Часть 1
23 мая 2022 г. в 09:28
Восточный фронт, 1941
Снег падает на его заледеневшие руки, он не может даже пальцем пошевелить. Глаза Тилике, цвета горького шоколада, застыли, уперевшись в одну точку, будто кукольные. Его волосы, цвета увядшего листа, развеваются на морозном ветру. Он ничего не чувствует. Жив ли, мертв ли.
Всё смешалось в размытое пятно. Сидя на заснеженной дороге рядом с танком, он ничего не понимает. Как получилось, что вся его жизнь: все мечты, все стремления — обратились пылью в один момент? Сейчас у него ничего не осталось… Он потёр руки в надежде согреться. Бесполезно. Ветер нещадно задувает в самое сердце, унося с собой все хорошие воспоминания. Тилике так и эдак крутит в голове вопрос.
В какой момент мы, не рассчитав силы, все возможные ходы, не оценив собственных слабостей, не уточнив детали, не продумав до конца план, бросаемся с головой в бой?
А потом… Потом захлебываемся в отчаянии! Нам хватает сил и смелости, чтобы принять принять сражение, но не хватает сил, чтобы его закончить? В какой момент мы понимаем, что это поражение? Уйти с гордо поднятой головой, и вовремя признать факт, что ошиблись?! Нет, мы бежим, мы думаем, что сможем обмануть судьбу! Думаем, что всё нам по плечу. Когда же оказываемся слабы, и судьба бьет в уязвимые места, пасуем и понимаем, что не можем сделать ничего, кроме как обратиться в бегство. Бежим, лишаемся воли, боимся испытаний, боимся показаться непрочными. Мы стискиваем зубы до скрипа. Сжимаем кулаки до белых костяшек. Терпим. Вместо того, чтобы поменять ход событий и начать наслаждаться жизнью, и больше не ждать поблажек. Почему бы не переманить её на свою сторону? Не взять в полное подчинение? Мы садимся в уголок, плачем и сетуем: «Почему с нами так обошлась судьба?» Но только ли она виновата в том, что мы не справились с её заданиями, ведь зачастую сами не понимаем, на что идём! Мы не просчитываем всё до конца, говорим «да», а когда понимаем, во что ввязались, бросаемся в беспамятство или агрессию.
Нам всегда нужно хорошенько думать, прежде чем взваливать на себя бремя всего, что есть на свете, грезя о силе.
Он по-прежнему лежит возле разрушенного войной танка. Вся команда мертва, и он висит на волоске от неизбежной смерти. Тилике поворачивается и видит перед собой труп с распахнутыми глазами. Ещё часа два назад такой же, как и он, молодой парнишка был жив и радостно смеялся. Теперь он лежит замертво и смотрит в небо, зажав в руке пистолет.
Слишком сильный контраст перед глазами. Контраст жизни и смерти! Он смотрит на труп и в его памяти тут же всплывает расцвеченное красками жизни воспоминание об этом человеке. Пелена памяти застилает настоящее, но сквозь нее прорывается реальность, и Тилике становится еще хуже, чем было.
Тилике тянется к пистолету, лежащему в руке молодого солдата. Берёт его. Есть ли смысл жить, когда уже все потеряно? Что подумает Хильда? Он проверяет наличие патронов и приставляет дуло к голове… Минута, и всевозможные переживания сгинут вместе с ним. Нет, он не абсолютный эгоист, раз решил именно так покончить с собой. Он любит жизнь. Но, к сожалению, это не взаимно.
Так и не ощутив даже тени страха перед смертью, Тилике отстраняет дуло, понимая, что это слишком просто — вот так выйти из игры. Он должен найти новый смысл! Молодой человек кладёт пистолет на землю. Не всё потеряно? Уверен, если ему суждено когда-нибудь умереть, то это произойдет не сегодня.
— Идиот! Ты что делаешь? — его командир, Йенс Филлер, подошел к нему. Солдат осталось не так много, человек двадцать от всего отряда. Если они не отступят, их перебьют, как мух.
— Ничего. Я подумал взять пистолет, ему он не нужен, — Тилике косится на труп, командир сверлит его тяжёлым взглядом.
— Я понимаю, что уже все здесь сошли с ума, но прошу, давай без глупостей, хорошо? — Тилике кивает, и Йенс садится рядом.
— Знаешь, я никогда не думал, что скажу это, мы потеряли здесь всё, но мы солдаты и даже умирать должны с гордостью! Мы будем отступать и присоединимся ещё к одной такой же группе, поедем в Польшу, а оттуда, возможно, вернёмся в Берлин.
— А есть смысл? Что нас ждёт там? Мы вернёмся с позором, — он замолкает и, поразмыслив, добавляет: — Есть большая вероятность, что нас перебьют, пока мы будем возвращаться.
— Не надо так пессимистично смотреть на жизнь. Тебе сколько? Двадцать? Почему бы не вернуться живым? Не важно, сколько наград ты заработал. Что толку, если ты позорно закончишь свою жизнь здесь? Даже не увидев снова свой дом…
Тилике грустно усмехается: где его дом? Озвучивает это командиру:
— Я и сам не знаю, где он, и должен ли быть он вообще? Я вырос на улице и родителей отроду не видел… Хотя оно и к лучшему. Я был бы плохим ребёнком. Не помню, какие цели преследовал. Не знаю, что ждёт меня и кто.
— Твой дом там, где твоя душа, где ей хорошо и где она расцветает, подобно цветку. Дом должен быть у каждого, особенно у солдата. Не может быть, чтобы у тебя никого не было.
— Родителей нет. Оба мертвы. Причин я не знаю, да и не интересно. Была невеста, Хильда, но я не знаю, где она и что с ней.
— Вот приедешь и узнаешь. Нечего сидеть возле подбитого танка и разглядывать трупы. Сам ведь понимаешь, что все это не имеет значения, — Йенс и Тилике встали. Оставаться в одиночестве больше не хотелось.
— А что имеет? — задал вопрос Тилике.
— То, что возвышает тебя и делает сильнее не физически, а морально.
Тилике кивнул, соглашаясь. Он должен стать лучше!
Сила не в том, чтобы броситься с головой в бой с судьбой, а чтобы правильно рассчитать силы, оценить свои возможности, приоритеты и понять, какой бой ты можешь выиграть, а какой — нет. Тилике решает, что не может отказаться от сражений, но при первом же ранении не должен бежать назад. Вставай, Тилике, и иди, даже если победа далеко. Даже если не хочешь, и сил больше нет. Испытания ты должен пройти в одиночку! Только так ты сможешь понять, что вырос над собой и можешь сбросить старую чешую.
Они пошли по белой дороге, что ведет вниз по склону. Солнце садится рано, а мороз обжигает щеки до онемения. Чертов холод! Тилике никак не может к нему привыкнуть, даже кофе не помогает. Ему хочется забраться в танк и погреться — внутри теплее, чем снаружи. Однако все, что могло бы сгодиться для обогрева — это полуразваленные дома и доски, которыми они разводят костры.
Зима не была бы так страшна, если бы их кормили чаще, чем никогда. От голода все отощали, мороз пробирает до самых костей, а большая часть теплых вещей остается влажной и совсем не греет. Приходится мириться с тем, что люди постепенно сходят с ума, и мертвецы уже ни у кого не вызывают сочувствия. Те, кто выжил, больше не напоминают товарищей, с которыми он сидел у костра в самом начале войны. Он и сам понемногу теряет моральный облик, хотя цепляется за остатки духовности, что все еще теплятся в душе.
Они идут вдоль разрушенных домов, горящих негодных танков, где обитают хищники. Везде война успела наследить. Полуразрушенная школа виднеется метрах в двухстах от них, её хорошо можно разглядеть. Раньше тут была деревня. Испуганные люди всё бросили и ушли, спасаясь. Видно, что все делалось в суматохе — вещи свалены в кучу, многое выпотрошено в поисках ценностей.
Тилике остановился у одной избы, где оставалось ещё несколько живых человек. Командир ушел вглубь деревни, а то и вообще за нее. Он часто уходил и подолгу не возвращался, но никто не смел задавать ему вопросы. Каждый сам за себя. От хваленой сплоченности не осталось и следа, каждый думает за себя, и поражает, как низко может пасть человек в суровых условиях близости к смерти.
Тилике не огорчался этому, он всегда знал, что человек — существо эгоистичное. При смерти люди всегда будут думать только о себе, поэтому, наблюдая за тем, как два солдата чуть младше его отбирают кусок хлеба друг у друга, он отвернулся, чтобы не видеть этого ужаса.
Солнце, которое до этого светило в глаза Тилике, внезапно исчезло, небо заволокло темными тучами, а треклятый ветер задул ещё сильнее. В воздухе ощущался запах крови. Поначалу ему казалось, что всё происходящее — ложь. Нет. Из-за невысокого холма показалось дуло вражеского советского танка. И не одного. Все вмиг подались врассыпную: кто в танк, кто в грязь, а кто в избы.
Тилике бросается в ближайшую перебитую машину, лежащую на обочине. Первый вопрос — где командир? Русские убили его или всё же оставили в живых, он смог укрыться? Чёрт, никакого оружия поблизости!
Взрыв гранаты оглушил его. Не в силах пошевелиться, как в немом кино, он видит пролетающий осколочный снаряд. Нужно бежать! Куда? Не важно! Юноша делает шаг вперёд, думая, что может улизнуть.
Поздно. Мина взорвалась за спиной, обдавая жаром. Во рту — всё тот же противный ржавый вкус. Перед глазами всё поплыло, он упал. Сомкнул веки. Наступило долгожданное забвение. Тилике больше не знал, что его засыпает снег вперемежку с горячим пеплом. Пришёл и его час гибели.