Космическая пыль

Сидя на полу промеж широко расставленных бедер, Кеноби слегка откинул голову назад, готовый сосать все, что Люк положит ему в рот. Там уже побывали пальцы ног, рук, его любимые игрушки и даже бутылочка смазки. Привыкшего угождать и подчиняться старшим юношу буквально ломало с покорности мужчины. — Блять, да, — после заглота включенного вибратора обычно глубокий голос Бена сделался глухим и сиплым, — Делай со мной все что хочешь, малыш. Дрожащий от исступления Люк впился одной рукой в седой ежик на затылке Оби-Вана, другой хватаясь за свой пенис и обводя им глубокие морщинки на лбу, промокшие от пота густые брови, скатываясь по прямому носу к чуть шероховатой поверхности высунутого языка. Кеноби привстал на коленях, подставляя под прикосновения горячей, влажной от предсемени головки колючие щеки, шею и мускулистую, часто вздымающуюся грудь. — О Сила, — высоко висящие луны сквозь прорезь под самым потолком подбросили серебряной пыльцы на встопорщенные волосы и дрожащие ресницы Оби-Вана, — Ты сводишь меня с ума. — И ты меня, — всхлипнул Люк, наконец-то роняя член в топкий бархат распахнутых губ и притискивая не возражающего джедая носом к своему паху. Понадобилось всего несколько сильных глотков, чтобы находящийся на пределе Скайуокер излился в теплое нежное горло. — Ааааоххх, Бееен! — простонал он, и точно раненый истребитель рухнул спиной на постель. Кеноби не спешил вставать и набрасываться на расслабленного юношу. — Люк, — хрипло напомнил он о себе. Скайуокер со стоном перевернулся на живот, свесив ноги с кровати: — Я там все вымыл для тебя, Бен. Теперь уже Люк подставлял Кеноби задницу, позволяя ему запихивать туда все свои игрушки по очереди. Остановившись на анальных шариках, мужчина попробовал всунуть вместе с ними член, и это было так грязно, так охуенно, что юноша кончил бы, если бы не Сила, стиснувшая основание его подрагивающего пениса. — Ах ты маленький развратный фермер, — рычал ему на ушко мужчина, целиком втискиваясь в разверстое очко, — Любишь играть со своей сладкой попкой? — Да, ох, ой, Бен, люблю, очень люблю! — захлебывался стонами Люк, с дрожью ощущая, как пальцы Оби-Вана проникают в его потную, сжимающую пошло-розовый пульт ладошку, включая вибрацию посильнее. — Вот так, потужься для меня, — срывающимся от улетных ощущений голосом прохрипел Бен, замирая в сокращающемся анале, — О великая Сила… Собирая губами капельки пота с шеи поскуливающего Люка, Оби-Ван снизил накал вибрации, чтобы самому не кончить слишком быстро, и принялся двигаться, с одной стороны чувствуя упругое мясо, обтянувшееся вокруг члена и трепещущее благодарной волной, а с другой рельефные вибрирующие шарики, уходящие вглубь до самого внутреннего сфинктера. Он все делал медленно, ощущая, как в парне просыпаются низменные инстинкты, и он вручает самое ценное, что у него есть, Бену. Контроль. Вновь надавив на кнопочку, и уже более размашисто толкаясь, Кеноби заставляет Скайуокера прогибаться в спине и громко стенать, а его стоны такие нежные, высокие, как у девушки, это заводит так, что становится страшно за свой рассудок. Оби-Ван делает все, дабы слышать эти прекрасные, крышесносные звуки чаще — берет юношу под мышки, отрывая скукоженные пальцы от простыни и лихорадочно долбя прямо по простате, после чего толкает грудью обратно, выбивая весь дух, и с утробным чавканьем стоящий колом член выходит из анала, обнажая нежно-красную плоть. Взяться зубами за колечко и неспешно вытягивать цепочку вибрирующих шариков до самого последнего, слыша, как Люк со скулежом кусает уголок подушки и царапает ногтями наволочку. Когда Кеноби целует и сосет его розочку, крошатся фоторецепторы у сваленных в груду поломанных дроидов, трескается полка с потрепанными журналами о приборостроении и разлетается на кусочки глиняная вазочка, заполненная пишущими принадлежностями. Сила бушевала и кипела вокруг Люка, но Бен совершенно не боялся этих бурных проявлений страсти — то же самое бывало и во время секса с Энакином, ничего, живой ведь до сих пор. Он пощекотал языком горячий анус, побаловал его поцелуями, поласкал скользкой от смазки ладонью, входя по самое запястье. Затем по очереди затолкал обратно увеличивающиеся в диаметре ближе к основанию цепочки шарики и под конец залез туда же членом, причиняя им обоим дьявольски приятную боль. — Бен, почему, почему это так хорошо?! — острые лопатки уткнулись Кеноби в грудь; Оби-Ван ласково потерся грубой щекой о мокрую от слез, мягкую щечку юноши и промолвил: — Потому что я люблю тебя так сильно, малыш. — Ах, Бен! — Люк выгнулся на его исступленные движения, — Бен, Бен, Бен! — Да, Люк, мой маленький, — включив легкую вибрацию, Кеноби отбросил пультик, накрывая ладонями целиком спрятавшиеся под ними руки, — Бен позаботится о тебе. Как заботился всегда. Скайуокер полностью растворился в ритмичных толчках, отдаваясь Оби-Вану так, как никогда не отдавался его отец. Его горячее, практически безграничное доверие глубоко трогало измученное сердце, и хоть для лирических настроений было не самое подходящее время, Кеноби размяк, словно маластарские сухарики в супе. Но ведь для любви всегда есть время и место? Особенно сейчас. Бен жадно обнял покрикивающего от острого, болезненного удовольствия юношу, касаясь губами мягких волос и соленой кожи, а его напоенные страстью фрикции делали свое дело, вытаскивая из Люка самую сокровенную, глубинную дрожь. — Бен, я… — Скайуокер не смог договорить, изгибаясь прекрасным юным полумесяцем в крепко держащих его руках и выстреливая белым звездным молоком. — Я знаю, Люк, — кончая, прошептал Оби-Ван, — Я тоже. Я тоже. *** Люк в его сне улыбался ярко и ласково, словно беззаботное солнышко. Стоя на трапе какой-то не существующей в природе, фантасмагорической яхты, он протягивал Оби-Вану руку. — Полетели, Бен! — Куда? — растерялся тот. — Да куда угодно! — Скайуокер обвел рукой чистые татуинские небеса и счастливо рассмеялся. Взявшись за теплую, такую настоящую ладонь, Кеноби заглянул во вдохновенно горящие синие глаза и увидел в них спокойное бескрайнее море, мельканье зеленых листьев и голубой хвои, искрящийся белый шум ливней. Мерцающие огни метрополий, перетекающие в далекие неизведанные туманности и уютно светящиеся окошки небольших деревень, скрытых в тропиках… Оби-Ван попытался сделать шаг по трапу… …но нащупал ступней лишь пустоту. — Бен, — прошептал настоящий Люк как-то испуганно и смущенно. Кеноби инстинктивно прижал его к себе, хотя они и без того прилипли друг к другу на узкой койке, как горячий тост к джербовому сыру. Послышался звон бьющейся посуды, и Скайуокер невольно вздрогнул. — В моем доме… в моем доме! — разорялся Ларс где-то неподалеку. Беру что-то хладнокровно отвечала, и Оби-Ван даже почувствовал к ней уважение. Именно она, не обращая внимания на побелевшее от злости лицо мужа, предложила Бену остаться на ночь после ужина. Конечно, Оуэн считал ее виноватой в том, что гость проснулся отнюдь не в отведенной ему комнате. — Я хочу внуков, Беру! Мы с тобой так долго пытались завести малыша… так гордились им… А этот колдун-педераст ему в отцы… в деды годится! — опять что-то разбилось, — О, горе мне… Казалось, можно прислушаться и услышать, как помирают, дико визжа, нервные клетки Ларса. — Я должен вмешаться? — внимательно посмотрел в глаза Люку Бен. — Сами разберутся. Чай не в первый раз, — буркнул Скайуокер, садясь и морщась от тупой боли в заднем проходе, — Ой. — Поехали ко мне, — Кеноби занялся поисками разбросанной по всей комнате одежды, — Я накормлю тебя и густо намажу бактой. — И прихвати вот это, — распорядился Люк, указывая на коробку с разноцветными фаллосами. Его непререкаемый тон заставил Бена рассмеяться: — Обязательно, малыш.