахнуть, а после, пользуясь возможностью, скользнуть в приоткрытый рот языком. Это слишком для одного Кенмы. Он словно бы рассыпается на отдельные частицы, а после умелые руки собирают его заново, но на этот раз без трещин, что появились на нём за всю его жизнь. Ему так хорошо и правильно не было ещё никогда. Тот поцелуй на подоконнике он даже считать не собирается, ведь он сам всё испортил на утро. Больше такого не повториться. И всё-таки Кенма поцеловал его первым! Такое даже в снах не привиделось бы. Куроо осторожно забирается руками под чужую футболку, поглаживая кончиками пальцев поясницу. Ему слишком нравится как Кенма хнычет прямо в поцелуй и выгибает спину. Тетсуро кажется, что он прямо сейчас умрёт от безграничного счастья и чувства правильности, что распирают его изнутри. - Мой. Мой Неко, - шепчет он в чужие зацелованые губы. - Твой, - и Кенма знает, что говорит правду. Вероятно так было задумано в основании самой Вселенной. Они были созданы друг для друга. Спустя столько лет он осознал это по-настоящему.