Хэдканоны и зарисовки

Присутствуют:Аль-Хайтам, Сайно, Хэйдзо Аль-Хайтам       Всё Сумеру было занято переменами таких масштабов, которых не происходило тут сотни лет. Это сдвиг затронул каждого Сумерца, будь то отъявленного пустыника или же гордого учёного. Но для Аль-Хайтама, всё по сути вернулось на круги своя, разве что временная роль главного мудреца его изрядно напрягала из-за взымаемой, за каждый шаг, ответственности.       Особенно она сгущалась в оформлении бумажной волокиты касаемо несправедливо заключённых мудрецов, которых нужно восстановить в звании и людей, просто оказавшихся не в то время, не в том месте. Хорошо хоть последних было поменьше, ибо неправильно преподнесённые причины их задержания, могли поднять шум в обществености. Не хватало ещё и охрану отправлять бывшим мудрецам от разгневаных Сумеровцев. Ему не слишком то и было в тягость перекладывать бумажки да печати ставить, ему не приглянулось самостоятельно отдавать приказы, а учитывая, что рук в академии катастрофически не хватало, то всё учесть без путёвого секретаря было крайне трудновато. Но, что-то в документах побудило его окунуться в воспоминания, отвлекая от мирской суеты.       Читая каверно встроенный текст, он замечает прикрывающую его сумерскую розу. Обычно, его избегали, и лишь изредко пытались дразнить, но гербарий из его книги сделать ещё никто не пытался, да ещё и при нём же. —Вот на. Так красивее.—детская душа во всей красоте, не изящный, но полный искренности жест. —Зачем мне красивее? И говориться не красивее, а красивее. —За это его и не любили сверстники, такого нудного и непостяжимого. —Ну ты сидишь грустишь тут один.—она же унимается, крутясь вокруг да около, чтобы взглянуть в книгу.—А что ты читаешь? —Вот.—Аль-Хайтам развернул к ней обложку с названием. —Я эти буквы не знаю…—она стыдливо попятилась. А ведь она тоже была происхождением из семьи учёных, но они были далеко не на равных. Хотя, их родителям так не казалось, когда те всячески пытались сдружить вас, но Аль-Хайтам прямо выразил протест, отрываясь от книг ещё реже в её присутствие. Он её не игнорировал, только потому что правил приличия никто не отменял. —Ну раз букв не знаешь, то и слов тут подавно не будешь знать, поэтому, пожалуйста, оставь меня в покое. —Ну объясни пожалуйста. —Это? Слишком долго, не хочу.—он угрюмо поматал головой, выкинув цветок со страниц. Вот ещё, мало того, что он её терпит почти каждые выходные, так ещё и возиться надо в придачу. —Значит не можешь!—[Имя] подобрала цветок и отошла за дом. Пытаться взять Аль-Хайтама на слабо гиблая затея, если только он ещё не мал ростом и опытом общения. —А вот и могу!       Вглядываясь в фамилию и имя по нескольку раз, он пытался себя убедить, что подсознание обманывает его. Увы, там и правда была та самая фамилия и имя, при упоминании которого, прежний Аль-Хайтам бледнел и морщился. —У тебя просто талант вляпываться в неприятности.       Положив книжку, которую читал, Аль-Хайтам взял другую, предназначеную таким же обычным детям, как [Имя]. Неужели ему так нужно было это присутствие? С чего бы он так захотел её вернуть, он и сам не знал, знал многое для своего возраста, но не это. —[Имя], вот это хочешь почитать?       Он немного с опаской спросил, но его спасение, что большинство детей не такие злопамятные, как он сам. Подбежав к Аль-Хайтаму с аккуратным веником и с сомнением в оглядке, [Имя] упоминала, что сорвала их с площади специально для него, тому в ответ осталось лишь закатить глаза. Им влетит обоим, без сомнений.       Переосмысливая действия своего мини-эго, он вспомнил не менее проблемную личность. Не лишённую чуткости и доброты, но граничащую с разражающей инфантильностью. Кавех. Неужели, та прихоть помочь полному амбиций таланту, жертве собственной невнимательности, это попытка вернуть душевный покой и былую атмосферу. Только вот времени об этом думать, в тот день, не было.       Взяв измятую бумажку с незамысловатым сообщением: "это не я, выпустите", попытался было он передать сообщение заключённой через акашу, но тут же переосмыслить свои движения. Акаши больше нет. Он бы и сам рад навестить старую знакомую, но его предубеждал дальнейший фронт работы в образе стопок, причём ни одна не уступает другой по важности, всё срочно и сразу. И всё же взвесив все за и против, он решил, что небольшой отдых ему сильно помешает. —[Имя]? Ты тут?— пытаясь разглядеть знакомые черты за пеленой гардин, Аль-Хайтам ещё больше морщится и всё безуспешно. В тот злополучный день, всё таки наказали только [Имя], посади под домашний арест. Но тот день не был таким уж злополучным по сравнению с этим, когда он попытался навестить её и стучал не в то окно. —Эй, Аль-Хайтам, пссс! Я тут! Моя камера 21-ая, а не 20-ая!— какое-то чувство дэжавю нахлынуло на вас, и он не смог сдержать тихой усмешки. —Тише! Нас может услышеть главный мудрец, скорее помоги мне сбежать.—ах да, в камере одиночного прибывания никого особо не снабжали знаниями о внешнем мире. Шёпот, сдержанный смех, полупустые темницы, она уж было подумала, что он издевается. —А ты не знаешь? Прежних мудрецов уже нет в академии, теперь я главный мудрец. А архонт вернулась к своим прежним обязанностям. —Что за чушь? —Пойдём объясню за делами, надо же кому-то за тобой следить.—последнее было произнесено не как усмешка скорее как факт, ведь в данный момент он целиком и полностью ручается за тебя, выпустив, но не оформив все оправдывающие тебя бумажки. Сайно       Сайно смутно помнил детство, словно необъятная и холодная тьма в гонке за светом знаний. День тренировок неторопливо тянулся за другим таким же днём, непроглядно чёрная рутина, словно ему завязали глаза, пока спал, а он и не заметил, что проснулся. Однако на его полотне-небосклоне появилась яркая звезда. Может, она и была такой же, как и любая другая звезда, но он их не видел. Нет же, постойте, есть грех, запрещающий изучать космос, Сайно ничего не нарушал, это лишь иллюзии метафор. Просто девочка, дочь учёных в экспедиции, что осмелились приблизится к храму. Ни разу не звезда, просто сумасбродные учёные и сверстница, которых он не видел до сие момента.       Свет знаний от неё едва мог согреть его любопытные уши, действительно, что мог знать ребёнок, кроме своих игр. Как бы родители не хотели привить ей интерес к неизвестным великим тайнам, это был ребёнок. Разве что он похоже уже и не был ребёнком, как девочка бы не старалась, он не знал, ни одной игры, которую та предлагала сыграть, хоть был даже немного младше. Его наставник радушно рассказывал о величии царя Дешрета двум учёным, ему же совершенно нечего было предложить их дочери. Он тушевался, когда понимал, что ей скучно с ним, но она всеми силами пыталась воспользоваться временем, пока взрослые отвлеклась. Чтож, только спустя время Сайно понял, в чём заключались шутки, которые она рассказала. Он запомнил почти все, думая над их смыслом в мрачные скучные дни, когда её уже не было рядом. Жаль только, он не знал её имени, той запретили сближаться с будущим пустынником, только вот, из-за их невнимательности это всё же произошло, по крайней мере, хотя бы что-то он может вспомнить с теплотой а раних годах жизни. Интересно, помнит ли она его?       Как-то ему на руки попали документы с историей исследования одной пары, что удивительно, дата исследования руин храма, посреди моря красных песков, выпалала на тот самый месяц, который он провёл в компании девочки. Его принципы говорили, что использование такой информации в личных целях это превышение полномочий, но это противоречило им же, ведь он никогда не оставлял людей, которым он был должен. По крайней мере, для него это было важно.       Пара учёных были потерпевшим в инциденте с пустыниками. Те не поделили оплату за свой труд, а учёные пожадничали добавить денег на непредусмотренные расходы. Обычная ситуация. Этим мог бы и заняться матра гораздо ниже по званию, но Сайно вызвался сам заняться делом ссылаясь на то, что вы его знакомые. Это шло бы поперёк его принципов, если и было действительно так, однако это так. И вот, судьба-злодейка, он уж слишком быстро замял их недопонимание, а ему ещё нужно было поговорить меж этим с учёными. —Я вас не побеспокою, если останусь на небольшой разговор?—Немного недовольный собой, он постарался казаться дружелюбным. Иронично, похоже учёные в связи с последними событиями уже не страдают предрасудками касательно выходцев из пустыни.— Вы проводили это исследование, не так ли?—быстро, он выудил бумажку, с краткой сводкой информации о экспедиции. —Да, но раз сам генерал-Махаматра спрашивает… пожалуйста пощадите, у нас есть дочь.—Сайно игнорировал истошные вопли, усаживаясь на скамью у дома. Порой слухи о нём причиняли большие неудобства. —Значит вы,—генерал отвёл взгляд, желая не источать той кроважадной ауры.—Не волнуйтесь, я здесь не для этого, я бы сказал на этом моя работа уже и окончена. Я хочу поинтересо-       Тут же его прервал хлопок дверью и чьё-то сбитое дыхание, неужели они успели кому-то сообщить что за их дело взялся сам генерал. Похоже он слишком был занят мыслями о встрече, что даже не заметил их отыгрыша. Только сейчас, когда перед ним взмыла искательница приключений, это не важно. —Оставь моих родителей в покое, они не нарушили ни одного из действующих на тот момент правил.—Её клинок ещё неопытен и слаб, он сломал немало таких, полных надежд, на пути к становлению генералом. —Я здесь не по этому поводу. —Ага, как же, генерал и в какой-то мелкой потосовке приехал разобраться. —Похоже она не помнит его. —Повторюсь, сейчас я нахожусь на вашем пороге, не как генерал-Махаматра, а как Сайно. Я родом из пустыни, храма под наставлением жреца.— отчаяние поблекло в её глазах, а после и вовсе сменилось торжественным осознанием. Никогда он не видел, чтобы звёзды так быстро меняли свет. Клинок звякнул о землю, вот только объятий не последовало. —Сайно, ты чтоли, да врёшь.—она обхватила его лицо руками. Видели бы вы лицо учёных, которые уже испускали дух на воображаемому эшафоте. —Я, я.— Сайно отстранился, как и отстранил её руки за запястья, после чего сдавленно откашлялся.—Ну… как дела? —Серьёзно? Как дела?— негодница вернулась к брошенному оружию.—Ты небось имени моего не помнишь. —Ты не говорила его, я помню только анекдоты.—Сайно только спустя неделю поймёт, что сказал лишнее. —Анекдоты…? Так, похоже на придётся много, что обсудить. —Я свободен завтра, как тебе? —Я завтра тоже.       На этом и порешили, в тот день силуэт Сайно провожали недоумевающие взгляды учёных, но он привык. Хэйдзо       Как бы мы не были дружны с пелёнок, у всех своя дорога в жизни, обычно они рассходяться врозь сразу к первому десятку лет и редко встречаются вновь, а то и вовсе становятся на стабильную дистанцию друг от друга, словно рельсы. Но ежели есть рельсы, будут и шпалы. —Тебе нравится та девочка? Подари ей что-нибудь, и она твоя.—его недалёкий временами друг уже окрестил их женихом да невестой, ещё до знакомства. —Коли не знаешь, как познакомиться, то по той же схеме действуй. —Всё у тебя так просто. Я уже знаю её, вернее помню, но не знаю помнит ли она меня.— на долю секунды взгляды пересеклись, немудренно, что и услышать могла их беседу.       Итак, поезд из пункта «лучшие друзья на веки» отправился в пункт «пара на века». С какой скоростью он должен двигаться, если дано условие, что на равном расстоянии от пунктов поезд сойдёт с рельсов, так как шпалы, соединяющие, но в тоже время держащие рельсы врось, исчезли из этого мира?       Прошло около года, с последней переглядки, а с последнего разговора так и вовсе все десять. Слишком много переменых, интуиция не справляется с алгоритмами судеб. "Сегодня, мир накрыла непроглядная туча, нет, она была всегда тут."—думалось ему. Не было больше никакого убежища, пусть даже ложного. —Ты куда, Хэйдзо?—не мать, не отец и не сестра уличили его пропажу и окликнули в начале своего пути. —[Имя]?—зачем же ей выбегать ночью в дождь, что она делала такого, что заметила его. Это не подчинялось законам логики.—Ты уходишь? Без меня? А как же те письма?       Последние слова ещё больше выбили его из колеи. Какие ещё письма. Но завидев знакомый почерк, он тут же помянул подлеца, что уже не ответит за свои поступки. Хэйдзо и правда иногда писал письма, но ему казалось, что те попросту не доходили или их просто выкидывали. На самом деле, негодник просто подменял письма, когда относил их на "усовершенствованные", где в конце приписывал брешь, что отец не одобряет их узы, и потому надо держать всё в тайне. Так ещё и подарки ей слал. Всё сложилось, как пазл, подарки, что он не принимал, оказывались каким-то образом у неё. —Ты хочешь пойти со мной?— пусть даже сам детектив того не знал, но в тот момент истина казалось не такой уж привлекательной, а ложь гораздо доступнее и правдоподобнее. Не вся справедливость в мире крылась в ней.—Если идёшь, то поторопись, дорога хоть долгая, но идти нужно сейчас, а то увидят.—он протянул руку, знаменуя принятие чего-то более стоящего, чем любой другой сувенир.