And even death won't do our part

— Промах. — Что?! — Джисон восклицает, вскакивая со своего места, и тут же пригибается обратно под шипение Рюджин. Они оба оборачиваются на приоткрытую дверь, но, к счастью, скучающая Чеен в торговом зале не обращает на них ни малейшего внимания. На ее губах скользит легкая улыбка, а пальцы порхают над экраном смартфона. Вероятно, она переписывается со своим парнем. Младшие сотрудники облегченно выдыхают, и Рюджин бьет Джисона по руке за то, что он превысил громкость. Да, было бы неприятно, если бы из-за парня менеджерка вдруг обнаружила, что два ее консультанта заперлись в подсобке и играют в морской бой вместо того, чтобы проводить инвентаризацию. Но сегодня такой день, когда время течет лениво и медленно, и работать не хочется от слова совсем. К тому же, на улице ужасный ливень, город буквально утопает, и за почти целую смену у них не было ни одного покупателя. Так что товар подождет. — Ты жульничаешь, — Джисон обвинительно тыкает в девушку пальцем, продолжая ругаться на нее (уже шепотом). — Не может быть, чтобы я промахнулся в восьмой раз. Рюджин лишь снисходительно ухмыляется. — Какой смысл жульничать в морском бое? Ты либо попадаешь, либо нет. Просто интуиция. Джисон зло смотрит на два своих потопленных корабля и три раненых. Как ей хорошо говорить. — Покажи, — он требовательно протягивает руку, но Рюджин драматично прижимает свой листок к груди. — Покажи мне! Я не верю, что такое возможно. — Да ладно, — Рюджин закатывает глаза с насмешливым выражением лица и чуть отодвигается. — Просто смирись с поражением, оппа. Джисон ругается себе под нос и пытается отобрать ее лист силой. Они полусерьезно борются и изо всех сил стараются сдержать смех. Джисон благодарит свою мертвую чувствительность, когда Рюджин надавливает свободной рукой ему на ребра в щекотке, и тут же возвращает подруге ее приемчик. Девушка извивается на стуле, из нее вырываются неконтролируемые хихиканья, и она наконец отпускает порядком помятую бумагу из цепких пальцев. — Ха! — Джисон ныряет за ней под стол. Он пару секунд рассматривает корабли Рюджин, а затем пораженно ахает. — Ты отмечала не те точки! Ты жульничала! Джисон оборачивается к девушке с самым оскорбленным видом, который он только может принять, но девушка уже на ногах возле выхода. Она показывает Джисону язык и прячется от его гнева в торговом зале. — Поверить не могу, — он возмущенно бормочет себе под нос, прибирая какие-то клочки бумаги и письменные принадлежности, которые они вдвоем разбросали по столу. — Так нагло врать мне прямо в глаза. Он все еще пыхтит, расставляя ручки и карандаши в специальном стаканчике, когда замечает что-то странное. Фиолетовый карандаш, зажатый в его правой руке, чуть подрагивает. Джисону требуется несколько секунд, чтобы понять, что дрожит вовсе не карандаш, а его рука. Он убирает предмет на место и с изумлением рассматривает свою конечность. Тремор усиливается с течением нескольких секунд, так что даже пальцы колышет из стороны в сторону. При этом парень все также не чувствует ни малейшего изменения в своем теле. — Что за..? — он встряхивает руку, будто пытаясь вернуть кровь в онемевшую конечность, и дрожь прекращается так же неожиданно, как началась. Не то что бы у Джисона раньше не дрожали руки. Когда он был живой, сильный стресс и переживания, например выступления на публике или признание своему крашу, могли вызвать у него сильную дрожь. Но он мог справиться с этим. В конце концов, аудитория всегда искренне аплодировала ему, а краш ответил взаимностью, и даже спустя столько лет остается рядом. Но сейчас это действительно странно. Даже скудных знаний Джисона о физиологии больных синдромом частичной смерти хватает, чтобы понять, что у мертвых не трясутся руки. И даже если это что-то, связанное с психологией, он не может придумать причины, почему у него может возникнуть тремор. Честно говоря, за прошедшие полгода он был счастливее, чем когда-либо. Не просто счастливее — в его мыслях, наконец, наступил покой, которого не было очень, очень давно. Конечно, не без помощи со стороны. — Джисон! — Чеен зовет его, и парень вздыхает, снова встряхивая руку. Ладно, это было не очень нормально, но он считает, что может отпустить это. Ничего страшного не случилось. Так что Джисон тут же забывает об этом инциденте и выходит к девушкам. Он вопросительно мычит, выползая из подсобки, и менеджерка кивает головой в сторону, не отрываясь от телефона. — За тобой приехали. Джисон оборачивается, его сердце замирает в предвкушении, но наметившаяся улыбка почти мгновенно сползает с лица. — Что ты тут делаешь? Чанбин пораженно смеется, поднимая ладони вверх. — Вау, это разочарование на твоем лице ранит меня прямо в сердце. Джисон невыразительно смотрит на мужчину и возвращается обратно в комнату для персонала. Чанбин бесцеремонно следует за ним, по пути здороваясь с Рюджин. — Минхо попросил меня забросить тебя домой. Джисон закатывает глаза, правда совсем без раздражения, скорее с тайным удовольствием от проявленной заботы старшего. — Я же сказал им, что все в порядке. Я и сам могу добраться до дома. Одна поездка на автобусе не убьет меня. Снова. Чанбин лишь хмыкает в ответ и указывает на потоп поистине библейских масштабов за окном. — Ага, но сначала тебе нужно добраться до остановки. — Я мог бы вызвать такси, — пожимает плечами Джисон, натягивая толстовку прямо поверх форменной рубашки магазина. — Мы все знаем, что ты не стал бы. Ты не любишь ездить на машине с незнакомцами. Джисон раздраженно фыркает, но не может придумать ничего остроумного в ответ, смиряясь со своей судьбой. На самом деле, он сопротивляется лишь для вида, и Чанбин это знает. Даже если он не чувствует дискомфорта от хлюпающих кед, полных воды, или холода от пронизывающего ветра в мокрой одежде, это не значит, что ему приятно гулять под дождем. Все-таки может потечь тональная основа, а еще ему придется загружать стирку, чего он предпочел бы не делать. Так что да, старшие заботятся о нем, а Джисон просто любит покапризничать. — Знаешь, я все еще не могу привыкнуть к тому, что вы с Минхо общаетесь у меня за спиной, — Джисон решает пожаловаться, переводя тему. — Извини? — Чанбин смеется, подхватывая рюкзак Джисона и закидывая его на крепкое плечо. — С чего это вы стали такими хорошими друзьями? — подозрительно спрашивает младший, натягивая капюшон на голову, и они вместе выходят из подсобки. Чанбин усмехается и по пути к выходу спрашивает девушек, нужно ли их подвезти. Обе вежливо отказываются, так что они прощаются, а Джисон обещает Рюджин скорый реванш. — Может, потому что хоть кто-то из вашей семьи благодарен мне, что я не дал ей разрушиться, — Чанбин продолжает разговор уже в машине, заводя мотор, пока Джисон кидается крутить радиостанции. — Ты предал меня, — младший обвинительно пихает его в бок, но Чанбин недвижим как стена. — И сделал бы это снова. Джисон мычит, но сдается. В очередной раз. Конечно, когда до него дошло, откуда Минхо и Чан узнали о его побеге, он разозлился. Разозлился, что Чанбин пренебрег его доверием и нагло сорвал все планы Джисона. Но потом, после недолгих размышлений, он понял, что Чанбин был прав. Вообще-то, с самого начала. Младший был сам виноват, что дотянул всю эту ситуацию до критической точки. А друг просто не смог смотреть на его страдания дальше и исполнил свою угрозу — взял дело в свои руки. Так что Джисон пообижался для проформы, Чанбин искренне извинился (хотя дал понять, что считает свое решение правильным), и у них снова мир-дружба-жвачка. — Иногда друзья должны принимать сложные решения, Джисон-а, — назидательно произносит Чанбин, выруливая на главную дорогу. Видимость просто нулевая, стена воды застилает весь обзор, а дворники ничуть не справляются со своей работой. И только огни таких же несчастных машин указывают путь. Джисон ежится при мысли, что ему пришлось бы идти пешком. — Ты мне не друг. — Вот как? Джисон серьезно кивает. — Я до сих пор тусуюсь с тобой только из-за Феликса. Вот он настоящий друг. Чанбин обиженно дует губы, пока Джисон открыто насмехается над ним. — Ты такая заноза в заднице, — плаксиво хнычет старший, на что Джисон лишь смеется. — Кстати, Минхо уже говорил тебе, что он собирается устроить праздник? — Праздник? В честь чего? Джисон недовольно фыркает. — В честь годовщины моего возращения домой. У них эта дата теперь наравне с днями рождения. Чанбин тянет «о», перестраиваясь в крайнюю полосу. Их машина ползет со скоростью черепахи, как и весь транспорт в такую погоду. — Они делают из этого слишком большое событие, — ноет Джисон, забираясь с ногами на сидение. — Мне неловко. — Тебе еще повезло. Моя сестра так расстроилась, когда я вернулся, потому что уже успела переделать мою комнату в свою мастерскую. И ей пришлось отдать ее мне обратно. Джисон легко смеется с этого. — Но вы же супер богатые? Она не может сделать себе другую мастерскую? — Может, — Чанбин кивает. — Но она типа о-очень хотела мою комнату. — Мне жаль, хен, — Джисон хихикает, но Чанбин лишь улыбается в ответ. — Возвращаясь к празднику, вы с Феликсом приглашены. Это будет на выходных. — Мне нужно проверить мое расписание. — Ты даже не работаешь! — Джисон шлепает Чанбина по колену, вызывая у того смешки. — Ты прав. Тогда мы придем. Через полчаса Джисон выбирается из машины, прикрывая голову собственным рюкзаком, хотя это не сильно помогает. — Спасибо, что подвез, хен. Тебе правда не стоило. Чанбин лишь отмахивается. — Пустяки. — Ты не хочешь зайти? — Не-а, я еду к Феликсу, — старший ухмыляется и играет бровями. Джисон присвистывает. — Тогда предохраняйтесь. — Не думаю, что мы сейчас можем что-нибудь подцепить, верно? Джисон корчит лицо и говорит «фу», тут же захлопывая дверь, прерывая звук смеха Чанбина. Он бежит под крыльцо, стараясь остаться как можно более сухим. Судя по хлюпающей в обуви воде и по отражению в зеркале — прилипшие ко лбу волосы, а к телу толстовка, ручейки воды, стирающие его макияж — ему не удалось. Черт, стирку все-таки придется ставить. Джисон заходит в ванную комнату, проглатывая огромный зевок. Они с Минхо сегодня засиделись допоздна, устроив себе марафон всех фильмов «Крик». Чан снова пропадал на работе, но он бы и не стал смотреть с ними кино, ведь на дух не переносил фильмы ужасов. Зато Джисон с Минхо их обожали. Обожали жаться ближе на диване и замирать на особо напряженных моментах, только чтобы пугать друг друга неожиданными вскриками — больше из вредности, чем из настоящего страха. Минхо бил его подушкой всегда, когда младшему удавалось застать его врасплох, а Джисон в ответ лишь корчил лицо оскорбленной невинности с большими блестящими глазами и надутыми губами, и вся оборона мужчины тут же рушилась. Младший обожает эту серию, и яростно болеет за любимую главную героиню, вскидывая кулак в воздух каждый раз, стоит Сидни Прескотт победить своего недоброжелателя. «Это моя девочка!» — кричит он, из-за чего лежащая на спинке дивана Дори не по-кошачьи неуклюже падает вниз и шипит. Минхо смеряет младшего неодобрительным взглядом и берет кошку к себе на руки, успокаивая ее вздыбившуюся шерсть. — Не слушай его, малышка, глупенький Джисон ничего не понимает. — Хен, — жалобно тянет Джисон на такое заявление, но Минхо лишь отмахивается от него, ведь задеты его отцовские чувства — его ребенка обидели. Старший действительно обращается с Дори, как с ребенком: он качает ее на руках и ласково бормочет какие-то нежности. Кошка в его руках податливая, как пластилин — она комфортно улеглась на спине, подогнув лапы к животу и обернув хвостом запястье Минхо. Кроме того, она не забывает самодовольно сверкать янтарными глазами в сторону Джисона. Вскоре его, конечно, прощают. Дори возвращается на свое излюбленное место, как и Джисон, который пристраивается под боком у Минхо, закинув ноги на старшего и уложив голову ему на грудь. Минхо выдыхает в макушку Джисона и не раздумывая оборачивает вокруг него руки, заключая в крепкий кокон объятий. К концу четвертого фильма их обоих клонит в сон, учитывая, что на часах уже за два часа ночи, а они отработали целый день. Но никто из них не желает выбираться из своего безопасного пузыря, пока, в конце концов, подбородок Джисона не стукается о его грудь, когда голова безвольно опускается во сне. Тогда Минхо приходится со смехом гнать его в постель. Однако Джисону все еще нужен душ, и он недовольно стонет, лениво сползая с дивана. — Вперед, грязнуля, — Минхо шлепает его по ягодице (что Джисон понимает только благодаря звуку хлопка) и ухмыляется. — Я буду ждать тебя в кровати. Так что Джисон старается как можно быстрее разобраться со своей дэйли скинкэйр рутин, благодаря высшие силы, что в ней от силы пара этапов, а не все десять. Когда ты фактически мертв, тебе не нужно беспокоиться об акне и угрях. Видите? Джисон старается искать плюсы. Он моет руки и насухо вытирает их бумажными полотенцами. Раздвигая веки, Джисон снимает сначала одну линзу, а затем другую, помещая их в контейнер и заливая специальной жидкостью. Слегка напевая, Джисон стягивает с себя толстовку и открывает ящик под раковиной, где хранятся все его средства. Парень достает пару спонжей и щедро поливает их мицелярной водой. Он начинает стирать тоналку с шеи, очищая ее от толстого слоя. Затем идет правая щека, глаз, лоб. Как раз, когда он переходит на левую сторону, дверь ванной комнаты распахивается, и на пороге виднеется высветленная макушка Чана. Джисон замирает по привычке, с ватным диском, прижатым к лицу и наполовину оголенный. Старшему требуется несколько мгновений, чтобы заметить его. — О, — Чан поднимает на Джисона мутный от долгой работы за монитором компьютера взгляд и останавливается. — Сон-а. Извини, я думал, вы уже спите. Затем, он понимает, чем именно занят Джисон, и его глаза расширяются. — Ох, прости. Мне уйти? Джисон заставляет свое тело расслабиться. Он легко улыбается мужчине и качает головой. — Все в порядке, хен. Вообще-то, можешь мне помочь? Он указывает на свой затылок, который не видит, как бы он не изворачивался в зеркале. Чан тут же отражает улыбку Джисона и забирает у него средство для снятия макияжа. Прошло не так много времени с тех пор, как Джисону стало комфортно находиться дома без маскировки. Прошел едва ли месяц с тех пор, как он впервые вошел на кухню во время ужина без линз и тоналки, нервно натягивая на пальцы рукава худи и неловко присев на край стула. Разговор старших затих, и Джисон боялся поднять глаза, чтобы увидеть отвращение на их лицах. Сколько бы Чан ни говорил о принятии, сколько бы Минхо ни заверял о том, что он прекрасен, они еще не видели его т а к и м. Но Джисон прожил с ними практически год, и ему казалось, он может доверять им. Может, они действительно примут его любым. Может, он ошибается. Господи, что если он все испортил. Он ведь явился к ним прямо во время еды, искореженный урод. Наверняка он испортил им аппетит. Однако мужчины как ни в чем не бывало продолжают прерванный разговор, а Минхо протягивает руку и заключает ладонь Джисона в свою собственную. Младший даже не заметил, как начал нервно расчесывать свое бедро. Когда Джисон поднимает глаза, они дарят ему самые мягкие улыбки на свете. С тех пор Минхо старается касаться его как можно чаще, когда Джисон без макияжа. Учитывая их обычный уровень тактильности, теперь они практически не отлипают друг от друга. Старший целует его в лоб, поднимая челку, переплетает их пальцы при любом удобном и не очень случае, проскальзывает ладонью под низ толстовок, поглаживая его голую спину. И хотя Джисон не чувствует прикосновений, он чувствует смысл, который Минхо в них вкладывает. Ты красив. Ты идеален. Ты ценен. Я люблю тебя. Но это не все. Сделав выводы из прошлой ситуации, старшие говорят с ним. Чан делает ему комплименты даже когда Джисон просто выходит из душа в пижаме. Всегда говорит ему не стесняться себя. Говорит, что младшему нечего бояться рядом с ними. И Джисон верит. Сложно не верить, когда тебя окружают такой заботой и любовью. Чан осторожно смывает тональную основу с его затылка и задней стороны шеи. Хотя Джисон не просит, он и не сопротивляется, когда старший поворачивает его к себе лицом и стирает остатки макияжа с лица. Он лишь смущенно прикусывает нижнюю губу зубами, но Чан заставляет отпустить ее, когда проводит по ней большим пальцем. — Вот так-то лучше, — довольно улыбается старший, обнимая Джисона со спины и смотря в зеркало. Джисон так благодарен за то, что физически не может краснеть. Он не может не смотреть на контраст их кожи. Хотя Чан сам по себе довольно бледный, особенно для азиата, на фоне белой кожи тонкой талии Джисона его руки кажутся практически загорелыми. И Джисон даже не находит в себе сил почувствовать отторжение. Он оказывается немного заворожен. — Спасибо, хен. А теперь иди, мне нужно в душ. Младший выталкивает Чана из ванной под низкий добродушный смех и умывается холодной водой. Позже, когда он ныряет под одеяло в темной комнате, тело Минхо находит его даже в полудреме, и Джисон оказывается притянут к чужой груди без возможности выбраться. Но только когда затихает шум воды, а кровать с другой стороны прогибается под новым весом, когда Джисона окутывает с двух сторон запахами старших, только тогда он может заснуть самым спокойным сном. Джисон пялится на свою ладонь несколько мгновений, и чувствует, как в нем начинает пузыриться волнение. Проклятая конечность никак не успокоится и продолжает трястись даже под грозным взглядом своего обладателя. И ладно бы это случилось всего раз или два, парень бы нашел, на что спихнуть странную, нехарактерную для омертвевших нервов дрожь. Он вообще мастер по игнорированию проблем и избеганию их решений. Он бы даже сказал профессионал. Но нет, за прошедшую неделю это уже пятый раз, а с самого первого случая тремора, который случился на работе, прошло уже больше месяца. Джисон хорошенько встряхивает рукой, и, как всегда, дрожь прекращается. Он еще пару секунд держится за нее взглядом и медленно выдыхает через нос, прикусив губу. На прошлом приеме у доктора Кима он не стал поднимать эту тему, потому что тогда не считал ее особо важной. Мало ли, что могло привести к странным изменениям в его мертвом организме, верно? По большому счету весь этот счс-проект — это большой эксперимент, и никто не был уверен в том, насколько успешно он окончится. Так что Джисон не волновался сам и не считал необходимым волновать других. Пока это не стало происходить на постоянной основе. Черт, ему все-таки придется спросить об этом у врача, присматривающего за ним. Может, вакцина стимулирует не те мозговые клетки, которые требуется, и ему всего лишь нужно поменять дозировку? Боже, Джисон надеется, что это так. — Все хорошо? — Минхо выходит из мужской уборной, слегка потряхивая мокрыми руками. Джисон не успевает спрятать встревоженное выражение со своего лица, и старший его, конечно, замечает. — Эй, Сон-и, что такое? Слишком много людей? Джисон едва успевает подавить вздох облегчения. К счастью Минхо интерпретирует его панику по-своему. Младший оглядывает площадь, где они стоят, и действительно ежится от толпы, снующей туда-сюда. Хотя чего стоило еще ожидать в выходной день в парке развлечений? Но это был единственный день, когда у всех троих совпадал выходной, чтобы они могли провести день вместе. Раньше Джисон действительно начал бы переживать из-за давления такой кучи людей -из-за взволнованных мамочек, буксиром тянущих за собой капризных детей, и из-за их индифферентных мужей. Но сейчас он не мог сосредоточить свои мысли даже на своей социофобии. — Да, — Джисон сглотнул сухим горлом, решив подыграть версии Минхо. — Немного отвык от всего этого. Старший сочувствующе поджал губы и обвил руку вокруг плеч Джисона, притягивает его к себе. Тот был рад уткнуться носом в шею над воротником свитера Минхо, вдыхая запах его парфюма и свежего пота. Удивительно, но всегда действует успокаивающе. Джисон не хочет беспокоить никого своими смутными подозрениями и прилагает определенные усилия, чтобы очистить голову и не испортить им день. — Мы можем уйти, если хочешь, ты же знаешь? — Нет-нет, все в порядке. Просто нужно собраться с мыслями. Тем более, что хен уже ушел за билетами. Кошачьи глаза Минхо сужаются, рассматривая Джисона на наличие любого дискомфорта, и младший распрямляет грудь и улыбается. Минхо смягчается. — Просто скажи, если станет плохо. Джисон тут же кивает в ответ и трется носом о кончик носа Минхо. — Спасибо, что всегда так заботишься обо мне, хен, — он пропевает это сознательно сладким голосом и довольно ухмыляется, когда в ответ на его действия кончики ушей старшего очаровательно краснеют. Это удивительно, что даже спустя столько лет Минхо так легко смущается из-за простых проявлений привязанности, вроде этого. Джисон влюблен в это. — Купил! — они оба оборачиваются на крик и видят Чана, сверкающего ямочками, когда он подходит к ним, помахивая билетами над своей головой. Ему приходится остановиться, чтобы пропустить группу детей, идущих паровозиком друг за другом. Какая-то девочка с очаровательными косичками, подлетающими при каждом ее шаге, слишком занята благоговейным рассматриванием парка вокруг, чтобы заметить преграду на пути, так что она влетает в Чана на полном ходу. Мужчина ловит малышку и не дает ей упасть, отмахиваясь от ее смущенных извинений, щуря глаза и щелкнув ее по носу. Джисон замечает ласковую улыбку Минхо, когда он смотрит на своего мужа, и блеск в его открытых искренних глазах. Он не может найти даже отголоска ревности или обиды в себе. Вообще-то, Джисон справедливо гордится собой за то, что смог так быстро привыкнуть к совершенно новой для него динамике отношений. Хотя для него это и не было чем-то сложным. Его окружили заботой и любили-любили-любили, старательно показывая это всеми возможными способами. О чем еще могло мечтать его израненное сердце? — Бан Кристофер Чан, — кривя губы, проговаривает Минхо. Джисона всегда забавляло то, как меняется Минхо, обращаясь к Чану. Если с Джисоном он больше внимательный и заботливый, тонко настроенный на любое изменение в эмоциональном фоне младшего, то с Чаном он дерзкий и провокационный, с острыми ухмылками и вызывающе вздернутым подбородком. — Позволяешь какой-то незнакомой женщине вытирать об себя ноги? И прямо перед нашими лицами? Джисон хихикает, когда Чан теряется на секунду, но взвизгивает от неожиданности, когда Чан резко притягивает его и Минхо в свои медвежьи объятья. Младшие смеются, пока Чан нежно качается с ними из стороны в сторону. — Ах, простите. Вы же знаете, что вы у меня единственные! — Лучше бы это было так, — Минхо грозит ему пальцем, но уже и вполовину не так серьезно, как раньше. Волосы Джисона растрепались из-за тисков Чана, и он недовольно сдувает падающие на глаза пряди. Старшие мягко смотрят на него и одновременно тянутся к его голове, улыбаясь, когда их руки встречаются в его волосах, приглаживая челку назад. Джисон чувствует себя комфортно маленьким рядом с ними. — Ну что, готовы? — Чан снова трясет билетами, И Минхо напряженно сглатывает, теряя любое веселье. Джисон видит с какой паникой старший смотрит на аттракцион, на который они собрались, и нежно пихает его плечом. — Мы можем уйти, если хочешь, ты же знаешь? — он повторяет фразу, сказанную раннее с дразнящими нотками, но имея именно это в виду. Минхо смеряет его равнодушным взглядом и сжимает челюсти. — Не дождешься. Идем. Он хватает Джисона за руку и тащит к своеобразным качелям, только намного больше и выше, на которых им предстоит прокатиться. Джисон едва успевает ухватиться за Чана. В итоге он проводит всю поездку на аттракционе зажатый между не прекращающим ни на секунду орать Минхо и хихикающим с этого Чаном, и чувствует как счастье вместе с адреналином от высоты и ухающего чувства глубоко в желудке при свободном падении захлестывают его целиком. Даже несмотря на начинающее глохнуть левое ухо. Он не может перестать улыбаться и когда они втроем запихиваются в кабинку для фото, предназначенную для двоих, делая глупую серию фотокарточек, даже не пытаясь быть серьезными. И когда получает неодобрительный взгляд от двух женщин с коляской за то, что слишком громко смеется рядом с их спящим золотцем. Минхо лишь награждает их еще более убийственным взглядом в ответ, а Чан мило улыбается, пряча Джисона за своим мощным плечом. И когда они, уставшие, заходят домой, а Джисон настолько сонный, что не может идти сам, так что он лишь прилипчивой коалой обвивается вокруг Чана, пока тот без усилий несет его на руках, а Минхо снимает с него макияж и переодевает в пижаму, укладывая в постель. Джисон действительно счастлив в своей новой жизни. Джисон выходит из спальни, потирая глаза и щурясь на ярком свету. Суни следует за ним по пятам, громко мяукая и не упуская ни единой возможности потереться о его ноги. Джисон оступается пару раз, и ему приходится, в конце концов, наклониться и взять ее на руки, чтобы не украсить пол своим разбитым носом. Кошка тут же сворачивается в уютный клубок и смотрим на него блестящими доверчивыми глазами, испуская ласковое мурчание. — Почему ты сегодня такая прилипчивая? — бормочет парень хриплым ото сна голосом, и Суни отвечает пронзительным «мяу». Он заходит на кухню и оставляет кошку на кухонном стуле, мельком проверяя миски на наличие корма. За кухонным столом сидит Чан, который автоматически поглощает хлопья, едва попадая ложкой в рот и совсем не отрывая взгляда от экрана своего ноутбука. Джисон нежно усмехается. — Доброе утро, хен. — Привет, Сон-а. Хорошо спалось? Джисон пару мгновений просто смотрит на Чана и отвечает преувеличенно встревоженным тоном. — Нет вообще-то. Мне приснилось, будто тебя похитили инопланетяне, и им пришлось делать тебе анальное зондирование, чтобы изучить, ведь даже на летающей тарелке ты не расстался с работой. Чан мычит в ответ. — Это хорошо. Джисон хихикает в ладонь и решает оставить старшего. Пока что. Он открывает тумбу над раковиной и достает оттуда глубокую тарелку. Затем цокнув языком, тянется к большому выдвижному ящику с кастрюлями и извлекает небольшой ковш. Пока холодная вода из-под крана набирается в ковш, Джисон включает электрическую плиту. Он не особо часто ей пользуется, потому что ему просто нет в этом нужды. Поэтому пользование ей еще ощущается непривычным. Джисон оставляет воду закипать и принимается рыться по тумбам в поисках пачки рамена. Он выбирает острый вариант, потому что знает, что Чан не переносит острое, а Минхо из вредности всегда закупает его больше. Джисон милосерден. Он вскрывает упаковку с аппетитным шелестом и достает оттуда приправы, пока откладывая их в сторону. Он открывает холодильник и дует нижнюю губу, не зная, что ему добавить в лапшу — сосиски или ветчину. Ветчина вкуснее, если ее сначала прижарить, а Джисон не чувствует себя в настроении, чтобы заморачиваться, так что он выбирает наиболее легкий вариант. Его руку на пути к упаковке останавливает голос Чана: — Сон-а, что ты делаешь? Джисон пожимает плечами, бросая взгляд за спину на старшего. — Готовлю рамен — Э, но зачем? — Что? — он непонимающе смеется и оборачивается на мужчину всем телом, захлопывая дверцу холодильника. — Я голоден! Чан пялится на него, и Джисон неуютно ежится под этим пристальным взглядом. Он не понимает, в чем дело. — Что такое, хен? — Джисон-а, — Чан прикрывает крышку своего ноутбука и хмурится. — Не знаю, как тебе сказать. Но ты вроде как не ешь. У младшего отвисает челюсть. Он смотрит на ковш с уже закипающей водой, на безжалостно вскрытую пачку лапши, на Чана, на свои руки, снова на Чана. Напряженно выдыхает. — Я забыл. Его голос выходит каким-то сухим и отстраненным. Джисон выключает плиту и тяжело опускается на стул напротив мужчины. — Джисон-а… — Я не знаю, что на меня нашло, хен. Я забыл, что я не ем. Я забыл, что мой организм не способен переваривать еду, — Чан порывается что-то сказать, но Джисон не дает ему и малейшей возможности. — Черт, хен, у меня совсем вылетело из головы, что я мертв. Наверное он звучит так же жалко и напугано, как чувствует себя, потому что Чан тут же оказывается рядом, присев на корточки возле его ног. Он кладет ладони на бедра Джисона и начинает их растирать осторожными движениями. Джисон не ощущает прикосновений, но один вид больших безопасных рук Чана на своих худых ногах приносит облегчение. — Дыши, Сон, дыши, — и Джисон заставляет себя выпустить дрожащий выдох, который на какое-то время задержал внутри. — Вот так. Ты такой молодец. Они остаются в таком положении еще немного, Чан продолжает шептать ему незначительные утешения, пока Джисон не чувствует, как приступ паники отступает. Он закрывает лицо. — Прости, — сдавленно проговаривает младший сквозь зубы. — Я не понимаю, что со мной не так. — С тобой все правильно, — голос Чана звучит серьезно и внушительно, и Джисон поднимает на него несчастные глаза. Старший встает и гладит его по голове. — Все хорошо, Джисон-а. Тебе не из-за чего переживать. Расскажешь, что произошло? Джисон кивает, и Чан присаживается на свое место, переплетая пальцы с младшим. Парень концентрируется на этом. — Я проснулся как обычно. И почувствовал голод, так что я пошел на кухню, чтобы сделать себе завтрак. Вот и все. Чан задумчиво кивает, и Джисон вскидывается, махая свободной рукой. — Мне не хочется есть мозги или что-то вроде того, о боже. Когда ты меня остановил, я будто пришел в себя. Я больше не чувствую ничего такого. Честно. Чан успокаивающе улыбается ему и прижимает его костяшки к своим губам. — Я и не думал, что ты на меня накинешься, Сон-а. Должно быть, ты просто не до конца проснулся. Теперь же все в порядке? Джисон смущенно улыбается и выдавливает неуверенное «да». Однако он убежден, что все совсем наоборот. Это не просто сонливость. Он не чувствовал голода с тех пор, как начал принимать вакцину. С тех пор, как он перестал быть диким зомби с безумной жаждой человеческой плоти. Он не должен чувствовать голод, он знает. Что если нейротриптилин перестает действовать? Что если он скоро снова превратиться в бессознательного монстра? Старшие в опасности рядом с ним. Его отправят в центр. Он снова окажется распят на операционном столе, пока ученые будут рыться в его внутренностях, пытаясь понять, что сломалось в Джисоне. Джисон переступает через Дуни, растянувшуюся на боку на пороге гостиной и вытянувшую лапы. Кошка недовольно мигает на него, но не двигается ни на миллиметр. Джисон забавляется с того, что сколько бы Минхо не баловал своих любимиц — покупал им кошачьи домики, вешал целые установки с полками под потолком, приобретал специальные гамаки на батареи для холодного времени или раскидывал мягкие настилки в каждой комнате, — они все равно выбирали своим лежбищем самые неудобные места вроде кухонной тумбы или вот. Жесткого паркета, на котором сейчас отдыхает Дуни. Джисон склоняется почесать ее за ухом, и кошка терпит примерно две секунды, прежде чем встряхнуть головой и раздраженно ударить хвостом о пол. — Извините, ваше Величество, — потешается парень, но оставляет ее в покое. Вместо того, чтобы беспокоить Дуни, он выбирает новую цель. Джисон подходит к дивану и протискивается между сидящим на нем Минхо и подлокотником, компактно свернувшись калачиком, подтянув ноги к груди и обхватив их руками. Старший едва ли шевелится, кроме того, что откладывает в телефон, где до этого читал какой-то вебтун, и обнимает Джисона за плечи. В остальном его поза не меняется. Очевидно, чтобы не потревожить Чана, лежащего головой у него на коленях, уткнувшись Минхо в живот. Грудная клетка самого старшего мерно вздымается, и Джисон различает небольшое сопение. Он с нежностью смотрит на это. Рукой, которая не занята телом младшего, Минхо перебирает волосы своего мужа, слегка почесывая его кожу головы. — Привет, малыш, — мягко бормочет мужчина в макушку Джисона. — Устал? Парень согласно угукает, спрятав нос в родном углублении шеи Минхо. Джисон любит, как он пахнет. Запах Минхо всегда успокаивает его, как и прикосновения старшего. Но, к сожалению, физическое восприятие для него теперь недоступно. — Как прошел вечер с Чанбином и Феликсом? — Хорошо, — Джисон сонно выдыхает в кожу Минхо, отчего на ней выступают мурашки. — Феликс опять обыграл меня в Марио Карт. Он милый парень, и я его люблю, но в такие моменты… Он становится невыносимым. Минхо хихикает Джисону в волосы. — Самое неприятное, что он постоянно выбирает принцессу Пич и насмехается над нами ее голосом! — Это просто ужасно, Сон-и. — Я знаю! Плюс, я уверен, что Чанбин хочет играть за Пич больше. Он просто этого не говорит, но я-то вижу по его лицу. — Что? — Минхо смеется. — Я думал, ему больше подходит Боузер или что-то в этом роде. — Не-а. Может, он и выглядит брутальным, но душа у него розовая, я тебя уверяю, хен. Минхо понимающе мычит. Они погружаются в уютное молчание, иногда прерываемое тихим храпом Чана. Оба слегка фыркают каждый раз, когда его слышат. Джисон хотел бы просто отдохнуть, раствориться в моменте и забыть обо всем на свете в объятьях Минхо, но когда у него была такая роскошь? Он о многом беспокоится на протяжении всей своей жизни, но в последнее время? Его мозг просто не отдает ему продыху, атакуя все новыми и новыми страшными сценариями. Не только его тревожность не дает ему покоя, но он и чувствует себя странно. Опуская дрожь в конечностях и провалы в памяти о собственной кончине, самое его внутреннее состояние нестабильно. Временами он чувствует приступы необъяснимого возбуждения и энергичности, которые перемежаются с упадком сил. Джисон думает, что дело в вакцине. Кажется, она перестает работать. Конечно, он никому об этом не сказал. Он знает свои ошибки и умеет на них учиться, ладно? Просто это очень трудно. Речь идет уже не о выборе — упустить свою любовь или нет. Джисон может потерять самого себя, свое сознание и все, что делало его человеком. — О чем ты думаешь? — шепчет Минхо, убирая волосы со лба Джисона и целуя его в открытый участок. Джисону нестерпимо хочется, чтобы поцелуи старшего могли исцелять его воспаленный разум. — Хен. Ты скучаешь по прошлому? Минхо вопросительно мурчит. — По тому времени, когда я был живым. Все было так, — Джисон запинается и утыкается еще глубже в кожу Минхо. Выдыхает: — Просто. Минхо молчит, и его рука приостанавливается в волосах Чана. Затем он вовсе убирает ее, чтобы подцепить подбородок Джисона и заставить посмотреть себе в глаза. Взгляд Минхо ласковый, но взволнованный. Его брови изгибаются в легкую складку, и Джисон жалеет, что снова расстроил его. — Почему ты спрашиваешь? Джисон сухо сглатывает. Он сосредотачивается на глубине темных глаз Минхо, позволяя искренности литься из него свободным потоком. — Потому что я очень скучаю. Мне так тебя не хватает. Я скучаю по ощущению твоих рук, твоего тепла. Я скучаю по твоим поцелуям, по тому, как твои губы ощущались на моей коже. Это не, — Джисон задыхается, но Минхо держит его. — Это не передать словами, хен. Как мне не хватает близости. Вы с Чаном рядом, но как будто недостаточно. Я даже не знаю, как ощущаются прикосновения хена. Минхо поджимает губы, и боль в его глазах отражается на сердце Джисона. — Мне жаль, Сон-и. Мне жаль, что ты так себя чувствуешь. Однако я не скучаю по прошлому. Я вспоминаю его с улыбкой, но я счастлив там, где мы сейчас. И если это поможет тебе чувствовать себя лучше, я буду говорить тебе о том, как я тебя люблю каждый день. Как думаешь? Джисон не может сдержать слабой улыбки. Он качает головой. — Я тебя люблю. — Хен… — Я тебя люблю. — Я не думаю, что-… — Я тебя люблю. — О боже! — Джисон смеется и накрывает рот Минхо рукой. — Ладно! Может быть, это поможет. Минхо ухмыляется сквозь пальцы младшего и лелеет его лицо в своих ладонях. Джисон взволнованно кладет свои руки на плечи мужчины. — И знаешь, может быть, эти умники придумают, как оживить вашу нервную систему, и это перестанет быть проблемой. — Но разве это возможно? — Воскресать из мертвых тоже считалось невозможным. Узел в груди Джисона немного ослабляется, и он улыбается свободнее. Его всегда будет поражать то, как Минхо удается найти нужные слова, чтобы утешить своего излишне тревожного парня. — А когда вы с Чаном состаритесь, а я останусь абсолютно таким же? — Значит, мы будем всем хвастаться нашим молодым и горячим парнем. Младший смущенно фыркает. — Джисон-и, — на этот раз голос старшего звучит серьезнее. — Я тебя люблю. Чан тебя любит. Мы рядом. Помни об этом, хорошо? Джисон может лишь кивнуть в ответ, потому что у него перехватывает дыхание. Уголок губ Минхо нежно тянется вверх, и он притягивает лицо младшего ближе, пока их губы не соединяются вместе. Джисон едва прикрывает глаза, предпочитая наблюдать за выражением старшего. Минхо держит его в своих руках, как драгоценность и целует так же нежно, и Джисон тает. Неожиданно Чан громко всхрапывает, вздрагивает и приподнимается на локте, непонимающе потирая глаза. — Что случилось? — он невнятно бормочет, одолевая остатки сна. Джисон и Минхо смеются друг другу в губы. Нога Джисона отбивает нервный ритм по стерильному линолеуму больничного коридора, и Минхо приходится положить на нее свою тяжелую ладонь. Это мало помогает, ведь парень сразу сосредотачивается на обгрызании кутикулы. Периферийным зрением он видит, как старшие переглядываются над его головой. Все стало совсем плохо. Сегодня во время ежедневного введения нейротриптилина у Джисона случился какой-то приступ эпилепсии. Все должно было быть нормально. Что Минхо, что Чан настолько привыкли к этой процедуре, что могли вводить вакцину с закрытыми глазами. Вставить ампулу в специальный пистолет с иглой, ввести иглу в специальное отверстие между позвонками Джисона, нажать на курок, вытащить иглу. Вот и все. Доведенное до автоматизма действие. И Чан сделал все, как обычно. Но тело Джисона просто…отказалось от него. Как только нейротриптилин проник внутрь, парня начало трясти, омертвевшие мышцы произвольно сокращались и расслаблялись, а самого его оглушило, так что какое-то время все, что Джисон ощущал — яркий белый свет и звон в ушах. Когда приступ прошел, задыхающийся младший обнаружил себя на полу с окружившими его перепуганными мужчинами, боящимися прикоснуться ко все еще едва подергивающемуся телу. А потом его накрыло истерикой. Джисон рыдал и заикался, рассказывая о том, что его гложет, о всех странностях, происходящих с его организмом. Минхо и Чан обнимали его, покачивая в надежном укрытии своих рук, но младший долго не мог успокоиться. Он так не хотел возвращаться в центр. В конце концов, его уговорили поехать в больницу. Дверь кабинета открылась, и оттуда вышла мать с маленьким сыном. Мальчику на вид было едва ли больше восьми лет, он выглядел бледным и напуганным. Белые глаза настороженно оглядывались по сторонам. Джисон ощутил горькое сожаление. Этому мальчику не суждено вырасти, он навсегда застрял в таком состоянии. Они все настолько лишние в этом мире. Они не должны быть рядом с живыми. Сухой кашель привлекает его внимание. — Джисон-ши? — доктор Ким хмуро просматривает свои записи. — Еще не время для вашего приема. Что-то случилось? Джисон испуганно хватается за руку Минхо и слышит тихое шипение. Должно быть, он слишком сильно сжал ее. — А-ага. — Проходите. Сынмин отступает в сторону и приглашающе машет в сторону кабинета. Джисон нетвердо встает на ноги. — Сон-а, — ласково окликает его Чан. — Нам пойти с тобой? Джисон прикусывает губу и отрицательно машет головой. Он не хочет ощущать полные жалости взгляды старших, когда ему сообщат ужасные новости. Парень заходит в ставший до боли знакомым кабинет и присаживается на кушетку. Доктор Ким натягивает одноразовые перчатки и выжидающе смотрит. И Джисон вываливает на него все. Во второй раз за день это оказывается проще, он даже не сотрясается от слез, рассказывает отстраненно и излишне спокойно. Джисон почти смирился с мыслью, что ему придется вернуться в центр. — Понятно, — отвечает доктор Ким. Выражение его лица непроницаемое, но в глазах ни капли удивления. — Давайте осмотрим вас. Джисону светят фонариком в глаза, осматривают его ротовую полость и дыру на задней стороне шеи. Сынмин даже для чего-то достает стетоскоп и прослушивает его грудь. Удовлетворенно хмыкает и стягивает перчатки, бросая их в мусорное ведро. — Все в порядке, — наконец говорит он и тянется за своими записями, делая какие-то пометки. Джисон саркастично смеется. — В порядке? Вакцина перестает действовать на меня. — Вовсе нет. Доктор поднимает на него глаза и допускает небольшую улыбку. — Вы зря распереживались, Джисон-ши. Ваш случай далеко не первый в стране. Пока это официально не подтверждают, нужно чуть больше времени, но наблюдается позитивная тенденция. — Подождите. Я ничего не понимаю. Сынмин вздыхает и присаживается на край своего стола. Джисон сует ладони под бедра, чтобы не кусать пальцы. — Никто не мог предвидеть, что нейротриптилин сработает настолько хорошо. Его изначальная задача — стимулировать клетки мозга и помогать больным синдромом частичной смерти оставаться в сознании. Но она пошла дальше. Она начала исцелять. — Что? — Я имею в виду, что больные во всем мире начинают оживать. Уже есть подтвержденные случаи. У них снова бьется сердце, а по венам циркулирует кровь. Снова начинает вырабатываться меланин, цвет возвращается к глазам и коже. В общем, они снова становятся обычными людьми. Джисон чувствует, как его челюсть соприкасается с полом. — И у всех такие же начальные симптомы, как у вас. — Меня не отправят в центр? — Нет нужды, — Сынмин качает головой и проверяет календарь у себя на столе. — Давайте-ка назначим следующий прием примерно через две недели. По моим расчетам к этому времени у вас начнет биться сердце. Неудивительно, что Джисон выходит из кабинета еще более оглушенным, чем заходил. Старшие испуганно подскакивают к нему и усаживают на больничную лавочку. Джисон благодарен им за это, потому что не уверен, что его собственные ноги могут выдержать вес новой информации. — Что такое, Сон-и? Что сказал врач? — Минхо переплетает их пальцы и притягивает сцепленные руки к своим губам в попытке утешить. Джисон переводит взгляд с него на Чана, который смотрит на младшего щенячьими глазами. — Я даже не знаю, что сказать. Джисон хотел бы сказать, что все постепенно встает на круги своя, но нет, в его жизни вообще ничего не бывает просто. И даже его полное воскрешение из мертвых не становится исключением. Так что в один день все просто обрушивается на него. К счастью, это не становится полной неожиданностью, ведь он был предупрежден, к чему ведут изменения в его организме. Но от этого не легче. С тех пор, как Джисон проснулся в первый раз со вкусом шерсти во рту (ведь Дори решила, что его лицо — лучшая подушка), он вел себя, как голодающий, дорвавшийся до шведского стола. Он не мог перестать трогать буквально все. Шелковистые бока кошек? Отлично. Гладкая поверхность плитки в ванной? Потрясающе. Бархат диванных подушек? Ошеломительно. Обжигающий жар чужого тела? Дайте два! Старшие не раз заставали Джисона в некоем подобии транса, когда он залипал на то, как ворсинки ковра ощущаются на кончиках его пальцев. Парень мог сидеть на полу часами, просто поглаживая ковер. Но вы можете его за это винить? Спустя годы абсолютной пустоты он, наконец, чувствовал. И это было волшебно. Джисон и представить не мог, как он скучал по еде. Конечно, ослабшему после перманентного состояния смерти организму понадобилось время, чтобы восстановиться, так что сначала Джисон питался, как какой-то язвенник. Но даже каши-бульоны-паровые котлетки были на вкус, как в пятизвездочных ресторанах Мишлен. А когда он смог съесть чизкейк, Джисон расплакался. Минхо сначала напрягся, что напутал с рецептом или испортил любимое блюдо своего парня, но вид набивающего щеки и одновременно с этим размазывающего по щекам сопли-слезы младшего быстро переубедил его. Очевидно, всякие телесные жидкости тоже вернулись. Видит Бог, Джисон прекрасно жил без них. Привыкать к старой жизни пришлось долго. Иногда чувствительности становилось слишком много, и у Джисона происходила сенсорная перегрузка. Иногда его пугал стук собственного сердца, отбивающего чечетку в грудной клетке. Иногда ему нужно было спрятаться от всего мира под одеялом и просто считать вдохи и выдохи до посинения. Постельное белье пахло их смешанными ароматами, и Джисон находил успокоение, сосредотачиваясь на запахе, а не на осязании. Но все же, несмотря на побаливающие шрамы от операций, на новый период адаптации, на непроходящие мысли о том, что все это может оказаться сном, — это были хорошие изменения. Это были отличные изменения. Когда Джисон рассказывал Минхо, насколько он скучал по прикосновениям, он преуменьшал. Он тосковал по ним, изнывал. К счастью, от этого быстро нашлось лекарство. Обнаженная грудь Минхо, на которую Джисон опирается спиной, крепкие руки, обхватывающие его дрожащее от жара тело. Обжигающий шепот в самое ухо, щедро осыпающий Джисона похвалой, на которую младший может ответить лишь безвольным, сломанным хныканьем. Чан, нависающий сверху, входящий глубже с каждым мучительно медленным толчком. Его предплечья с выступившими от напряжения венами, ладони, ласково массирующие худые бедра. Потемневшие взгляды мужчин, направленные на Джисона и только на него одного, будто он самое прекрасное, что они видели в жизни. Да, с этим Джисон может жить. Джисон будет жить.