Космическая пыль

Высунувшись через боковой выход, Кеноби оглядел могучее пыльное облако, занимающее горизонт от края до края. Сухой, горячий ветер гнул к земле хаотично разбросанные по дюнам кустики пустынной полыни; к хижине прибило различный мелкий мусор, среди которого был эксплуатационный люк влагоуловителя, чей-то садовый инвентарь и крошечный плащ некого бедолаги-йавы. Вжавшись брюхом в песок, эопи тревожно булькала и ни в какую не желала подниматься на ноги, поэтому Бену пришлось тащить ее в дом на руках. Люк как раз задраил последнее узкое окно и с улыбкой проводил нагруженного мужчину взглядом. Тот терпеливо донес животное прямо до подстилки в гостиной, где Рух ждали вода и корм. — Носишься с ней, как с женой, — заметил Скайуокер, закрывая за ним проем досками. — Ждем от тебя подарок на нашу фарфоровую свадьбу, — хмыкнул Бен, любовно поглаживая эопи по загривку. — Билет отсюда в один конец, — залив щели между досками герметиком, Люк подошел к Кеноби и потянул его за руки с пола; глаза юноши светились энтузиазмом, — На какую-нибудь планету, где полно воды и зелени. — Думаю, Рух интересно будет пожевать что-нибудь сочное для разнообразия, — улыбнулся Оби-Ван. Люк продолжал держать его ладони в своих, и это было приятно. — Бен, — лицо Скайуокера посерьезнело, пальцы решительно сжались, — Я хочу, чтобы ты продолжал обучать меня. Мне плевать на эту историю с Энакином. Наверное, он изначально был какой-то бракованный. Кеноби от такого заявления смешался в чувствах, но взгляд не отвел: — Я и не думал бросать тебя, мальчик мой. Высвободив руки из его хватки, Оби-Ван плавно махнул кистью. Крышка пыльного, как все на Татуине сундука щелкнула и открылась. Из-под старого джедайского тряпья, что носил прежний Кеноби, вынырнула сверкающая сталью рукоять длиной в две с половиной поперечины ладони. Грозная и элегантная одновременно, она красовалась золотыми, черными деталями и скошенным наконечником. — Это… — захлебнулся воздухом Люк. — Трофейный меч моего первого ученика, — Оби-Ван взвесил эфес на кончиках пальцев, — Полностью заряжен. Идеальный баланс. Скайуокер трепетно принял оружие, чисто интуитивно касаясь кнопки под гардой и с открытым ртом оглядывая раскаленную рябь голубого клинка. В этот раз он, слава Силе, не опалил себе челку, держа лезвие подальше от лица. — Не в обиду тебе, Бен, но он выглядит куда изящнее твоего, — Люк с восторгом сделал пару пробных взмахов. — Мой поджаривает ничуть не хуже, — усмехнулся Кеноби, потянувшись к кобуре на поясе, — Сразимся?.. До того Оби-Ван одалживал ему свое оружие, завязывал юноше глаза и кидал в него мелкие камушки, имитируя выстрелы тренировочного дроида. Результатом подобных упражнений стали многочисленные подпалины на стенах, мебели и расплавленная световая панель, однако Кеноби не мог себе позволить такой роскоши, как размахивать далеко просматривающимся световым мечом на открытой местности. Несмотря на кажущееся уединение, в Пустошах шастали все кому не лень, в этом он убедился на горьком опыте. Лишь зловещая аура безумия и практикуемых темных искусств помогала держать от себя подальше любопытных фермеров, агентов Джаббы и вороватых йавов с тускенами. Вот только платой за безопасность стало полное отчуждение от всего цивилизованного и не очень мира. «Неприкасаемый Бен Кеноби», «Сумасбродный Бен», «Колдун» — шептались о нем, стоило Оби-Вану объявиться в Пикковом оазисе, оазисе Мотеста или близлежащих фермах — «Говорит со злыми духами…», «Ужас накатывает, как проезжаешь мимо его халупы…», «Не балуйся, а то Бен-колдун украдет тебя!» — и тому подобное. Все это забавляло до поры до времени, но в последние годы осточертело, и Кеноби держался подальше от поселений. Фермеры и их семьи не возражали. — Тесновато здесь, — пыхтел Люк, с трудом выдерживая натиск неожиданно прыткого учителя. — Думаешь, враг будет нападать на тебя только в комфортных условиях? — совершенно спокойно, будто и не устал вовсе, ответил Кеноби. Чувствуя кураж, как в юности, когда приходилось отрабатывать элементы простейших форм с другими падаванами, джедай с легкостью отбил грубоватые атаки ученика. Глаза Скайуокера метались, в попытке предугадать его следующий шаг, найти уязвимые места в обороне. — Слишком много думаешь, — заметил Кеноби, тесня его, загоняя в угол, — Слейся с Силой, позволь ей вести тебя. Люк забрался босыми ногами на постель, неуклюже защищаясь, и с оханьем свалился на задницу — Оби-Ван Силой выдернул из-под него одеяло. Но Скайуокер не растерялся и лягнул его в голень, вынудив пошатнуться и отступить. Вскочив, он быстро наверстал упущенные сантиметры, однако когда их мечи в очередной раз столкнулись, и Кеноби надавил на него, выронил оружие: сила, отталкивающая клинки была слишком велика. — Используй двуручный хват, — учил Оби-Ван, дожидаясь, когда ученик подберет меч и включит его, — Луч удерживает силовое поле. Если ударишь слабо — меч отскочит в тебя самого. Повторяй за мной… Они провели несколько комбинаций атак и блоков из первой формы, и Люк явно почувствовал себя увереннее. Оби-Ван подстраивался, выжидал, уступал, давая ученику проявить инициативу, почувствовать оружие. «Хм. Совсем как в старые-добрые времена. Вот только кое из кого песок сыплется». «Брось, ты не такой уж и старый,» — весело проговорил голос Квай-Гона в его голове, — «Дуку и тот был старше тебя, когда обучал Воса, Вентресс и Гривуса». «Просто этот холеный аристократ ни дня не жил на Татуине,» — огрызнулся Оби-Ван, подныривая под клинок Люка и толкая его в живот головой. Не ожидавший такой подлости Скайуокер свалился наземь, затылком едва не пихнув дремлющую после ночных скачек эопи. — Проиграл, — осклабился Кеноби, но юноша не сдался, Силой сбив его с ног. Оба меча потухли, откатившись к стене. — Умница, — похвалил Оби-Ван, — Но ронять на себя противника не слишком разумно. Если только не собираешься поцеловаться с ним. — А если и собираюсь? — выдохнул Люк, раскрасневшийся и взлохмаченный от боя, пахнущий потом. Бен чмокнул его в нос: — Вставай, дурачок. Пока они тренировались, солнечные лучи, проникающие сквозь закрытые транспаристилом отдушины, померкли, и ровный шум полирующих стены хижины песчинок вкрадчиво переплетался с гулом лазерных мечей. Ржавые сумерки сгустились было вокруг них, но тут же попрятались по углам, столкнувшись с мертвенно-голубым свечением кайберов. — Достаточно на сегодня? — прохрипел Бен в лицо в очередной раз припертому к стенке Люку. — Пожалуй, — сдался он, — Ты сражаешься, как вихрь. Я никогда не видел ничего подобного. — Спасибо, — Бен отключил меч и сделал шаг назад, оглядывая ученика. Он старался не задеть его, но пара темных пятен все же красовалась на белой рубахе, — Не расстраивайся. Джедаи десятки лет учатся тому, что ты освоил всего за несколько месяцев. Бен похлопал довольного Люка по плечу. Нацепив меч обратно на пояс, взял ведерко и повернулся к эопи: — Что ж — время обедать! — Бен, ты забыл… — Скайуокер протянул ему клинок Энакина, однако Кеноби покачал головой. — Теперь он твой. Меч предателя… И моей первой настоящей любви, — добавил с едва заметной грустью Оби-Ван, — Переходит ко второй. Символично, не правда ли? С этими словами он легко прикоснулся губами к его губам и быстро отвернулся, направившись к Рух. Люку показалось, или в его глазах блеснули слезы? До того он никогда не видел, чтобы Кеноби плакал. На Татуине вообще редко разбрасывались слезами. И, погодите-ка. Он только что признался ему в любви? От изумления Скайуокер потерял дар речи и даже не поблагодарил Бена. Он стоял, сжимая в пальцах оружие, вероятно, наисильнейшего человека в Галактике, если Люк верно понял то, что рассказывал Кеноби. Оружие, некогда собранное самим Дартом Вейдером, мечом Императора. Его имя, произнесенное шепотом, заставило бы дрожать самого Джаббу хатта, по слухам, осыпающего насквозь продажный сенат золотом, чтобы на него и дальше продолжали не обращать внимания. С другой стороны, этот клинок принадлежал впечатлительному и гордому юноше, которого Оби-Ван когда-то трепетно и нежно любил. Через этот искренний дар он словно наконец отпустил его и… и… Бен подошел к плите с полным ведерком парного молока и вылил его в кастрюлю, бормоча что-то себе под нос. Газовая конфорка ни в какую не желала загораться, и он сломал уже четыре спички о коробок. Решившись, Люк спрятал меч в подсумок, подошел к ссутулившемуся Кеноби и обнял его со спины. На пятой спичке огонек наконец-то занялся. — Спасибо. Твой подарок много значит для меня. Я буду беречь его, как зеницу ока. Оби-Ван, закрыв глаза, слегка откинулся на юношу. — Я не сомневаюсь, Люк, — и повторил, для верности, — Я люблю тебя. — Бен… Скайуокер нежно, сантиметр за сантиметром осыпал поцелуями шею и заросшую щеку Кеноби. Мужчина до того потерялся в его прикосновениях, что едва не упустил момент, когда молоко закипело. — Я хочу тебя, — простонал юноша, разворачивая любимого к себе и запечатывая его рот своим. Они раздевали друг друга прямо посреди маленькой кухоньки; ни на секунду не прекращая целоваться, преодолели ступеньки, ведущие в гостиную и по совместительству спальню, и подталкивали друг друга, пока не рухнули на разворошенную спаррингом постель. Обнаженный Бен склонился над тяжело дышащим Скайуокером; шквал тепла от его тела заставлял все существо юноши трепетать в предвкушении прикосновений мужчины. Кеноби походил на матерого волка — крепко сбитый, пропорциональный и изящный, торс сверкает серебром. Люк гортанными стонами поприветствовал всегда горячие ладони на своей коже, извиваясь под изнуряюще знойными ласками, как танцовщица в грязном салуне. Чуткие руки гладили влажное от испарины тело, лепили из него, размягчали и растапливали, словно скульптурный пластилин. — Бен… — тонкие пальцы Люка проникли в колечки седых волос на груди Оби-Вана, задевая твердый сосок. Мужчина ответил ласковым рычанием и покусываниями нежной кожи шеи, отчего Скайуокер так завелся, что пальцы поджались на ногах, — Ооо, Бен… — Я искупаю тебя в удовольствии, малыш, — хрипло прошептал он в самое ухо парню, — Покажи мне свои самые порочные фантазии. Оби-Ван провалился в его разум, и на сей раз Люк почувствовал это, почувствовал так же явно, как если бы джедай вылизывал невидимым языком его черепную коробку изнутри. Он был как расширившееся в предсмертных муках солнце, необъятный и кипящий, прожигающий нервы юноши насквозь. Когда Кеноби взял Скайуокера под колени, дотрагиваясь возбужденным членом до ягодиц, поджарое тело выгнулось так, что ребра натянули кожу изнутри, а поцелованные светилами волосы разметались по подушке: — Беееен… — Я вижу, малыш, как сильно ты хочешь, чтобы я трахал тебя, не растягивая… — Оби-Ван размазал смазку по члену и выжал немного в чрево хнычущего, как проститутка Люка. — Да, Бен, мой зверь… выеби меня… еби меня так, как тебе нравится… — ныл он, уже не в силах ждать, забираясь ногами ему на плечи и насаживаясь, насаживаясь, хуже, чем животное. Скайуокер царапал твердые ягодицы Бена, вонзая его крепкий хуй в себя и растворяясь в ощущении, как его мужское достоинство распирает предварительно не растянутую плоть. Стоя на коленях и обнимая его ноги, Оби-Ван любил узкую попку, высверливая в разуме Люка дырки своим голодным ярким взглядом. — Бля, ты такой… И снова плюхаясь в блаженно разверстый ум, пропитываясь желаниями и совокупляясь с ним с широко распахнутой душой, окружая непроницаемым пузырем лишь тайну родства Энакина и Люка. Подчиняясь впивающимся в кожу ногтям и трахая с нажимом, будто хотел раскроить тело Скайуокера до самого горла. Сняв его ноги с себя, Кеноби развел их до предела, пригвождая бедра ладонями к постели и входя в тесное очко глубже некуда. «Бен, поцелуй меня,» — услышал он даже не вслух, мысленно, будто Люк закинул ему в мозг лассо, понукая склониться к себе. Это невольное, первобытное внушение отчего-то разбередило самую сердцевину Оби-Вана Кеноби, заставляя его податься вперед как можно сильнее, впиваясь в губы Люка и заливая его изнутри своим семенем… Чувствуя, как между их телами становится мокро и жарко, и как люто дрожит и беснуется под ним млеющее в оргазме тело… — Потрясающе, Бен, — захлебывающимся шептом тараторил Люк ему в губы, — Я не думал, что такое возможно. Оби-Ван прижал его к себе крепко-крепко и вдруг, не ожидая такого сам от себя, выдал: — Еще заход? Глаза Скайуокера восхищенно округлились, поясница против воли выгнулась, припечатывая ягодицы к передней поверхности бедер Бена: — Да. Ооо да!